Обливейт

      В комнате жарко. Дышать было нечем. По стенам были развешаны картины, написанные наспех, криво. Пол завален газетами. Самый частый выпуск – последний. В нем большими буквами напечатано: « Настоящий провал! Пожиратели трепещут от страха!». Это дом Хокинсов разнесли в прах. От него осталась лишь горстка пепла, да разного рода хлам, вытащенный с чердака. Но то, что было найдено в нем, поражало. Всевозможные вещи, связанные с Рочестером, были найдены в огромном количестве. Уж не по этой ли причине для нападения был избран именно этот адрес? Хокинсы уехали. Их не оказалось дома во время нападения, и, после грандиозного заявления с их стороны о коварном обмане, учиненном преступниками, дело попытались замять. Кажется, им даже дали визу в Египет, лишь бы только не поднимать шумихи. Работать нужно было совсем над другим. И это другое всех напрягало. Пожиратели провалили задание. Их поймали, отправили на допрос, после чего заключили под стражу. Наверное, все магическое сообщество ликовало. Не ликовала лишь Илис, которая, с одной стороны, была рада случившемуся, а с другой – чувствовала разочарование. Находиться меж двух огней было для нее тяжело. -Следующий! – прохрипел голос недовольной Глории. Женщина стояла на входе, точно камердинер, и всех бранила. После случившегося инцидента с ее стороны пропало всякое доверие к девушке, возникли особые меры. Заколоченные окна и растопленный до невыносимости камин отрезал любые пути к отступлению, которых и так, между прочим, было не очень много.       Дверь приоткрылась. На пороге возникла тень, которая мигом пересекла комнату и остановилась подле девушки. Только с ее приближением Рочестер поняла, кто именно так уверенно к ней идет. Малфой! На нем висел огромный плащ, промокший насквозь, а на ногах хлюпала чуть большеватая обувь. В этом наряде он походил на клоуна, которому не посчастливилось прийти на арену. -В чем это ты? – спросила она тихо, так, чтобы Глория не услышала. -Работа! – только и отмахнулся он, а потом, задумавшись, опустился в кресло. – Между прочим, я знаю будущее. Хочешь, сейчас предскажу его? А? -От кого ты этого нахватался? И о чем ты? -Ой, да брось! Что я, молчать должен? Вот сейчас ты, скажем, мне не поверишь, изумишься, а потом придешь в смешенное состояние чувств, в котором будешь находиться не один день. А знаешь почему? Нет, не спрашивай. Мне сегодня слишком весело, чтобы отвечать на такие вопросы… -И все-таки, погоди. Ты пьян? -Может быть, только чуточку. Но да это не важно! Что мне, нельзя пропустить бокальчик другой? -Спиртное плохо на тебя влияет. -Зато в таком состоянии я не запихну твою руку в огонь, как тогда. Ты ведь еще помнишь, верно?       Илис поежилась. Напоминание о случившемся укололо ее. Она вспомнила, как Драко, переведя все стрелки на нее одну, вдруг озверел. Ожоги до сих пор ныли. Кожу неприятно стянуло, и никакая магия не помогала. И это при том, что ей снова дали палочку! Видимо, Бернсы быстро просекли, что колдовать долго Илис не сможет. Итак, сейчас перед ней сидел настоящий безумец, который ведет себя так, словно беседует с другом. Вопросов оказалось немало, но не один из них Рочестер так и не задала: было страшно. После случившегося ей вообще не хотелось находиться в такой компании. -Ты представь, - тем временем продолжал Драко. – Я оказался в теле другого человека! Вот ты когда-нибудь смотрела на мир чужими глазами? А я – да! И именно по этой причине мне теперь несдобровать, если кто-нибудь уличит в обмане. Я был Им, понимаешь? Я был твоим отцом, всего немножечко! Честно! И какие же у него кривые зубы! Жуть! Есть вообще неудобно. Но не суть… -Только не говори, что ты сварил оборотное? Это ведь запрещено! – вдруг воскликнула Илис. -А разве мне есть, что терять? – усмехнулся Драко. – Я - не некоторые, которые надрывают спину ради кого-то. Меня все равно ждет один Азкабан, и рано или поздно я туда попаду. Хочешь