§
Возвращение к совместным занятиям оказывается несколько волнительным событием, о чём Джисон никогда не признается вслух. Признание собственных ошибок порой выматывающий, выкручивающий кости процесс и для начала хорошо бы было договориться с собой и сделать, на самом-то деле, простой вывод — да, я облажался и был не прав. Вот только как теперь вести себя с Минхо для Джисона становится огромной загадкой. Он был в шаге от того, чтобы похерить их взаимоотношения до основания, а оказалось, что Минхо куда лучше, чем Хан о нём думал. Альфа так легко и просто, на первый взгляд, подпустил к себе и согласился продолжить вместе заниматься, что Джисон откровенно говоря растерялся. Настолько был ошеломлён, что теперь всё валится из рук и нервы натягиваются гитарными струнами. Он официально был готов позорно слиться и спрятаться там, где никто не найдёт, но побег предотвратил Хёнджин. — Соберись, тряпка! — битый час наблюдать, как твой лучший друг измывается сам над собой, выведет кого угодно. С раннего утра Джисон сходил к иве и помедитировал. Проводил родителей, тепло с ними попрощавшись, вернулся в общежитие более бодрым и воодушевлённым, чем ранее, а затем… Затем, после занятий: убрал всю комнату от и до — вылизав даже сторону Хёнджина и его шкаф с вещами, знатно тем самым шокировав Хвана — сделал уроки на неделю вперёд, полил все цветы в общежитии, помылся, приготовил лёгкий салат из имеющегося, скудного, к слову, запаса продуктов в холодильнике, послушал музыку, почитал, а теперь ходит вокруг открытого ящика с вещами и пытается придумать, что надеть. — Джисон, что происходит? Ты не в первый раз идёшь заниматься к Минхо. Я более чем уверен, что чхать он хотел, какие на тебе джинсы! Они все у тебя оди-на-ко-вые! — вскакивая с кровати и вырывая из рук друга многострадальные брюки, причитает Хёнджин. — А вот и нет! — Хан, оскорблённый до недр души таким пренебрежением со стороны друга, топает ногой и смотрит как на предателя, надувая губы. — Каждая пара уникальна! — А вот и да! — передразнивает Хван, не поддаваясь на моську омеги. — И не спорь! — тычет строго пальцем, прищурив глаза. Джисону остаётся только вздохнуть многострадально, и упасть звездой на постель. — Ладно, — сдувшись шариком. — Наверно, ты прав. Не понимаю, что со мной… — Течка? — отрываясь от поиска одежды для Джисона, с надеждой в голосе вопрошает Хван, должно же хоть что-то объяснить такое поведение. Хан, переворачиваясь на живот и выуживая из-под подушки телефон, лезет уточнить день цикла и, проверив догадку друга, отрицательно машет головой. — Нет, видимо просто сдают нервы, — падая лицом в подушку. — Прекращай, всё в порядке. Раз Минхо согласился, и даже пообщался с твоей роднёй, он тебя простил. — Это не отменяет грызущего чувства вины и неловкости, — ворочаясь на постели. Хван вытягивает из недр комода приличного вида джинсы и футболку, кидая на тушку друга. — Забудь об этом и вперёд к знаниям, юный маговек! Ответом становится полный вселенской муки стон.§
Минхо пребывал в приподнятом настроении с самого раннего утра. Во-первых, он, хвала Верховным, выспался впервые за предыдущий месяц, отлично провёл время с родителями Хана, успев после посетить оставшиеся занятия и отчитаться за одно пропущенное. Надо сообщить папе, что он был прав — потрясающие люди! Господин Хан столько интересного рассказал о сфере применения трав в лечении, что впору было заслушаться, словно он гипнотизирует своим голосом. Во-вторых, он помирился с Джисоном! По какой такой причине это столь сильно радовало, догадки были, но задумываться не хотелось. Это ощущалось некой победой над упрямым строптивцем. В-третьих, сегодня первое занятие в качестве…друзей? Товарищей? Пока олимпиада не началась и в связи с, видимо, остановкой борьбы Хана против Минхо — не ясной для самого Минхо, можно считать их партнёрами по занятиям. Прибравшись в комнате и подготовив закуски с любимой водой омеги, Минхо ушёл в душ, приводить в порядок уже себя. Поскольку домашнюю работу удалось успешно выполнить ещё вчера после дополнительных занятий, а впереди два дня выходных в честь праздника «День семейного единства», времени было навалом, чтобы спокойно подготовиться к приходу младшего, ни о чём не переживая. Стук в дверь ознаменовал явившегося омегу и Минхо, бросив коротко: «входи», уместился за низким столиком на подушке. Джисон аккуратно проскользнул внутрь и замер. В помещении пахло свежестью и чистотой. Тоже убирался? К тому же, привычная обстановка словно стирала период страдания от собственного поступка, обнуляя и их отношения и самого омегу. — Привет, — кивает Джисон и проходит к своей подушке. — Будем заниматься тут? — Ты против? — приподнимая идеальную бровь. — Нет. Тут так тут, — Джисон принимается доставать книги и тетради из рюкзака, раскладывая их на столе. — Тогда устраивайся, это займёт какое-то время, — Минхо подмигивает и ёрзает на подушке, а затем открывает учебник по растениеводству. Джисон хмурится, пытаясь распознать этот жест. Что он значит и зачем Минхо подмигивает? Ли путает все мысли своим поведением: спокойно отреагировал на выпад папы, мило и прилично пообщался с родителями, согласился на помощь в подготовке к олимпиаде. Ни слова не сказал про ссору! Хан не знает, как реагировать и что думать. Папа сказал «смотри глубже», а омега сын прилежный, любит учиться и узнавать новое. Будет ли прок от того, что Джисон правда присмотрится к альфе, рассмотрев это как некий…проект, результат которого ему пока не известен даже примерно? — Минхо, я хотел сказать… — неуверенно начинает омега, — насчёт той ссоры… — Забей, забыли, — отмахивается он, не глядя. Вот так просто? Джисон хотел было продолжить, но Ли указал на учебник и принялся спрашивать о пробелах, которые нужно подтянуть для олимпиады. Поначалу напряжённая обстановка для Джисона, постепенно превращалась в спокойное и увлекательное путешествие по страницам знаний, которые он любил и уважал. Словно ты возвращаешься к делу, которым горел, после долгого перерыва. Минхо медленно и чутко узнавал какие моменты проседают и чему нужно уделить особое внимание. Альфа так старался подобрать правильный подход при обучении Джисона, что тот сам не заметил, как втянулся и с энтузиазмом старался проявлять инициативу и приводить примеры, для лучшего запоминания. Время летело не заметно, ближе к восьми вечера об окончании подготовки оповестил желудок Джисона, издав пронзающий крик голодающего, смутив омегу и развеселив альфу. — Пора ужинать. Я