***
Прогуливаясь по песчаному берегу, зарываясь пальцами в тёплый песок, Йен прерывисто выдыхает. Он смотрит в даль синего Тихого океана. Его могучие волны мерно перекатываются, то поглащая побережье, то уходя обратно. Мужчина завороженно смотрит на почти укатившееся за горизонт солнце и не может проверить, что видит всё это в своисвои двадцать восемь лет. Он находится в центре событий пейзажа, который он когда-то мог увидеть в лучшем случае на дорогой открытке из Волмарт. Стремительно холодает. Ночью на Гавайях разительно холоднее, чем днём. На самом деле давным давно, на уроках географии в школе, он думал, что это просто жалобы местных жителей, которые никогда не видели суровых Чикагских зим. Сейчас от ветра по его плечам бегут мурашки, а нос покраснел, остывая. Последние лучи солнца могут вот-вот цапнуть его большие пальцы, поэтому вечно-молодой человек, отходит подальше в тень пальмы. Подумать только, куда тебя может занести жизнь… Йена обратили в двадцать лет. Это произошло во время одной из их смен на скорой. Он работал в ночь. Вместе с его напарницей они приехали в тёмный парк и быстро понеслись на крики молодой девушки, корчившейся посреди сквера. Когда он развернул еë к себе, она демонически засмеялась своим плотоядным зубастым ртом и кинулась на него. Той ночью для всех живых он умер. Для всех мёртвых же родился во мраке ночи… Вместо того чтобы оставаться во владениях отеля, Йен решил спуститься вниз, посетить местный пляжнный бар. Это захудалое заведение кажется довольно привлекательным. Деревянный интерьер, включая барную стойку. Веранда со столиками и креслами из ротанга. Чуть ближе к воде с диджейского пульта гремит клубная музыка с каким-то попсовым хитом. На танцполе множество людей кривляются, скачут и дрыгаются в такт бита. Йен наблюдает за ними, загипнотизированный моментом. Ещё восемь лет назад он и представить не мог, что окажется на этих райских остравах. Точнее мог, но скорее в тех самых мечтах перед сном. Бармен Ларри наливает ему третью пиноколаду за вечер, удивляясь крепкости своего бледнолицего клиента. Ларри — латинос и человек. Йен думает, что этот милый парень сошëл бы с ума, если бы узнал, что всë это время флиртовал с вампиром. Хотя по волосам парня и не скажешь, что он высасывает из людей кровь. Не то, чтобы различие видов останавливало рыжеволосого мужчину трахнуть Ларри (Это даже звучит странно для него.) У Вампиров США давно есть закон о запрете связи с людьми и так же давно, что он существует, его массово нарушают. В любом случае Ларри — человек и совершенно не во вкусе Йена. Дело в том, что стоя на веранде захудалого бара, наблюдая за пьяными танцующими людьми, Йен думает о том, насколько ему одиноко. Самый страшный вид одиночества в толпе: когда всем весело, а тебе не очень. Можно сказать, ему было не очень весело ещё далеко до своего обращения. Когда он был одиноким, потерянным больным парнем, который расстался со своим бывшим, потому что тот изменил ему с девушкой.Самый отвратительный вид предательства по скромному мнению Йена. Этот сюжет достоин премии Малины. Вот только ему совсем не весело сейчас, одинокому вампиру в толпе людей, всë о чëм мечтавшему, это найти что-то своë. Кого-то, если говорить совсем уж прямо. И наверное судьба изначально так и задумывала, да? Ты должен был вырасти геем в гетто. Быть средним ребёнком в семье алкоголика и наркоманки. Всю жизнь на завтрак пить разбавленное молоко и думать, почему твой отец относится к тебе ещё хуже, чем к остальным своим детям? Узнать про биполярное расстройство и справляться с ним, терпеть страх и жалость в глазах родственников. Чувствовать себя ничтожным обузой большую половину юности, когда твои ровесники счастливо ходили на свиданки и держались за ручки в парке на лавочке. Прожить свою человеческую жизнь в одиночестве, ища того самого прекрасного принца, с которым у него всегда всё будет в порядке. Которому можно будет довериться. Спотыкаться, падать и вставать всю грёбаную жизнь. Всё это надо было пройти, чтобы