«Здравствуй, Эван.
Надеюсь, что тебе не придется читать это письмо. Буду честен, оно первое на моей памяти. И я даже не знаю, с чего мне начать. Несколько дней назад я был укушен одним из шизов, но это ты уже знаешь. Если я правильно помню, это было в тот день, когда мы встретили Галли. Меня охватывает все больший страх каждый раз, когда я вижу шизов: вот кем я стану? Это не то, чего бы мне хотелось. Не для меня. Не для нас.
Я строил планы на нашу будущую совместную жизнь. Пусть они и являются романтизированными до невозможности, наивными и разрушающимися о малейший намек на реальную жизнь. Я хотел и хочу этого с тобой. Нашей спокойной жизни, вдали от постоянных приключений, сваливающихся на наши задницы, в уютном домике в глуши или на берегу моря или океана… О чем еще я мог мечтать?
Я помню нашу первую с тобой встречу. Тогда твои волосы были намного короче. И, думаю, это единственное, что в тебе изменилось. Совершенно не понимающий кто, где и для чего, ты ходил за мной хвостом первые пару дней, задавая мне один вопрос за другим, не умолкая ни на секунду. Ты казался слишком неподходящим для всего, что происходило. Каждый раз, когда открывались ворота в Лабиринт, ты поворачивал голову в их сторону. Каждый раз, когда кто-то получал даже самые незначительные раны, ты ходил навещать их. Хотя сам не ходил к врачам до последнего, хах.
Даже через пару месяцев после прибытия ты оставался таким же, но уже не вызывал раздражения.»
— Я тебя раздражал? — Эван поворачивает голову, но ладони Ньюта возвращают ее в исходное положение. — Если ты будешь крутиться, то я скажу, что ты раздражаешь меня и сейчас.«Ты был слишком гиперактивным и любопытным для меня. Я привык к спокойным и тихим Новичкам, которые могли молчать целыми днями, если не заговорить с ними. Я не понимал, почему просто терплю тебя вместо того, чтобы отправить к Чаку или еще кому-то из младших. Сейчас же я рад, что тогда Алби выбрал в качестве твоего проводника в глэйдерскую жизнь меня, а не Галли. Он не стал бы терпеть тебя.»
— Ну спасибо, дорогой, — Эван хмыкнул, покачивая головой.«За те полгода, которые ты провел в Глэйде, я успел сильно привязаться к такому шумному и надоедливому сгустку энергии по имени Эван. Тогда я не знал точно, что именно такое — любовь. Тогда бы я сказал, что просто привязан, волнуюсь за тебя и стараюсь оберегать от абсолютно всего только потому, что не мог видеть в тебе кого-то большего, чем Новичка. Сейчас, анализируя все это, я прекрасно понимаю, что это куда глубже, чем простые привязанность и желание быть рядом. Я любил, не зная, что значит любить.»
— Как поэтично, — Эван откидывает голову назад, когда Ньют наклоняет корпус, чтобы утянуть его в человече-паучий поцелуй. — Теперь мне придется плести тебе косу заново… — бормочет Ньют. — Не сломаешься, — Эван улыбается, выравнивая спину и продолжая читать письмо.«Понимать, что именно я чувствую, я начал тогда, когда мы сбежали от правой руки. Я смотрел, как Винс ухаживает за Мэри, я видел, как меняется его взгляд, когда он видел её, как каждый раз он прислушивался к её словам даже если чувствовал себя на все сто правым. Местами, я видел в этом нас. А еще я видел косые — в хорошем смысле — взгляды Бренды.
— Ты его любишь, да? — её глаза, как и мои, устремились на тебя, мирно лежащего на потрепанном диване и читающего книгу.
— Что? — тогда я искренне не понимал её.
— Ну, ты постоянно рядом с ним, опекаешь, — она перевела взгляд на меня, засовывая руки в карманы. — А то, как ты смотришь на него… Винс так же смотрит на Мэри.
Положив руку мне на плечо, она сказала, что мне нужно все осмыслить. Например то, что ни к кому из других людей я не относился так же.
