Когда дома тихо

Сидя на поваленном дереве, чьи свисающими ветви омывались водами лесной речки, девушка смотрела на сделанный ею венок с грустью в голубых глазах. Ей было всё равно на то, что её давно ожидают на репетиции выступления, которое этим вечером будет у богатой дворянской семьи. Душа была не на месте, её что-то тревожило, но что это — понять ей было не дано. Только тёплый ветер, что предвещал наступление весны, да тихо бегущая река разделяли с ней это неспокойное время, не мешая её думам. Весна в этот раз пришла даже раньше, заставляя цветы цвести, а травку зеленеть прямо на глазах. — Неспокойно мне, Природа-матушка… — прошептала она, опустив венок на колени и посмотрев на своё дрожащее отражение в водной глади. — Совсем уж неспокойно нынче мне… Не уж-то случиться что должно? — девушка не смогла сдержать тревожного вздоха. — Может, если не думать, то само пройдёт?.. Ах! Брюнетка вскрикнула, когда заметила, как её веночек соскользнул с колен. Резко наклонившись вперёд, девушка схватила рукой украшение, но, свесившись с поваленной берёзы вниз головой, намочила свои волосы, что тугой и длинной косой упали в воду, вызвав высокий всплеск, который в свою очередь обрызгал её грим на лице. Однако она этого будто не заметила, внимательно осматривая венок в руках. Улыбнувшись, брюнетка прижала его к груди и тихо сказала: — Уцелел, милый… — Лоа! — разнёсся по лесу громким соловьём голос молодого парня, что шёл сквозь густые кусты и маленькие ёлочки, чтобы добраться до подруги. — Лоа! — А, Андрюша! — брюнетка, узнав голос одного из друзей в своей труппе, поднесла правую ручку ко рту, чтобы сделать свой голос более звонким, и воскликнула: — Андрюшка, миленький, я здесь! Тут я! Взлохмаченный и весь взвинченный блондин выскочил из кустов, в растерянности оглядывая округу. Никого он не увидел, хотя Лоа точно слышал из этого места. Парень, пройдя чуть ближе к берегу, поднял руку ко лбу, прикрывая глаза от яркого солнца, и снова осмотрелся. Он даже себе за спину посмотрел, но красна девицу так и не увидел. — Что за фокусы такие? — начал негодовать блондин, почёсывая макушку и в недоумении оглядывая берег на наличие каких-либо вещей подруги. — Э-ге-гей! Лоа, где ты?! — Да тута я, не кричи так, — сказали ему где-то сверху. — Всех птичек и зверушек в округе распугаешь. Не стыдно ль тебе будет, юный молодец? Андрей поднял свои небесные глаза наверх и с облегчением выдохнул так, словно всё это время задерживал дыхание. Брюнетка смотрела на него, вися вверх ногами, зацепившись за тонкий ствол берёзы под коленями, и лучезарно улыбалась. Она вытянула руки к нему вниз и выпустила из пальцев цветочное кольцо, весело крикнула: — Лови, Андрейка! Парень, не растерявшись, подпрыгнул и схватил руками венок, приземлившись в скользкую траву, на которой тут же поскользнулся и с удивлённым воскликом упал на землю, пачкая свои широкие штаны и рабочие ботинки. Сверху тут же раздалось весёлое хихиканье, а недалеко от блондина, что сидел и с обидой потирал ушибленное место, приземлилась уже сама Лоа, всё также улыбаясь своему другу. Проворачивать такое девушке было не впервой, а юноше падать уж тем более. Оба были из театральной труппы, выросшими на фокусах иллюзионистов, клоунских шутках их весельчаков, дрессированных животных и акробатических ангелов. Лоа была одной из девушек, что исполняли танцы и трюки на сцене под музыку и громкие овации зрителей, а Андрей иногда со своими друзьями и братьями помогал им, подхватывая где нужно или даже исполняя какой-то художественный танец для новой семьи дворян в их театре. Парень вместе со своей семьёй веселил публику своими шутками, комическими ситуациями, о которых ему потом напоминала Лоа вместе с Василисой, Варей и Сашей, что буквально просили его с потолка повторить их шутовские номера для них. А ему что с этого? Сияющие искренней радостью и счастьем улыбки сестры и её подруг. Ему нравилось веселить людей также, как девчонкам танцевать и совершать трюки на своих лентах и с помощью подвешенных верёвками атрибутов для выступлений. Они все дышали своим театром и жили им. — Андрюш, цел ли, невредим ли? — спрашивала его брюнетка, лукаво усмехаясь, из-за чего накрашенные чёрной краской губы вытягивались уголками к таким же тёмным звёздочкам на щёчках на белом лице. — Сильно ушибся? — Дай косу в помощь и узнаешь, девица ты наша… — без обид сказал парень и с притворным кряхтением поднялся с земли, начиная отряхивать свои яркие и полосатые штаны от грязи и травы. Венок предварительно он надел на голову, из-за чего в его светлых кудрях завелось несколько травинок и отпавших от сердцевины лепестков цветков. — Ты чёй-то тут, а не там? Выступление на носу, а ты бездельничаешь. — Ой, вот опять ты начинаешь! — Лоа закатила глаза и скрестила руки на груди. Она в возмущении надула губки и щёчки, с недовольством глядя на голубоглазого весельчака. — Я просто сделала лёгкий перерыв. Девочки об этом прекрасно знают и тоже отдыхают. Бе-е-е… — она показала ему язык и, смеясь, сняла с него венок, удирая в чащу леса, что рос недалеко от их театра. Блондин с возмущёнными криками и руганью помчался вслед за ней. Они бежали не больше пяти минут и Лоа уже повернулась на ходу, перепрыгнув поваленное дерево с помощью сальто, но парня сзади не обнаружила. Спрятаться он так легко не смог бы, костюм весельчака выдавал его с головой везде, где бы парень не был, но сейчас и этой яркой особенности девичьи глаза не видели ни сзади, ни справа, ни слева, ни впереди. Парня нигде не было. — Андрюш? — осторожно спросила она, надеясь, что друг тут же отзовётся и скажет, что просто снова поскользнулся на мокрой от росы траве. — Андрей? Андрюшка, не смешно же! Вылезай, заяц этакий! Картинка перед голубыми глазами начала стремительно меняться, заменяя цветущий и зелёный лес с тёплым и дружелюбным ветром в кронах деревьев, мрачной, но торжественной обстановкой в их театре. Резко выдохнув, Лоа быстро взглянула на свои руки, обнаружив на них белые перчатки, а на своём теле её театральную форму, состоящую из бело-чёрной одежды: тёмные и удобные для трюков и воздушных танцев брюки с такими же балетками, белую свободную рубашку с воздушными и короткими рукавами, а на голове чёрный берет, прикрывающий начало её тугой и длинной косы, в которую была вплетена белая ленточка. Искать зеркало девушка