Toonie

— За тебя, Сынминни, — улыбается Доун, поднимая бокал, — я горжусь тобой. Глаза Сынмина блестят, а щёки краснеют от выпитого алкоголя. Его забавляет звон бокалов, когда они соприкасаются. Ким наблюдает за тем, как его парень выпивает шампанское до дна, закрыв глаза, и влюблённо вздыхает. Он не может представить вечера лучше, чем этот. Сегодня утром Сынмин получил письмо из ванкуверской киношколы с сообщением о том, что он принят на обучение, и его счастью не было предела – он получил свой счастливый билет в новую жизнь. Он грезил о переезде в Канаду долгие годы, брал вечерние курсы по английскому, чтобы сдать языковой экзамен, а Доун всецело поддерживал его в стремлении к мечте и проводил целые вечера рядом с ним, обнимаясь и представляя вслух, как они будут гулять под руку по набережным и завтракать блинчиками с кленовым сиропом. Поэтому, когда Сынмин с горящими глазами сообщил старшему о том, что он официально становится студентом канадской киношколы, Доун не мог не отпраздновать это событие и устроил спонтанное свидание. Он купил немного алкоголя, затем они вместе приготовили ужин, Доун зажёг ароматические свечки для атмосферы — они сделали всё, чтобы сделать этот вечер особенным. — Спасибо, хён. Я всё ещё не могу поверить в то, что у меня получилось. — Я всегда в тебя верил, — Доун накрывает его ладонь своей рукой, — ты достоин этого, как никто другой, твои усилия не могли пройти даром. Сынмин смущённо улыбается и переплетает их пальцы. Он ощущает, что его голова начинает кружиться, и отодвигает от себя бокал: — На сегодня мне хватит. Хочу протрезветь до того, как усну. — О, малыш, тебя не каждый день принимают в престижный университет, — отвечает Юн, — ты даже не пьян для того, чтобы трезветь. Давай расслабимся по-настоящему. — Хён, я больше не хочу, — хмурится Мин и отпускает его ладонь, чтобы доесть лапшу на своей тарелке, пока она не остыла полностью. — Я научу тебя веселиться в Канаде. — Усмехается Доун и выпивает остаток алкоголя из бокала младшего. Сынмин лишь закатывает глаза и тихо смеётся в ответ. Они продолжают общаться, убирая за собой со стола. Доун запрещает Сынмину прикасаться к губке – обещает утром самостоятельно вымыть всю посуду, ведь несправедливо заставлять виновника торжества прибирать беспорядок. Тушить свечи запрещает тоже, только просит отнести их в спальню. Сынмин чувствует себя особенно значимым, когда Доун так заботится о нём. Мин не может перестать улыбаться — весь день посвящён ему одному, друзья и родственники поздравляют его, а любимый человек не оставляет его без внимания ни на секунду. — Ты такой красивый, — произносит Доун, вернувшись в комнату. Сынмин спускает с плеч рубашку, которую хранил в шкафу для особенного случая, и оборачивается на голос любимого. Горячие ладони Юна ложатся на его талию, по-собственнически оглаживают кожу и притягивают ближе. — Катастрофически красивый. Сынмин сбрасывает рубашку на пол и обнимает старшего в ответ, не отводя взгляда от его глаз. Доун становится любвеобильнее под действием алкоголя, но Мин только рад получить двойную порцию нежности. Губы Юна его губам подходят идеально. Он целует Доуна, улыбаясь, и старший зарывается пальцами в его волосы – знает, что Мин с ума сходит, когда он играет с ними, шёлковым становится от одного прикосновения. Доун отстраняется лишь для того, чтобы Сынмин мог снять брюки, а после подталкивает его к постели. В полумраке на его коже танцует рыжий свечной блеск, когда он подбирается ближе и скользит ладонью по внутренней стороне бедра. Сынмин неосознанно сжимает пальцами одеяло, ощущая закручивающийся в животе крепкий узел. Доун покрывает поцелуями его плечи и шею, младший задерживает дыхание. Он знает, что должно произойти. Тяжесть внутри не похожа на приятное чувство, больше напоминает тошнотворную панику. Сынмин делает глубокий вдох – запах тающего воска противно щекочет горло – и упирается ладонью в плечо парня: — Давай остановимся. Я не в настроении. Доун поднимает голову, облизывая красные губы, и недоумевающе смотрит на него. — Почему? Мы зашли так далеко, ты же позволил мне... — Я знаю, но я не хочу продолжать, — отвечает Ким. — Я так плох