приготовил немного, надеюсь, понравится, — Минхо поднялся, проходя к кухонной зоне. — Есть ещё закуски, лимонад, твой любимый чай, к сожалению, закончился, поэтому могу предложить вот эти… — Минхо увлечённо шарил по шкафчикам мини-кухни, попутно разговаривая с Ханом, пока не оборачивается, видя, как младший стоит у двери одной ногой в ботинке, удивлённо глядя на него. — Ты…приготовил? — насквозь шокировано. — Вроде того. А ты куда? — доставая контейнеры с едой из мини-холодильника. — Давай садись, перекусим и я провожу тебя в общежитие. Альфу ни капли не смущала обстановка, они просто поужинают, пообщаются, если повезёт, а затем он проводит Хана в его комнату, убедившись, что тот в безопасности. Джисон, как загипнотизированный ароматами пищи, прошёл назад, сбрасывая рюкзак у порога и присаживаясь за стол. Странным ли было для него поведение альфы? Ещё как. Он, конечно, и раньше проявлял заботу, но что бы прям полноценный ужин, а потом и проводить (уже не спрашивая, а констатируя, как факт! Джисон раньше не позволял. Это же уже дружба получается!). В процессе трапезы пришлось признать кулинарные навыки Минхо комплиментами и восхищённым мычанием. А заодно сделать засечку о том, что видимо Ли не против выйти за рамки исключительно подготовки к олимпиаде, чтобы непринуждённо пообщаться на темы отличные от учебных. — Это безумно вкусно! Как тебе удалось приготовить такую подливку? С ума сойти! — глаза горят восторгом, а живот благодарно урчит. — Брось, — смущённо посмеивается Минхо, кажется, немного краснея ушами. — Рад, что нравится. Меня научил папа Феликса, он божественно готовит. Летом я часто проводил время у них, общался с братом, учился магии и готовке. Было здо́рово, — уйдя в воспоминания о прошлом, Ли смотрит в окно, а Хан ловит за хвост мысль, что снова наслаждается видом профиля старшего, как тогда, при первом занятии. На памяти Джисона, Минхо первый раз делится чем-то личным — о своём прошлом и семье. Возможно, это шанс выяснить, что утаил Феликс? Прокашлявшись и приняв, как можно более непринуждённый вид, Джисон пытается выяснить больше информации. — А как же друзья? — пережёвывая мясо и рис, спрашивает Хан. — Они оставались в городе, некоторое время мы не виделись, но после моего возвращения было весело обмениваться новостями, — легко отвечает Ли, переводя взгляд на Джисона. — А сейчас…ну, вы общаетесь, пока ты учишься? — Минхо, в своих домашних вещах выглядит столь непринуждённо и расслаблено, открыто идя на контакт с Джисоном, что на периферии в мозг снова стучит чувство вины, почти заставляя поморщится от приступа боли. — Да, всё в порядке. Видимся редко, но мы столько лет вместе и многое пережили, что уже ничего не пугает, — Ли легко, с долей ностальгии смеётся, что Джисон невольно перенимает его настроение. Альфа поднимается убрать посуду, а омега подрывается следом в порыве помочь. Они вместе моют посуду, брызгаются шутливо водой, подшучивая друг над другом и искренне веселясь. Хан отмечает, что давно не чувствовал такого душевного подъёма и будто поддержки, что сквозит от Минхо. Когда с уборкой было покончено, они вновь вернулись за стол, и альфа протянул младшему бокал с соком. Приятно было вместе насладиться охлаждающим напитком и просто помолчать, но интерес зудел внутри, а вместе с тем Хан был в замешательстве. Феликс сказал, что Ли было трудно в разлуке с друзьями. Возможно, он ошибся или со временем всё наладилось? — А у меня мало осталось друзей с детства, теперь только Хёнджин, остальные больше знакомые, чем кто-то близкий, — решив в ответ поделиться личным, подаёт голос Джисон, поскольку Ли рассказывал о себе, не красиво было оставаться в стороне, так что небольшая часть истории со стороны Хана не повредит. — Тебя это беспокоит? Тебя и в Училище много кто знает. Феликс тоже втянулся в вашу дружбу, — Минхо с теплотой смотрит прямо в глаза, отчего щёки Хана слегка припекает. — Не беспокоит. Мне хватает общения, учёба важнее, — старательно игнорируя чувство смущения, отвечает Хан. — Я заметил, — хохотнув. — На самом деле я восхищён твоим рвением к познаниям и трудолюбию. Ты отлично справляешься, — похвала звучит абсолютно искренне и так естественно, что Джисон давится. Минхо обеспокоенно подскакивает, в секунду оказываясь рядом, и мягко постукивает по спине, пока Хан откашливается, уже представляя, как покраснело его лицо. Когда удалось предотвратить казус, Ли всё ещё был рядом, а омега боялся пошевелиться, понимая, что сидят они довольно близко. Прикосновения Минхо не ощущаются чем-то неприятным или отталкивающим. Ли пытается заглянуть в глаза, чуть наклонив голову, на что Джисон едва заметно вздрагивает, задерживая дыхание. — Порядок? — шёпотом. — Угу-м. А затем происходит неожиданное, для неподготовленного младшего. Ли прикрывает глаза, втягивая носом воздух, а рука плавно сползает с лопаток на середину спины, вынуждая Джисона выпрямиться. — У тебя приятный запах. Ненавязчивый, это…хвоя? — отдаляясь от Джисона и открывая глаза. Хан как замер, так и сидит. — Кхм, да, ты прав, — омега встряхивает плечами и пытается избавиться от изменившейся атмосферы, повисшей в воздухе. — Семья Феликса живёт недалеко от хвойного леса. Этот запах ассоциируется с детством, — блаженно растягивая губы, говорит Минхо с видом вознёсшегося в рай, ей-богу. — Готов? Идём? — возвращая себе вид нормального маговека. — Я сам, — начинает Джисон, а увидев нахмурившегося Ли, поясняет. — Хочу проветрить голову, я напишу, как буду в комнате, подойдёт? Минхо поджимает губы в недовольстве, уводя взгляд в сторону, но кивает. — Хорошо. Буду ждать, учти, — шутливо грозит указательным пальцем. — До завтра? — альфа смотрит с таким видом, будто действительно всей душой надеется, что омега придёт, но сомневается в этом? Странно в общем, Джисон не заостряет на этом внимание. Кивает в ответ и, бросив: «увидимся», покидает комнату. Подумать действительно хотелось и есть о чём. Подавленное состояние после ссоры, разговор с папой, потрясающая способность Минхо игнорировать ссору и месячный перерыв в общении сбивают с толку и путают мысли. Предстоит разобраться что сам Джисон чувствует рядом с Ли, если отбросить прошлые убеждения по поводу старшего. С той же уверенностью он может заявить, что Минхо пустышка и притворяется хорошим маговеком, какая у омеги была раньше? Самое страшное было признать — даже самому себе — убеждения по поводу Ли претерпевали изменения на основе личного общения с ним. К тому же обнаружилось, что омега тосковал