Убить отца.
Впрочем, когда звучит команда – тем самым мерзким отцовским – голосом о начале операции, я немного возвращаюсь к реальности. – Эй, Моги, погнали, – с усмешкой произносит Хоранги, чуть подталкивая меня локтем в сторону здания. – Ты меня, блять, ещё на ручках туда отнеси, – бросаю я, растягивая на лице ухмылку. – О, если хочешь, я тебя и занесу туда, и потом, когда всё кончится..., – он многозначительно поигрывает бровями, а я морщу рожу. – Я не буду ебаться с тобой на этой грязной, урзыкистанской базе, – фыркаю я, начиная идти в сторону здания. – Значит, в принципе, потрахаться не против, – продолжает тем же подначивающим тоном азиат, следуя рядом со мной. – Ты как-то уж сильно надеешься на такое, – ухмылка растягивается на моём лице вновь, – что случилось, Лис? Запал на меня? – По нулям, Моги, – и я, блять, уверена, что в этот момент на его роже расплылась самодовольная улыбка.***
Уже через несколько минут мы вступаем в сражение с каримовскими выблядками. Те совершенно точно знали о нападении, так что защищаются изо всех сил. Это помогает им не особо-то хорошо: все вместе мы довольно быстро начинаем оттеснять их к дальней части базы. Я настолько увлеклась стрельбой по этим движущимся мишеням, что даже забыла о своей первостепенной цели. Вспомнила о ней только в тот момент, когда услышала его блядский голос. – Не растягиваться! Задавить их числом! Никого не оставлять в живых!, – ревёт доблестный капитан Исаев. Ёбаный рупор кровопролития. Я быстро нахожу отца взглядом и перебежками устремляюсь вперёд. Хочу выйти с ним на одну линию, но остаться на достаточном удалении. Мне нужно убить его так, чтобы все подумали на урзыкистанцев. Я, может быть, и ёбнутая, но думать я умею. Тем более, если эти размышления касаются плана чьего-то убийства. Прорываться сквозь сборище тупых уёбков, которых Карим почему-то гордо именовала повстанцами, не составляет особого труда. Меткие выстрелы отправляют на тот свет смелых муслимов. Они, как и в той деревушке, нихрена не могут противопоставить ни нам с Хоранги, ни Конни. У нас лучше экипировка, лучше вооружение, и их, хвалёные американцами, пушки не особо-то им помогают. Чем дальше я продвигаюсь, тем больше внимания уделяю поиску отца и подходящего момента. Нужен хороший ракурс, чтобы совершить тот самый, желанный выстрел, который оборвёт жизнь куска дерьма. Вот он. Идеальный момент. Я стою ровно по диагонали от отца. С этой позиции, по идее, в него могут стрелять только урзыкистанцы. А вокруг меня их не мало, надо сказать. Чёртовы ублюдки. Вы не помешаете мне убить его. Поднимаю винтовку, прицеливаюсь ему точно в башку. Драную голову, в которой вот-вот появится на одно отверстие больше. Отправит мудилу на тот свет. Резкая боль пронзает тело сразу в нескольких местах: бок, плечо и низ живота. Я пошатываюсь, но удерживаюсь на ногах, не сводя взгляда с цели. Плевать на пули. Плевать на ранения. Это количество боли я выдержу. И не такое со мной бывало, да? Пытки Никто как-то же пережила, верно? И на это насрать с высокой колокольни. Похуй. Выравниваю винтовку, вновь ловлю отца в прицел. Палец почти что нажимает на курок. Новая волна боли захлёстывает меня, на этот раз заставляя потерять равновесие и с шумом грохнуться на землю. Во рту появляется вязкий, мерзкий привкус железа, который за считанные секунды заполняет всю полость. Давлюсь, сплёвывая на бетонный пол собственную кровь вперемешку со слюной. Больно. Ебать, как больно. – Саша!, – крик Хоранги как-то запоздало настигает моё сознание. Я понимаю, что лежу, даже не пытаясь подняться и встать на ноги. Слабость завладевает моим телом, и я начинаю давиться, захлёбываться кровью, едва ли не задыхаясь из-за неё. Азиат оказывается рядом, кажется, за какие-то доли секунд. Или нет. Блять, сознание уплывает. – Саша. Блять, Саша, – голос моего напарника впервые источает такое беспокойство и...