***
Холмс и Уотсон (АКД) / 2017 (ВВС-версия)***
Хотя Холмс, как правило, мастер выходить из беспрецедентных ситуаций, он понятия не имеет, как поступить. Рядом с ними остановился один из элегантных автомобилей. На его крыше надпись: КЭБ. Женщина открывает дверцу и вылезает наружу, протягивая водителю наличные через окно. Им определённо понадобятся деньги. По крайней мере, люди всё ещё пользуются ими. Наклоняясь, чтобы заглянуть в окно, когда оно опускается, он говорит: − Бейкер-стрит, 221Б. − Они будут ждать нас, Холмс, − бормочет Уотсон. Кровь начала капать на тротуар. − Нет, − отвечает Холмс. − Я не верю в это. Мужчина за рулём быстро оценивает их. − Приятель, вам нужна скорая помощь, а не кэб. Проблема в том, как этого добиться. Никакая информация, хранящаяся в его мозгу, ничто из того, что он знает о том, как устроена жизнь, как вызываются машины скорой помощи и останавливается кровотечение, не может решить эту проблему. Ему кажется, что он провалился в зазеркалье и может ожидать увидеть белого кролика, который смотрит на карманные часы и ворчит из-за его опоздания. − Пожалуйста, − говорит он, протягивая дрожащую руку водителю. − Мой друг умрёт, если не обратится к врачу. Не говоря ни слова в ответ, водитель говорит в устройство, запрашивая скорую помощь и называя адрес. Холмс знает, что больница Бартса − ближайшая. Не слишком далеко, если они поторопятся. Если Бартс вообще существует в этом мире. Как ни странно, они всё ещё на Олд-стрит, несмотря на то, что реальность резко изменилась. Дорога ярко освещена, но не газовыми фонарями, а электрическими, и поверхность не мощёная, а гладкая, с линиями, нанесёнными на неё белой светоотражающей краской. Знакомые здания с орнаментированными кирпичными фасадами притаились в тени новых, невероятно высоких сооружений с чёрными окнами. Вывески рекламируют вещи, которые он не узнаёт: раньше на углу была табачная лавка; теперь это что-то под названием «Boots». Вопреки ожиданиям, это не похоже на магазин, торгующий обувью. На вывеске паба, который он помнит, написано «Starbucks». Он улавливает запах кофе через открытую дверь. Холмс опускает Уотсона на тротуар, зная, что такое положение может замедлить кровотечение, и приседает рядом с ним. В то время как он полностью сосредоточен на своём партнёре, который едва находится в сознании, он продолжает изучать их окружение, пытаясь понять смысл того, что видят его глаза. Для человека, который знает каждую улицу и переулок в Лондоне, человека, у которого всегда есть теория, даже если он ещё не обнаружил подтверждающих её доказательств, этот опыт приводит в замешательство. Это требует совершенно новой гипотезы. Машина скорой помощи объявляет о своём приближении пронзительным звуком. Высадившиеся санитары немедленно перекладывают раненого на носилки на колесиках, прикрепляют к нему небольшие устройства и задают вопросы на скорую руку. Видя, что Уотсон то приходит в себя, то снова теряет сознание, Холмс говорит: − В него стреляли. Группа крови? Я не знаю. Насколько мне известно, никакой аллергии нет. Они бросают на него короткие взгляды, но он предполагает, что одет он не слишком странно, потому что они не замечают этого. Их внимание по-прежнему сосредоточено на его раненом товарище, с которого срезают жилет и рубашку. Это расстроит Уотсона; ему нравился этот жилет. Они поднимают носилки на заднее сиденье автомобиля. − Вы его партнёр? − спрашивает один из сопровождающих. − Да. Этот ответ позволяет ему сесть в автомобиль. Он сидит рядом с Уотсоном, когда они едут, двигаясь так плавно и быстро, что кажется, будто они летят. Санитарка подключила Уотсона к аппарату, который подаёт звуковой сигнал. На шее у неё висит что-то похожее на стетоскоп. Она быстро улыбается Холмсу. − Костюмированная вечеринка? − Да, − отвечает он. Держа Уотсона за руку, он закрывает глаза, не желая задумываться о происходящем. Существует грань между возможным и невозможным. Они, кажется, провалились в невероятную трещину между этими двумя мирами, и у него даже не хватает словарного запаса, чтобы подумать о том, что это значит. Он изучает аппарат, к которому они подключили Уотсона. Одно из чисел явно указывает на его