даже не думала, наизусть и с закрытыми глазами готовая назвать свой любимый грим для выступлений: белое лицо, на губах красным цветом был рисунок вытянутых бубнов, на щеках таким же оттенком два сердечка-черви, правый глаз тонул в чёрном трефе, а левый в пики. — Только не это… — прошептала голубоглазая, в панике начиная озираться по сторонам, чтобы разыскать знакомые очертания фигур своих друзей и семьи. — Андрей! Мамемька! Папенька! Девочки! Внезапные овации всколыхнули испуганное девичье сознание, напугав ещё сильнее. Паника захватила всё хрупкое тело, а перед глазами предстали руки, одна из которых держала закрученную в несколько раз ленту на другой руке. Лоа сразу поняла, что нужно прыгать. Лететь на другую сторону излюбленным ею воздушным сальто, чтобы уцепиться за вытянутые ладони Варвары, что уже сделала шаг ей навстречу. Девушка ахнула, оттолкнулась и полетела вперёд с надеждой на то, что не услышит криков. Она ошиблась. Сделав прекрасное сальто, брюнетка уже вытянула руки к подруге, но та с испуганными карими глазами отдалялась от неё на то место, откуда совершала ранее свой шаг, а Лоа, слыша собственный истошный крик, падала вниз с огромной высоты театральной сцены. Перед голубыми глазами проносились выкрикивающие что-то зрители, перепуганные товарищи по профессии, огромный и тёмный потолок, на чьих деревянных балках держались украшения и материалы для акробатических воздушных танцев девочек, и в конце концов, будто посыпанный золотом, пол, что стремительно приближался к ней. — А-а-а-а-а-а!!! ********** — А-а-а-а! — закричала Лоа, вскакивая со стула под шокированный взгляд наблюдающего за ней мужчины. — Нет! Нет, не надо! — Лоа, прошу вас, успокойтесь, дорогая! — воскликнул перепуганный криками девушки незнакомец, одетый в больничную форму. — Это госпиталь, вы идёте на поправку, с вами всё… — Не подходите! — брюнетка, как раненный зверь, отскочила от приближающегося к ней человека ещё дальше. Сделав шаг назад, она упёрлась в стенку рядом с подоконником, на другом конце которого были завязаны с помощью верёвочки белые шторы. — Не надо! Я не хочу! — Девушка, — мужчина с каждым шагом становился больше, мрачнее, а на его лице в тёмной бородке сильнее проявлялся животный оскал. — Девушка, девица вы наша, ну, зачем вы так? Я же врач, я вам помочь хочу… — Нет! — Лоа замотала головой и попыталась оббежать неприятеля со стороны, но не успела. Крепкая и большая ладонь схватила обе её руки, подняв их у неё над головой. Перед глазами прошёлся блеск стали, а крик из рта так и не вышел. Шею пронзила острая и ужасная боль, слёзы из глаз потекли, словно град на улице. Мужчина перед ней, продолжая всё больше и больше сжимать её руки в своей хватке, снова взмахнул с садистской улыбкой кинжалом. Он делал это снова и снова, снова и снова, пока артистка не потеряла силы даже на слёзы. — Умирай, красна девица, — говорил он, шепча умирающей девушке на ухо свои поганые слова, — умирай и будь благодарна, что будешь считаться умалишённой от падения с ужасной высоты, а не убитой мной. Ты сама наложила на себя руки. Сама, этими изуродованным в шрамах руками лишила себя голоса, будущего. Ты лишилась всего этого сама. Руки освободили, а тело рухнуло тряпичной куклой на пол. Гаснущие голубые глаза видели лишь удаляющиеся тёмные и грязные ботинки, уши закладывало, словно она нырнула в воду до самой глубины, а горло и ладонь жгло. Вот только если первое от адской боли, то второе от ледяной стальной ручки кинжала, с острия которого медленно падали капли крови в постепенно темнеющий от влаги деревянный пол. Глаза Лоа закрылись окончательно. ********** Брюнетка проснулась, но смотреть на внешний мир не спешила. Ей уже некуда было спешить. Да и не к кому. — Вот и новый кошмар, Лоа, — пробурчала она, прикладывая руку к лицу. — Отлично, просто прекрасно… На улице, где-то очень далеко, шумели взрывы от мин, ракет и других ружей, о которых девушка даже не могла знать. Не могла она и знать то, какой сейчас шёл год. Лёжа на ветхих деревянных перилах на открытом холле второго этажа, она знала только то, что находилась уже несколько часов, дней, месяцев или даже лет в своём доме, в её дорогом сердцу театре. Хотя в первый раз узнать его ей не предстало возможным сразу же. Не было той тёплой и добродушной атмосферы, той изящной и простой для их глуши красоты в интерьере помещений. Каких-то комнат вообще не хватало — они были разрушены или заперты и даже заколочены такими же старыми, как и здание, досками. Везде пропахло лесной сыростью, где-то проросла трава, как тот же самый сорняк появляясь даже в тех местах, о которых в первую очередь не подумаешь. Сам театр был построен из камня и дерева, изящно и вполне спокойно смешивая в своей архитектуре два этих материала и радуя глаз живущих и заходящих. Однако теперь всё это было доступно лишь взору Лоа, да и то лишь жалкими частями от некогда грандиозного для неё здания, где почти каждый вечер создавались волшебство и чудеса для всех, кому было только не лень прийти к ним в самую глушь. Богатых, конечно, приходилось завлекать всеми честными и нечестными способами (о последних брюнетка не знала, хотя и порывалась всякий раз расспросить друзей Андрейки, насколько помнила), но оно того стоило, когда они платили довольно щедрые суммы за представления и постановки, придуманные лично людьми из театра. И всё это кануло в лета, когда Лоа открыла глаза после смерти, а жизнь напоследок оставила некоторые воспоминания. — Пора вставать, девица, не ленись, — сказала себе артистка, когда всё же решила пройтись по гостиному залу на первом этаже, который первым видели все их зрители, приходя на выступления труппы. — Вот так, вот как! А на грохот с улицы внимание не обращаем! Ничего там нет! Девушка правда старалась успокоить себя как можно быстрее, но выходило это у неё из рук вон плохо. Все эти громыхания и взрывы из далека были ей не по душе. И не хотелось ей также знать, кто создаёт весь этот негативный шум. Уж явно не кто-то хороший. Плохой, враждебно настроенный ко всему и всем, кто только попадается на его пути. Хотя у неё была догадка, которую девушка предпочитала отметать сразу, как только та всплывала на поверхность после очередного грохота. Там, где оружие и люди вместе с ним, шум и разрушения, ругань и ненависть, — там везде война. Как она вообще