в постели? — усмехается Доун. — Что? Нет, дело не в этом. — Тогда я не понимаю, что тебя не устраивает. Мы так долго встречаемся, но ты каждый раз ведёшь себя, как девственник. Я не помню, когда у нас в последний раз был секс. Ким виновато отводит взгляд, кусая губу. Они лежат в постели без одежды, Сынмин позволил трогать себя, но теперь он не может продолжить то, что происходит. Доун пробует забраться пальцами под чужое бельё, приняв молчание младшего за согласие, но Мин хватает его за запястье и останавливает. — Доун, я не хочу. — Да что с тобой? Я сделал всё для того, чтобы ты расслабился. Чего тебе не хватает? Просто скажи мне! — Ты пытался напоить меня только для того, чтобы я раздвинул ноги для тебя? — хмурится Ким. — Не переворачивай мои слова, — тон Юна становится гораздо более угрожающим. — Сперва ты возбуждаешь меня, а затем останавливаешь, когда я уже на пределе. Ты не должен поступать так со своим парнем, если любишь его. Сынмин распахивает глаза, когда Юн произносит эти слова. Доун поступает ничуть не лучше своими манипуляциями. — Хён, — Сынмин отползает от него назад, чтобы избежать лишнего контакта, — послушай, мы должны поговорить об этом. Мне не нравится заниматься сексом. Сынмин ощущает, словно с плеч сваливается тяжёлый груз. Он долгое время не мог признаться самому себе в том, что его влечение работает не так, как должно, что уж говорить о том, чтобы признаться кому-то другому. Отношения с Доуном стали первыми для Сынмина, и он был полон надежд, глядя на другие пары и представляя, насколько насыщеной станет его жизнь, когда он начнёт любить и быть любимым. Юн стал для него прекрасным партнёром, о котором многие мечтают. Он заботливый и верный, он не жалеет времени для Сынмина, дарит подарки, поддерживает во всех начинаниях. Честно говоря, всё начиналось слишком хорошо для того, чтобы быть правдой, и всё же нашлась проблема, о которую Сынмин споткнулся. Никто не рассказал ему о том, что у партнёров может различаться потребность в сексе. Он просто не был готов к тому, что первый опыт в постели понравится его парню больше, чем ему самому, что Доуну захочется повторить, а ему – нет. Это стало настоящей проблемой для Сынмина. Чем больше они это делали, тем больше Доуну хотелось экспериментировать: с позами, с прикосновениями, с разговорами в постели. Только Сынмину все эти вещи были не интересны, некоторые из них даже пугали, но он сваливал всё на свою неопытность. Все люди занимаются сексом. У всех есть свои кинки, и если они постараются, то найдут и то, что понравится Сынмину, но из раза в раз, смывая с себя последствия их игр, Ким ощущал себя дефектным. Он не мог понять, что особенного в том, что они делают, это кратковременное удовольствие не стоит потраченного времени. Но Доуну нравилось. И он продолжал, потому что его парню всё ещё нужно удовлетворять некоторые потребности – это часть любых романтических отношений. В один из дней Сынмин осознал, что не может продолжать, и стал находить отговорки. Болит голова, устал на учёбе, плохое настроение. Всё это работало некоторое время, пока Ким не понял, что притворяться больным так же тяжело, как и притворяться, что ему нравится трогать Доуна под одеждой. Оба варианта были отвратительными. Оставался только третий – честное признание, но сил для того, чтобы решиться, требовалось немало. Сынмин постоянно оглядывался и не находил вокруг ни одного человека с таким же опытом, чтобы убедить хотя бы самого себя, что с ним всё нормально. Их таких, неправильных, на весь мир всего двое: он и его отражение. Доун сильно разочаруется в нём. Но ведь он его любит, верно? В их отношениях есть куча других вещей помимо секса, которые можно ценить. Они всегда понимали друг друга с полуслова, как родственные души. Когда Сынмин не мог подняться со дна, Доун был тем, кто протянул руку, чтобы помочь ему встать на ноги. Сахарное сердце хрустело от нежности, теперь Доун собирается разбить его вдребезги. Юн смотрит на Сынмина нечитаемым взглядом, хмуря брови. Противный холодок пробегает по коже. — Как тебе может не нравится заниматься сексом со мной? Значит, я всё-таки слишком плох для тебя, или ты нашёл кого-то другого? — Я