…Мир на мгновение встряхнуло, и каждый, кто стоял сейчас на земле, почувствовал, как заложило уши. Электроприборы вышли из строя, взрывались провода в уличных трансформаторах, телефонная связь затихла и умерла. Огромная белая вспышка воспламенила небо. Ветер, извечный спутник тумана и измороси, изменил направление и наполнился нездешней пылью. Пылью, что несла за собой смерть.
Только аварийный генератор с главной лондонской подстанции связывал между собой мир живых и уже мертвых. Тем, кто был в тысячах миль от Штатов, повезло: включив в свои сети телевизоры и радио, они узнали о том, что Китай сбросил на территорию Америки ядерную бомбу. Всего лишь знак поддержки Ирака в развязанной правительством Буша войне. Всего лишь шаг, после которого последнее слово навсегда должно было остаться за Азией.
Три миллиарда лет эволюции ушло на то, чтобы создать существо, мозг которого способен разгадать устройство Вселенной —
и что они сделали? Взорвали самих себя!
И лишь ветер остался неизменным. Как Знак, как наказание Господне, он решал теперь, кому жить, а кому —
умереть.
Полгода спустя
— Сэр, вы уже больше часа не выходили на воздух. Вам следует подняться.
Майкрофт почувствовал легкое прикосновение к плечу, и задумчиво повернулся боком. Нейл, его первый помощник, стоял пред ним как Божественное видение и явно не собирался покидать каюту. И бесполезно будет уговаривать его идти одного — спорить с Хиршем было себе дороже. Пусть он фактически и подчиненный Холмса.
— Благодарю тебя, я сейчас поднимусь.
— Что-то важное, сэр? — нахмурился Нейл, разглядывая сваленные на столе капитана распечатки интернет-сообщений, которых точно не было здесь получасом ранее.
— Только письма из Адмиралтейства. Очевидно, произошел сбой в сети, я получил больше пятнадцати сообщений из Мельбурна за последние десять минут, — недовольно заметил Холмс, — И все они не читаются.
Хирш взял в руки одно из писем и пробежался по тексту глазами.
— Думаю, их можно расшифровать. Я позову Кингсли, а вы пока отдохнете.
— Есть, сэр, — Майкрофт выдавил из себя подобие улыбки и поднялся с места. С возрастом он научился справляться с последствиями боевых миссий, но длительное пребывание на глубине неумолимо и по-прежнему стачивало его силы. В голове на мгновение зашумело, и он поспешил в первый отсек, оставив Хирша у своего телефона.
Морская карьера Майкрофта Холмса началась больше шестнадцати лет назад, и «Чарльстон» стал его второй подводной лодкой. Первым судном был знаменитый «Трафальгар» — звезда Королевского морского флота, проведший в водах Южной и Северной Атлантики два десятка лет. Попав на «Трафальгар», Майкрофт быстро достиг повышения, и через пять лет был переведен на эту, — на первый взгляд, рядовую субмарину — в должность капитана. До поступления на «Чарльстон» у Холмса никогда не было в подчинении офицеров, и ему пришлось многому научиться, прежде чем отношения с экипажем перешли на уровень «приемлемых». Майкрофт трудился не покладая рук, и теперь, благодаря собственным дипломатическим навыкам и хладнокровной работой над собой и окружающими, мог назвать «Чарльстон» своим домом.
Впрочем, как и у любого другого офицера на борту подлодки — никакого другого пристанища у Майкрофта не больше не осталось.
Десять лет, десять чертовых лет жизни потратил он на служение Великой Британии, выгрызая себе место под солнцем в военном и морских ведомствах под руководством правительства Тэтчер. Целеустремленность Майкрофта с детских лет была подпитана тем особенным мировоззрением циника, что мог подарить ему, старшему сыну и надежде семьи Холмсов, лишь старый морской волк и служака Рудольф Шерринфорд.
И это было вполне объяснимо.
Серьезный и отрешенный от всего мирского Майкрофт был очень близок именно с дядей, а тот фактически взял мальчика на поруки, избавив его от тягот тесного «семейного» общения с родителями, больше всего на свете обожавшими его младшего брата. Шерринфорд бдил за его учебой и не прекращал наставлений даже тогда, когда юный Холмс закончил Кембридж с отличием в восемнадцать лет. К тому времени дни дяди были практически сочтены, и последнее, что он успел сделать для Майкрофта —
поспособствовать протекции в министерство, где служил он сам.