оказалась на войне, если слухи ходили по деревушке, в которой они покупали съестное, только об отмене крепостного права? — И почему я такая? — Лоа поднялась и присела на перила, рассматривая свои руки и разрушенный пол первого этажа сквозь них. — Чуднó как-то… — она потрясла перед лицом ладонью, ожидая хоть чего-то, но, как и два дня назад, ничего не произошло. — Что со мной вообще такое? Нечистая сила какая иль как? — Сюда! — девушка подскочила на перилах и, ухватившись руками за ветхие доски ступеней, повисла на круговом пролëте. Крика снаружи она испугалась изрядно. — Здесь засаду устроим. Завтра перебьём их с концами. — Ч-что? — шатенка сказала это почти в полный голос, вовремя вспомнив, что нельзя попадаться на глаза незнакомцам, и вскарабкалась на перила, чтобы после перепрыгнуть их и присесть на корточки, осторожно наблюдая за заходящими в здание сквозь огромные дыры в стенах и еле-еле держащиеся на петлях двери большим потоком людьми. — «Кто это такие? Что на них надето? Господи, а в руках-то что?!» В голове пронеслось ещё куча вопросов, пока Лоа вела слежку за, кажется, солдатами. Она впервые за эти три дня видит людей и что ей попадается на глаза? Конечно же, военные! Уставшие, грязные, помятые, измождённые долгими боями, а некоторые даже раненные и стонущие от боли люди находили себе место под едва ли не Божьим чудом сохранившейся крышей в этой половине здания. Они садились, постелив в некоторых местах дырявые и порванные верхние одежды, на пол, чтобы совсем не промёрзнуть, и на обломки разрушенных стен, этажей и лестничных пролётов, которые девушка помнила ещё целыми, чистыми и крепко-накрепко построенными хорошими в то время мастерами. В то ведь время или в это? — Как тяжело мне, Боженька, как же тяжко… — пригнувшись ещё больше к каменным ступеням, брюнетка за своим шёпотом совсем не услышала шаги рядом с собой. — Артёмка, ты куда полез, окаянный?! — воскликнул кто-то из старших военных, вскакивая с камня в попытке разглядеть, куда на сей раз ушёл один из его подчинённых. — Живо спустился, пока себе голову не расшиб! Приказ! — Я что-то слышал, сер! — крикнул ему парень лет двадцати трёх, уже пересекая середину лестничного пролёта, пока очнувшаяся Лоа тихо отступала от его поля зрения, скрываясь в тени. — Разрешите проверить? — девушка с замиранием сердца смотрела на нечто, что было похоже на ружьё, но чуть более короткое и какое-то даже дьявольское. Юноша всё ближе и ближе приближался к ней, а она уже не знала, куда отступать, если сзади неё начинался открытый холл второго этажа, а по бокам были перила, через которые нужно было перепрыгнуть, чтобы убежать от опасности, но тогда бы она рисковала попасться другим военным. Что же ей тогда делать? Как поступить, если некуда убегать и негде прятаться? Что они с ней сделают, если обнаружат? Убьют? — Быстро проверь и назад, понял?! — донеслось громкое восклицание из кольца сидящих у самостоятельно сделанного костра людей. — Не хватало мне терять ещё одного бойца. Одни бегут от опасности, а другие к ней. Что вот делать… Парень его уже не слышал, наводя винтовку в более или менее освещённую часть второго этажа, однако всё равно ничего не видя. Параллельно с этим он доставал из кармана своей формы маленький коробок спичек, а за его движениями внимательно следила брюнетка, сглатывая от осознания того, что сейчас её могут убить. Снова. — «Я настолько «везучая»?..» — подумала она и решила немного привстать, чтобы предпринять хотя одну попытку побега. Насколько она знала, хоть здание и полуразрушенное, недалеко от неё были расположены комнаты для уборщиков. Можно было бы спрятаться и переждать там. — «Надо попробовать…» Девушка аккуратно оглянулась через плечо, что-то прикидывая в уме, затем посмотрела на молодого человека и сделала шаг назад, зажмурившись и стиснув зубы, когда после этого послышался противный ушам скрип половых деревяшек. В ту же секунду до слуха дошли какие-то щелчки, а перед шокированным и испуганным взором предстал солдат с зажённой спичкой у лица, внимательно вглядывающийся в темноту и держа наготове винтовку. Оружие, которое проходило сквозь Лоа, замершую от такого зрелища в ужасе. — Странно… — только и сказал Артём, смотря в пустое пространство второго этажа. — Что это было?.. — он прошёл вперёд, преодолевая последние две ступени, и, осмотрев открытый холл, обратил внимание на группу отдыхающих и восстанавливающих силы солдат, некоторые из которых наблюдали за ним снизу. — Я точно слышал скрип половицы, — он вздрогнул, когда сделал шаг и наступил на ту самую деревяшку, издающую ужасный скрип. — Вот дурак, ёлки-палки… Лоа с открытым ртом и широко раскрытыми глазами наблюдала за всеми действиями парня, который только что просто прошёл через неё. Не обошёл, а именно прошёл, насквозь, Господи! Сглатывая и приходя в себя, голубоглазая решила удостовериться в своих догадках и медленно подошла к воину со спины, вытягивая руку. И она прошла сквозь парня, который только плечом дёрнул, да назад оглянулся, снова всматриваясь в темноту, так как спичка в руке уже давно погасла. Он совсем не видел смотрящую на него в удивлении брюнетку. — Да что за чертовщина?.. — задалась вопросом Лоа, совсем позабыв, что солдат был прямо перед ней. Однако тот никак не отреагировал на еë слова, просто осматриваясь в темноте и натягивая оружие себе на спину с помощью ремня на нëм. А девушка даже рот не успела закрыть, осознав ошибку. Она снова впала в шок. Названный недавно кем-то Артëм еë не слышал и не видел. Совсем. Без шансов. — Эй? — брюнетка решила проверить всë ещё раз и замахала ладошкой прямо перед лицом повернувшегося к ней парня. — Видите ли вы меня, юноша? А слышите ли? Ау? Попытка за попыткой, вопрос за вопросом, крики и восклики, простые вздохи и обращения по имени, постоянно сопровождаемые или помахиванием руки, или прикосновениями к человеку перед ней, или еë передвижения то назад, то вперёд, — ничего из этого не работало. Для юного солдата она была невидима. — Артëмка, черти тебя задери, ты где?! — А! — упомянутый вздрогнул, ринулся с места, вновь проходя сквозь Лоа, которая от такого поëжилась, испытав дискомфорт, и побежал вниз по каменным ступенькам. — Иду, сер! Голубоглазая наблюдала за удаляющимся воином и постепенно понимала, что с ней произошло. О таком она слышала только в страшилках и байках, которые очень любили травить мальчишки из их труппы, пугая девчонок и дразня взрослых на придумывание новых наказаний вместо мытья полов во всëм их театре или помощи на кухне, потому что девушки и девочки после таких историй совсем не могли спать, а от этого заниматься, тренироваться и репетировать. Как мальчики описывали их? Тëмные души умерших, не нашедших покоя ни на земле, ни там, куда попали после смерти? Выходят ночью, пугают и забирают с собой всех, кто их увидел? Живут в заброшенных и старых домах? Господь, помилуй душу грешную… — Я привидение?..