никого не нашёл, — возражает младший и приподнимается. — Ты слишком пьян, хён. Может, нам стоит поговорить завтра, когда ты остынешь? Давай остановимся и... — Не уходи от разговора, — старший хватает его за руку и притягивает к себе, заставляет смотреть в глаза. — Не бывает людей, которым не нравится секс, но бывают те, кто его слишком любит. Есть грёбаные изменщики, которым недостаточно одного тела. Сынмин застывает с открытым ртом, когда Доун сжимает его запястье и произносит слова, которых он от него не ожидал услышать даже в кошмарных снах. Это не его заботливый Доун. Это не его бойфренд, который готовит ему завтрак, целует в щёку и дарит цветы без повода. Перед ним сидит совершенно чужой человек. Сынмин никогда не чувствовал себя настолько холодно рядом с ним. — Дай мне свой телефон. Хочу узнать, скольких людей ты трахнул, чтобы быть не в настроении для меня. Скандал был долгим. Он стоил Сынмину защитного стекла, которое Доун разбил, швырнув его телефон на пол. Он не нашёл ни одной переписки с любовниками и посчитал, что Ким просто вовремя их удалил. Мин даже не знает, что причинило ему больше боли: то, что даже будучи изменником он всё ещё был бы нормальнее, чем он есть, или то, что Юн может допустить мысль о его неверности, или то, что их отношения, чёрт возьми, на грани из-за него. Их общая постель больше не безопасна, прикосновения Доуна больше не делают его особенным. Теперь они, скорее, причинят боль ради боли. Грубые слова Юна режут грудь, как тупой нож, он загоняет ржавое лезвие до самой рукояти, чтобы точно добраться до сердца и разрезать его на жалкие лоскуты. Сынмин не может представить вечера хуже, чем этот. Он хочет завернуться в одеяло и исчезнуть, чтобы в целом мире никто больше не помнил, что он существовал. Ему становится стыдно за одно своё присутствие. Юн кричит, что не может поверить в то, как много времени он потратил на лживого мудака. Точно, вот, кто он — больной лжец. Сынмин примеряет этот ярлык на себя и с ужасом осознаёт, что он ему кошмарно подходит. Доун уходит спать на диван и оставляет Мина со своими страхами наедине.

***

Подниматься утром с постели не было желания. Как только Сынмин встанет на ноги, ему придётся вернуться в реальность, в которой у него есть куча нерешённых проблем, и это отнюдь не поднимает настроение. Но кому, как не Сынмину, их решить? Он собирается с силами и находит под кроватью свои тапочки – парные с Доуном – чтобы выйти из комнаты и преодолеть эту трудность так же, как он преодолевал все остальные каждый день своей жизни. Сынмин тихо проходит мимо гостиной, чтобы не разбудить Доуна, и закрывается в ванной, чтобы привести себя в порядок и придумать, как поговорить с Юном. Он включает холодную воду, чтобы как следует взбодриться, тянется к стаканчику с зубными... С зубной щёткой. Стоп. Почему она одна? Ким оборачивается. Где второе полотенце? Куда делись вещи Доуна? Сынмин выбегает из ванной и заглядывает на кухню – в посудном шкафу нет второй парной кружки. Парень ощущает, как его сердце заходится в диком ритме, и толкает дверь в гостиную. Доуна здесь нет. Тревожные гудки идут пугающе долго. Ким кусает пальцы, следя за тем, как на экране идёт анимация вызова, а сам ходит из стороны в сторону, не замечая, что от каждого шага мебель дрожит. Сынмин ударяется плечом об открытую дверцу полупустого шкафа, в котором осталась только его собственная одежда. — Я что-то забыл забрать? — доносится из динамика, и Сынмин вздрагивает. — Ты забыл поговорить со мной, — шипит Ким. — Я всё сказал тебе вчера, мне нечего добавить. — Но ты не выслушал меня, — дрожащим голосом отвечает Сынмин. — Я знаю, что выбрал плохой момент для того, чтобы рассказать, это моя вина. Я не должен был так делать. Но почему ты не можешь попытаться понять меня? Я никогда тебе не изменял, проблема не в тебе и не в других людях, она только во мне. Пожалуйста, дай нам шанс, Доун, наши отношения не должны заканчиваться из-за этого. — Хочешь сказать, тебе просто так, без причин, не нравится секс? — Мин растерянно молчит. Вслух эта правда звучит до того странно, что даже самому говорить непривычно. — Сходи к врачу, Ким Сынмин. Быстрые гудки.