назвать меня трусом? Называй! Это действительно так. Вон, и тебя подставил. Думаешь, почему? Все по той же причине. И убить тебя тоже не смог – рука тряслась. Я, может быть, себя боюсь…Чертовы Хокинсы! Если бы не они, я такой власти в своих руках никогда бы не испытывал. Знаешь, что они хранили у себя на чердаке? О, это не просто чердак, скажу я. И никакого второго этажа в доме просто нет. Не покои находились сверху, а хоромы твоего батюшки. Там был его хлам, который, кажется, давно уже никто не трогал. Не строили Хокинсы ничего, а купили барак недавно, как раз на полученные средства, после чего провели ремонт. И, так уж вышло, что купили самое подходящее для себя место. Прежде там ошивался Рочестер, пока владение не перешло под надзор Министерства. И там, среди прочего барахла, я нашел ключ к нашему спасению. Что это? Письмо. Обычное, самое непримечательное. А в письме волос. Содержимое мне понравилась. И теперь, именно благодаря ему, я вытащу тебя отсюда. Забавно, что спускаться пришлось через окно. Дверь закрылась за мной сразу же, стоило только зайти. Я еще думал, заметил ли кто-то мой весьма потрепанный вид.       Рочестер пошатнулась. Она на несгибаемых ногах подошла к Малфою, пересиливая страх и, схватив его за шиворот, вдруг сказала: -Ты сдурел! Ты болен! Зачем? Неужели не было других способов? -О? Переживаешь? Уж не забилось ли чаще твое сердечко? Это нехорошо, мисс Рочестер…или, погодите, может быть, будущая миссис Уизли? -Что ты… -Расслабься. Я просто шучу. Но тебе и впрямь нужно быть осторожнее, если еще раз желаешь увидеться с ним, разумеется. Письмо у него. Это значит, что скоро кто-то будет совсем свободен. Другое дело, если ты ответишь отказом. Как знать, может, пожелаешь остаться на моей стороне?       Силы окончательно покинули девушку. Она едва не упала, и, если бы не Драко, наверняка потеряла сознание. Отперевшись на стену, она закрыла лицо руками и долго стояла так, пока с губ ее не слетело: -Как он? В порядке ли? Ты его видел?       Прежние мысли теперь позабылись. Она хотела знать, как поживает Джордж, и она готова была согласиться на что угодно, лишь бы заполучить хоть какую-то информацию. Потерянная, брошенная, Илис чувствовала тепло, стоило только вспомнить об Уизли. Он искал ее, он продолжал сражаться, когда она, струсив, опустила руки. И чем же тогда она отличается от Малфоя, если так же трясется пред будущим? Фадж использовал ее, использовали пожиратели. Когда уже ей выпадет шанс самостоятельно предрешать судьбу? Может, чрезмерный альтруизм и впрямь где-то губил ее? -Он в порядке. Беспокоится о тебе, как о себе самом. Хоть твой суженый и бестолковый, но весьма честный парень. Особенно, если дело касается тебя. Ты бы знала, как он отдался работе с твоим исчезновением! И смех и грех! Никогда бы не мог представить его в министерской одежде, а не за прилавком дрянной лавки.       Драко поморщился, видимо, вспоминая покрытую веснушками физиономию, скрывающуюся за отросшей челкой ярко-рыжего цвета. Когда-то Уизли неплохо заехал ему между глаз. В целом, ничего не изменилось. Уизли продолжал нести свой победный флаг, на этот раз, уязвляя Драко совсем по-другому.       Весь день Илис и вправду ходила, как не своя. Работала она автоматически, с трудом концентрируясь на поставленных целях. И когда последний посетитель, злобно глянув на нее изпод козырька конфедератки, наконец, вышел, чувства полностью завладели девушкой. Она металась из стороны в сторону, сметая подолом газеты, наброски – все! Она теребила волосы, терла виски, глаза. Ее пробивал озноб, не смотря на невыносимый жар. Свобода! Не пошутил ли Малфой? Увидит ли она тех, кого по праву могла считать родными? Но, если этому суждено статься, когда? Ее не предупредили о времени. А, Может быть, Малфой и сам не знал его? Осознавая, что такими темпами она выдаст себя, девушка паниковала. В ней появилась энергия, сила, неукротимая, но нацелена