— А ты и наш первый поцелуй тут расписал? — Эван улыбался от уха до уха, вновь пробегая глазами по этим строчкам. — Ну естественно, — Ньют поцеловал его в макушку, заканчивая плести первую косу. — Мне же хотелось вывести тебя на эмоции. — Ты в любом случае бы сделал это.«Сейчас, когда ты в соседней комнате что-то так эмоционально рассказываешь Бренде, я понимаю, как сильно ты повлиял на мою жизнь. Я рассказывал тебе, что до твоего прибытия в Глэйд я предпринимал попытку покончить с собой. Но я соврал, сказав, что тот прыжок, из-за которого я стал хромать, потеряв место Бегуна, был единственной попыткой. Возможно, на запястье моего мертвого или уже обращенного в шиза тела ты найдешь шрамы.»
— Дай-ка мне руку. — Подождешь. Сейчас мне нужны обе руки, — он в очередной раз прочесал пальцами густые волосы.«С твоим приходом все стало лучше. Будто солнце показалось в небе после долгого проливного дождя. С твоим появлением мне захотелось… жить. Я с улыбкой вспоминаю каждую проведенную вместе минуту, каждое твоё прикосновение отзывается теплом в сердце, каждый поцелуй уносит меня куда-то далеко, подальше от насущных проблем, расслабляя и успокаивая.»
— Кстати, а где ты был, что пришел таким растрепанным? — Потом узнаешь, — сердце Эвана учащенно забилось. Не каждый день — хотя нет, в последние пару недель точно каждый — собираешься совершить что-то, что кардинально может изменить твою жизнь.«Наша первая и, к счастью, единственная размолвка…
— Когда ты собирался мне сказать? Когда стало бы слишком поздно найти способ помочь тебе? — я мог поклясться, что слышал, как бешено колотилось сердце тогда. Твои щеки в моих ладонях были такими горячими, что на секунду я подумал, что у тебя жар.
Ты впервые плакал при мне. А может быть, впервые за эти почти два года. Не могу сказать наверняка. Покатившаяся по щеке слеза выглядела неправильно, портила все. Я поспешил вытереть ее, а ты сразу засуетился, пряча лицо и пытаясь успокоиться.
— Ты думаешь, что, если я узнаю обо всем когда ты обратишься у меня на глазах, мне будет легче? — в твоих глазах отразились злость и горечь. А руки, когда ты ткнул меня в грудь, дрожали. — Или что твоя смерть не причинит мне боли?
Я ждал, что ты ударишь меня, будешь кричать или отвернешься от меня, но вместо этого твои губы нежно сминали мои в самом невинном поцелуе, который у нас только был. В контрасте с щеками, твои пальцы были холодными, будто ты провел пару часов на улице при нуле по Цельсию.
— Прошу… — шептал ты мне в губы. — Пообещай никогда не скрывать подобное. Особенно от меня.
— Обещаю, — едва успеваю произнести я, когда ты снова целуешь меня.»
— Ты же держишь обещание? — А ты сомневаешься? — Ньют выгнул бровь, завязывая кончики волос резинкой.«Больше всего я боялся, что заразишься ты, а в итоге вышло наоборот. Я верю в то, что ты сможешь жить дальше. Пусть это будет ударом для тебя, но ты умеешь быстро отпускать людей.
— Ага, а потом спустя полгода вспоминаю и реву, как сука, — Эван садится рядом с Ньютом, позволяя тому обнять его и положить голову на плечо, носом утыкаясь в щеку.«Я вспоминаю, наш первый поцелуй под палящим солнцем. Твои ладони на моих щеках. Кажется, нас кто-то видел тогда, но это неважно. Своим существованием ты помог мне справиться с трудным периодом моей жизни. Как бы приторно это не звучало, ты практически заменил мне кислород. Я вполне готов умереть, но никак не оставить тебя.
Мне пора идти. Пора приводить план по спасению Минхо в действие. Помни, что я люблю тебя.
С любовью, Ньют».
— Я тоже люблю тебя, — убрав письмо в сторону, Эван поддел пальцем повязку на правом его запястье, обнажая старые рубцы, его губы касаются их, поглаживая кончиками пальцев. — Есть кое-что, что будет прекрасно смотреться на этой руке… — грудь сдавливает от волнения, а сердце грозится вырваться из груди. — Ты станешь моим мужем? Опускаясь на колено, он достает из кармана кольцо — не идеально круглой формы, однако с выведенной гравировкой. «Люб». Ньют падает на колени рядом с ним, осыпая щеки и губы морем коротких и нежных поцелуев: — Конечно! — с предыханием и улыбкой на губах отвечает он, поднимая Эвана на ноги и обвивая руки вокруг его талии и крепко прижимая к себе. — Конечно стану!