***

Джисон достаёт белую коробку, перевязаную атласной лентой, из пакета, пока Сынмин наливает для него кофе. Весь вчерашний день Ким провёл только с Доуном, и до него нельзя было дозвониться и дописаться вечером, поэтому Хан решил не мешать свиданию и зайти в гости на следующий день. — Я же обещал, что приду! Я не мог не поздравить тебя с поступлением, — улыбается он, снимая крышку с подарочной коробки, — Та-дам! Посмотри! Когда Сынмин разворачивается, он чуть не роняет две чашки с горячим кофе, увидев торт, который принёс Джисон, чтобы его поздравить. Легко было догадаться, что торт предназначался двоим: на нём ореховым кремом были нарисованы две забавные собачки с торчащими ушами. Друзья часто сравнивали Доуна и Сынмина с щенками, шутя, что они стоят друг друга, и парни не были против этого милого сравнения. Теперь Ким крупно жалеет о том, что допустил эту глупость. — Я думал, что застану вас обоих дома... Но, думаю, Доун-хён не обидится, если мы съедим кусок без него. Где он, кстати? Сынмин поджимает губы и придвигает к Хану его кофе. Джисон напрягается, когда вместо ответа слышит тяжёлый вздох от младшего. Он смотрит на Сынмина, ловит каждое движение, боясь услышать худший вариант. — Сынмин, что с ним? — Мы расстались. В комнате повисает затянутое молчание. Сынмин не смеет взять нож, чтобы, наконец, разрезать торт. Джисон неуютно ёжится, осознавая, почему квартира показалась ему непривычно пустой, когда он вошёл. Сперва он даже решил, что ошибся этажом – и лучше бы это было правдой. — Если быть точным... Он расстался со мной. — Какого чёрта? — хмурится Джисон, — Я не понимаю, как он мог уйти от такого, как ты. Это произошло так внезапно, я даже подумать не мог, у вас ведь были такие крепкие отношения... Мне жаль, Сынмин-а. Ким греет ладони о тёплую чашку, опустив голову. Джисон придвигается к нему на стуле, осторожно касается его плеча и спрашивает: — Ты хочешь поговорить об этом? — Нет, — тихо отвечает Сынмин, вглядываясь в пузырьки сливочной пены в своей кружке. Доун обожал кофе со сливками, и он приучил Мина пить такой же каждое утро. Ким сжимает керамическую ручку, вспоминая, как много следов в его жизни Юн оставил за собой – и исчез, будто всё, что дал ему Сынмин, не имело ценности. Джисон смотрит на него с такой теплотой во взгляде, что становится стыдно врать, но Сынмин ни за что на свете не повторил бы то, что сказал ночью Доуну. Его моральное состояние и без того шаткое, он не выдержит, если ещё один близкий человек предаст его доверие и посмеётся над его искренностью, словно над шуткой. Сынмин на ошибках учится: неприятный опыт стоит комом поперёк горла, не позволяя выдавить ни звука. Джисон ласково гладит его по спине, а затем поднимается к волосам и проходится пальцами по шелковистым прядям. Сынмин укладывает голову на его плечо, позволяя молча поддержать. Хан любит его так безусловно, как Солнце любит Землю. Он не настаивает на том, чтобы Мин рассказал всю историю, ему достаточно того, что Ким позволяет ему быть рядом в тяжёлый момент, а не запирается наедине со своим отражением. Сынмин, честно говоря, ударил бы этого урода в зеркале. — Получается, ты полетишь в Канаду... — Один. — Сынмин заканчивает за него. — Мне так страшно. Я никогда не улетал так далеко без никого. Джисон кусает губы. Ему бы хотелось помочь Сынмо, разбавить его одиночество своей компанией, но в его планах не было переезда в другую страну. Как бы он ни был ему верен, у него нет ни одной возможности – в Корее его семья и друзья, учёба и работа, а имеющихся денег не хватило бы даже на билеты туда и обратно. Хан достаёт из чашки десертную ложку и соскребает ею одного кремового щенка, чтобы после съесть его. Достойная месть за разбитое сердце Сынмина. — Я верю в тебя больше, чем в себя. Ты обязательно справишься с этим, слышишь? Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю. Если так случилось, значит, тебя ждёт человек ещё лучше, чем он, который будет любить тебя ещё сильнее! Сынмин поднимает глаза, полные непролитой печали, и досадно кусает губы. Он видит, что с торта пропал кремовый рисунок, и слабо улыбается. — Мне будет очень тебя не хватать, — шепчет он и берёт вторую ложку, чтобы попробовать десерт, — я буду слать тебе самые красивые открытки из Канады, обещаю.