по вот такому времяпрепровождению, когда можно спокойно поучиться вместе с альфой и он с готовностью поможет с трудностями, возникающими по мере изучения чего-либо. Неужели за полтора месяца ежедневных встреч Хан успел привязаться к Ли? Навязанными, ошибочными, инородными, чужими — вот какими теперь кажутся выводы, скрупулёзно хранимые до настоящего момента. Сейчас, было сложно сказать: на основе чего они вообще сделаны. Ли правда создавал впечатление заносчивого, холодного и несколько злого маговека, но то лишь на вид. До момента, пока с ним кто-то не заговорит, например. Тогда Ли, прямо на глазах, преображался. Он открыто улыбался, дружелюбно беседовал с одноклассниками, если его втягивали в разговор, мог мягко отказать в компании, в случае отсутствия настроения. Более того даже с Джисоном, будучи в курсе отношения омеги к нему, альфа общался вежливо, аргументировал свои выводы и мнения во время дебатов, старался учитывать потребности Хана при совместном обучении. Однако Джисон не мог поверить, что человек может быть таким хорошим просто так, тем более, что Минхо внушал недоверии порой, но снова, не поведением и поступками, а лишь только видом. Что-то должно быть, наверняка, у Ли была цель вести себя подобным образом и это ещё предстоит выяснить, чтобы окончательно убедиться, что Джисон ранее ошибался. «Квоккс», 21:30 Дошёл«Притворщик-хён», 21:31
Я рад. Доброй ночи
Уже лёжа в постели, быстрый ответ по-особенному согрел сердце и гружённое анализом сознание, отправляя Джисона навстречу к сноведениям.§
Семья — ячейка общества, которая играет ключевую роль в становлении маговека как личности, индивида и части целого сообщества, что проживает на Земле. Семья — тот самый оплот всей жизни, по заповедям адекватных представителей маговечества. Из семьи, как говорят умные учёные, исходит огромное количество нитей, зовущихся травмами, взглядами на жизнь, формированием конструкта поведения и общения с партнёрами, друзьями, знакомыми. Среда внутри семьи закладывает фундамент, на протяжении жизни служащий опорой для роста и развития. Однако это в том случае, если повезёт. А удача, дама капризная, как всем известно, и случается такое, что некоторым предстоит пережить страшное на своём пути и главный оплот станет причиной твоей собственной гибели, пережить которую, как бы больно и страшно ни было, придётся любой ценой. «День семейного единства» — праздник, на котором родители имеют возможность воочию узреть успехи своих детей и пообщаться с преподавателями лично. Провести время с семьёй и насладиться выходными любят многие, поэтому этот особенный день ждут все. Ученический совет старается организовать всё по высшему разряду, о чём свидетельствует вымотанность Сынмина и Минхо, тенью шатающихся по Училищу второй день. Даже Джисон, в один из вечеров, обмолвился, что представителей совета немного жаль становится в период организации и подготовки. Для Хёнджина же эти два дня ежегодно выступают своеобразными пытками и тренировкой выносливости. — Хёнджин, спину выпрями, не позорь своего отца, — гордо задрав подбородок, папа не упускает возможности тыкнуть сына носом в его «шероховатости». — Твоими успехами в учёбе мы довольны. Продолжай в том же духе. Что насчёт олимпиады? — интересуется родитель, сдержанно улыбаясь знакомым среди взрослых и делая вид, что не замечает, как сын возносит очи к небу в мольбе избавить его от компании дорогого сердцу маговека. Хван мысленно молился ещё и о скором возвращении отца от директора. Он уже устал повторять, что участвовать в олимпиаде не намерен и для него это пустая трата времени. Папа Хвана — Уён — потрясающий маговек с одним сводящим с ума минусом. Общественное мнение и репутация для него — превыше всего. Он никогда не запрещал резвиться, вляпываться в истории или отражать свой внутренний мир посредством внешнего вида. И всё же, Уён учил это делать так, чтобы все восхищались и не понимали откуда взялась смелость быть собой. Дома дела обстояли иначе. Папа мог врубить рок на полную громкость и танцевать в белье с бокалом красного, подпевая во всё горло. А вот на людях приличнее и учтивее маговека не сыскать. — Па, как тебе не надоедает строить из себя особу голубых кровей? — Хёнджин не разделяет взглядов родителя, но и учить его не дорос. — Ох, дорогой, подрастёшь, поймёшь. Есть в этом особое удовольствие. Водишь вокруг пальца толпу народа, словно овечек на пастбище, — Уён хитро ухмыляется, подмигнув сыну, и вновь возвращает себе вид воспитанного при дворе, не меньше, пока сын задаётся вопросом, как его угораздило родиться в этой семье? — Как тут лучшие омеги мира? — со спины раздаётся голос спасителя, и пара крепких рук обнимает за плечи Уёна и Хёнджина. — Как твои дела, булочка? — альфа целует сына в макушку, крепче прижимая к себе. — Сан, веди себя прилично, — Уён выпутывается из объятий, поправляя одежду. — Наш прынц… — Принц! — Не перебивай, па. Так вот, наш прынц снова строит из себя фифу, — надувается Хван, складывая руки на груди. — За это мы его и любим, — Сан тянется к Уёну, отражая свою привязанность касание губ к виску под бурчание о том, какого сына воспитали. Хёнджин посмеивается с взаимодействия родителей, рассматривая людей вокруг. Тут и там снова просто огромное количество народу: ученики и их родители, преподаватели и работники администрации Училища. Становится душновато даже вне стен учебного заведения, но в этот раз повезло хотя бы с погодой. Светит солнце и лёгкий ветер разбавляет жару летнего сезона. Джисон, вернувшись вчера с занятий, был каким-то загруженным и задумчивым, но наконец-то не грустным, а с утра убежал заниматься в библиотеку — прятался от Минхо, Хёнджин поставил сотку дарх на это. Феликс занят со своими родителями и родителями Минхо. Оставалось надеяться, что они смогут встретиться вечером и немного отдохнуть от родственников, обсуждая кто и что привёз из дома в подарок детям. Хёнджин был рад, что Джисон помирился с Минхо и, вроде как, подобрел к альфе. Подготовка к олимпиаде должна сблизить ребят. Всё-таки общая цель. Хван всем сердцем хочет, чтобы Джисон выбил из своей головы заговор против Минхо. Он крайне пожалел о том, что поддержал стремление друга выяснить призрачные мотивы Минхо. Надо было сразу сказать, что идея глупая и стоит просто узнать старшего ближе. — Хёнджин! Чего замер, пошли, поздороваемся с четой Ли, — окликает отец и они всей семьёй направляются на встречу с целой толпой. Возможность увидеться с альфами представилась раньше, чем думал