встретить сейчас на берегу океана, на другом конце света свой дзынь. Это что-то вроделюбви с первого взгляда. Еë ведь невозможно спутать, верно? Не тогда, когда ты чувствуешь прилив тепла внизу живота, смотря на развязный силует брюнета около ограды танцплощадки. В его угольно-чёрных волосах запутались разноцветные блики прожекторов и всё, о чем может думать Йен, это господи, какой же он красивый. Даже если объект его симпатий ускользает из его рук. И плевать если он окажется человеком. Если не ответит взаимностью. Плевать на все страхи, что крутятся в голове. Йен не опустит руки, когда вселенная даëт ему шанс. Брюнет чувствует на себе пристальный взгляд и тихо валит. Он ставит недопитый напиток на балку бамбукового заборчика и скрывается в тени тропических деревьев перелеска. Йен даëт ему фору в пять секунд, прежде чем идёт за своим суженым. Он заходит в глубь, подальше от отстойной музыки, в тень деревьев и редкого шума океана. Вот только звуки природы не дают рыжему расслабиться, потому что он не видит объект преследования и начинает паниковать. Неужели он только-что профукал своë счастье? Да только зря он беспокоится. Его счастье валит его с ног подножкой. Он пытается избавиться от нависшего сверху тела. Они катаются, вороша травинки и крабиков. Йена пригвождают к земле тяжёлым весом. Он зажмуривается, моля чтобы палка в руках мужчины не была осиновым колом. Но ничего не происходит. Он медленно приоткрывает сначала один глаз, потом второй. Эти яркие кровавые зрачки сверкают во тьме ночи, пристально разглядывают тушку под собой. Его обидчик дышит загнанно, выдыхая звериный рык, а во рту у него сияют белые акульи зубы с двумя острыми верхними клыками. Он видит в моменте как этот милый вампир опускает руку с веткой и расслабляет лицо. Он тянется к его губам и Йен замирает. Неужели он тоже это чувствует? Но его романтичные грёзы немного рассеиваются, когда мужчина немного оттягивает верхнюю губу Йена, чтобы обнажить его правый клык. Как неприятно заныло в груди. Вот что это было: он проверял, кого поймал. — Чëрт возьми, блять, чел. Прости, впервые вижу рыжих вампиров. — он мягко смеётся, слезая с моей грудной клетки. Йен вдыхет долгожданный воздух, но голова начинает кружится. Наверное это от того, как он пялится на смеющегося со всей своей детской забавой очаровательного брюнета-вампира. На это милое создание, которое обладает недюжиной силой, которое так просто одолело рыжеволосого вампира, уложив на лопатки. Чувства так быстро наполняют Йена, что он перестаëт разбирать какие из них какие. — Всë нормально. Просто знаешь, непривычно как-то. Обычно у меня роль нападающего. — Йен поднялся на ноги и пытался тщетно отряхнуть запачканую одежду. — Да ладно тебе дуться. Я же уже извинился. — Он рассматривал меня с любопытством пятилетнего ребёнка. Конечно, Йен не удивлялся такой на него реакции. Из-за отсутствия солнечных лучей его кожа стала цвета топлёного молока, что конечно не сравнится с болоснежностью кожи брюнета, всё его веснушки сдуло ветром, а волосы окрасились лишь на тон темнее, но тем не менее остались всë такие же яркие. Не такие к каким многие их сородичи привыкли. — Эй, у тебя на щеке немного грязи. Просто … нет, немного вот здесь. — Йен замер, когда подушечки пальцев брюнета стали нежно оттирать его щеку от пыли. Мужчина неосознанно прикрыл глаза и стал ластится к руке. И хотя он тоже знатно повалял в грязи парня напротив, тот почему-то предпочёл помочь Йену, нежели себе. Вот опять, этот прилив тепла и нежности, по отношению к другому вампиру. Его синие небесные глаза. Совсем недавно они были красными как адское пепелище. Сейчас в них томился океан и эта искра. Завораживающе. — Как же ты оказался оказался здесь? — а в голове в это время: как я могу быть предназначен кому-то столь прекрасному, вроде тебя? Как мне могло так повезти! — Да, я просто покушать хотел… — Йен замер в недоумении.— знал же, что после шести нельзя типо и всë равно вот — налëг на сладенькое. — Боже, какой ты мудень.