Так Майкрофт стал государственным служащим.
Стремясь к вершинам власти через манипулирование информацией и помощь в теневых операциях ведущих британских политиков и дипломатов, он достиг многого, но все пошло ко дну, стоило Майкрофту переманить к себе собственного брата. Ему было двадцать семь —
возраст, когда наивность, казалось, должна исчезнуть навсегда, но поставив на способности Шерлока в вычислении шпионов и диверсантов, Холмс-старший крупно просчитался.
Шпионом стал он сам.
Шерлок Уильям Холмс, его вечная головная боль с безудержной склонностью к авантюрам, давно и тщетно пытался избавиться от его опеки. Лучшего случая, чтобы проучить брата навсегда, не могло и представиться.
Притупить бдительность Майкрофта фальшивым согласием на работу в морском ведомстве оказалось проще простого. Шерлок действительно начал работать на правительство, но надолго его не хватило. Подчиняться приказам брата претило ему до рвоты, а обилие информации, владение которой ограничивалось высшим уровнем допуска, соблазняло не на шутку. В один далеко не прекрасный день в руках Шерлока оказались бумаги, подтверждающие наличие ядерного оружия на борту затонувшего в 1982 году эсминца «Шеффилд». Дипломатический скандал с Аргентиной уладили с большим трудом, а Майкрофту, как связному между консульствами обоих стран, пришлось подать прошение об отставке. Дорога на политический олимп Британских островов закрылась навсегда.
Но Майкрофт не был бы собой, если бы сдался без боя. Не представляя будущее без политики, он подавал резюме в одну администрацию за другой, и везде получал отказы. Внутреннее расследование по делу братьев Холмсов было передано в юрисдикцию «МИ5», и пока степень виновности Шерлока не будет опровергнута или доказана, он не мог претендовать даже на должность уборщика в захудалом мотеле. Наступили трудные времена.
Бог знает, чем бы все это закончилось для Майкрофта, если бы он не встретил Нейланда Хирша.
Нейл стал первый человеком, который смог вызвать у Холмса отдаленное чувство привязанности. Они познакомились в каком-то баре, куда Майкрофт забрел случайно, пытаясь забыться после очередного допроса. Но пить Майкрофт Холмс тогда не умел, поэтому и не понял сразу, чем могут закончиться нападки местных байкеров, облюбовавших рыгаловку на севере Ист-Энда. Возможно, им не понравился костюм Холмса —
слишком вычурный для этих мест, а может, дело было в другом. Так или иначе, он плохо бы кончил, если бы не подоспевший на помощь Нейланд Хирш, такой же случайный посетитель, решивший расслабиться после трудного дня. Вдвоем они раскатали самых буйных, и дальнейшее знакомство было предопределено.
Через два года расследование по делу Холмсов было завершено. В обмен на свободу Шерлока их обоих отправили в фактическую служебную ссылку, лишив репутации, права на стабильный доход и общения с прессой. И если Майкрофт еще сумел с этим смириться, пообещав себе отыграться, его более свободолюбивый брат устроил бунт, и покинул Великобританию, прикупив себе бунгало на другом конце Земли, и разорвав всяческие отношения с семьей. Верные еще со времен службы в правительстве Майкрофту люди установили за Шерлоком негласную слежку, и через месяц он узнал, что тот начал работать в Мельбурне.
Что ж, это гораздо лучше трибунала, —
рассудил тогда Холмс. Никаких сантиментов, лишть голая рациональность, позволившая ему принять неизбежное. Шерлок всегда делал лишь то, что хотел, и обвинять его в крахе своей жизни Майкрофт не собирался. Просто не мог. Предположить, что он сможет держать брата в узде, было его грубейшей ошибкой, следовательно, и винить стоило исключительно себя. Поэтому Майкрофт сделал то, что умел больше всего —
приспособился к новым обстоятельствам, надеясь впоследствии извлечь из них все возможное.