Хван. Родители Феликса и сами альфы были вместе. Хёнджина уже не удивляло, что Уён и Сан знакомы со всеми из научного сообщества и семейством Ли в частности. Общительности папы можно было лишь позавидовать. Удивило другое, Минхо будто преобразился. Как именно, сказать сложно, но что-то неуловимо поменялось. Он когда-нибудь вообще так улыбался? Альфа стоит рядом с высоким и статным мужчиной, явно старше, но прекрасно сохранившемся для своих лет, увлечённо размахивая руками и громко рассказывая о чём-то своём. Мужчина по-доброму посмеивается и одобрительно кивает. Минхо почти пружинит на месте, то приседая, то вновь выпрямляясь. Уён и Сан быстро сворачивают к оставшейся компании, где общаются между собой другие взрослые семьи Феликса, с которыми не терпится пообщаться Уёну, а Хёнджин, как заворожённый, наблюдает за взаимодействием альфы и…своего родителя? — Это отец Минхо — Хоакин, — слышится со спины. — Ага… — Хёнджин, — смеётся Феликс с вида Хвана, словно приклеенного к картине разговаривающих альф. — А, — вздрогнув, — прости. Так, Ли Хоакин реально его отец? Вау, — Хёнджин поражён внешностью и аурой отца Ли, ощущавшейся даже на расстоянии. Серебристые волосы едва касаются плеч, немного закруглённое лицо с выразительными глазами голубого цвета и осанка по истине королевской крови. Хоакин производит впечатление сильного, властного маговека, но глядя на то, как он общается с сыном ощущаешь доброту, что определённо не чужда мужчине. В сообществе учёных не секрет, что этот альфа один из немногих великих мастеров своего дела и его часто приводят в пример молодым умам, чтобы было на кого ровняться. Хёнджин часто видел статьи или новости в интернете и знает, как выглядит Хоакин, но в жизни тот кажется ещё более…неземным что ли? — Он сильный маг, да? — А ты думал однофамильцы? — подтрунивает альфа, прекрасно зная ответ. — Он один из лучших, — гордо произносит Феликс. — Хочешь, познакомлю? — А можно? — оживляется Хван и разворачивается всем телом к другу. — Идём, — нежно улыбаясь. Упустить такое знакомство — категорически нельзя. О Хоакине ходят легенды. Будучи талантливым магом и имея определённый опыт работы с магоживностью, он прослыл влиятельным и образованным маговеком из высшего общества, а внешний вид и энергетика, исходившая от альфы, подкрепляли его репутацию. За место в качестве его стажёра в исследовательской лаборатории готовы были убивать. Возможно, Джисон был прав и Минхо правда заносчивый и горделивый засранец в глубине души? С таким отцом было бы не грех. Хан наверняка в обморок свалится, познакомившись с ним. Пока Феликс ведёт омегу к альфам, Хёнджин быстро достаёт телефон: «Вы»: «СРОЧНО к фонтану!» Джисон, мирно готовившийся к олимпиаде по рекомендациям Ли, изучая учебники с пометками от альфы, находит себя в крайне приподнятом настроении. Обдумывание своего отношения к Минхо и время, проведённое со старшим, убедили омегу снизить уровень подозрительности (но всё-таки не отбрасывать совсем) и пока сосредоточиться на олимпиаде и поступках альфы. Пара часов в месте знаний и привычной для себя обстановке библиотеки, позволили привести мысли в порядок и решить, что выяснение истинных мотивов старшего всего лишь откладывается. Слишком много энергии забирает, а сейчас главной целью является олимпиада. Победа в олимпиаде. Тем более, учитывая то, что Ли тоже участвует — это прекрасная возможностью заняться тем, что лучше всего получается у Джисона — соревноваться с Ли Минхо. На этот раз омега уделает мистера совершенство и поделом ему! От восхваления себя любимого отвлекает вибрация телефона. Что случилось с Хваном, если он прислал подобное? Ещё и не отвечает на звонки. Быстро собравшись, Джисон мчится к другу, справедливо решив, что у Уёна-таки вышло довести сына. Зная этого мужчину, с него станется замариновать собственным обществом даже родного сына. Оказавшись на лужайке, Джисон быстро выхватывает глазами фигуру друга и спешит к нему, издалека выкрикивая имя. — Хёнджин! Хёнджин! Нужна твоя помощь! Такое случилось, не поверишь, хомяки снова сбежали! — запыхавшись, выпаливает Джисон, только сейчас заметив, что Уёна рядом нет. — А где твой папа? — почти выплёвывая лёгкие, задушено интересуется омега. Он не сразу замечает, что рядом с Хваном стоят Минхо, Феликс и какой-то мужчина. А вот ошарашенный взгляд Хёнджина на импровизацию очень хорошо успевает разглядеть. Лёгкие жжёт от быстрого бега, колени чуть дрожат. Приходится опереться на них, согнувшись, а кто-то подхватывает его рюкзак, съехавший с плеча. На голове лохматость, щёки раскраснелись от нагрузки, а дыхание никак не приходит в норму. — Какие ещё хомяки, Джи, от учёбы совсем крыша едет?! — сквозь зубы шипит Хван, наклоняясь к другу. — А на кой надо было такое писать? Я думал что-то случилось! — сипит Хан. Хёнджин совершенно фальшиво смеётся, выпрямляясь и стуча Хана по спине. — Не обращайте внимание на него, мистер Ли, он совсем заучился. Это Хан Джисон, тот самый, о котором вам сто-о-олько рассказывал Ли… Минхо, то есть, — представляет Хван друга, за шкирку заставляя Хана выпрямиться. Мистер Ли? Рассказывал кто? Кому?! — Что ты рассказывал обо мне? — мгновенно разозлившись, цедит Джисон сквозь зубы, даже внимания не обращая на взрослого мужчину по левую руку от Минхо. — Так не честно! Я не давал разрешения! То, что я говорил своим родителям…так это совсем невинная информация о том, что ты меня беси…беспокоишь, вот, да, — защищаясь в лучших традициях своего характера от выдуманной угрозы протестует Джисон, а затем всё-таки переводит взгляд на старшего альфу. — Приятно познакомиться, не верьте Минхо, всё не правда, я Хан Джисон, — и протягивая руку старшему из их разномастной компании буквально зеленеет на глазах, наконец осознавая кто стоит перед ним. Минхо и Феликс еле сдерживаются, чтобы в голос не расхохотаться с вида Джисона. — Добрый день, мистер Хан, — заинтересованно оглядывая парня перед собой. — Я отец Минхо — Хоакин Ли, — и склонив голову к плечу, едва заметно улыбается раскосыми глазами. Джисон поверить своей опрометчивости не может, хотя пора бы привыкнуть, право слово. Облопошиться перед Минхо — это одно, а вот облопошиться перед его отцом, перед Хоакином Ли собственной персоной! Таким уважаемым учёным! Но для Хана это не предел, видимо. — Ой, — всё, на что способен Джисон, помимо, кажется, писка капитуляции чувства самоуважения, низко опуская голову и краснея от самой шеи по уши. Минхо, не выдерживая этого представления, хохочет во весь голос. Хан вскидывается на звук мгновенно, понимая, о чём рассказывал Феликс. Альфа действительно выглядит очаровательно, смеясь во всё горло искренне и открыто. Феликс и Хёнджин подхватывают настроение альфы, более скромно хихикая и прикрываясь ладошками, а Хоакин похлопывает по плечу омегу, поддерживающе произнося: — Не беспокойтесь, мистер Хан, не имею привычки верить словам, для меня важны поступки. Минхо просмеявшись, замечает, что Джисон выглядит потрясающе мило, неловко поджимая губы и заламывая брови, тихо бурча: «простите».§