- спросила себя саму Лоа, обнимая плечи в попытке не только успокоить, но и обезопасить от воспоминаний о парнях, что с улыбками и страшными рожицами рассказывали ей и подругам страшилки на ночь глядя, чтобы пошутить над ними. — Я призрак?.. — она снова задалась вопросом, медленно идя вниз по ступеням, по которым только недавно сбегал с места еë укрытия Артëм. — Я — нечистая сила… Призрак или привидение? Кто я вообще?! — закричала она, запустив руки в свои волнистые волосы. Девушка не заметила, как несколько десяток человек повернулись в еë сторону и лишь некоторые вернулись обратно к еде или разговорам с товарищем. Остальные так и продолжали смотреть за метаниями Лоа, которая, на их удивление (пара-тройка человек даже резко встали, приводя в недоумение соседей), взяла и спрыгнула через перила, что были в том месте, где она стояла, от пола в метрах пяти, не меньше, и приземлилась на пыльную землю, совершив в процессе полëта несколько кувырков. — Это что такое?.. — не понял один из сидящих в круге из семи человек боец, приподняв шлем, когда неизвестная и еле заметная в слабо освещëнном кострами зале женская фигура пронеслась мимо нескольких его военных товарищей и скрылась на улице, пробежав сквозь дыру в стене. — Вы это сейчас видели? — мужчина заторможенно указал на разрушенную стену пальцем, чуть не выронив из другой руки открытые консервы. — Фто фидеви? — спросил его рядом сидящий солдат лет тридцати восьми. Он закашлялся и чуть не подавился, когда задавал вопрос, но быстро пришëл в себя и снова посмотрел на соседа. — Филипыч, ты чëй-то? Ку-ку иль как? — Сейчас половником получите, Максим Фëдорович… — осадил мужика юноша, которому на вид можно было бы дать не больше двадцати семи. Он как раз держал в руке упомянутый предмет, грозно смотря на собеседника, что и ухом не повëл в сторону им сказанного, но вот раскалëнного в кое-как приготовленном супе кухонного предмета побоялся. — Вы чего вздумали говорить, а? — А я чего? — тут же встрепенулся тот, боязно поглядывая на половник в руках парня. — Я ничего, Никитка. Так, просто к слову сказал… — Угу… — Ребята, не начинаем. На дворе уже сорок третий, я вас ещё долгое время видеть хочу, мужики, — предпринял попытку разнять назревающую ссору один из офицеров, что сидел рядом с Филипычем, который всë также смотрел на дыру в стене. — Ага, если не помрут, — вставила свою лепту мимо проходящая женщина с винтовкой за спиной и миской похлëбки в руках. — Варька! ********** — Я призрак. Я привидение. Я какая-то неясная и нечистая сила. Вися вниз головой на одной из веток старой берëзки, Лоа тихонько покачивалась, то напевая себе что-то из знакомых театральных композиций, то проговаривая вслух факт, что открылся ей совсем недавно. Как она раньше не могла понять, что она стала чем-то не из этого мира? Просто как?! Девушка выдохнула и посмотрела на свои руки. Почему она раньше не подумала, что прозрачность и лёгкий оттенок голубого цвета в них — это совсем не нормально. Далеко даже от отметки «более или менее». Сейчас брюнетка видела сквозь них верхушку берёзы, а за ней и высокие сосны, ели, липы. Ещё выше — пасмурное небо, чьи облака с каждым дуновением ветра приближались к ним с намерением пролить ливнем дождь и не дать шансов на дальнейший, хоть немного тёплый сон солдат. А Лоа что? Да ничего, собственно. Спать, кажется, ей совсем не обязательно, хотя она и видела недавно кошмар. Значит, провалиться в сон она может и даже сны видеть у неё есть возможность? Это ведь хорошо? Наверное, как девушка думала, да. Уж лучше пусть так, чем совсем не спать и вовсе не видеть сновидений и, пожалуй, всё тех же кошмаров. — И почему этот человек меня убил?.. — голубоглазая, подтянувшись и ухватившись по бокам от колен руками ветку, поднялась и села, сложив руки перед собой. — Вот как думаешь? — она бросила взгляд в сторону белки, что смотрела на неё, уцепившись лапками за ствол соседнего дерева. Она так смешно дёргала носиком и наклоняла маленькую головку, пока рассматривала незнакомку, что Лоа, прыснув как-то не искренне, а скорее нервно, отвернулась от лесного зверька, вновь устремив свой взгляд в даль. — Дожили… С белками разговаривать начала… Я что, кукушку словила?! — всплеснув руками, воскликнула она, уже зная, что может говорить в полный голос и не бояться, что её кто-то заметит. Она для всех невидима. Ну, кроме животных, кажется… Девушка вообще очнулась почти три дня назад и с того времени подремать успела четыре раза. Она вечно просыпалась от одного и того же кошмара — встреча с Андрюшкой, неудачное выступление, встреча с непонятным врачом, который в конце убивает её, несколько раз разрезая горло кинжалом. И всё, на этом моменте кошмар заставлял её кричать от фантомной боли в шее, руках, ногах и спине. Хуже всего то, что брюнетка даже не могла вспомнить хоть что-то ещё, кроме этого «сна» из обрывков её воспоминаний. Только они были доступны её взору, когда она закрывала глаза, засыпая лишь затем, чтобы вновь начинать кричать от ужаса и боли, а после понимать, что уже мертва и ничего сделать с этим не может. — Я — мим, это точно, — Лоа начала загибать пальцы на руках, не замечая, что любопытная белка делала наступательные и осторожные шаги в её сторону. — Выступала в театре вместе с Варей, Василисой и Сашей в качестве… — она ненадолго задумалась, стараясь вспомнить, какова была её роль в театральных постановках. — В качестве воздушных танцовщиц и гимнасток. Да, так! Андрейка был нашим другом, а мне, возможно, или, может, нет, братом. Внешность бы девочек вспомнить, точно бы сказала… — корила себя голубоглазая, пока маленький зверёк пытался изучить её лапкой, которая всякий раз проходила сквозь больничные штаны девушки. Она загнула ещё один палец и вышло уже три факта. — У нас