— Йен пихнул засранца в плечо, отошëл подальше, вскинул голову вверх и спросил небеса за какие грëбаные грехи ему всё это? Только чтобы потом развернуться и вернуться в непосредственную близость лица жужчины. Он робко произнёс, стараясь через взгляд передать все свои милые чувства. Делая первый шаг. — Ты ведь тоже это почувствовал, правда? Он смотрит сначала на свои пальцы, играющие с пуговкой чёрной гавайской рубашки, принтированной красными камелиями. Откуда-то берёт всë своё бесстрашие и смотрит в глаза напротив. — Этот дзынь между нами… — выдыхает Йен. Парень глядит на него из-под полуприкрытых век. В его казалось холодных омутах плещется тепло и счастье, а на губах играет удовлетворенная улыбка, которая не может не заставить улыбнуться Йена в ответ. — Правда. Их взгляды мечутся от губ друг друга до глаз друг друга. Такие намёки обычно не надо озвучивать, потому что всем ясно, что произойдёт дальше. — Меня зовут Микки.— выдыхает брюнет, прежде чем начать целовать Йена нежно и трепетно. Так как никогда не представлял Йен с самого первого взгляда на эту развязную фигуру брюнета. Воздух в лёгких впервые за пять лет разогревается до температуры атомного взрыва. Микки должно быть ловит все его томные вздохи и впитывает, потому что его тёплый румянец на щеках видно даже сквозь ночь. Йен засматривается на него. Эти пушистые чёрные ресницы, этот милый носик и безупречные античные губы. Он практически не отводит своих, когда говорит прямо в этот тёплый ротик. От них так трудно оторваться. — Меня зовут Йен. Приятно познакомиться. Поцелуй, который продолжает Йен, перерастает в страстное покусывание, в хватание волос друг друга, в сведение бровей в наслаждении. Словно до этого момента Йен действительно был мёртв, только сейчас он ожил. В десять часов вечера по местному времени, когда музыка бара стихла, люди разошлись по хибарам, потому что всякий с малых лет знает: ночью гулять опасно! Двое не совсем обычных мужчин — вампиров, разделяют секунды своей жизни в страстной любви друг к другу. Секунды, которые покажутся каплями в океане их будущей жизни.***
— А если серьёзно, откуда ты здесь, Мик? Они шли по улочке вдоль низеньких домиков. Было уже холодновато, это и было оправданием идти плечом к плечу, задевая друг друга бёдрами, одетыми в шорты. — Я приехал сюда из Мексики. Вампиры направлялись в хижину Микки, потому что Йен, будучи джентельменом, решил проводить свою пассию. Хотя наверное, если он озвучит свои мысли, Микки ему врежет. С большей вероятностью. — Мексика была первым местом куда я отправился, после, знаешь, обращения и прочего дерьма. Нужно было разгрузить голову и обдумать это всë. Но я немного лоханулся, полетев в самое солнечное место, бля, будучи кровососом. — Потом переехал на Гавайи. Живу тут уже годков пять, плюс или минус месяц. — Ого — Йен думает о том, что судьба — ещё та приколистка. Всю жизнь его тянуло к океану. Любовь к Гавайским островам ему привила Дэбби и её открытки и марки с разными пейзажами. Потом он пересматривал с ней «Лило и Стич» по ТВ. Он просто тратил всё это время впустую, игнорируя казалось глупую детскую мечту, чтобы встретить дзынь именно здесь, на родине Элвиса и ананасовой пиццы. — пять лет, надо же… Если мне двадцать восемь, то сколько же тебе лет Микки? Вампиры стареют гораздо медленное обычных людей. В то время как Йен ждал суженого пять лет, Микки мог ждать его раз в десять больше, если ждал вообще. Многие монстры (в которых теперь Йену не составит труда поверить) спокойно живут самостоятельно. Жизнь всё-таки у них веселее, чем у людей. — О, я не такой старый придурок. Я родился чуть пораньше, в девяносто третьем. — Тоесть ты ждал меня восемь лет?! — Подумать только, ему оказывается ещë повезло. Как только он понял, что сморозил, Йен жутко смутился, и где-то в его черепной коробке мини-Йен нажал на кнопку треснуть себя по лбу. Микки весело улыбнулся ему, прикуривая сигарету. — Не чувак… Больше. Затем Микки остановился и развернулся к нему лицом, став до жути серьёзным и немного грустным. Он убрал сигарету от губ и выдохнул никотин в небо. — Я ждал тебя наверное лет с четырнадцати… — Иисусе… — задумался Йен. Он приблизился к Микки совсем вплотную. Погладил рукой гладкую щеку. Потерся о его кончик носа своим — эскимосский поцелуй. И медленно соединил их губы вновь. — Я обещаю нам с тобой целую вечность, чтобы любить друг друга.***