Подготовка к олимпиаде шла полным ходом и в последний вечер перед днём Х, Джисон решает выжать всё, что представится возможным из своего подопытного, точнее «преподавателя», заваливая вопросами и притащив целую кипу дополнительных заданий для проверки. Ли почти воет от нагрузки и напора младшего. Кто же знал, что после фееричного знакомства с родственником Минхо Хан всерьёз надуется и его месть будет состоять в том, чтобы проверить на прочность нервную систему Ли. — Джисон, уже поздно, — почти скулит Минхо. — Ещё вот этот вопросик, давай! — Джисон тычет в нос Ли очередную книгу по ботанике и принимается пояснять, что ему не понятно. На самом деле, Хоакин довольно тепло принял омегу. С папой, к сожалению, не удалось познакомиться, но Джисону хватило потрясений и он был даже малость рад отсутствию омеги семейства Ли. Младший, пообвыкнув и расслабившись, пришёл в себя и в свойственной себе манере стал закидывать вопросами мистера Ли на различные темы. Состоялась даже небольшая дискуссия, за которой с теплотой наблюдал Минхо, а Хоакин был обескуражен прыткостью и живостью ума младшего, обронив на ухо сыну «а ты не врал. Он действительно такой…живой!» с неприкрытым восхищением в голосе. Когда Джисон осмелился поспорить с ним на тему способов приручения грифонов, оспаривая повсеместно принятые, мистер Ли был и вовсе обескуражен. Не каждый квалифицированный учёный решался высказаться против методов Хоакина, а этот юнец ринулся в спор с такой прытью, что старший даже растерялся в начале, а Минхо почти кинулся спасать безумца, но в итоге они пришли к общему мнению и старший даже пообещал экскурсию в центр изучения магоживности. По окончании праздника родитель покинул Училище. Отец выказал своё восхищение уже омеге, вгоняя того в краску, а Минхо ненавязчиво намекнул, что стоит присмотреться поближе к Хану. — Джисон, уже половина одиннадцатого, у меня голова не соображает! Допуск к олимпиаде тебе выдали, мы готовились исправно целую неделю, давай закругляться или я тебя щас силком отсюда выставлю, клянусь! — Минхо балансирует на грани отключиться или действительно выкинуть Хана из комнаты. — Пф, — надувает щёки Джисон, ни разу не впечатлённый угрозой. Эта его привычка дуть щёки каждый раз умиляет альфу, а вместе с насупленными бровками и губами уточкой вызывает приступ острой необходимости куснуть его за нос. Как вот на него злиться? — Честное слово, олимпиада уже завтра, нам стоит выспаться, — смягчившись, убеждает Минхо. Альфа поднимается с надоевшей, за время занятия, подушки и тянется подобно кошке, разминая затёкшие мышцы и являя взору Хана полоску голой кожи над домашними брюками. Джисон алеет щеками и спешно отворачивается, спустя минуту осознавая слова старшего: уже завтра олимпиада! А это значит, что они занимаются и ужинают вместе на протяжении целой недели, ежедневно, вместе, один на один! — Минхо! — резко вскочив, вскрикивает Хан, пугая разомлевшего от разминки альфу. — Ч-чего? — Джисон умеет, как никто, напугать резкостью своих действий и Ли так явственно дёргается, что это выглядит даже комично, с прижатыми руками к груди и широко раскрытыми глазами. — Пообещай мне кое-что, пожалуйста, — Хан не придаёт значения виду старшего, а смотрит крайне взволнованно с поджатыми губами и ломая брови у переносицы, что капля беспокойство начинает отравлять внутренности Ли. — Что именно? — Будь завтра предельно честен, со мной и во время олимпиады, — уверенно просит омега, а затем, внезапно закусив губу, опускает голову, и еле слышно добавляет: — П-прошу… Минхо тронуто растягивает губы. Куда же он денется, если таково желание Хана. — Обещаю.§
Церемония приветствия участников олимпиады проходит в актовом зале, где собрались преподаватели и судьи, участники, группы поддержки — в виде друзей участников — и простые зеваки, забежавшие просто посмотреть на ход олимпиады. Всё утро Хан нервничал, как заведённый повторяя материал и иногда даже выпуская феромоны, пугая этим Хёнджина. Хван старался поддержать и вселить уверенность в друга, но ничего не выходило. Джисон грыз ногти, вчитываясь в записи, что сделал он и пометки Минхо, мысленно произносил молитвы всем Верховным разом, коих знал, и старался просто «быть в моменте», чтобы запомнить его и отвлечь себя тем, что это просто часть его обучения. Минхо он не видел пока, но чувствовал странную необходимость повидаться с ним, хотя бы на минутку. Почему-то казалось, что он сможет его успокоить. Ведь во время недели ежедневных занятий не было ни дня, чтобы Хан переживал о предстоящем! — Дорогие ученики, благодарим за проявленный интерес к олимпиаде «Царство Растений» и желаем каждому из вас удачи! Сейчас вы можете пройти в кабинеты, согласно выданным вам листам распределения, в ожидании вашей очереди для участия, — произносит мистер Вико̀с, и ученики начинают медленно стекаться в кабинеты, где предстоит понервничать, пока ждёшь своей очереди для выполнения заданий в актовом зале. Хан глазами цепляет Хвана с Феликсом, стоящих среди учеников, не принимающих участия в мероприятии, парни синхронно подбадривающе сжимают руки в кулаки, поднимая те на уровень глаз, желая удачи, и Джисон старается более-менее искренне улыбнуться в ответ на поддержку. Утешает то, что он не один, хотя бы друзья рядом, а Минхо просто где-то затерялся среди толпы студентов. Двигаясь в потоке учеников, Джисон оказывается в коридоре на пути к классам, где предстоит подождать, и, если повезёт, появится возможность поискать Минхо. — Пс, — неожиданно раздаётся прямо над ухом, и Хан резко оборачивается, сталкиваясь носом с щекой Минхо. В лёгкие стремительно ударяет природный аромат Ли, почти сносящий Джисона с ног. Омега тормозит, а альфа, от неожиданности, впечатывается в спину младшего, рефлекторно укладывая руки на талию Хана и сжимая. — Ты чего, Джисон? — удивлённо шепчет Минхо. Джисон так и стоит, не обращая внимание ни на учеников вокруг, что толкаются в недовольстве, ни на то, что