было выступление, на котором я, не успев ухватиться на Варькины руки, упала с огромной высоты… — прозрачное и светло-голубое тело пробрала дрожь. — Кажется, поэтому у меня столько шрамов на теле… Тогда понятно их происхождение. Хоть что-то объяснить себе нормально вышло! А тот человек… Врачом ли он вообще был, а? То, что убийца, понятно, — Лоа дотронулась до шрамов на шее, осторожно проводя пальцами по неровностям, — а вот то, что он у нас в театре забыл, — не ясно. И чем я ему помешала? Я что-то узнала, пока валялась перебинтованная? А я такой была, это точно! — тут она посмотрела прямо на усердно умывающуюся белочку, что потеряла интерес к её персоне. Ну, сидит себе непонятный двуногий, пусть сидит. Лишь бы к ней не приставал. Чего такого? — Ты тут откуда?.. Зверёк снова проигнорировал её и, быстро перебирая лапками по каре берёзы, смотался от привидения на другое дерево, буквально перелетев с этой ветки на другую. Лоа только глаза разула на сие действо, да махнула рукой на белку. Эта зверюшка всё равно бы ничего ей не ответила. Не дело это, наверное, животным с людьми болтать. Решив, что на сегодня с неё достаточно, брюнетка, встав на ветку, вытянула руки в стороны и плавно прогнулась назад, чтобы в полёте сделать три кувырка и приземлиться, полуприсев, на влажную землю. Она могла радоваться уже тому, что вместе с большинством воспоминаний не пропали её талант и способность быть девушкой-гимнасткой. Это было волнительно, восхитительно и удивительно одновременно. Божье чудо, если это так можно было назвать. Вернувшись также, как и ушла (точнее сбежала, сломя голову и не пойми, куда), Лоа заметила, что большинство солдат уже спали: кто-то, накрывшись телогрейкой, подложил под голову руки и на земле, кто-то сидя и облокачиваясь на оружие, кто-то на каменных останках от некогда красивого театра, который призрак девушки тоже помнила, хоть и урывками, просматривая воспоминания, в которых проскальзывал знакомый ей Андрей, фигуры трёх девушек, несколько рабочих-крестьян в их доме, человек с половником и в фартуке, парнишка с задорной улыбкой, держащий в своих руках большие садовые ножницы, мужчина с чёрной бородой, что обычно кормил борзых собак, и девочки на вид восьми лет, одетых в формы клоунов, как и Андрюшка. Лоа казалось, что она не смогла вспомнить и половины тех людей, что жили и работали в театре, и того, как здание выглядело в годы её жизни. Сейчас перед её глазами были не её семья и друзья, а обычные, потрёпанные войной и страданиями, но не потерявшие надежду на лучшее воины, солдаты. От юных парней, коим она могла дать столько же, сколько и себе (если не младше), до мужчин, в чьих бородах и волосах уже прослеживалась седина. — Вы — душа, заточённая в этих потёмках, девушка? Брюнетка подпрыгнула на месте, вскочив от неожиданности на один из пыльных обломков, и посмотрела во все глаза на, казалось бы, старика лет пятидесяти, который не двигался, курил сигарету, выпуская дым изо рта и носа, и смотрел на неё с прищуром и некоторым интересом в серо-голубых глазах. С виду обычный вояка, а в глазах девушка ясно видела всю жизнь этого человека, проникаясь к нему уважением, даже и не зная его. Она только кивнула ему, удивляясь, что военный её видит. Тот моргнул, снова закурил, выдохнул дым изо рта и сказал хриплым голосом: — Кукушка, а, кукушка. Сколько мне лет осталось жить? Лоа вздрогнула, узнав в словах старого солдата поговорку, которую не раз слышала от взрослых, а от девушек, что хотели побыстрее замуж выйти, она слышала «кукушка, кукушка, сколько мне в девицах проходить осталось» и не понимала, к чему им такие вопросы задавать птице. Она их вопросы о годах жизни и любви не решит, даже если захочет. Это же зверь, дикое животное, которое делает, что хочет, и старается только на свои блага. Так почему? Со стороны дыры, где-то из глубокого и темнеющего на глазах из-за приближения ночи леса раздался птичий крик. И не простой, а именно кукуканье этой самой кукушки из поговорки. Ну, точнее просто кукушки. Та прокричала ровно два раза, а третье кукуканье было настолько тихим, что Лоа пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его. — Два года мне осталось, девушка, — старый солдат снова обратился к привидению, а брюнетке начинало казаться, что мужчина просто шутит для себя, чтобы как-то скоротать время перед сном. Сунув в зубы сигарету, он на еë глазах достал из-за ворота металлический и маленький предмет на длинной и тонкой верëвочке, которая, как казалось призраку, вот-вот порвëтся. — Внучка моя с дочкой моею, — тихо представил людей на изображении в медальоне вояка, когда Лоа, осмелев от любопытства, подсела к нему и заглянула под ладонь, чьи пальцы слегка сжимали и натирали металл рядом с портретом женщины с девочкой на руках. — Я обещал вернуться. Машка без отца осталась, Наташка без мужа, а бабка, жена моя, провожала меня и Влада вместе с ними. Владика уже и нет, один я остался здесь… Он вынул сигарету, затянувшись, и выдохнул едкий дым в морозный воздух. Ночь приближалась даже быстрее, чем ей следовало бы. Не зима на дворе, а уже близко весна, но бразды правления Мать холода отдавать ещё не хотела, не желала людей в тепле оставлять. Лоа, выслушав речь старика, грузно опустила голову, смотря на свои руки на коленях. Этот человек желал встретиться со своей семьёй, но не мог в силу обстоятельства. Обстоятельства, название которому «война». Голубоглазая понимала это, но даже не знала, чем помочь, а ведь очень хотелось хоть что-то сделать ради этого незнакомого, но так жаждущего встречи с родными старого вояки. — Может… — осторожно начала она, и мужчина обратил на неë внимание, затушив и выбросив окурок рядом с собой на землю. Лоа облизнула губы, как обычно делала, когда волновалась: — Может, я могу чем-то… Хоть чем-нибудь вам помочь? Раз вы меня видите и слышите… — прибавила девушка, не слишком веря, что мужчина по-настоящему воспринимает еë в этом мире. Никто ведь до этого еë не видел и не слышал, так почему этот старик должен быть исключением? — Я знаю, что, возможно, не смогу вам помочь, как вам того хотелось бы, но всë же… — Девчушка, — позвал еë вояка, остановив дальнейший поток слов. Он спокойно протягивал ей в ладони медальон, который успел осторожно и быстро снять, пока она говорила. Брюнетка видела, как тихонько подрагивала его рука с