Свет луны проникал в гостиную из приоткрытого окна, находящегося под потолком. Его в принципе было достаточно вампирам. Они видели в темноте чуть лучше людей и чуть хуже кошек, но наверное никто просто не хотел рушить вечерний вайб лишним освещением. Домик, в котором жил Микки, был построен на сваях, неподалёку от берега. По сути это место было самым нелюдимым на острове из-за множества пропавших людей в их районе. Брюнет рассказал, что ему три раза за последний год предлагали переехать местные. — В последнее время даже сюда по-тихому проникают технологии. Я видел на паре деревьев около домика охраны камеры.— он подошел к маленькому холодильнику, доставая бутылку тёмного. На двоих им хватит, учитывая что Йен не особо пьëт. — Хотя казалось бы, на какие такие-шиши. Видать я сильно подпортил им часть рабочего населения. Он передал бутылку пива Йену, а сам потянулся за пультом от телевизора. Но потом кинул его подальше, передумав включать. — Ты всегда жил в этом домике? — Нет, конечно. Переехал сюда недавно из-за инцидента с подкроватными монстрами в прошлом доме. Жуткая хуйня, чтоб ты знал… — Подкроватные монстры? Ты серьёзно? Они существуют?! Боги, хотел бы я их увидеть! Микки сам завёлся от весёлого тона Йена. — О, не, не, не. Поверь, ты не хочешь. Одно дело, когда тебя хватают за пятку ночью. Но совсем другое, когда вечером ты выходишь из душа и к тебе тянутся эти шаловливые чёрные ручки! О, я чуть не обделался на месте! Пришлось вызывать НЭСИ стоя в одном полотенце на коврике возле дома! Всю свою жизнь Йен боялся подкроватных монстров и домовых. Каждый нормальный человек, когда либо страшился смотреть в эту тёмную неизвестность коридора, где они должны были прятаться. Но он и подумать не мог, что в его новом мире подкроватных монстров считают не более, чем непрошеными насекомыми в доме, с интеллектом обезьянки. Вампир не встречался с ними в жизни, но после рассказа Микки был бы не против такому весёлому подарку неудачи! — Бля. Давно я так не веселился. — Йен повернул голову в сторону Мика и отпил пива. — А я то как, пряник. — он выхватил у Йена пиво, соприкоснувшись кончиками пальцев с рыжиком, и отпил. — В последний раз я угарал вместе со своей сестрой, когда она заставила меня посмотреть вместе с ней Сумерки. Дьявол, она бы обоссалась от смеха если бы узнала, что я стал одним из этих кровососов. Купила бы мне фрак и плащ в детском мире и заставляла бы надевать каждый день. — Но потом в Микки что-то переменилось, его взгляд погрустнел, а кадык задергался. — Поверить не могу, что это было так давно. Кажется Микки сам нечаянно открыл древний ящик, в который складывал дерьмо своей жизни. Видя его душевные смятения, Йен придвинулся к нему ближе, соприкасаясь своей острой коленкой с коленом брюнета, забирая пиво из его рук. — Я же получается бросил еë там. — продолжил Микки — Она же блять думает, что я умер. — Он перевёл на меня взгляд, а потом снова отвернулся к своим рукам, ковыряя заусенец. Пока Мик не попытался «собрать весь хлам обратно в сундук», Йен перебил тишину, открываясь ему в ответ. — Я могу понять тебя. Моя семья тоже так думает. Два брата, две сестры и малыш Лиам. Мне страшно думать, что он может забыть меня, когда вырастет… — Мда, дерьмово как получилось… — Но всё же сделанного не воротишь. — Микки вновь всматривается в зелену его глаз. — Когда меня обратили, я думал, что моя жизнь окончена. Кто же я, если не Йен Галлагер? Но вампирство излечило меня, насколько возможно было. При жизни я был болен, знаешь, биполярным расстройством… — Когда настроение скачет туда сюда, да? Не думай, что я грублю тебе. Я сожалею. — Микки нахмурился. — Всë в порядке. Сейчас