им нужно двигаться в аудиторию, ни на шокированного альфу. Минхо всегда приятно пах. Хан знает об этом с самого первого занятия в классе, впервые почувствовав аромат, но не придав этому значения, Минхо всегда ухожен и чист, вот только Хан никак не ожидал, что аромат Ли — это любимые астры Джисона, что однажды летом он обнаружил в саду дедушки и вместе с ним старательно ухаживал за цветами фиолетового цвета, разговаривая с ними, поливая и найдя в них свою отдушину и почти что друзей, полюбив проводить время в компании дедушки и цветов. Запах действительно ненавязчивый и, не находись Ли сейчас так близко, омега бы и дальше не обращал на него внимание. Но в данный момент, когда Джисон весь, как на иголках, нервный, встревоженный и, честное слово, на грани заистерить в панике, мозг сам цепляется за ниточку запаха и тянет за ней всё существо омеги. Самым интересным для Хана всегда было то, что запах цветка астры невозможно описать, он индивидуален для каждого. Было сложно объяснить, но лично для Хана — это запах тёплого, летнего вечера на закате в компании любящего дедули за разговорами о магии, попивая сладкий чай с ореховым печеньем. — Хо… — Минхо не на шутку тревожит состояние омеги, когда он замечает влагу в глазах младшего, а потому спешит подтолкнуть его вперёд, попутно закрывая пиджаком от взора других студентов. Они заворачивают в пустующий коридор и Ли прислоняет Джисона спиной к стене, обхватывая его щёки руками и приподнимая лицо. — Джисон, что такое? Ты так нервничаешь? Эй, всё будет в порядке, я обещаю… — сердце суматошно стучит гонгом в ушах, а глаза то и дело бегают по всему лицу младшего в попытке понять, что случилось. Джисон никогда не плакал на глазах Ли. Неужели, правда, так перенервничал? — Ну же, квоккс, всё пройдёт отлично. Ты столько учился! — Ли улыбается немного безумно, пытаясь шутить и обратить внимание Джисона на прозвище, старается сам сохранять спокойствие, внушить его Хану, но кажется, справляется он откровенно неважно. Джисон, вдруг утыкается ему в шею и часто, глубоко дышит. Обнюхивает альфу, впитывая аромат будто вместо кислорода. Ли поднимает руки, будто сдаётся кому и замирает, задержав дыхание. Тёплые выдохи младшего в купе с холодным кончиком носа щекочут кожу, а в нос ударяет собственный запах Джисона, но альфа не мог позволить себе оттолкнуть или разозлиться на своеволие омеги. Оставалось только ждать, незаметно втягивая хвойный аромат. Джисон не может надышаться приятными и почти родными нотами, что улавливает обоняние, всё же к аромату любимых Джисоном цветов примешивается и естественный запах кожи. Индивидуальный, принадлежащий только Минхо и никому больше. Хан трётся кончиком носа о шею, соединяет пальцы в замок, прижимая их к груди альфы. Пусть аромат немного отличается от дорогих сердцу дедушкиных астр, но это не отталкивает, наоборот, придаёт ему большую притягательность. Воспоминания калейдоскопом крутятся в голове, смешивая дорогие сердцу моменты детства с совместно проведённым временем с Минхо, словно ему показывают фильм о детстве, окутав теплом и ощущением безопасности. Все тревоги резко отходят на задний план. Только сейчас важно. Этот миг, в который он может окунуться в приятные дни, где не было ни раздражающих противоречий, ни беспокойств по поводу олимпиады. Где был любимый дедушка, покинувший маленького омегу и всю семью слишком рано. Любимый чай, что Джисон учился готовить вместе с родным сердцу маговеком. Чувство безопасности, подаренное дедулей в детстве и трепетное хранимое в сердце всё это время. Вот то, что дарит и Минхо прямо здесь и сейчас. Это осознание настигает Джисона стремительно и внезапно, точно стрела опытного лучника своей цели. Ли Минхо всегда внимательно относился к Джисону, окутывая заботой, а Хан просто отказывался это понимать, пока не оказался вот тут — в объятиях маговека, которого считал подлым, заносчивым и горделивым, которого самостоятельно обидел в погоне за подтверждением того, что сам надумал, не потрудившись познакомиться с Ли Минхо ближе. Именно этот альфа рядом, укрывает от чужих глаз и дарит покой и убеждённость, что всё получится. В самый уязвимый для души момент, когда воспоминания накрывают с головой от аромата альфы. Минхо не смеётся, не издевается, а чутко относится к состоянию Хана, желая поддержать, так как нужно омеге. Внезапно, он ощущает большие ладони на своих лопатках, и слёзы сами текут мощным потоком. Омега полностью расслабляется, отпуская терзающие душу волнения и сотрясаясь от душащего кома в горле. — Ну, ну, кроха, — вуалью ложиться прямо на макушку. Джисон ощущается таким маленьким, хрупким и уязвимым в объятиях. Его остро хочется сберечь от всех неприятностей и защитить. Тот, кто был лишь интересен, забавлял, немного раздражал, теперь поднимает волну нежности и тепла прямо в грудине, что просится наружу, окружить, приласкать, позаботиться о мальчишке. Буря эмоций, таких ярких, трепетных возникает слишком неожиданно для обоих и погребает под собой весь негатив, который был ранее в их взаимоотношениях. — Ли Минхо! Хан Джисон! — громом средь ясного неба звучит в глубине коридора, Минхо понимает, что их разыскивают, а значит нужно срочно приводить младшего в чувства и разбираться со всем уже после. — Джи, Джисон, эй, — Ли осторожно отстраняет от себя всхлипывающего Хана и поднимает его лицо ладонями. — Соберись, кроха. Сейчас важно сосредоточиться на олимпиаде, и ты обязательно с ней справишься, я верю в тебя, — Минхо проникновенно смотрит прямо в глаза, силясь донести до младшего свои слова, а Джисон обомлел, как только видит, что прямо вокруг них кружил вихрь из смешанных феромонов. Круговорот зелёных и фиолетовых частиц буквально окутывает пару с головы до ног, баюкая в своих объятиях. Очевидно, эмоциональный всплеск сбил контроль над феромонами и те показались, защищая омегу и альфу. — Ох, вау, Хо… — поражённо сипит младший. — Чёрт, — Минхо оглядывается, разделяя шок Хана, и возвращает взор к Джисону. — Дыши глубоко и медленно, повторяй за мной, — парни вместе начинают делать дыхательную гимнастику в попытке успокоиться и через минуту это помогает. Глаза в глаза, с лицом в тёплых, трепетно поддерживающих ладонях. — Нам пора на олимпиаду. Джисон жаждал победы с четырнадцати. Но вот незадача — победа случилась там, где не ожидали ни альфа, ни омега и победителями вышли оба.§