страх. Взгляд в панике шарит по моему телу, находя ранение за ранением. Останавливается на самом страшном – пулевое отверстие в шее, – твою ж мать. Одна его ладонь оказывается на ране, а следом Ким с силой прижимает её. Пытается замедлить кровотечение. – Саш, не отключайся, я тебя вытащу отсюда, – его голос звучит для меня всё тише и тише. Боль заполняет всё моё сознание. Пальцы уже не сжимают оружие. Я чувствую, что его нет в моих руках. Ебаный конец. Конец всего. Я сдохну на ебучей базе грёбанных урзыкистанских ублюдков, а мой ебучий отец останется в живых. Блять. Сука. Я хриплю, а кровь без перерыва стекает по уголкам моего рта. Кровавые пузыри надуваются, пока я тщетно пытаюсь вдохнуть побольше воздуха, и лопаются, ещё больше заляпывая мою физиономию. Ёбаный пиздец. Я так хотела грохнуть этого ублюдка, что перестала смотреть по сторонам. Отвлеклась. Не заметила. Пиздец. – Саша! Саша, блять, не теряй сознание!, – кричит Ким, когда видит, как мои глаза начинают закрываться. Я смотрю на него. Почему моя голова у него на коленях? Почему у него такой взгляд? Чего он так смотрит, будто бы теряет что-то дорогое? Дорогое... Мои пальцы сжимаются на руке Кима. Как я думаю – довольно сильно. По факту – еле ощутимо. – У нас есть девушка. Катя. Я её натаскивала полгода, – я говорю негромко, хрипло из-за скопившейся в глотке крови. Сиплю, почти задыхаюсь от нехватки воздуха. – Заткнись и береги силы, – перебивает меня Хоранги, наклоняясь чуть ближе. Будто бы думает меня переубедить. – Возьми её себе в пару, – я смотрю в глаза азиата. В первый раз прошу его о чём-то. И в последний, – обещай мне. – О чём ты? Ты сама... Саш, нет. Даже, блять, не смей этого говорить. Я сказал, что вытащу тебя отсюда, – Ким мотает головой. Отрицает очевидное. Цепляется за надежду. – Обещай, – повторяю я ещё тише. Кашляю. Всё тело пронзает дикой болью, от которой хочется орать. Но сил нет. Вообще ни на что. – Я..., – он смотрит мне в глаза. Я стараюсь, как могу, чтобы хоть немного крепче сжать его руку. Хотя бы чуть-чуть. – Обещай, – этого слова почти не слышно за булькающими звуками и хрипами, которые вырываются из моего рта. – Обещаю, – произносит Ким. Поджимает губы, понимая, что ещё немного, и его чувства возьмут над ним верх. Хватка на его руке слабеет, пока не становится еле ощутимым касанием. Мои глаза стекленеют. Мерзкие звуки, с которыми я захлёбывалась собственной кровью, стихают. Под шум выстрелов и взрывов на заднем плане, на которые Лис не обращает уже никакого внимания, моё сердце совершает последний свой удар. Ким молча берёт моё бездыханное тело на руки и поднимается, вставая с холодного, бетонного пола, на котором растеклось так много моей крови. Прижимает меня к себе – слишком крепко. – Жила паршиво и сдохла также, – голос капитана Исаева раздаётся за спиной Хоранги, – собаке собачья смерть. Азиат поворачивается к мужчине и делает несколько шагов, пока не подходит на расстояние около метра. – Вы живы лишь потому, что я не хочу нарушать приказа своего командира, – ледяной голос Лиса наполнен нескрываемой злобой. Холодным гневом, – при других обстоятельствах я пустил бы вам пулю, не раздумывая. Офицер Конни даже не смотрит вниз – на труп собственной дочери. Будто бы наёмник, стоящий перед ним, держит кого-то совершенно незнакомого. – Осторожнее со словами, юноша. Вам ещё работать под моим командованием, – предупреждающе произносит Исаев. – Больше нет, – отвечает ему Ким, – мы уходим. – Вы не можете, – мгновенно отвечает ему мужчина, но азиат уже развернулся спиной к Андрею и направился прочь, – у нас заключён контракт! – Мне насрать, – это Хоранги произносит негромко. Он не хочет отвечать этому ублюдку. Не хочет находиться здесь ещё хотя бы несколько минут, не говоря уже о том, чтобы завершать эту миссию и участвовать в других. Ему совершенно плевать на последствия. Сейчас он ведёт себя не как тренированный наёмник и военный с большим опытом. Сейчас он обычный человек, потерявший нечто дорогое для него. Сейчас ему слишком больно, чтобы рассуждать о том, что правильно и нет. Лис просто хочет свалить из драного Урзыкистана. Хочет вернуться на базу. Хочет...чтобы всё это было всего лишь бредовым, ужасным, самым отвратительным кошмаром.Но это реальность.
Жестокая реальность.