пульс, который кажется учащённым, но ровным. Другое число, похоже, указывает на его дыхание. Выживание Уотсона − единственный вопрос, требующий ответа сейчас. Но вскоре Холмсу придётся получить несколько других ответов, самый насущный из которых − какой сейчас год? Очевидно, что сейчас уже не 1891-й, но 1991-й или 2091-й, он никак не может знать. Однако расспросы могут отвлечь помощников Уотсона, которым нужно сосредоточиться на его травме. В какой-то момент он решает поискать газету. Они подъезжают к зданию, которое он узнаёт: больница Бартса. Они минуют главный вход и подъезжают к зданию с красной вывеской, на которой белыми буквами написано: «Несчастные случаи и неотложная помощь». Санитары вытаскивают Уотсона из машины скорой помощи и затаскивают внутрь. Один из них направляет Холмса к столу, где сотрудник больницы смотрит на устройство и задаёт ему вопросы. − Его зовут Джон Уотсон. Второе имя Хэмиш. День рождения 23 апреля. Я не помню год. Возраст тридцать девять. Она нажимает кнопки, косится на своё устройство. − Бейкер-стрит, 221Б? Это озадачивает. − Да, верно. Она улыбается. − А вы Шерлок Холмс? Вы указаны в его контактной информации для экстренных случаев. Он кивает. − Могу я его сейчас увидеть? − Мистера Ватсона только что отвезли на операцию. − Доктор Ватсон. Его звание − доктор. − Конечно. − Всё ещё улыбаясь, она окидывает его спокойным взглядом. − Я попрошу кого-нибудь проводить вас в приёмный покой, мистер Холмс. − Я бы хотел... то есть, если это возможно... отправить телеграмму. Это вызывает непонимающий взгляд у женщины. − В вестибюле есть телефон-автомат, которым вы можете воспользоваться. Оплата только наличными. Он ждёт, он волнуется. Пуля, должно быть, задела сосуд, раз он так сильно кровоточит. Если он не потеряет слишком много крови и не впадёт в шок, у Уотсона есть шансы подхватить гангрену. Но в этой яркой, современной больнице он надеется, что такие вещи маловероятны. На столе в зоне ожидания лежит газета. Наверху написано: «The Daily Mail». Заголовки: «Верховный суд отклонил апелляцию по Brexit»; «Тысячи протестуют против иммиграционных репрессий в США»; «Часы судного дня на тридцать секунд ближе к полуночи». Дата: «26 января 2017 года». Он позволяет себе это осмыслить. Каким-то образом они перенеслись на сто двадцать шесть лет в будущее. Он почему-то ненавидит это слово. Это означает, что он понятия не имеет, как это произошло, и если что-то уже произошло (а это явно произошло), у Шерлока Холмса должна быть, по крайней мере, теория, объясняющая это. Как он вообще может собирать доказательства? Они были в переулке, кто-то стрелял в них, Уотсон был ранен, и теперь они в 2017 году. Но не может быть, чтобы они путешествовали во времени. Такое случается в книгах, которые читает Уотсон, но это всего лишь фантазии, где персонажи сидят на устройстве, крутят циферблаты и оказываются в невообразимом будущем или доисторическом прошлом. Нет. Мир имеет три измерения. Человек может путешествовать на поезде, на корабле, в автомобиле или даже на специальном корабле, который летит на Луну. Это наука. Можно отправиться на север, юг, восток, запад, вверх или вниз − но не вперёд или назад во времени. И как может существовать другой Шерлок Холмс, живущий на Бейкер-стрит, 221Б? Возможно, Уотсон был не единственным пострадавшим. Может быть, Холмс находится в коме и всё это ему мерещится. Может быть, он прямо сейчас умирает. Они не сообщили ему ничего о Уотсоне, и ему внезапно нужно, чтобы кто-нибудь сказал ему, что Джон не умирает. Ему нужен его проводник света, который поможет ему понять, что произошло. Чувствуя дрожь, он ходит по комнате. Здесь есть ещё несколько человек, и он отвлекается на несколько минут, пытаясь понять, кто они такие, но их одежда странная, и все они кажутся загипнотизированными маленькими устройствами, которые они держат в руках. Никто не разговаривает. Он слышит, как люди проходят по коридорам. Бестелесные голоса периодически что-то объявляют. Он закрывает лицо руками. − Вот ты где! Подняв глаза, он видит дружелюбное, почти знакомое лицо. Он избавился от своих впечатляющих бакенбард, но сомнений нет: это инспектор Лестрейд. Он садится