***

Сынмин с трудом заталкивает свою сумку на полку и закрывает дверцу не без помощи стюардессы. Он чувствует себя ужасно неловким, потому что в салоне самолёта мало места и много людей, а он даже не может без проблем разобраться с ручной кладью. Когда он садится на своё место, кругом всё ещё суетятся пассажиры, поэтому он достаёт телефон из кармана и открывает чат с Джисоном, чтобы написать ему о том, что он уже в самолёте. Он так и не сменил защитное стекло, поэтому его пальцы скользят по трещинам, искажающим буквы на клавиатуре, но ему всё ещё удаётся писать сообщения. Хан шлёт ему забавные смайлики и стикеры, желая удачного полёта. Сынмину это не помогает. Последние дни он провёл в непрекращающейся тревоге, потому что всё привычное перевернулось с ног на голову, а его планы обрушились, как песочные замки. Сынмин не мог представить себе жизнь в чужой стране без Доуна, но теперь ему нужно забыть всё, что с ним связано, потому что Юну стало противно быть частью его жизни. Он должен полагаться только на себя. Джисон был с ним рядом всё это время, от расставания до поездки в аэропорт, у Кима было надёжное плечо, на которое он мог опереться, чтобы не потерять равновесие. Они проводили много времени вместе, Джисон знал, что Сынмину важна его поддержка, поэтому не позволял ему впадать в хандру и постарался сделать его последние недели в Корее как можно более счастливыми и запоминающимися, чтобы больше ничто не портило его настрой, хотя Мину казалось, что хуже быть не может. Ким ему искренне благодарен за каждое мгновение. Но как только Хан отпустил его руку, Сынмин перестал чувствовать себя безопасно. Тяжело твёрдо стоять на ногах, когда будущее туманно, а все дорогие сердцу моменты остаются позади. Ким теряется в неопределённости, ему не за что ухватиться, вокруг нет никого, кто мог бы направить его. Он чувствует себя так, словно его жизнь — корабль, чей парус разрывает штормовой ветер, а за штурвалом нет капитана. Сынмин пытается удержаться на ногах, пока волны раскачивают судно и солёная вода заливает палубу, но безуспешно. Он всегда был человеком, которого закаляли трудности, но он устал бороться, и если очередная волна собьёт его с ног, он позволит ей себя проглотить. Утопая в своих мыслях, Сынмин не замечает, как начинается подготовка ко взлёту. Он хочет поскорее оказаться в общежитии, занять свою кровать и уснуть на ней, прямо на голом матрасе, без одеяла и подушки. Переживания сгрызли все моральные силы. Всего-то месяц назад он был полон энтузиазма и вдохновения, готовый к работе и путешествиям, а сегодня он с трудом находит мотивацию собраться с силами, чтобы не упасть посреди оживлённой улицы и не позволить прохожим попирать своё тело ногами. Наконец, когда стюардессы заканчивают инструктаж, Сынмин пытается застегнуть свой ремень, но он оказывается слишком туго затягут. Он с раздражением дёргает ремень, шипя сквозь стиснутые зубы, и быстро сдаётся. — Вам помочь? — спрашивает