Условием его личной ссылки стала рядовая должность в Королевском морском флоте, и по совету Хирша он поступил на борт «Трафальгара», став младшим помощником его друга, лейтенанта Нейланда Хирша.
А потом началась война…
Первое правило службы на глубоководном судне — осторожность, и он пренебрег ею, когда засиделся в своей каюте больше, чем на час. Длительное сидение на одном месте спровоцировало застой углекислого газа в организме и кислородное голодание, голова раскалывалась, да и мыслишки в ней подозрительно мрачнели. Стоит взять себя в руки, если он хочет обеспечить «Чарльстону» безопасное всплытие.
Майкрофт запил водой таблетку обезболивающего и направился в офицерскую рубку, откуда велось наблюдение за окружающим подлодку водным пространством. Рабочий день на борту в самом разгаре — каждое движение у монитора выверено до мелочей, команды выполняются беспрекословно, и все, от простого механика-стажера до старшего помощника Хирша, соблюдают регламент и дисциплину. Не один год пришлось потратить Майкрофту, чтобы превратить экипаж в слаженную боевую единицу, но результат того стоил. Лишь тщательное соблюдение намеченного плана позволит им достичь успеха — добраться до Австралии и не сдохнуть на такой глубине, и Майкрофт пристально проследил за каждым, кто занимал сейчас свое рабочее место.
Ничто не должно помешать ему вывести свою команду на поверхность, ведь всплытие на безопасной территории — их единственный шанс выжить…
Увидев капитана на посту, все присутствующие в рубке офицеры отдали честь. Сложно сказать, как относились к Холмсу его подчиненные на самом деле, но собранность и отстраненность Майкрофта они ценили и немного побаивались. У него никогда не было времени на рефлексию, только труд, упорный, каждодневный труд, превратившийся в профессионализм. Подачки себе Майкрофт исключил сразу, и требовал того же и от остальных.
— Как дела, Бобби? — поприветствовал он зашедшего на вахту акустика. — Сможем вывести зонд на перископную глубину прямо сейчас?
— Так точно, сэр! Вывожу зонд на перископную глубину.
Способный, проворный Бобби Суэйн из Уилкшира — его личная гордость, воспитанная Майкрофтом здесь, на подлодке, задолго до случившейся
катастрофы. Он буквально вырвал мальчишку из рук спившихся родителей и провернул с ним тот же трюк, что когда-то дядя Руди с ним самим — отправил его в знаменитый Дартмуд и принял на борт «Чарльстона» после блестящего выпуска, о чем впоследствии ни разу не пожалел.
Если их путешествие окончится плачевно, Майкрофту не будет стыдно за себя. В свои последние дни он будет вспоминать, как жадно учился этот бедный и запущенный мальчишка, и как стойко принял он все тяготы их бесконечно долгого, безнадежного плавания.
Майкрофт перевел взгляд на напарника Бобби Джо Хантера, трудившегося на «Чарльстоне» радистом. Сильный технарь, выбравший стажировку на судне блестящему будущему в Палате лордов, куда он поступил бы без всяких проволочек по протекции отца. Жалел ли он о своем решении впоследствии?
— Зонд выпущен, сэр! — отчитался Суэйн через несколько секунд.
— Веди отсчет, — отозвался Майкрофт, — да поможет нам Бог.
От волнения пересыхало в горле. Они находились в водах Тихого, а потом и Индийского океанов больше полугода, и за эти полгода жизнь каждого из членов команды разделилась на «до» и «после». Отплывая из Саунтгемптона в августе прошлого года, капитан «Чарльстона» Майкрофт Эдвин Холмс меньше всего на свете мог предположить, что следующим полученным с Даунинг-стрит приказом станет выпуск их собственных боевых ракет на прямое поражение противника. И пусть роль капитана Холмса в произошедшем минимальна, он никогда не сможет простить себе беспечность, с которой покидал Англию в последний раз. Если бы он мог что-нибудь изменить, он бы положил жизнь ради того, чтобы его родная страна осталась целой и невредимой.
Теперь же они блуждали по мертвому и бескрайнему в своей власти океану, надеясь в ближайшее время если не на спасение, то хотя бы отсрочку неизбежного финала.