Придя в себя, будучи за столом перед тестом в актовом зале, Джисону удалось пересилить себя и сосредоточиться на заданиях. Ответы лились рекой, не вызывая серьёзных трудностей, что однозначно являлось достижением и Джисона и Минхо. Воспоминания о занятиях с Минхо подначивали концентрироваться, чётко отвечая на вопросы, и избегать отвлекающих факторов. Впервые, с моменты поступления в Училище, проведённое время за решением задач и приготовлением отваров не выматывало до отключки, подгоняя заниматься больше и усерднее. Это было по-настоящему в удовольствие. Без оценки самого себя, без соревновательного элемента. Полная отдача моменту: только Джисон и любимое растениеводство. Олимпиада делилась на три этапа: тест, устные ответы на теоретические вопросы комиссии и приготовление отваров. Джисон блистал. Минхо старался не отвлекаться на омегу, держа фокус внимания на собственном результате, но беспокойство за состояние Хана не отпускало. Оно крепко закрепилось где-то на подкорке сознания, время от времени напоминая о себе. Тем не менее, Минхо сделал всё, что было в его силах, чтобы достойно пройти испытания в виде вопросов, тестов и прочего. Он пообещал, что победа Джисона будет честной, в первую очередь со стороны Ли. Никаких поддавков или мухлежа. Только собственные знания и честные ответы на представленные задания. Спустя два часа непрерывного потока информации из кладезя накопленных знаний, всех отпускают в свободное плавание, дожидаться результатов. Ли успевает выцепить Джисона у самого выхода из актового зала в компании Хёнджина. — Джисон! После объявления результатов, приходи ко мне, хорошо? Я буду ждать, — он осматривает младшего с головы до ног, и с облегчением не замечает следов чрезмерной нервозности или нового потока слёз. Наклонившись к самому уху, добавляет: — Если что, ключ под ковриком, — Минхо отходит на шаг назад и, кивнув Хвану, удаляется. Джисон провожает спину Ли и не находит сил определить с точностью что именно он сейчас ощущает? Что за чувство ворочается внутри? Сердце дёрнулось, словно хотело вырваться вслед за старшим. — Хёнджин, — Хан берёт друга за руку, глубоко вдыхает, и решает, что время честно обо всём поговорить пришло. Ему крайне необходимо поговорить хоть с кем-то о том, что с ним произошло и как тот факт, что Минхо пахнет любимыми цветами смог вызвать в нём такую бурю эмоций. — Пойдём к иве? Ветер свободно гуляет по всей территории сада, где располагается озеро с любимым деревом Джисона и Хёнджина. Здесь можно спокойно пообщаться и насладиться природой в тишине, в компании близкого друга. Они давно не разговаривали по душам. Хан слишком резко закрылся, а у Хвана хватало мозгов позволить другу разобраться самостоятельно. — Джи, если ты не готов, то знай, что не обязан, — они усаживаются под деревом, плечом к плечу, вербально и не вербально давая понять: «я рядом». — Мне это нужно, — ситуация в коридоре открыла глаза Джисону на два факта: Он привязался к Минхо. Сильно и незаметно для себя, но в данную секунду имеет об этом чёткое представление, готовый это принять. Уверенность, что Хан против первого пункта тает на глазах. — Когда всё так резко изменилось? Ещё два месяца назад я был готов во всеуслышание вопить, что Ли жалкий притворщик… — Ты просто узнал его поближе. — Я…доверился? — Хан заглядывает в глаза другу с коктейлем из вселенского ужаса и почти детской надежды, с какой смотрят малыши, веря в деда Мороза, в глазах пылающая мольба получить все ответы на свои вопросы от близкого человека. Хёнджину это рвёт сердце. К сожалению, в решении этой проблемы он бессилен. — Возможно? Я не знаю, Джисон. Могу сказать одно, попробуй забыть о своих выводах по поводу Минхо окончательно, — настоятельно выделяя слово интонацией, — то есть совсем, выбрось из головы. Попробуй посмотреть на него под другим углом. Почему ты вообще когда-то решил, что он заносчивый придурок? — Хван поворачивается к другу всем корпусом, действительно желая узнать ответ на свой вопрос, который мучал его с первого не лестного заявления Хана о Минхо. Дать чёткий ответ Хан не может. Он и сам не знает. Правда в том, что когда-то он Минхо вполне себе восхищался наравне с хвановскими песнями о превосходности Ли, как маговека, ученика и альфы. Однако, позже, становясь старше и отчаянно тянувшись за Минхо, Джисон поменял своё мнение. Проигрыш в олимпиаде ли, всеобщее восхваление старшего ли, собственное бессилие в попытках встать рядом с альфой по уровню знаний и умений ли превратили омегу в самопровозглашённого вестника правды об ученике старшего курса Ли Минхо — Джисон не знает. — О Боже… Хёнджин! — вытягиваясь в лице. — Я…я не знаю! — пара широко раскрытых зелёных глаза впиваются в Хёнджина. В них омега имеет возможность увидеть, как стремительно Хан осознаёт собственные ошибки. Минхо был незримо рядом с тринадцати лет. Он, словно молчаливый помощник за спиной, сам того не ведая, подталкивал Хана к совершенству и придавал сил для новых свершений и пути дальше. Ли, даже узнав о ненависти и неприязни Хана к нему, не отвернулся, а возжелал узнать причину такого отношения, тогда как Джисон и понятия не имел природу их возникновения. Придумал желание, занимался с младшим, порядочно придерживаясь своего посыла о том, что это будут просто занятия, и пообещал помочь с олимпиадой после ссоры, честно сдержав его. Ли Минхо принял Джисона. Поддержал в минуту слабости в коридоре. Ли Минхо всегда был и есть в жизни Хан Джисона. Рядом, где-то далеко, врагом и товарищем. Альфа то самое плечо и место силы, где Хан черпает стимул для движения вперёд. Оказалось, всё гениальное просто — Минхо всегда был чем-то незримо важным для Хан Джисона, но врождённая упрямость и взбалмошность мешали это понять. — Ох, Хани… — Мне пора! — Джисон молниеносно вскакивает с места и мчится в сторону общежития Минхо. Ему в след улыбается Хван, тихо шепча: «удачи, дурачина».§