парень, сидящий рядом. Сынмин поворачивает голову и смотрит на него, неуверенно кивая головой. Незнакомец наклоняется к нему и ослабляет ремень, чтобы Ким мог свободно вздохнуть. — Редко летаете самолётом, да? — В точку, — неловко усмехается Мин, — спасибо. Парень дружелюбно улыбается и откидывается на спинку сиденья. Сынмин разглядывает его выразительные черты лица, ямочки на щеках, опускает взгляд ниже и замечает на его толстовке знакомый логотип. Он удивлённо выкидывает брови: — Вы из Ванкуверской киношколы? — О, вы тоже там учитесь? — с интересом спрашивает парень. — Какой курс? — Первый курс режиссуры, — глаза Сынмина просияли, когда его догадка оказалась верной. — Так ты новенький! Ох, ничего, что я на ты? Я Кристофер Бан Чан, зови просто Крис, — юноша протягивает ему ладонь, и Сынмин пожимает её в ответ. — Я Ким Сынмин. — Не могу поверить, что теперь у меня будет корейский друг в университете, — вздыхает он. Сынмин удивлённо хлопает глазами. Так быстро он заводил друзей только в детском саду. — Нет, я имею в виду, там учатся этнические корейцы, они родились и выросли в Канаде. Порой так скучаешь по родному языку. Во время разговора с Крисом Сынмин позабыл о беспокойствах, которые грызли его голову, как жуки. Он наблюдает за тем, с каким энтузиазмом Чан рассказывает о своих друзьях, о жизни в общежитии, о преподавателях, и не смеет пропустить ни слова. Кристофер захлёбывается речью, словно пытается сказать тысячу вещей одновременно, и Ким неосознанно зеркалит его жесты и реакции, поддерживая диалог. Больше всего он боялся одиночества, но теперь у него есть старший друг-наставник, который готов помочь ему погрузиться в студенческую жизнь. Сынмин учился в корейском университете, но коллектив, в который он попал, оказался недружелюбным, а выбранная специальность быстро разочаровала, поэтому Ким не доучился даже до второго курса. На этот раз ему определённо повезло больше. — Так жаль, что ты не поступил на год раньше, мы бы уже тогда отлично спелись, — смеётся Крис. — Год назад я не был готов к большим переменам, — пожимает плечами Ким. — В любом случае, лучше поздно, чем никогда. С тобой интересно общаться, ты понравишься моим друзьям. Глаза Сынмина сияют от радости. У него будет целая компания друзей вместо одного! — Правда? — он зевает, щурясь, и закрывает рот ладонью. — Правда, — кивает Крис и внимательно смотрит на него, — ты устал? Извини, если я надоедаю разговорами... — Нет, ты не надоел, я бы хотел пообщаться ещё, — отвечает Ким, раскрывая сонные глаза широко, будто он полон сил и энергии, но Криса этим не пронять. — Знаешь, лучше тебе отдохнуть. У нас будет ещё много времени, чтобы узнать друг друга. Я разбужу тебя, когда мы будем приземляться. Сынмин отвечает что-то язвительное в ответ, пытаясь убедить старшего, что он достаточно взрослый, чтобы самому решать, устал он или нет, но, в конце концов, стоило ему опустить кресло для удобства и закрыть глаза, он провалился в одинокий сон.