рядом с Холмсом. − Я слышал о Джоне, − говорит он. − Он всё ещё в операционной? Он кивает, не в силах вымолвить ни слова. − Подумал, что составлю тебе компанию, пока ты ждёшь. С тобой всё в порядке? − Нет, со мной не всё в порядке, инспектор, − говорит он. − В Уотсона стреляли. Лестрейд хмурится, а затем качает головой. − Они тебе ещё ничего не сказали? − Ни слова. − Вы, мальчики, были на маскараде? Понимая, что это единственное возможное объяснение его наряда, он кивает. Несомненно, будет полицейский отчёт о стрельбе; ему понадобится объяснение и для этого. − Я подумал, что вы, возможно, пошли за Фаулер, − говорит Лестрейд. Фаулер. Это незнакомое ему имя. Очевидно, дело, над которым он работал с Лестрейдом. Понимая, что не может объясниться так, чтобы его не выставили сумасшедшим, он решает подыграть. − Что ты нашёл? − Больше жертв, за последние месяцы. Все они пожилые люди, инвалиды. Большинство смертей выглядят естественными, но деньги ушли, поэтому нам нужно внимательно присмотреться к этому. Она не очень подкована в технологиях, как ты заметил. Берёт наличные, когда может достать, предпочитает красть ожерелья, кольца, что-нибудь мелкое и взаимозаменяемое, что нелегко отследить. Насколько мы можем судить, партнёра нет. И никаких банковских счётов, если только они не под вымышленным именем. Он отмечает местоимение «она». Он знаком с этим типом преступников. К тому времени, когда семья замечает, деньги пропали, преступник исчез. − Она ликвидирует и реинвестирует их. Лестрейд кивает. − У меня есть кое-кто, кто следит за этим. Я полагаю, ты останешься здесь с Джоном. Он кивает. − Я не оставлю его. − Я рад, что он вернулся к тебе, − говорит Лестрейд после нескольких минут молчания. − Вы двое подходите друг другу. Приятно видеть, что у вас всё получается. Холмс поворачивается и изучает лицо, которое кажется знакомым и в то же время нет. Это странное замечание. Мужчины не делают замечаний по поводу подобных вещей. Отношения. Или, по крайней мере, они этого не делают в 1891 году. И Лестрейд никогда не высказывал своего мнения об их жилищной ситуации. Они с Уотсоном годами жили вместе на Бейкер-стрит холостяками, а Уотсон женат уже несколько месяцев. Они не обсуждают, что это значит. Они не первые извращенцы, которые прячутся за браком по расчёту. Но это другой Лестрейд, другой Лондон, другой мир. − А что насчёт Мориарти? − возможно, это опрометчивый вопрос. Учитывая, что у них с Уотсоном недавно были большие неприятности, которые внезапно исчезли, он должен знать. Лестрейд поднимает брови. − Дело было закрыто нескольких месяцев назад. Никогда не было никаких сомнений в том, что он мёртв, и источник передачи так и не был отслежен. Почему ты спрашиваешь? У тебя что-то есть? − Нет. − Он пытается улыбнуться. − Хотя у меня это на уме. Лестрейд улыбается. − Ещё одно нераскрытое дело, которое никогда не будет раскрыто. Я думаю, это убило бы Джона, если бы он действительно вернулся. − Это могло бы убить и меня, − тихо говорит он. Лестрейд смотрит на него с вопросом на лице. Затем он качает головой и встаёт. − Хочешь кофе? − Я уверен, что у вас есть более неотложные дела, Лестрейд. Вам не нужно оставаться здесь и присматривать за мной. − Джон и мой друг, − говорит он. − С тех пор как умерла Мэри, ему пришлось нелегко. Я знаю, что её смерть вызвала раскол между вами. Я рад, что он вернулся. Это, должно быть, более сложный мир, чем тот, в котором жил Холмс; это мир, где люди говорят о своих эмоциях. Миссис Уотсон мертва, Уотсон и он поссорились из-за этого. Но он вернулся в их комнаты. Изо всех сил стараясь сохранить видимость, он говорит: − Замечательная женщина, миссис Уотсон. Её смерть была ударом для всех нас. − Тебя не было, когда они встретились. Я не знаю, понимал ли ты когда-нибудь по-настоящему, что сделала с ним твоя смерть. В то время она была тем, что ему было нужно. − Лестрейд бросает на него любопытный взгляд. − Он любит тебя, ты знаешь. Может быть, он этого и не говорил, но он любит. Холмс пытается разобраться в этом. «Он думал, что ты мёртв». Возможно, он пропал без вести, считался мёртвым. Но сейчас он здесь, и Джон вернулся. «Она была тем, что ему было нужно». Если