Каждая из озвученных Суэйном секунд заставляла Майкрофта сжимать кулаки. Не хотелось даже думать, что будет, если им не повезет на этот раз.
Бобби тем временем отсчитал время до нуля. Зонд автоматически замерил уровень радиации в кислороде воды, оставалось лишь записать данные и провести необходимые расчеты.
— Вводи данные в компьютер, — распорядился Холмс и прижал к себе бутылку с охлажденной водой.
— Да, сэр.
Команда буквально замерла на месте, ожидая результатов. Да, таких дней на их веку было немало, но теперь, когда они были так близки к
нормальной жизни, каждая секунда на борту казалась вечностью. Майкрофт даже запустил вверх монетку, которую всегда носил с собой: выпал орел, а ведь это что-нибудь да значит!
Писк загрузочной панели монитора известил команду о готовности.
— Бобби? — поторопил его Майкрофт.
— Фон двадцать три рада, сэр, — с затаенной надеждой сказал Суэйн, и через несколько секунд добавил: — Фон стабилен, сэр!
Фон стабилен. Стабилен, черт возьми!
— Да! — радостно закричал Холмс, отшвыривая монетку куда-то в сторону. — Мы всплываем, черт побери!
Едва успев осознать новость, Майкрофт уже выстроил в голове точный алгоритм дальнейших действий и раздал команде распоряжения по подготовке. Бобби и Джерард Джейн, второй помощник капитана, остались в рубке формировать отчет для Адмиралтейства, команде Джо Хантера предприсывалось оповестить все близлежащие радиостанции о прибытии в Мельбурн и связаться с Сингапуром, Филиппинами и Канберрой. Сам же Холмс поспешил в каюту, где Нейл Хирш заканчивал дешифровку полученных ранее писем.
— Сэр, — обратился к капитану Хирш, — Адмиралтейство запрашивает наши координаты и просит вас связаться с адмиралом Каннингемом как можно скорее.
— Отличная новость, Нейл, — вдруг улыбнулся Майкрофт, да так тепло и непривычно, что старый друг поморщился.
— Все в порядке, сэр?
— Фон стабилен, Нейл! — Холмс всплеснул руками и плюхнулся в кресло, — Ты всплывать ещё не разучился?!
Узнав об этом, Хирш, сорокатрехлетний морской волк с двадцатипятилетним стажем, вскрикнул, как припадочный, и бросился к Холмсу в объятия, не скрывая своей радости.
— Твою-то мать, Майкрофт! Твою-то мать!
Майкрофт с улыбкой глядел на него, в кои-то веки не чураясь чужих прикосновений.
— Отправляйся в радиоузел, свяжись с Каннингемом, а мне ещё нужно кое-с-кем поговорить.
Теперь уже Нейл шутливо отдал ему честь, ещё раз обнял друга и в мгновение исчез наверху, оставляя Майкрофта с чувством полного удовлетворения, но не покоя. Тревога вкупе с волнением и неопределенностью по-прежнему не отпускала его. Майкрофту до сих пор не верилось, что невольное заточение под водой наконец закончится, но исчезнут ли от этого их проблемы? Нет. Экипаж «Чарльстона» по-прежнему принадлежал флоту страны, которая исчезла с лица Земли, и у каждого из его ребят не было ни дома, ни флага. Если Адмиралтейство не убедит австралийское правительство принять граждан страны, вовлеченный в ядерный конфликт, у себя, «Чарльстону» некуда будет податься.
К тому же, у Майкрофта была ещё одна причина для беспокойства, и её звали Шерлок.
Он набрал координаты Адмиралтейства и попросил их передать для адмирала сообщение конфиденциального характера.
— Мне нужен отчет наблюдателя, приставленного к мистеру Шерлоку Уильяму Холмсу, за последнюю неделю, лично. Выяснить местоположение упомянутого мистера Холмса и предоставить мне его координаты в ближайшее время. Составить список его контактов за последний месяц, отследить их перемещения в отношении упомянутого мистера Холмса, определить возможные уровни допуска и потенциальные опасности…
Кем бы они не были друг другу в прошлой жизни, он должен увидеть брата и убедиться, что с ним все хорошо. И пусть ради этого придется положить остатки не выжженой войной гордости, Майкрофт пойдет и на это. Лишь бы Шерлок оставался невредим.