***

Дорога из аэропорта до общежития была долгой и душной. Чан помог Сынмину найти автобус, который отвезёт их до пункта назначения, и Ким, растирая глаза пальцами, приготовился доспать ещё полчаса, но сиденья автобуса были жёсткими и никак не регулировались, а люди внутри не могли замолчать ни на секунду, поэтому он был вынужден терпеть шум и дискомфорт в теле сто тысяч часов. Ну, так это ощущалось. Хотя его соседу, сидящему рядом, всё было нипочём – он отключился, едва устроившись на месте. Единственным его утешением стало то, что в черте города появилась связь, поэтому он достал из кармана телефон, чтобы написать Джисону. Seungmin: я в Ванкувере Хан немедленно зашёл в сеть, чтобы поздравить его, и Ким отправил ему несколько фотографий, которые он сделал через стекло иллюминатора, когда самолёт поднялся над пушистым облачным полем, и когда он спускался над Канадой — города, сёла и леса казались огромным лоскутным одеялом. Потом он сделал несколько снимков города через окно автобуса, и на некоторое время он забыл о том, что находился в чате с Ханом, потому что не мог оторваться от вида города, полного огней. Когда он, наконец, вспомнил о телефоне в своих руках, Мин ответил на спам сообщений от друга, который пытался привлечь его внимание. Han: полёт прошёл хорошо? Тебя покормили? Han: я надеюсь, ты вкусно поел Han: сколько займёт дорога до общежития? Я хочу увидеть комнату, в которой ты будешь жить!! Han: эй Han: Сынмин Han: Ким Сынмин Han: не думай, что сможешь забыть обо мне в другой стране, тебя не спасёт расстояние Seungmin: я не собираюсь забывать о тебе, дурак Seungmin: прости, отвлёкся Seungmin: мне не хотелось есть, но я отлично выспался Seungmin: и ещё я познакомился со студентом, который учится там же, где буду учиться я Seungmin: с ним очень комфортно, и он пообещал познакомить меня с друзьями Han: КРУТО Seungmin: но Han: но? Сынмин досадно кусает губу, поддевая ногтем осколок защитного стекла, чтобы оторвать его от экрана. Он оборачивается, убеждаясь, что никто не смотрит на него, будто боится, что кто-то чужой может прочитать его мысли, и ещё некоторое время не решается закончить свою мысль. Мысль, от которой пора было избавиться. Seungmin: я хотел бы, чтобы рядом был Доун — Эй, Сынмин-а, — Бан Чан просовывает руку между сиденьями и встряхивает младшего за плечо. — О, ты не спишь. Мы подъезжаем. Тебе нужна помощь с вещами? — Что ты, я справлюсь сам, — отвечает Мин, выключая телефон. В животе крутится злая тошнота. Чан не соврал, всего через несколько минут автобус тормозит перед воротами, за которыми начинается двор студенческого городка. Сынмин выбирается на свежий воздух, но вместо того, чтобы вздохнуть полной грудью, он замирает, глядя на высокий кампус. В реальной жизни здание общежития выглядит ещё грандиознее, чем на фотографиях с сайта киношколы. По кирпичной стене поднимаются ветви лозы, стеклянные окна отражают свет уходящего солнца, слепя глаза, а по внутренней территории прогуливаются студенты, наслаждаясь последними днями тёплых каникул в тени деревьев. Ким выходит из восхищённого оцепенения лишь когда Чан касается его плеча: — Да, теперь ты живёшь здесь, киддо, — смеётся он и подкатывает к младшему его тяжёлый чемодан, — поторопись, если хочешь заселиться первым. — Поверить не могу, что это мой новый дом, — вздыхает Ким, поправляя лямку тяжёлого рюкзака, — в жизни он выглядит потрясающе. — Ты даже ещё не был внутри, — усмехается старший. Сынмин с улыбкой хватается за ручку своего чемодана. Он решительно шагает вперёд, колёса чемодана гремят по асфальту, а прежнюю сонливость как рукой снимает. Остался последний рывок, всего несколько минут, и он получит ключи от своей комнаты – это придаёт бодрости. Крис едва поспевает идти в ногу с ним. Он смотрит на него, держась в паре шагов позади, вспоминая, как сам с такой же радостью мчался выбирать самую лучшую комнату и знакомиться со своими соседями. Он бы многое отдал, чтобы снова разделить это трепетное чувство с Сынмином. Ким поднимает свой чемодан по пандусу и тянет на себя стеклянную дверь кампуса. На входе он чуть не врезается в турникет и мешкается несколько мгновений, потому что пропуска у него ещё нет, но охранник пропускает его