дорогой сердцу вещью, но он бережно и доверчиво вложил еë в прозрачные светло-голубые руки и сжал пальцы, чтобы закрыть крышечку и скрыть от своих глаз изображение дочери и внучки. — Убереги, прошу. Старик убрал с еë ладоней свои руки и прижал одну из них к своей груди, слегка похлопав и потерев. Он сказал, заметив, видимо, как на него смотрит призрак: — А тут, у сердца, пусть останется моя дорогая и любимая жëнушка, моя Кристина Павловна… Тебя звать-то как? Лоа вздрогнула, переводя взгляд голубых глаз на морщинистое и уставшее лицо военного, видя в его не потухших серо-голубых глазах искру искреннего интереса. Девушка сконфуженно поëрзала на месте, бережно и надëжно удерживая в ладони памятный медальон человека, с которым теперь говорила без того дискомфорта, что ощущала прежде, когда он только позвал еë и напугал этим. Было также удивительно, что старик смог даже её руки подержать, а она почувствовать лёгкое жжение от прикосновения к пальцам. — Лоа, — представилась она, почтительно наклонив голову. В еë прерывистых воспоминаниях несколько человек делали это, когда здоровались с кем-то из, видимо, труппы. Возможно, это было знаком приветствия? — А как зовут вас? — Станислав Андреевич Бéлков, девушка, — он тоже кивнул ей, поправив на голове фуражку. — Так ты немка, что ль? — Нет, — брюнетка покачала головой, подгибая под себя ноги на камне, чтобы сесть поудобнее. — Я — сиротка. По крайней мере, я это, вроде как, помню… — коснувшись головы, поправилась Лоа. — Кто я по происхождению, если вам интересно оно, не могу знать, простите. — Сиротка, значит-с, — в конце слова он свистнул сквозь щель между своими передними верхними зубами, которые девушка смогла увидеть, когда мужчина тепло улыбнулся ей. — А откуда ты тут? Уж не убили ли тебя часом, а? — Ох, раз вы об этом заговорили! — воскликнула она и тут же прикрыла рот свободной ладошкой, всë же боясь, что, может, этот вояка — не единственный, кто слышит или видит еë. — Кхм… Какой сейчас год, месяц и день, не подскажете? Старик посмотрел на неë, чуть сгорбив спину и подставив под подбородок кулак, локтем упираясь в колено, которое лежало на его другой ноге. Он чуть прищурился, будто пытался что-то разглядеть в девице перед собой или сквозь неë, но после закрыл глаза и тяжело выдохнул: — 1943 год, март и десятое число. — Ч… Лоа во все глаза смотрела на военного офицера и думала, что он ошибся. Но довольно серьëзный и даже виноватый взгляд серо-голубых глаз еë не обманывал. Старик не ошибался, это она просто не могла поверить в услышанное. — Когда ты умерла? Видимо, поняв, что так гложет Лоа, мужчина решил спросить напрямую. Брюнетка покачала головой, резко выпрямилась, потом также резко сдулась, опуская плечи. Она прикрыла рукой лицо и промолвила, да так тихо, что сидящий рядом с ней человек еле услышал: — В 1861… — А месяц или, может, день?.. — М-м-м… У нас тогда ходили слухи о крестьянской реформе… Александр II хотел издать этот указ… — Ох, да ты умерла до отмены крепостного права! — тихо воскликнул вояка, хлопнув себя по сапогу. — Сама же понимаешь, сколько лет назад это было, да? Тебе-то сколько? — Восемьдесят два года, — ответила на первый вопрос Лоа, всë ещё не веря в происходящее. — Мне… мне, кажется, лет двадцать или чуть больше… — На данный момент тебе аж сто два года, внучка, — поправил еë Станислав Андреевич, в растерянности глядя на такую же растерянную брюнетку. — Если по прошедшим годам считать, то да, тебе чуть больше ста лет, а так ты на вид и вправду девушка двадцати лет. Ну, или около того. — И что это значит? — с неким страхом спросила Бéлкова Лоа, отнимая от лица свою дрожащую ладонь. Шок сковывал всë еë тело, мешая нормально двигаться. — Не знаю, — честно признался старый вояка и осторожно пожал плечами. — Только время покажет, что с нами будет дальше… — он перевëл свой взгляд на потухающий костюм и больше ничего не сказал. А голубоглазому миму более и не требовалось. Темноволосая артистка осталась сидеть рядом с уже засыпающим стариком, что был убаюкан щëлканьем сгорающих в лёгких вспышках огня дровишек. ********** — Не он… И это тоже не он… Станислав Анд… нет, опять не он… Лоа уже второй год встречала в своём доме тех самых солдат, что нашли пристанище в разрушенном театре ещё в марте 1943 года. И если в прошлом, в 1944 году, девушка несколько раз виделась со Станиславом Андреевичем, то на этот раз она нигде не могла его найти. Ни среди младших, ни среди старших. О нём даже никто не говорил! — Он же обещал, что придёт сюда снова… — огорчённая ситуацией Лоа, медленно села на близлежащую глыбу и, достав медальон так, чтобы его не заметили летающим в пустом пространстве, стала снова рассматривать фотографию дочери и внучки старого вояки. — Может, он просто задерживается и идёт в конце строя? — девушка взглянула на всё ещё прибывающих солдат, но тех становилось с каждым потоком всё меньше и меньше, а знакомой фуражки и добродушной, усталой улыбки нигде не было. Лоа начинала терять надежду на то, что сможет увидеть друга сегодня вообще. Тут к ней подсел один из солдат, что маленькой группкой прошли мимо неë, чтобы оставить в более сухих местах свои рюкзаки. Она уже успела привыкнуть к тому, что только старик Станислав еë замечал и разговаривал. От него она узнала и о событиях, которые произошли в мире с примерной даты еë смерти (в основном они оба ориентировались по году). Вояка попробовал объяснить ей пользу нынешних технологий и даже показать их в действии с помощью молодëжи у них в отряде. Конечно, в основном этими самыми технологиями в данном примере были винтовки, пистолеты, пулемёты, сигнальный пистолет и парашют. Предпоследнее ей понравилось больше всех остальных. Она подумала, что это интересное изобретение можно использовать и в качестве реквизита в театральных представлениях. Старик эту её задумку не то что бы не одобрил. Скорее он предостерёг призрака, что сигнальный пистолет служит для более важных задач. К примеру, если кто-то из бойцов попал в беду и выбраться сам не может, то он подаёт сигнал в небо. Так его находят товарищи и спасают. Лоа учла слова Станислава Андреевича, но увидеть в живую действия просить не решилась. Уже было понятно, что этого делать не стоит. Девушка вздохнула, чувствуя в груди назревающую пустоту. Старого друга всё нет и нет, а его боевые товарищи уже разжигают