***
Уже ночью того же дня Ким пребывает на базу КорТака. Риджбек уже всё знал, потому на взлётной площадке вместе с ним стояли двое медиков, которые погрузили на носилки бездыханное и холодное тело Саши унося его в морг. – Надо поговорить, – произносит Хоранги, подходя к Риджбеку. Тот кивает и делает жест – тот самый, типичный для него, который означает лишь одно – он приглашает пройти в его кабинет. И азиат идёт. Всю дорогу молчит, но точно знает, о чём станет говорить, когда они останутся наедине. Без посторонних глаз и ушей. – Для начала, – глава ЧВК усаживается в своё кресло, – я хочу знать, как это произошло. – Урзыкистанцы, – коротко отвечает Лис, садясь напротив, – мы зачищали их базу. Знаешь, кто нам командовал? – Нолан, я полагаю?, – Риджбек упирается локтями в стол и складывает ладони в замок. – Нет. Некий Андрей Исаев. Отец Саши, – взгляд Кима ни на секунду не покидает лица его начальника. Потому он видит, как слегка вздрогнули брови мужчины, будто бы тот захотел приподнять их в удивлении, но вовремя остановил себя, – ты знал это? – Нет, – без колебаний отвечает глава КорТака, – я не знал всей истории Саши, но в её личном деле не один раз мелькало имя её отца. Если бы я знал, что он там будет – я бы вас туда не отправил. – Хорошо. Иначе у меня был бы повод убить тебя, – Хоранги говорит это совершенно спокойно, несмотря на то, что высказывает неприкрытую угрозу своему непосредственному начальнику. Тот же не удивляется словам наёмника и лишь кивает. – Резонно, – соглашается Риджбек, – о чём ты хотел поговорить? – Тело Саши её отцу я передать не позволю. Не разрешишь её похоронить на территории базы..., – закончить Ким не успевает. – Я не собирался запрещать. И отдавать её Исаеву тоже не намеревался. Мы похороним её здесь, – прерывает его мужчина. – Договорились. И ещё одно. Девушка. Екатерина. Её натаскивала и учила Саша, верно?, – спрашивает Лис, продолжая смотреть своему командиру чётко в глаза. – Да, верно. Я уже сообщил ей, что она будет работать в паре с Кёнигом. Полковнику я тоже..., – теперь договорить не успевает уже Риджбек. – Нет. Она будет работать со мной, – его голос звучит немного громче, чем прежде. И в нём нет ни намёка на то, что Хоранги согласиться с таким раскладом. – Ким, я всё понимаю, но я уже отдал приказ, – мужчина старается говорить как можно меньше, но всё же с небольшим нажимом. – Мне плевать. Отдай новый приказ, ты же главный, – произносит наёмник, а следом немного подаётся вперёд, – это последняя воля Саши. Я обещал, что позабочусь об этой девчонке. И мне насрать, какие там у тебя планы. Риджбек молчит несколько мгновений, чуть сжимает челюсти. Явно недоволен подобным поведением своего подчинённого, ведь никто, даже Саша, не позволяли подобного проявления неуважения. Никогда. – Ладно, – наконец соглашается он, – я пойду тебе на встречу, но только в этот раз. Ким лишь кивает. Не говоря ни слова, он поднимается с места и также молча покидает кабинет главы КорТака.***
Эпилог
Могила Исаевой Александры Андреевны была готова уже на следующий день. Тогда же её и похоронили. Не было ни пышной церемонии, ни рыданий, ни прощальных речей. Не было и кучи народа, желавшего попрощаться с Сашей. Пришли лишь Риджбек, пара военных, которые опускали гроб девушки, и Ким. Немногим позже в стороне показался полковник Кёниг, а ещё позже – Никто. Они не подошли ближе, не обменялись словами ни с кем, лишь молча взглянули на могилу некогда знакомой им наёмницы и ушли. Хуже всех было Хоранги. Он успел привязаться к Саше. Она стала ему другом, товарищем. Возможно, чем-то большим, но в этом парень никогда и никому не признается – даже самому себе. С её смертью из него будто бы выдрали кусок чего-то важного. И это невозможно было заполнить ни алкоголем, ни шлюхами, ни работой. Всё равно чертовски сильно болела эта зияющая дыра в его сердце. Раз за разом он проматывал тот самый, последний день в своей голове. Мог бы он спасти её? Мог бы помочь? Мог бы хоть как-то предотвратить то, что произошло? Вряд ли Ким хоть когда-то получит ответы на эти вопросы. Да, и какой толк ими теперь задаваться? Теперь, когда уже слишком поздно... Он часто приходил на могилу своей подруги. Не говорил ничего, не приносил цветов. Просто стоял, крутя в руках сигареты – её сигареты. Пару раз Лис пытался их закурить, но это явно было не его. Парень просто стоял и смотрел на надгробие, на которым коротко было выбито:«Саша»
***
От автора
Дорогие читатели, вот и подошла к концу история жизни Саши. Обычно я так не делаю, но в этот раз решила сказать вам несколько слов напоследок. Я люблю Сашу. Правда люблю. Для меня это самый долгоиграющий персонаж, за которым мне было интересно наблюдать. Которая поражала даже моё (а я это писала) воображение своим беснующимся безумием. И всё же. Этот персонаж не из тех, который сможет жить спокойной, счастливой жизнью. Не из тех, кто сможет полюбить. Она не способна на это. Я не хотела, чтобы характер Саши потерялся, а сама она перестала быть похожей на ту Сашку, которую мы все знали. Я не хотела высасывать истории из пальца – такие, знаете, без смысла, вкуса и логики. Но я знала, что не смогу НЕ писать про неё, ведь уж слишком она мне нравится. Поэтому ей нужен был финал. А для Саши единственный достойный финал – это смерть. К сожалению, дорогие читатели, это так. Я надеюсь, вам так же, как и мне, понравилось наблюдать за приключениями нашей безумной наёмницы. Но на этом мы должны её отпустить. История про Сашу закончилась, но хочу вам сказать... Последний рассказ про неё не зря был связан с преемственностью. И совсем не зря там упоминался ещё один персонаж. :)