внутрь как одного из новеньких студентов. Крис забирает ключ от своего блока у охраны, а затем направляет его в кабинет заведующей, чтобы Мин мог получить свой ключ, но они сталкиваются с очередью из нескольких человек, которые томятся в душном коридоре в ожидании заселения. Сынмин прикусывает губу, встречаясь взглядами с другими первокурсниками. — Чёрт, в этом году много новеньких, не так ли? — хмыкает Чан, — Я подниму свои вещи в блок и спущусь к тебе, чтобы помочь, не теряй. О, если получится – выпроси комнату на первом этаже, по соседству со мной освободилась комната! — добавляет он, уходя в сторону лестницы. — Запомню, — улыбается Ким и ставит свой чемодан возле стены. Свободных стульев и диванов в коридоре не осталось – не потому, что людей слишком много: похоже, заведующая не рассчитывала на такое количество посетителей, поэтому мест для отдыха здесь хватит едва ли на четверых, поэтому Ким облокачивается на стенку, скинув рюкзак с плеч. Только сейчас он ощущает, как сильно затекла его шея в поездке и как болят плечи от тяжести. Он также ощущает духоту, от которой становится тяжело дышать, и выходит из маленького коридора в просторное лобби. Проходя мимо, он видел автоматы с едой и напитками, поэтому решил купить себе бутылку воды. Он подходит к одному из автоматов и достаёт из кармана банковскую карточку, но она оказывается бесполезной: этот автомат принимает только наличные, а деньги Ким сложил на самое дно рюкзака. Парень досадно чешет нос. Он слышит, как позади него кто-то проходит, а после становится в очередь. Сынмин оборачивается, чтобы увидеть юношу азиатской внешности, похожего на его ровесника. Незнакомец вытаскивает из уха наушник, решив, что Ким собирается заговорить с ним, и Мин слегка теряется, засмотревщись на его выразительные чёрные глаза. — Прости, у тебя не найдётся мелочи? — спрашивает Ким, — Я умираю от жажды. — Сколько тебе нужно? Туни? — отзывается тот и лезет в карман. — Что такое "туни"?.. — теряется Ким. — Это два луни, — парень пожимает плечами. Понятнее не стало. Сынмин глупо хлопает ресницами: к этому на уроках английского его не готовили. Разве в Канаде не используют доллары? Незнакомец понимает по озадаченному взгляду, что Ким раньше не слышал этих слов, и подкидывает монетку – Сынмин ловит её одним движением. Он рассматривает выгравированное изображение белого медведя на одной её стороне и портрет королевы – на другой. — Монету в один доллар мы называем луни, а это – туни, — отвечает парень, — ты не отсюда, верно? — Да, — смущённо признаётся Ким и закидывает туни в монетоприёмник. Бутылка воды с грохотом сваливается с полки и скатывается в приёмный отсек, Ким достаёт её и откручивает крышку, — спасибо тебе, эм...? — Айен, — представляется парень и протягивает ему руку. Сынмин мягко пожимает её. Ладонь парня тёплая и нежная, только несколько колец врезаются в кожу. — Меня зовут Ким Сынмин. — Так ты тоже кореец, — улыбается Айен, — моё настоящее имя корейское, Ян Чонин, если тебе удобнее. Сценарное дело? — Режиссура. — Чёрт, — Ян забавно хмурится и подходит к автомату, чтобы взять себе банку газировки, — в любом случае, ещё встретимся. Подожди, не уходи, — Чонин тормозит Сынмина, когда тот собирается вернуться к своему чемодану. Парень забирается в карман джинс и выуживает ещё одну монету – на этот раз долларовую. Он крутит её на пальцах, перебирая, и подкидывает невысоко, чтобы Сынмин поймал. — Это на удачу. Она тебе понадобится. — Почему? — спрашивает Ким. — Я видел нескольких режиссёров-первокурсников, тяжело тебе с ними придётся, — усмехается тот, — но я тебе этого не говорил! — Я никому не скажу, — обещает Сынмин и улыбается в ответ. Чонин уходит, сияя острой в уголках губ улыбкой. Ким рассматривает изображение гагарки на монетке, медленно шагая обратно в коридор. Отчего-то ему хочется верить в её чудодействие. Чтобы не потерять свой талисман, он прячет его в карман и закрывает краем толстовки. Пускай маленькая гагарка защитит его от неприятностей. Когда подходит очередь Сынмина на заселение, он подписывает необходимые документы и поднимается в свой блок. Чан помогает нести его рюкзак, сам Ким тянет чемодан, а в кармане греются удача, маленький секрет и ключ от комнаты 148.