костры и раскладывают спальные места. Старика нет. — Он же обещал… — прошептала девушка, прижимая к себе колени и кладя на них подбородок. Взгляд её голубых глаз был направлен точно в дыру, хотя в неё больше никто не заходил. Уже все пришли, а её друг-вояка — нет. Думать о плохом совершенно не хотелось, но тревога поглощала мёртвую душу всё больше и больше, всё же заставляя непрошенные мысли мелькать в голове. — Ты… Лоа? Привидение резко подняла взгляд, повернувшись на мужской голос. Прямо на неё, медленно моргая и будто осознавая ситуацию, смотрел мужчина лет тридцати или около того. Брюнетка даже не заметила, как солдат, что только недавно подсел к ней, исчез, а за место него появился блондин с голубыми глазами. Он внимательно смотрел на неё, будто впервые видел (хотя, возможно, так и было). По словам старика лишь несколько солдат, включая его, могли видеть Лоа, вот только заговорить с ней решил только вояка, пока остальные побаивались накликать на себя беду. Мужчина перед ней был вторым после дяди Стаса, кто решился начать с ней разговор. — Да, Лоа, — подтвердила девушка, заметив, что от её ответа или голоса (или от всего сразу) солдат сглотнул и выпрямился, хотя до этого стоял чуть наклонившись к ней. — А вас как по имени и отчеству звать? — Фёдор я, — осторожно представился блондин и присел рядом, не разгибая спину, сидя будто за партой на уроке у очень строгого учителя. Призрак уже начала думать, что добрый молодец палку проглотил. — Однако друзья Федькой кличат… — А по батюшке? — подняла голову голубоглазая. Человек снова сглотнул и вздрогнул. — Или мне к вам так и обращаться? — Ярославович я, девушка, — Фёдор шмыгнул, почесав нос, — а по фамилии я Берëзин. А ты? — Я? — отведя взгляд в сторону, удивилось привидение, указывая на себя пальцем и сомневаясь, стоило ли вообще начинать разговор с этим мужчиной. — Не знаю. Сиротка, — голубоглазый мим пожала плечами и снова взглянула на солдата, который опять вздрогнул. Ей это уже надоело. — Почему вы вздрагиваете, когда я на вас смотрю? Мужчина заметно смутился и стушевался, когда она задала ему этот вопрос. Теперь смущение почувствовала уже она. Ей не следовало задавать подобного вопроса? — У тебя глаза… пустые, словно мёртвые, как бы иронично не звучало… Мужчина помахал у себя перед глазами, делая вид, что отгоняет мушек, пока привидение обрабатывала полученную от него информацию. Что такое он нёс? У неё всю её жизнь были яркие голубые глаза! По крайней мере, она это точно помнила, так как в обрывках воспоминаний разной давности пролетали и те, в которых она смотрелась в зеркало или проходила мимо. Голубые, словно летнее безоблачное небо или, иногда, оттенком перьев тетерева. Она этих птиц и здесь видала за эти-то годы, поэтому точно знала, что еë глаза такие же, как оперение этого полевого жителя. — Вы ошибаетесь, Фëдор Ярославович, — подавив в себе взбрыкнувшую от слов солдата обиду, девушка покачала головой. — Мои глаза голубые. — Да я и не говорю, что не голубые, голубушка! — стал отнекиваться мужчина в какой-то панике. Он смущëнно оглянулся, осмотрел своих товарищей, что не обращали на него внимание из-за вновь возникшего спора по поводу лучшего стрелка из группы, и тихо произнëс, даже слегка нагнувшись к Лоа: — Я имею в виду, что ты как наши. Ну… — он вдруг смолчал, подëргал плечами и пальцами и тяжело вздохнул. — Им осколками глаза ранило, девушка… У нашего Артëмки такие глаза были! Яркие, зоркие, как у пустельги! Метко стрелял, верно, до победного! Говоря о своëм боевом товарище, блондин, сам того не замечая, словно спичка от чирка об коробок загорался. Лоа это видела невооружённым глазом и не могла подавить в себе улыбку, что так и норовила расплыться на лице. Мужчина этот был не сломлен. Он держался смело, руками и ногами. Его глаза не были такими тусклыми как у дяди Стаса. Они пылали жизнью, необузданной энергией, светом, что обязательно доведëт Фëдора к победе. Призрак верил в это. — Я тебе клянусь! Сердцем клянусь! — мужчина хлопнул себя по груди с серьёзным выражением лица, а в его голубых омутах Лов заметила надвигающуюся пелену тоски и грусти. И давно погасшего гнева. — Мы все плакали, все до единого, когда врач наш, Пëтр Иваныч, сказал, что Артëмка больше не сможет стрелять… Вообще не сможет даже видеть… Осколками гранаты были задеты и глаза, и руки, и ноги… То, что выжил, — чудо, не иначе, голубка! — Где он сейчас?.. — обиды за слова о глазах у девушки уже не было. Она засунула еë куда подальше, когда услышала об участи, постигшей бравого воина. — Срочным рейсом вместе с остальными тяжело раненными и не способными дальше биться доставлен домой, в Москву, — Фёдор ответил так, словно читал рапорт перед командиром отряда, а не духом незнакомой ему девушки. Он нахмурился, в глазах его сквозила боль и грусть. — Я себе поклялся, что встречусь с ним, когда эта война закончится. Он мой друг, мой товарищ, да почти что брат родной, коего у меня не было никогда! — Вы очень верны своим обещаниям, Фёдор Ярославович. Своими словами привидение явно удивило мужчину, которого видела впервые в жизни загробной. Лоа однако же, не смотря на этот фактор, могла быть точно уверенной в своей оценке Берёзина. Не был он похож на человека, поступающего не по чести. Блондин хороший, добрый, верный и сердобольный. Это всё понятно по глазам, по манере речи и движениям тела. Мужчина однозначно нравился ей. Точно также, как старый Станислав Андреевич. — Не знаете ли вы, где дядя Стас? — спросила брюнетка застеснявшегося от её слов солдата. Тот вмиг вернул свои щекам прежний загар вместо красных пятен и растерянно глянул на призрака. Лоа сама смутилась его взгляда, но решила немного перефразировать вопрос. Возможно, Федька её просто не понял. — Я имею в виду Станислава Андреевича. Белкова, если знакома фамилия. Знаете его или где он может быть сейчас? — Он мне сам наказ дал, девушка, — начал Фёдор с тяжкого вздоха и принялся шариться по карманам своей формы. — Наказ этот велел выполнить, потому что очень надеялся сам об этом попросить свою подругу. Не смог он этого сделать, вот и упросил меня. Мол, я точно пойму, кому следует это отдать, когда мы прибудем в этот старый особняк. Лоа внимательно наблюдала за метанием рук военного и старалась успокоиться, не думать о плохом, но всё выходило не очень. В голову приходили