***
Уже больше получаса старший детектив-инспектор Лестрейд томился на безжалостном летнем солнце, едва выдерживая созерцание очередного своего «найденыша». Найденному на окраине Дадли-Стрит трупу по внешним признакам недели две-три — нечастый теперь случай. Обычно «жмуров» находят по горячим следам, ведь уже давно никто в его славном Мельбурне не боится ни полицию, ни общественного резонанса, ни самого господа бога. Грегори буквально воочию наблюдал, как разрушается отстроенный десятилетиями его кропотливого труда общественный порядок, и ничего не мог с этим поделать. Возразить что-либо отчаявшимся и озлобленным от бессилия людям, делящим с ним землю одного города, практически знакомым, ему было нечего. Грегори — коренной житель Мельбурна, его друзья и знакомые — тоже, но ведь не всем повезло так же. Беженцы наполняли город ежедневно, пытаясь спастись здесь от ползущей с севера радиации. Да и надолго ли повезло? На месяц, два? Полгода? Он не знал.
Поэтому и наблюдал флегматично, как фиксирует повреждения трупа его патрульный Диммок. И высчитывал в уме, как долго придется придется добираться до участка на этот раз — городские власти оснастили полицию конным подкреплением, да вот гнедой Лестрейду попался с характером, и они так и не подружились до сих пор.
Сплюнув на асфальт, Грегори поднялся на ноги и побрел к Диммоку.
— Долго нам ещё?
— Да все уже, осталось понять, как этот подарок отсюда вывезти, — зажал нос молодой патрульный, — Не на седло же его крепить.
Лестрейд почесал затылок и прикинул возможные варианты.
— Можно позвонить Ватсону. Попросим у него телегу, я видел, сейчас многие так вещи перевозят.
Диммок усмехнулся и забрал у него сигарету — прикурить свою.
— Как скажете, инспектор.
На том и порешили, и еще через сорок минут к патрульному и Грегори подъехал дребезжащий на всю улицу велосипед, в котором уместился знакомый Лестрейда и Ватсона посыльный, и привязанная к бамперу деревянная телега.
— Берти, какая встреча! — подал ему руку Лестрейд, — а где доктор Ватсон?
— Доктора Ватсона вызвали в Адмиралтейство. Сказал, будет только к вечеру и сразу поедет домой.
— К вечеру? Неужели что-то серьезное, — нахмурился Грегори, — у них так давно нет работы…
— Да у кого она сейчас есть… — кисло заметил посыльный, и помог Диммоку отсоединить телегу от бампера.
— Нет, Берти, дело не в этом. Что-то произошло, — будто сам себе сказал Лестрейд. — Позвоню-ка я ему вечерком.
Отправив посыльного в городской морг, Грегори и Диммок запрягли своих лошадей и направились в отдел. По пути, немного отставая от патрульного, Лестрейд все так же флегматично наблюдал, чем теперь живет и дышит его город. Впрочем, при свете дня улицы как будто приобадривались — кое-где даже можно было увидеть патрульных, таких же, как он и Диммок. Но Грегори знал, что своих обязанностей они уже давно не выполняют. Суперинтендант Макферсон смотрел на происходящее сквозь пальцы, даже летучки и утомительные пятничные собрания в последнее время отменялись одна за другой. Только слепой и глухой не понял бы, что AFP поставила на своей работе крест.
Но подобное безразличие было чуждо Грегори. Как заведенный, он носился по городу, выполняя работу бесстыдно филонивших коллег, собирая на себе вызовы любой сложности, и не чураясь никакой грязной работы вообще. Когда в Мельбурне закончились запасы топлива, он молча согласился пересесть на лошадь, в то время как его коллеги, гораздо младше Лестрейда по должности, объявили протест и перешли на бумажную работу. Надеяться Грегори, пожалуй, действительно было практически не на кого, если бы не одно но: он долгое время возглавлял отдел убийств, и сумел сколотить команду, которой смог бы доверить даже собственную жизнь. Диммок, лейтенант Салли Донован, инспектор Джон Купер, переведенный в Мельбурн из Сиднея — его коллеги со временем стали и его друзьями. Они же и разделили взгляды Грегори на работу отдела после произошедшей в мире
катастрофы, и остались верны своему долгу до сегодняшнего дня.