она была не на простое смирение. Ей хотелось действовать не смотря ни на что, как тогда, в доме Хокинсов. Шансы! Шансы! Они висели в воздухе. Нужно было только ухватиться за один, чтобы сдвинуться с мета. Ну, можно ли терпеть увечья? Можно ли терпеть угрозы? Можно ли питаться месяц одной похлебкой, месивом непонятно из чего? Можно ли работать без часа отдыха? Можно ли, наконец, хоть и косвенно, становиться причиной смертей? Это была не она, не Илис. Еще тогда, не успев поразить пожирателя, она начертила себе судьбу. Все случилось так быстро, что, запутавшись, она погрузилась в болото. Трясина утягивала глубже, и только крошечные надежды позволяли держаться-таки на плаву. -Уж не решила ли нас кинуть? – заметил Дэн, когда сумел просочиться тайком к девушке. Это Люси послала его осведомиться о самочувствии Рочестер. -Это ли твое дело? -А как же? Могу и донести, все-таки. Мы тут живы только из-за тебя, и если причина исчезнет, сама знаешь, что будет. Усовестилась бы! -Я? Посмотри на себя! Ты мерзок. Скажи спасибо, что в тот раз у меня была причина более веская, чем спасение твоей жизни! -Вот как! Посмотрим, как ты заговоришь, когда я прикую тебя к Бернсам. Я лично не собираюсь умирать, слышишь?       Если бы его слышала Люси! Она наверняка возмутилась бы, разом заткнув рот, но ее не было. Была только Илис, которая не имела сил на ненужную ругань. Она лишь с сочувствием смотрела на парня, который, кажется, обезумел. -Если тебе нравится такая жизнь, - заявила она, – можешь присоединиться к ним. Думаю, они рассмотрят твою кандидатуру. Ты ведь умолял их, не так ли? Могу замолвить за тебя словечко. А меня и мою жизнь не тронь! Не тебе решать, что мне теперь делать.       После этого каждый день, по-своему волнительный и тревожный, проходил в подвешенном состоянии. Дэн начинал напрягать. Его слова и поступки явно были направлены на то, чтобы осадить ее. Никакие уговоры Люси, никакие ответы Илис не могли образумить его, обуздать дурной нрав. Малфоя тоже не было видно. Он залег на дно, окончательно отводя от себя подозрения ( они тоже были благодаря Дэну, который сказал какую-то нелепицу в присутствии Глории).       Девушка стала рассеянной. Она часами не могла прийти в норму. Ее сеансы нередко прерывались. Пожиратели злились. Пару раз мистер Бернс вызывал ее к себе, запугивая, угрожая. Все было тщетно. Никакие попытки с его стороны не смогли бы вернуть пленной прежний настрой духа. Сейчас ей как можно меньше хотелось испытывать то, что приходилось испытывать раньше.       Но Илис глубоко ошибалась, что потеря самоконтроля – единственная проблема. Одним утром, очнувшись после кратковременной дремы прямо за рабочим столом, она осознала, что в кармане не нашлось-таки рисунка Рика. Она перерыва все, но так и не смогла найти заветного свертка бумаги. А что, если он попадет не в те руки? Этот приводило в отчаяние. Казалось, что хуже уже быть не может. Как же в своем забытье она потеряла самое дорогое, что только при ней осталось?       Рик! Как он там? Привык ли к новому дому? Познакомился ли с садовыми гномами? Наверное, миссис Уизли хорошо печется о нем. Наверное, женщина счастлива, снова воспитывая маленького ребенка, ведь в детях она души не чаяла. Вот бы снова увидеться с ней, обнять, как маму. Она и вправду долгое время заменяла ее, находясь рядом в самые трудные времена. Наверное, то же испытывал Гарри, о котором в последнее время Илис совсем ничего не слышала. Легенда куда-то делась в том кругу, в котором ей приходилось быть.       Вот скрипнула дверь. Вот очередной пожиратель покинул комнату. Вот долгожданное одиночество. Илис ждала его каждый день, как нечто невероятное. Время, назначенное для подготовки, всегда доставляло ей удовольствие. Обычно в него ее не навещали, оставляя наедине с мыслями. Но далеко не в этот раз.       