самые нехорошие мысли о старом воине, с которым они виделись с том году ближе к осени. Слова Берёзина ей совсем не понравились, от них так и веяло бедой и невыносимой болью, хотя лицо мужчины было очернено усталостью и горестью минувших дней. Девушке вообще не хотелось думать, что конкретно искал блондин в своей форме. Подозрения были, мрачные и терзающие неживое сердце в груди, окутывая его паучьими нитями всё больше и больше. Сердце сжалось в тисках, когда голубым глазам Лоа открылся тот самый памятный, родной и любимый для Станислава медальон. Физического тела у девушки не было, но она ясно чувствовала, как её всю затрясло. Верить в реальность происходящего не хотелось при всём её эгоистичном желании. — Станислав Андреевич очень просил, — солдат осторожно прошёлся самыми кончиками пальцев по серебристой подвеске и протянул её брюнетке. — Говорил, что Лоа, его подруга, обязательно сохранит это для него. В память о первой встрече… — Дядя Стас… — мим дрожащими руками приняла медальон, который теперь был не на тончайшей верёвочке, а на чистой серебристой цепочке, под стать самому украшению с портретом жены Станислава. Тем самым, нарисованным от руки в столь маленьком формате неизвестным Лоа художником. Большой палец осторожно и с горькой нежностью прошёлся по крышке медальона, так и не открыв её. Девушка знала женщину внутри него, но смотреть не решалась. Любящий взгляд серо-голубых глаз сохранился в её памяти с того самого момента, как старик начал говорить о своих родственниках. — Его… Как?.. — Станислав Андреевич спас двух моих товарищей ценой своей жизни, Лоа, — Фёдор видел и с страхом понимал, что духу покойной девушки не чужда судьба бравого воина. В пустых, словно слепых с рождения, глазах была передана вся эмоциональная палитра эмоций сиротки. Она по-настоящему дорожила Берёзиным и ждала его визита сегодня вместе с остальными из его отряда. — Пули задели важные органы… Он бы не смог дождаться помощи от Петра Иваныча… Я пытался перевязать его, но он только слабо помахивал на меня рукой, шептал, чтобы я взял медальон и отдал его милой и добродушной девушке-артистке. Сказал, что я обязательно увижу её в этом месте… И… — мужчина сглотнул и опустил голову, погружаясь в воспоминания о смерти столь храброго человека, — и я встретил тебя, Лоа… — Дядя Стас… Он улыбался?.. — голубоглазая совсем не обращала внимание на шок в глазах напротив. Ей был важен ответ на этот вопрос, потому что Станислав был улыбчивым стариком-воякой, который всегда любил помогать другим. Ей было необходимо знать, с каким выражением лица он покинул этот мир. — Да… — мужчина, помедлив, кивнул, сглотнул и отвернулся от привидения, устремив свой взгляд на костёр. То, что он видел до него, — было чем-то сугубо личным для Лоа. Он не хотел в это вмешиваться. Слепые глаза без слов просили у него правды. — Да, он улыбался, когда говорил о просьбе отдать тебе медальон. Он просил сохранить его. Уберечь. У него… — Берёзин тихо всхлипнул, постаравшись спрятать покрасневшие глаза от окружающих. — У него больше никого не осталось, кроме подруги, что уже пообещала сохранить родную его сердцу вещь. Он улыбался, говоря о духе, которого встретил холодным вечером 1943 года в марте десятого числа… Он говорил о тебе… Лоа расплакалась, прижимая к груди подвеску. Её неизмеримое горе мог услышать лишь верный своим обещаниям Фёдор Ярославович, который сильно пожалел, что не может прижать к себе эту маленькую девушку с театральным макияжем на лице. Дух оказался намного человечнее, чем он ожидал, слушая слова умирающего солдата. ********** Лоа сидела на подоконнике одного из уцелевших со времён войны окон и, покачивая ногой под тихий свист ветра и птичий концерт, смотрела вдаль, сильно жалея, что не устроила подросткам без чести и достоинства настоящую трёпку. — Лучше бы делом занялись, школу не прогуливали, дурачьё, — ворчала она, хмыкая каждый раз, когда вспоминала перепуганные лица мальчишек, что пришли в заброшенный театр на какую-то разведку. Ей совсем не нравилось, что они вели себя неаккуратно по отношению к окружающему их убранству. На памяти привидения, такое хамство оно видело впервые. — Катитесь далеко и надолго, пятками сверкайте до самых своих домов, хулиганьё. Чтоб духа вашего здесь не было. Ещё немного посидев на подоконнике и поругав мелкую ребятню из ближайшего города, Лоа покачала головой и вернулась на чердак театра. Кошмары о войне и потере друзей её мучили вот уже который год. 2014 год за окном, а воспоминания свежи настолько, будто всё произошло только вчера. Дядя Стас, Федька, Сашка, Вера Анатольевна, Маринка и Катька, — они и многие другие стали ей друзьями, способными её видеть и говорить с ней. Все они умерли, так и не встретившись с Лоа во второй раз во время приходов военных в здание бывшего театра. От каждого из них у неё было что-то дорогое им и памятное для неё. Медальоны Станислава Андреевича, счастливую пулю от винтовки Фёдора, вышитый вручную платок Веры, свистульку Александра и ученические звёздочки Катеньки и Мариночки она хранила особенно хорошо и надёжно именно здесь, на чердаке. кто только не бродил по дому духа за эти годы, но никто так и не смог проникнуть дальше третьего этажа, быстро отступая и в страхе убегая прочь от того, что она вытворяла здесь, чтобы прогнать неблагодарных людишек. Ей совсем не нравилось нынешнее время, люди в нём (особенно молодые люди и дети) и приходящие без разрешения и приглашения гости. Последние уж больно часто залазили в театр, вынуждая Лоа придумывать ещё более изощрённые приёмчики, чтобы спугнуть недругов. Уж лучше быть одной, чем с кем-то. Привязалась она к своим друзьям так, что не отклеить, не отцепить даже пассатижами. Слишком много боли и грусти после потерь. Лучше одиночество, чем мнимое чувство счастья, которое в любой миг может исчезнуть. — Снова-здорова! — Лоа с назревающим в груди раздражением услышала с улицы громкие звуки, грохот и свист. Вот и самые-пресамые частые гости на территории её дома. Девушка пролетела через деревянные и каменные поверхности этажей и из окна стала наблюдать за людьми в ярких жёлтых одеждах, уже разворачивающими свою бурную деятельность. — Голубчики мои ненаглядные, не долго вам тут куковать… Уж я об этом позабочусь… Голубые глаза с белыми зрачками недобро сверкнули, а дух испарился во тьме театра.