— Инспектор, а вы знаете, как нас назвали вчера на обеде особисты из Пятого отдела? — вклинился Диммок в его разговор с самим собой.
Не то что бы Грегори было это интересно.
— Ну и как же? — спросил он безучастно.
— Они сказали, что мы — «шестерки» на побегушках у Макферсона! Черт возьми!
Диммоку было всего двадцать пять. Жизнерадостный и активный, но ещё наивный и открытый в силу возраста, он мог бы стать отличным инспектором уже через год-полтора. Мог бы, если бы не чертова война, и это больше всего печалило Грегори, когда он думал о их собственном будущем.
— Да и плевать, — отозвался Лестрейд, продолжая лицезреть творящийся на улицах хаос. Они уже почти подъехали к центру, но то тут, то там раздавались голоса воинствующих беженцев, пытающихся раздобыть себе ценности или еду. — То, как другие люди оценивают тебя, никак не влияет на тебя самого. Мы делаем правое дело, и мы хорошие парни, Диммо. Такие, как мы, — Лестрейд протянул ему ладонь, — ещё поживут на этой земле.
— Да, но как противостоять… этому? — Диммок показал на снующих туда-сюда людей, в руках которых можно было видеть как поклажу, так и маленькое и большое оружие, — Их становится все больше!
Лестрейд поморщился.
— Просто продолжай делать свою работу, — ответил он спустя некоторое время, — У меня нет для тебя какого-то универсального ответа, парень. Но пока мы здесь, и боремся с этим — другие хорошие люди вокруг нас могут надеяться на лучшее. Я не могу их подвести.
Диммок молчал до конца их пути на Рассел-стрит, и Грегори надеялся, что смог достучаться до его впечатлительной натуры.
***
Прибыв с вызова обратно в участок, Лестрейд узнал, что вся полицейская верхушка вместе с руководством действующих на данных момент госпиталей и больниц была вызвана на какое-то суперсекретное совещание в Адмиралтейство. Что ж, это объясняет сегодняшнее отсутствие Ватсона в городе, но ненамного. Доктор Джон Ватсон — лучший друг Лестрейда уже лет двадцать, и тот обязательно рассказал бы, если в городе произошло нечто важное. Да и должность его не то что бы обязывала присутствовать на подобного рода встречах. Наверное, живи они прежней жизнью, Грегори бы не переживал. Но реальность такова, что приходилось держать уши востро.
Он даже не успел разобрать автоответчик, чтобы принять следующий вызов, как получил новое задание от Макферсона.
— Лестрейд, бросай все свои дела, и строчи отчет по Шерлоку. И с ним самим связаться не забудь, у нас, похоже, большая шишка нарисовалась, — выдал ему инструкции Макферсон и похлопал своего лучшего инспектора по плечу: — Ты же в курсе, где этот сумасшедший сейчас?
— Нет, — удивленно ответил Грегори, — Но я ему позвоню.
— Давай, не подведи. За это чудовище мы отвечаем головой! — подбодрил его суперинтендант и был таков.
О боже, нет. Только не это.
Лестрейд буквально почувствовал, как из его планов на вечер исчезает приятная рутина в виде фильма и меню какой-нибудь забегаловки неподалеку. Присматривать за Шерлоком Холмсом — доморощенным и слегка повернутым на всю голову детективе, что обосновался в Мельбурне лет десять назад, — последние лет пять было для Грегори задачей номер один. С чем он и справлялся — иногда неплохо, иногда нет, и даже заимел с детективом некое подобие дружеских отношений. Для общества и отдела Лестрейда в частности Холмс был и подарком судьбы, и худшим наказанием одновременно.