Когда девушка принялась собирать работы, к ней зашла хозяйка. Лицо ее было перекошено, то ли от злобы, то ли от большого расстройства. Она встала прямо у ней за спиной и просто смотрела, как та работает, словно забыв то, зачем вообще прибыла. -Это твое? – наконец спросила она, протягивая в дрожащей руке скомканную бумажку. – Я спрашиваю: это твое?       Илис остолбенела. Она не верила своим глазам. Рисунок Рика находился прямо перед ней, а она даже не могла его взять. С него ей улыбались забавные человечки, которые в это мгновение казались жуткими от своих гримас. Их как будто вынуждали улыбаться, растягивая рот. -Да. -Мой мальчик! – Глория, издав непроизвольный стон, повалилась в кресло. – Так, значит, он жив? Это была правда?       Снова ответ утвердительный. Илис растерянно смотрела на хозяйку, потерявшую дар речи. Все, что она произносила, это имя сына, едва различимое из-за всхлипов. Картина была тяжелая. Глория Бернс постарела в одно лишь мгновение. Илис даже была уверена, что заметила на ее висках несколько седых волос. -С ним все в порядке. Он в безопасности, у людей, которые не причинят ему зла. Более, новый закон не будет распространен на него. Вы, наверное, будете этим расстроены, но его приютила семья магов, хороших магов. Извините их! Они просто сжалились над ним! – говорила девушка, сама не разбирая собственных слов. Но, главное, Глория ее понимала. Она кивала головой на каждое слово, точно соглашаясь со всем сказанным в эту минуту. -Бросьте! Извинить! Да я просто в бешенстве! Я зла…на себя! Как я могла не поверить! Это ведь мой мальчик, понимаете! Он жив, и будет жить! Тогда я думала, что потеряю его! Когда Дэн показал мне этот рисунок, заявив, что вы не расстаетесь с ним, мне стало плохо. Девочка моя, славная, подойдите сюда! Подойдите же! – сказала хозяйка, протягивая к ней руки.       Илис послушалась. Глория припала к ее груди, обвив шею, и долго еще плакала, не имея сил оправиться от потрясения. Это были слезы матери, не убийцы, и Илис чувствовала это. «Как вообще ее занесло сюда? Может ли женщина убивать, когда награждена правом давать жизнь? Разве возможно, чтобы ее руки были запятнаны кровью?» - думала она, так и не решившись сказать это вслух. Ей и самой до ужаса хотелось рыдать, но положение, в котором приходилось находиться, не позволяло чувствам прорваться наружу. Любая неосторожность могла привести к чему угодно.       Появился Бернс. Он долго смотрел на сцену, разыгравшуюся в комнате заключенной, а затем, словно не помня себя, подошел к жене. Он отстранил ее от девушки, еще раз глянул на скомканный рисунок, с которого ему махал милый мальчик и любовно взял руку художницы. -Вы можете показать нам его? Вы можете дать нам встретиться? Я хотел бы проститься, - умоляюще попросил он, не смея поднять глаз.       И Илис, неспособная отказать, исполнила эту просьбу. Она не видела, что происходит у этих двух, потому что посчитала лишним присутствовать при чужой драме. Она по старому проложила картонку между рисунком и рукой, а затем провела родителей к самому дорогому, что у них было – к сыну.       В этот вечер было пролито немало слез, немало было сказано и извинений. Бернсы, совсем растрогавшись, позабыли о прежней предосторожности, ликуя только лишь от того, что Рику будет куда возвращаться. Они ничего большего для него не желали. Нет, никто из них больше не думал возвращать его обратно. Об этих помыслах пришлось позабыть, потому что здесь он сошел бы с ума, погиб бы. Жизнь среди убийц – страшная вещь, и теперь это делалось ясно. Слушая рассказы Илис про сына, Глория не могла нарадоваться. Она восхваляла каждое его достижение, не веря своим ушам. Мистер Бернс то и дело вытирал краешки глаз, уже не смущаясь этого.       Один день перевернул многое. И этот день стал началом следующей эпохи в жизни каждого, кто хоть как-то был причастен к случившейся драме. Впервые за долгое время окно было распахнуто, и в него победоносно лился солнечный свет, восторженно играя на грязных стеклах.