его нет, но мои приступы голода проходят гораздо агрессивнее привычных. Так что не всё в этом дурацком «проклятье» наказание. Он берёт эти маленькие потные руки с мозолями в свои. Сухие, но такие нежные. — Ведь мы встретились благодаря нему. — Чëрт, не смей заставлять меня плакать. Не круто, чувак! Ну вот, они снова возвращаются к подтруниванию. Это не может не радовать Йена. Когда Микки хорошо, Йену хорошо автоматически. Он рад, что брюнет чувствует себя с ним достаточно комфортно, чтобы делиться чем-то личным. Всë таки они предназначены друг другу. — Меня обратил дружок отца в подворотне. Упырь хотел убить меня, после того как я прокричал Терри в лицо и на весь вонючий бар, что я гей. Ему не повезло, потому что копы спугнули его. Так что я встретил людей ГВСЧ, лëжа в больнице под капельницей. — Господи, Мик. — Йен протянул руки и сквозь недовольные сопротивления и обнял своего суженого. Он может понять, как тяжело может быть жить жизнь. Он так же хотел бы забрать себе часть боли, которую прожил Микки скорее всего не в самом благополучном детстве. — Меня обратила сучка, притворившаяся инсультницей в парке. Очень даже возможно, что это она вызвала скорую. Когда меня зарегистрировали я подал на неё заявление о нарушении двух статей СЗВ. — Пиздец, действительно ленивая сука. То-есть я здесь жопу рву, чтобы людям не попасться, а она решила время сэкономить. Старое поколение совсем одичало. — Откуда ты знаешь, что она не новообращенная? — Сейчас всех новообращенных в государственной регистратуре так трахают, что желание сосать кровь сразу умирает. Пока эту брошюрку с законами вызубришь, полжизни уйдёт. Старому поколению поебать на новшества. Они говорят, что СЗВ ограничивают права вампиров, но на самом деле им просто хочется крови. — Меня восхищает то, как от подкроватных монстров мы перешли к политике! — Сам в ахуе… — Микки напряжённо допил бутылку и рыгнул. Кажется ему всё ещё больно от старых воспоминаний. Рассматривая комнату, Йен заметил висящее на гвоздях укулеле. Он встал с дивана, снял ремешок с импровизированных вешалок и надел на себя. Он вернулся к изумленному Микки, настраивая инструмент, в надежде развеселить совсем расстроенного брюнета. Он немного умеет играть. Научился ещё при жизни, когда Кев притащил им укулеле, которое отдали в залог вместо долга в баре. Простые аккорды складываются в милую мелодию и ладно, Микки либо посмеётся над ним. Либо это действительно успокоит его. Он начинает петь. Ты мой милый лунный лучик Ты мой свет во мраке тьмы Рядом с тобой теплеют щеки Он мельком глядит на Мика. Который закусил кулак от смущения и смеха. Самая лучшая похвала в его жизни. Он продолжает. Сердце вновь стучит в груди Позволь же мне своë услышать Моë так хочет быть твоим… Подтекст песни угадать не трудно. Возможно вампирство так и не смогло выгнать из него романтику. А этот милый синеглазый краснощекий мужчина только подстегивает его завершить на словах: Мой милый Микки Будь моим Микки Ему оплодирует его смущеная публика, а потом хихикает, притягивая к себе за затылок. — Ещё никто не посвещал мне песен. — легкий поцелуйчик — А ты знаешь как совращать людей, рыжий лобок. — Акцентирует он внимание на неординарной промежности другого вампира и гаденько хихикает. Потом Микки вновь впивается в него своими губами, но Йен перехватывает инициативу на себя углубляя поцелуй. Вторгаясь языком в тепло рта Микки. Он отстраняется на секунду, чтобы убрать укулеле на диванный столик и исправить Мика. — Мы были людьми. Сейчас мы — вампиры, Михайло. — было прошепчено прямо на ухо его бестии. Мик испустил дрожащий стон, стискивая бёдра, между которых лёг Йен, не давая им полностью сомкнуться. — Дьявол, только ты мог сказать это так развратно. Господи, если ты нас слышишь, отверни свой взор от этого места. Настолько греховно стонал Микки, пока Йен целовал и кусал его шею, покрывая бедную тонкую кожу отметинами. Помечая своё богатство. Когда они избавились от рубашек, Йен подтянул Микки за бёдра, стискивая их