Он слыл поистине гениальным детективом, и с успехом раскрывал дела, которые AFP считала безнадежными. Проблема Шерлока состояла лишь в том, что тот, обладая сверхразвитым интеллектом и такой же сверхразвитой социофобией, не воспринимал всерьез ни Грегори, ни поставленного над ними куратором Макферсона, ни кого-либо ещё. Поэтому в свободное от работы время Лестрейд занимался тем, что вылавливал гения по притонам и подозрительным военным базам, куда тот проникал черт знает каким способом, а потом затаскивал его к себе и пытался отмыть до возвращения человеческого облика. Чаще всего это заканчивалось бурным недовольством последнего, а то и дракой; но статистика раскрываемости в отделе Лестрейда неизменно повышалась, поэтому он был готов терпеть взбалмошного и непредсказуемого детектива до последнего.
Но не только в работе было дело. Чем сильнее сгущались тучи над миром, тем больше он чувствовал, как все происходящее отражается на Шерлоке. Грегори сочувствовал ему, и сам не заметил, как привязался к этому странному, не понятому обществом человеку. Вопреки расхожему мнению, сострадание вовсе не было ему чуждо. Многие тогда следили за новостями о противостоянии Китая и Штатов, но только Шерлок встречал их с содроганием. Отстраненность и невозмутимость все чаще сменялась на апатию и злость, но самое страшное, что видел и наблюдал Грегори — пристрастие Шерлока к кокаину, на который его подсадил самый страшный кошмар Мельбурна — политический активист Джим Мориарти.
Потом на них всех обрушилась война, и мир перестал существовать. Весь, кроме крохотного клочка Земли — Австралии, где все еще теплилась жизнь. Справиться с произошедшим было тяжело, но Шерлоку, вероятно, пришлось хуже всех. И он «сплелся» с Мориарти окончательно.
— Диммо, я поехал в город, сюда, скорее всего, сегодня не вернусь. Напишешь за меня отчет? — обратился он к патрульному, собирая дежурную сумку, что была у него всегда, когда дело касалось Шерлока.
— Без проблем, инспектор. С вас два пива завтра вечером, — ухмыльнулся лейтенант, но Грегори его за это не гнобил. Почему бы не пойти на уступки, если это в его силах?
— Договорились. — они пожали друг другу руки. — Бывай.
You’ve changed, what were you thinking?
You’ve changed.
Girl buys a dress
So bored
Repetitive, your greed
A confidante all gone
So take a bow
Too far
So now you’re a mess, oh no!
Come take me on, you’ll lose
It’s your happiness, but what’s real?
I’ll make you sorry, oh yeah!
You’ve changed, what were you thinking?
You’ve changed.
©Ladytron
Прежде чем выехать в центр, Грегори выяснил у других патрульных, что пик беспорядков сегодня зафиксировали в квартале возле Мельбурнского музея, а значит, ехать следует именно туда. Он запряг лошадь, взобрался, как мог, на седло, и помолился всем богам, чтобы Дракон — так звали его бойца — доставил его на место как можно быстрее.
На город уже спускались сумерки, когда Лестрейд набрел на движущуюся взад-вперед толпу, в руках которой можно было различить биты, лом и «розочки» из стеклянных бутылок. Бурлящее ее сердце сейчас находилось в самом центре, и увлеченно, громко воспевало хаос и анархию со ступеней крыльца некогда великого национального музея.
По примерному подсчету Грегори, Мориарти окружало одновременно около сотни вооруженных чем попало слушателей. Все они были мужчинами средних лет, кое-кто — в бронежилетах и касках.
«Бывшие военные. Возможно, десантники» — подумалось ему тоскливо. Вокруг толпы болтался подгоняемый ветром мусор, упаковки от уличной еды и какие-то тряпки, возле торца музея сидели, обнимая рюкзаки и сумки, бедолаги с серыми от недоедания лицами. И никто — никто из них — не обращал внимания друг на друга.
—
Сегодня они кормят нас обещаниями помощи, а завтра выкинут на улицу, не желая связываться! Вы будете полными кретинами, если дадите поработить себя! Так выйдем же на улицу, и покажем зажравшимся от вседозволенности бобби, с кем им следует считаться!
Джим Мориарти, невысокий, но хорошо сложенный человек лет тридцати пяти, в черном, отглаженном с иголочки костюме, стоял на импровизированной сцене и вопрошал сразу ко всем: небу, правительству страны и военным, что охраняли музей от разграбления, о несправедливости мира.