Холмс считался мёртвым, зачем Уотсону понадобилась жена? Единственная причина, по которой он женился, заключалась в том, чтобы отвести подозрения, которые могли возникнуть у двух убеждённых холостяков, живущих вместе. Мэри Морстен знала и находила в браке свои преимущества. Отношения между ним и Уотсоном были натянутыми, он должен это признать. Брак, возможно, и послужил определённой цели, но он вбил клин между ними. Хотя и не совсем трещина. В этом мире Уотсон, должно быть, любил её. «Он любит тебя». Зачем Лестрейду говорить ему это? Любовь делает их преступниками в 1891 году. Единственный вывод, к которому он может прийти, это то, что гомосексуальность больше не является незаконной. Это было бы хорошо, только... ему нужно будет подумать об этом. Под поверхностью этого разговора есть несколько тёмных уголков, которые ему, возможно, придётся исследовать, если они останутся здесь. Прежде чем он сможет решить, как закончить этот запутанный и неудобный разговор, из операционной выходит хирург и приближается к ним. − Вы партнёр мистера Уотсона? − спрашивает она. Холмс встаёт. − Да. Как он? Краем глаза он видит, что у Лестрейда удивлённый взгляд. Хирург, доктор Чаудри, объясняет, что пуля задела печень Уотсона, но не причинила каких-либо серьёзных повреждений. − Нам нужно подержать его у себя несколько дней, но он должен быстро прийти в себя. − Она перечисляет список лекарств, которые были ему прописаны. − Могу я его увидеть? Она кивает и говорит медсестре проводить его. Собираясь уходить, Лестрейд кладёт руку ему на плечо. − Если тебе что-нибудь понадобится, просто позвони. И не забывай, что тебе нужно поесть и поспать. Я уверен, Джон скажет тебе идти домой, как только придёт в себя. Звони мне, если что понадобится. Он благодарит Лестрейда и делает мысленную заметку подумать о том, чтобы звонить людям. Ему понадобится устройство. Хирург проводит его в другую палату, где Уотсон лежит на механизированной кровати с пугающим количеством трубок, соединяющих его с аппаратами. Уровень автоматизации, честно говоря, пугающий. Он часто размышлял о том, как будут развиваться технологии, став свидетелем десятилетия удивительных изобретений и достижений во всех отраслях науки. То, что он увидел за последние пару часов, говорит ему о том, что этот мир быстро прогрессирует; здесь наука может делать вещи, которые его ровесники даже представить себе не могли. Как только медсестра закончила проверять приборы и ушла, он садится и берёт Уотсона за руку. Под его ноздрями находится канюля, доставляющая кислород. Он будет огорчён, что ему сбрили усы, но, возможно, это к лучшему. − Я здесь, дорогой, − тихо говорит он. − О, Джон, мне так жаль. Я не уверен, во что я нас втянул. Но не волнуйтесь. Я разберусь с этим. Сейчас вам нужно отдохнуть. Веки Уотсона дрогнули, а губы зашевелились: − Шерлок? Он сжимает его руку. − Я здесь. − Простите. Холмс тихо посмеивается. − В чём это ваша вина? Это я провалился в эту кроличью нору, утащив вас за собой. − Мориарти? − Профессор, по-видимому, не в курсе. Я пока не задавал много вопросов, не желая выдавать слишком многого. Всё ещё собираю доказательства. − Мы в Лондоне? − Да. Но сейчас 2017 год. Уотсон теперь более бодр и выглядит заинтересованным. − Вот это да! Путешествие во времени? − Боюсь, это больше похоже на зазеркалье, − отвечает он. − Где наши отражения живут жизнью, похожей на нашу собственную. − Две тысячи семнадцатый! − Уотсон хихикает. − Возможно, мы призраки наших собственных будущих жизней. Эта мысль забавляет его, и Холмс улыбается нездоровому чувству юмора своего друга. − Нет, моё дорого, мы вполне реальны. Призраки не истекают кровью. − Он чувствует, как на глаза наворачиваются слёзы. Уотсон сжимает руку, держащую его. − Мы избежали худшего. Если Мориарти исчез, как вы говорите, никто не будет арестовывать нас за его убийство. Он кивает. − Я разговаривал с Лестрейдом. − Лестрейд здесь? Как это возможно? − Я сам этого не понимаю. Он не наш Лестрейд. Мы существуем здесь, в 2017 году. − Он закрывает глаза, не находя слов, чтобы объяснить это. − Другие версии нас. Каким-то образом. Уотсон кивает. − Как в зеркале. Когда женщина-полицейский