Джисон бежал, срывая лёгкие и на задворках сознания предполагая, что вполне вероятно задохнётся на финише своего забега, но это второстепенно. Необходимо, как воздух в этих самых лёгких, осознать полностью. Наконец понять и принять то, что же не давало покоя два месяца, как минимум, а то и дольше. Там, в глубине души, что-то каждый раз задвигалось подальше, как нежелательные проблемы. От чего Джисон столь усиленно бежал всё время, совершенно отказываясь признавать простую истину, сформировавшуюся за время близкого общения с Минхо и момента в коридоре. Неужели он… Утвердиться в гипотезе, пугающей своей внезапностью появления в голове, хотелось безудержно. Но как её проверить, подтвердить или опровергнуть — оставалось очередной неучтённой переменной гениального плана. В моменты конкретного затыка в решении той или иной задачи на помощь приходил Минхо. Поначалу преподаватели, которые через время, стеная от просьб и вопросов младшего, начали избегать омегу, а после того как сознание выцепило фигуру Минхо, как опору всё завертелось вокруг него. Только Минхо мог подтолкнуть к ответам, которые волновали душу Хана. А уже после более близкого знакомства Минхо собственной персоной терпеливо объяснял то, что было не понятно или с чем Джисон оставался не согласен. Приводил примеры, показывал на пальцах, чуть не с бубном выплясывая перед Ханом, в попытках донести информацию доступно и на века. Дверь в комнату Минхо распахивается, громко ударяясь об стену, а ключ, стукнувшись об пол, падает к ногам. Омегу встречает тишина и заходящее солнце сквозь окно. Привычный порядок согревает душу и, ставший чем-то близким, запах окутывает с головы до ног, тут же расслабляя. Как у Хана получалось раньше стойко игнорировать присутствие аромата? Ноги сами несут к подоконнику, чтобы забраться на него, удобнее размещаясь и облокачиваясь об стену. Внутри медленно поднимает голову нужда в чувстве защищённости от собственных мыслей, роем пчёл крутящихся в голове. Спасти Джисона от самого себя может только Ли. Он умеет отвлекать и менять фокус внимания, даже сам того не подозревая. Руки обхватывают колени, подтягивая ближе. Вот так, комфортно и уютно. Тут безопасно. Наблюдая за любимой ивой из окна комнаты альфы, Джисон продолжает размышлять об изменениях в собственной голове, которые незаметно для него начались именно тогда, в тот день, когда Минхо загадал то странное желание. — Так вот, моё желание простое и тривиальное: занимайся со мной во внеучебное время, Хан Джисон. — Нафига? — Обсуждению не подлежит. Таково моё желание. Слабо? — Не слабо. Казалось, Минхо разгадал Хана давно, а Джисон с радостью вёлся на проделки старшего, искренне считая, что это он выводит Ли на чистую воду. При всей своей сообразительности и остроте ума, порой омега дальше собственного носа не видит. Или не хочет видеть. — Джи? — тихо шелестит со стороны входа. Минхо мягкой поступью приближается к Джисону, любуясь, как закатное солнце играет своими лучами в волосах младшего, и подсвечивает зелень его глаз, устремивших свой взор в окно. После обращения медленно повернувшись к альфе, Джисон задерживает дыхание на мгновение. Он пришёл. Сам пришёл к альфе. Без вопросов или обещаний, которые нужно было соблюдать, а после скромной просьбы встретиться по окончанию олимпиады. Минхо старался дождаться объявления результатов, сидя со всеми в актовом зале, но не выдержал, побежав искать младшего. Беспокойство за состояние омеги не утихало, ужом ворочаясь внутри. Поэтому, отбросив сомнения, он рванул к себе. — Привет, — Джисон скромно, отдалённо испугано, улыбается. Внутри всё дрожит в предвкушении того, что будет дальше. — Как ты? — Ли подходит вплотную, укладывая руки рядом с Ханом и понемногу успокаиваясь, видя, что омега в порядке. — Прости меня, — надломлено почти молит омега, открыто глядя в глаза альфе, — Прости за всё. Я кое-что понял, хён, — Хан впервые такой искренний и трогательный в компании Минхо. — Я такой глупый, да? Минхо усмехается по-доброму. Глупыш, да. Маленький ураган, что ворвался в жизнь старшего без спроса, увлекая собой и рождая желание разгадать загадку, что таится в глубине зелени. — Почему? — альфа рассматривает Хана внимательно, будто заново знакомится с его чертами, и не может насмотреться. Кучерявые волосы взлохмачены, щёки чуть зарумянились, глаза ясно смотрят в глаза Ли, а пухлые губы, всё того же слегка розоватого оттенка, что Минхо принял за тинт, поблёскивают от слюны. Яркое желание притронуться к ним охватывает альфу с ног до головы без предупреждения, словно штормовой волной, и противиться уже не представляется возможным. Ли приближается осторожно, чтобы не спугнуть младшего, останавливая взгляд на сочной зелени и тихо спрашивает: — Можно? — а у Джисона мир схлопывается до этого момента. Всё «до» и «после» перестаёт существовать. Силы находятся только чтобы коротко кивнуть, потакая любопытству узнать, о чём именно спрашивает старший, а через секунду уловить ощущение тепла от чужого дыхания на своём лице и трепетное касание губ к губам, что плавно сминают собственные в первом, самом захватывающем поцелуе. Ли двигается медленно, поочерёдно целуя верхнюю и нижнюю губу. Прижимается плотнее, уложив одну руку на щёку младшего, наклоняя голову. Язык скользит по губам, а следом зубы прикусывают пухлую нижнюю. Минхо приоткрывает рот младшего, и более чувственно целует Джисона, дрожа вместе с младшим от охватившей их обоих эйфории. Ли старается не заходить далеко, чтобы не напугать, не оттолкнуть от себя напором. Мягкие губы Хана ощущаются глотком свежего воздуха после душного дня посреди лета. Он и представить не мог, что ему настолько хочется прикоснуться к Хану. Запах хвои окутывает сознание и Ли, приоткрыв глаза, видит, что частницы феромонов обоих вновь показались, рождая собственный танец вокруг омеги и альфы, подтверждая, что эмоции зашкаливают сейчас не только у Ли. Минхо сполна наслаждается позволением Хана, и желает донести всю полноту собственных чувств. Альфа, не разрывая поцелуя, спускает ноги Джисона с подоконника, устраивается между стройных бёдер, прижимая младшего ближе свободной рукой, пока другая продолжает оглаживать шёлковую кожу щеки Хана. Джисон приятно задыхается от поцелуя, полностью отдавшись в руки Минхо, ни капли не жалея, что позволяет. То чувство правильности, что укрепляется прямо сейчас рядом с Ли, яркой звездой зажигается в сознании и Джисон преклоняется перед тем, что был полным идиотом, делая выводы на основе внешности и собственного видения «идеальности» поведения. Сейчас, руки старшего трепетно прижимают к себе, а губы до ломоты в рёбрах трогательно изучают собственные, вызывая щекочущую дрожь от макушки до поджавшихся пальцев ног. Юркий язык проходится по губам, не позволяя себе лишнего, а воздух стремительно заканчивается. Хан, не отдавая себе отчёта, блаженно мычит, и поскуливает в поцелуй, умирая от переизбытка противоречивых чувств. Минхо же упивается податливостью младшего, кажется теперь понятно, где именно Джисон умеет проявлять послушание. Ли разрывает от радости и счастья, что ласково обволакивают внутри и молит лишь об одном — пусть этот миг не заканчивается, пока Джисон-таки падает в осознание… …неужели он…влюбился.§