И в самом сердце этой толпы, выделяясь своим летним пальто и шляпой, как заторможенный, двигался Шерлок Холмс, внимая каждому слову своего кумира, и вглядываясь в него так жадно, что у Грегори застыла кровь в жилах.
Да, справиться с ним в таком состоянии будет нелегко, но выбора у Лестрейда нет. Пробираясь через плотный слой взбудораженный толпы, он почти не чувствовал страха. Он — полицейский, и обязан вытащить отсюда человека, которому грозила опасность. А в том, что она грозила лишь Шерлоку, сомневаться не приходилось.
Шерлок Холмс — лишь напуганный и отчаявшийся без смысла жизни детектив, и он никогда не причинит боли другому по своей воле. Он даже оружия никогда не носил, предпочитая справляться с недоброжелателями самостоятельно!
Адреналин и чувство собственной правоты подстегивали Грегори не обращать внимания на плевки и угрозы. Он свободно добрался до Шерлока, ориентируясь на его высокую, худую фигуру в шляпе, и потянул его за рукав, привлекая к себе внимание.
— Шерлок, — обратился он к обдолбавшемуся детективу, — Пойдем, тебе пора домой.
Как и думал Грегори, Шерлок не собирался никуда уходить. Его глаза наполнились непониманием и злобой, но оружия, как и надеялся Лестрейд, не было. Холмс уже замахнулся, не собираясь отвечать на столь бесцеремонное вторжение в его досуг, но Грегори вовремя увернулся, и ему без труда удалось скрутить ослабленного наркотой детектива.
— Отпусти меня, ублюдок! — кричал Шерлок дико, пока инспектор тащил его на себе до хоть какой-нибудь спокойной подворотни, — Это все он, гребаный Майкрофт. Это он прислал тебя! Ух, с-сука! Ни тогда от него нет покоя, ни сейчас!
— Успокойся, Шерлок, меня прислал не Майкрофт. Я вообще его в глаза никогда не видел, — флегматично отозвался Грегори, продумывая свой дальнейший путь со столь нестабильной ношей, и волоча его практически на плечах.
— Да ему и не надо тебя знать, чтобы портить мне жизнь! Ш-шестерка! Ты шестерка Майкрофта! Лучше бы слушал Мориарти вместе со мной! Если бы он пришел к власти, то такие, как Майкрофт, никогда не похерили бы мир!
Шерлок кричал так безобразно, что его вопли прекрасно вписывались в окружающий улицы Мельбурна пейзаж. Грегори горько усмехнулся.
— И ты туда же…
Он просто шестерка. Да, Шерлок, хоть в чем-то ты прав.
— Что? Что ты говоришь?! Что ты… мне… говоришь?! — яростно сопротивляясь, бормотал Шерлок у него на руках, — Ты слишком тихо говоришь. Я не люблю… ничего не понимать, будь все проклято!
О да.
— Майкрофт… чертов Майкрофт… он и здесь достал меня!
Всего лишь шестерка.
— Успокойся и заткнись, Шерлок, — не выдержав, прикрикнул на него Лестрейд, — нам пора домой, а тебе — прийти в себя. Засыпай, — и достал приготовленный ещё в отделе шприц.
Запахло обеззараживающим лосьоном, кровью и потом Шерлока, и через минуту он обмяк на руках инспектора окончательно. Можно было ехать домой.
Да, Грегори не знал Майкрофта Холмса вживую, но какая, к черту, теперь разница.
Ведь если он не находится сейчас здесь, то давно уже мертв. И Шерлоку придется это принять. Возможно, этот таинственный брат с берегов навсегда исчезнувшей Британии и был ключом к пониманию этого странного человека. Ведь именно его имя Шерлок кричал каждый раз, стоит кому-либо потревожить его блуждания по мороку наркотического бреда. А возможно, именно неприятие реальности, и неверие в гибель брата толкало Шерлока на улицы Мельбурна, в объятия лживых речей Мориарти, спасаться от одиночества и беспросветной тоски?
Грегори не знал этого наверняка.
Он вообще ничего уже не знал.
Он всего лишь полицейский, который как мог, выполнял свою работу. И который очень, очень устал.