приходит их допрашивать, Уотсон бодрствует и готов к беседе. Она не утруждает себя представлением; он предполагает, что она, должно быть, знает их обоих. − Мы были в переулке, − говорит ей Уотсон. − Я не видел, кто в меня стрелял. − Вы занимались расследованием? Холмс импровизирует. − Да. Мы выслеживали подозреваемую и не ожидали, что она будет вооружена. Она записывает это. − Кого это вы выслеживали? − Фаулер, похитительницу драгоценностей, − говорит Холмс. Уотсон слегка приподнимает брови. Она кивает. − Лестрейд сказал мне, что вы этим занимались. Она стреляла в вас? − Я не видел, − говорит Уотсон. − В темноте было трудно определить, откуда раздался выстрел. − Она была одна? Это мог быть кто-нибудь ещё? − Мы многих людей посадили в тюрьму, − отвечает Холмс. − Как следствие, у нас много врагов. Это могло быть любое количество людей. − Послушай, Шерлок, − говорит она. − Я знаю, тебе нравится всё делать по-своему, но чем больше подробностей ты можешь мне сообщить, тем лучше. − Я отвечаю в меру своих возможностей, детектив сержант Донован. В переулке было темно, как он и сказал. Мы слышали выстрел, но никого не видели. И мой партнёр не в том состоянии, чтобы давать интервью. Она моргает. − Твой партнёр? − Да, − говорит он. − Мой партнёр. Мы с Уотсоном давно партнёры. Это проблема? − Как раз вовремя, − бормочет она. − Мы дадим тебе знать, если что-нибудь вспомним, − говорит Уотсон, одаривая её своей самой обаятельной улыбкой. − Я надеюсь, ты знаешь, где нас найти, если у тебя возникнут ещё вопросы. Она закрывает блокнот. − Я вернусь. − А теперь, если ты нас извинишь, − говорит Холмс, − доктор Уотсон только что перенёс операцию и нуждается в отдыхе, чтобы как следует восстановиться. Усмехаясь и качая головой, она уходит. Уотсон спит и просыпается, расспрашивает своих медсестёр и пытается выяснить, какой уход за ним оказывается. С течением дня он становится раздражительным − хороший признак того, что он достаточно здоров, чтобы жаловаться. Беспокойство, сковавшее внутренности Холмса, начинает ослабевать. Они приносят еду для Уотсона, в основном мягкую, легко усваиваемую. Ярко окрашенный желатин очаровывает доктора, и он уговаривает Холмса попробовать его. − Нет, спасибо. Еда не должна быть такого оттенка зелёного. Отвратительно. − Вам следует что-нибудь съесть, − напоминает ему Уотсон. − И поспите, пока можете. Вероятность того, что в моей ране разовьётся инфекция, невелика. От этого у них есть лекарства, которые поступают прямо в мои вены по этим трубочкам. Он улыбается своему врачу. − Я рад, что вам так нравится ваше заключение. − Я никогда больше не смогу воткнуть иглу в пациента, не подумав обо всём этом. − Он указывает на аппараты. − Вам лучше не задавать слишком много вопросов, − отвечает Холмс. − Они знают, что вы врач, и подумают, что вы впали в маразм, если вы спросите о вещах, которые вам следует знать. Уотсон вздыхает. − Они сбрили мне усы из-за кислородной маски. − Они отрастут снова. А чисто выбритый вид поможет вам лучше сливаться с толпой. Я не вижу здесь много впечатляющих усов. − Полагаю, вы правы. − Он снова вздыхает. − Мы действительно выглядим довольно неуместно. Вне времени... − Он закрывает глаза. Холмс измучен, но боится заснуть, пока не поймёт этот мир. Газета даёт ему информацию, но он не может её разобрать. Это всё равно что читать на иностранном языке. Он нежно целует спящего Уотсона в лицо. Устраиваясь в кресле, он откидывается на спинку и закрывает глаза. Лестрейд возвращается следующим утром. Он немного болтает с Уотсоном, затем окидывает Холмса оценивающим взглядом. − Давай я отвезу тебя домой, − говорит он. − Тебе нужно принять душ и переодеться. И поспать несколько часов в своей постели. Я могу тебя подвезти. Уотсон сжимает его руку. − Он прав. Ты оставляешь меня здесь в надёжных руках. Лучше посмотри, что происходит дома. Дом. Он пока не скучает по дому. Но ему любопытно, что он найдёт на Бейкер-стрит, 221Б. Разгадывать эту тайну − его работа, так что ему лучше начать. Лестрейд вышел в коридор, поэтому он наклоняется и быстро целует Уотсона. − Служите Богу, любите меня и выздоравливайте, − шепчет он. − Вы скоро увидите меня, мой дорогой.