промежности. Он тёрся своим членом, спрятанным под слоем одежды о член Микки, пока сцеловывал с его губ каждое сладкое томное умканье, поглаживая упругую мягкость ягодиц, забравшись к нему в нижнее бельё. Потом они избавились и от шорт и боксеров. Старый диван скрипел и грозился развалиться от стыда, не расчитаный на двоих взрослых мужчин-вампиров, творивших непотребство на нём. Найденная между диванными подушками смазка разозлила Йена. Он хотел быть единственным владельцем этой задницы. Он взялся за щеку брюнета правой рукой, проводя по влажным губам подушечкой пальца, прошептал, наигранно жалуясь: — кажется мои ногти слишком острые, чтобы подготавливать тебя? Как ты думаешь, ты мог бы принять мой член без подготовки. Я сомневаюсь. Посмотри Микки. — он воспользовался своей доминантной сущностью, опуская голову брюнета достаточно, чтобы он мог увидеть огромное достоинство Йена. Его член был плотно прижат к животу. Стоял по стойке смирно и жутко тëк под жадным взглядом брюнета. — Как ты думаешь, ты смог бы принять этот огромный член? Готов поспорить он так сильно растянет твои стеночки. Ну же, ответь мне, Мик. — он говорит это своим наивным высоким голоском, словно обращается к ребёнку. Вот только под ним вместо ребёнка лежит обнаженый мужчина, который до чёртиков ему нравится. Он звонко целует брюнета в щечку и просит. — Ответь мне. — Ч-черт, нет, Йен. Я не смогу. — Ох, как жалко — расстраивается Йен, но Микки видит в его расширеных зрачках только похоть, когда рыжий суккуб наклоняется к его уху, задевая его своими пухлыми губами. — Видимо мне придётся смочить еë своим языком, прежде чем трахать тебя. Наверное Микки умрёт сейчас от высокой температуры. Прямо так, лицом в диване, руками обнимая большую подушку, которая не даëт его попке упасть вниз, хныча от блаженства, пока длинный язык Йена таранит его промежность, вылизывая и мыча от удовольствия. Иногда Йен надавливает на колечко мышц и немного трахает его своим языком, слушая восхитительное мяуканье брюнета под ним. Но ничто не сравниться с чувством, когда слоновий член Йена, в девятьгрëбаных дюймов медленно входит в Микки. Он проталкивается, по чуть-чуть раскрывая Брюнета, который громко стонет, не скрывая своего счастья. Черт, кажется сейчас, с первыми мягкими толчками, он разрушил Микки для всех остальных в мире. Добрый, обаятельный, чуткий, демон-искуситель в постели, да ещё и ебëт крепко. Его идеальный мужчина. Дрожащими руками, Мик встаëт с дивана, переворачивает Йена и садиться на него сверху, вытрахивать из него душу. Когда сил практически не останется он спускается к лицу рыжеволосого вампира, начиная новый поцелуй, пока Йен обхватывает его поясницу, делая финальные толчки в жаркое сжимающееся нутро. Они кончают под сладкие гортанные рыки и громкие возгласы. Никогда ни с кем у них не было такой интенсивной страсти, как друг с другом. Они идеально совместимы как в жизни, так и в сексе. — Черт возьми, я наверное никогда не кончал так сильно. — Йен встаëт, на ватных ногах и пялится на Микки, растекшегося на животе на мягком диване. Он гладит потные волосы на голове и целует в макушку отходящего от оргазма брюнета. А Микки пытается заново собрать себя по частям, но черт, как сильно он устал. Его дырочка не закрывается, а пот скатывается рекой. Сквозь дрожь он чувствует, как Йен вытирает его мокрым полотенцем, а потом переворачивает подальше к стеночке и садится рядом. Он сцепляет их руки в замок и спрашивает, можно ли отнести Микки в его спальню. На такой глупый вопрос Микки всë равно сразу кивает. Была б его воля, он бы никогда не выходил из спальни. Сидел бы там вместе с рыжим до скончания времён. Чувствуя как мягкие чистые простыни обнимают его, он вслепую ищет Йена и жмётся к нему, прижимаясь спиной к его груди. Он в безопасности, любим и желанен самым потрясающим вампиром в мире. Поэтому вместо «спокойной» ночи они говорят друг другу… — Я люблю тебя, рыжик. — Я тебя тоже люблю, Микки. И стискивает свой подрагивающий комочек крепче в объятиях. Свой дзынь.