Два самых стойких солдатика

Наступил май. В воздухе ещё пахло весной, но добавлялись уже и летние запахи, обещающие скорое тепло, цветущие поля и долгожданные каникулы для школьников. В Питере внезапно даже выглянуло солнце — вот это было настоящее чудо, не иначе. Под ногами противно хлюпала грязь — частые дожди, конечно, никто не отменял. Но Мишу Горшенёва мало волновала погода — он спешил в гости к Андрею и не особо обращал внимание на то, что его ботинки утопают в грязном месиве. Он шёл, закинув на плечо гитару, в волнительном предвкушении предстоящей встречи. Родители Андрея уехали в деревню, и вся квартира была полностью в их распоряжении — делай что хочешь, можно хоть весь день бренчать на гитаре, музыку слушать или разбирать Андреевы рисунки. Кого он там нарисовал сегодня? Лешего, водяного или вампира? Все они — совершено удивительным образом — всегда чем-то напоминали самого Мишку, и его это жутко веселило. С Андреем можно было смеяться до слёз и до упаду, и ни с кем ему не было так легко и хорошо. И никого во всём мире не было ему ближе. А ещё Андрей сказал, что ему на день рождения родители сделали очень классный подарок, и Мишу всего распирало от предвкушения и желания поскорее узнать, что же там. Открыв дверь в тёмную парадную, которая оказалась не заперта, Миша по ступенькам буквально взлетел на нужный этаж и нетерпеливо постучался. Андрей появился на пороге почти сразу же — как будто стоял у самого входа в ожидании, когда же к нему придёт долгожданный гость. На нём были чуть растянутые домашние штаны и немного потрёпанная синяя футболка. А зачем наряжаться? Мишка же как родной ему был. — Привет, Миха, заходи! Нормально добрался? — Привет, — Горшок радостно улыбнулся, сверкая щелью между зубов и скользнул внутрь, тут же стягивая с себя кое-как ботинки, даже не расшнуровывая, и при этом бережно опуская на пол гитару. — Да нормально, погода там, конечно, такая себе, грязища, зато тепло и запах классный, прям весной пахнет, знаешь, и состояние такое… Ух, — он взмахнул рукой, глядя на Андрея и зная, что он его без слов поймет. Всегда понимал. — Здорово. А я сегодня ещё не был на улице, вечером пойду тебя провожать, не буду кроссовки надевать, чтобы не промокнуть. Мишка стянул кожаную куртку и осторожно переступил через коврик. Гостеприимный Андрей подставил ему тапки — большие, папины, но Мишка за последний год так вымахал — не по возрасту, что они ему были в самый раз. Высокий и немного долговязый, он был почти на голову выше самого Андрея. Волосы растрепались, к вспотевшему лбу прилипли несколько прядей, и Миша кое-как попытался пригладить этот бардак. — Ну ты прям как домовой, — хихикнул Андрей, у которого прическа была совсем другая — россыпь золотых пшеничных волос, на ощупь — чисто пух. Миша проверял. Они часто так делали — сначала робко, а потом уже более смело. Андрей обожал перебирать Мишкины волосы — видел, как ему на самом деле это нравится, как он млеет и становится совсем-совсем ручным. Вот и сейчас он попытался сам пригладить его непослушные лохмы, но на самом деле больше перебирал пряди между пальцами. Это было так странно — но с каждым днём Мишки всё сильнее хотелось касаться. Да и вообще мысли и чувства у Андрея по отношению к Мише были странные, неправильные какие-то, да и противиться им становилось всё сложнее. Но им же пока всего по шестнадцать лет. Все это пройдет, отболит и закончится, Андрей точно-точно встретит кудрявую и очень красивую темноволосую девчонку, влюбится, женится и нарожает детишек. А этот Мишка — этот чудной, необыкновенный, такой смешной и такой родной Мишка, будет ему верным другом и соратником, они сделают группу, соберут стадионы, их дети будут дружить и выступать они вместе будут до глубокой старости и станут самыми активными дедами панк-рокерами. Пройдет это странное, нежное, щемящее чувство в Андреевой груди; пройдёт пугающее желание обнять Мишку, прижаться к нему щекой, ткнуться в шею, вдыхая его запах, замереть в этом моменте, не выпуская его из объятий, ласково гладить по спине, оставляя осторожный поцелуй в уголке губ, чтобы потом уже накрыть их своими и целовать по-настоящему, так, как точно друзей не целуют… Оно сменится на дружеские похлопывания по плечу и целомудренные «мужские объятия», а целовать Андрей будет пышногрудых стройных девчонок, от которых будет так чарующе пахнуть какими-то сладкими духами, а совсем не пивом, потом и гитарной полиролью… И вроде бы всё было прекрасно в этом плане, только Мишка его рушил — своим взглядом этих огромных и выразительных глаз, своей реакцией на Андреевы прикосновения… Зачем ты мне сердце ворошишь? — печально хотелось сказать Андрею, когда он наблюдал за тем, как Мишка от его прикосновений даже жмурится довольно и при этом смущённо и неловко улыбается, обнажая эти свои клычки, и совсем становится похож на падкого до ласки бездомного щенка. — Бесполезно, — хмыкает наконец Андрей и убирает руку. — Ты голодный? — он хочет сменить тему, потому что ощущает повисшую в воздухе неловкость. Хотя, скорее всего, это он сам себе невесть что надумал. — Нееее, меня мама дома покормила. Давай к тебе в комнату пойдем, покажешь, что ты там нового насочинял, — Мишкины глаза загораются любопытством, и когда он так смотрит, Андрей готов ему нарисовать что угодно — что бы он ни попросил, лишь бы Мишка и дальше продолжал так на него смотреть. — Пошли, я и подарок тебе покажу. Ток руки сначала помой, знаю я тебя. У Андрея в квартире Мишке уже всё было знакомо и привычно. Здесь он всегда чувствовал себя как дома, уютно и словно на своём месте — а в своем собственном доме таких эмоций он не испытывал. Он вымыл руки, наскоро обтёр их об первое попавшееся полотенце, и прошёл по длинному коридору, вступая в святую святых — дивную дальнюю комнату, открывающую портал в сказочный мир Андрея Князева. В этой комнате всегда приятно пахло красками, на стенах, не завешанных коврами, висело множество рисунков — самых разных и самых волшебных. Миша входил сюда каждый раз с замиранием сердца и нескрываемым восторгом — и Андрей никогда его не разочаровывал. А сейчас и сам Андрей выглядел взволнованным. — Вот, Мих, смотри. Я полгода на них любовался, бегал постоянно в магазин. Родители поднакопили и подарили… Это целый набор. Мишка даже рот распахнул от восторга. На столе дружно выстроились в ряд пять оловянных солдатиков. Боец красной армии, викинг, ковбой, средневековый рыцарь и русский богатырь. — Откуда красота такая? — у Мишки от волнения перехватило дыхание. — Вообще таких наборов очень мало. Можно сказать, эксклюзив, — гордо сказал Андрей, наслаждаясь Мишиной реакцией. — Знаешь сколько я предков уламывал! — А ты… Ты в них играл? — Нууу, нет ещё. Просто стоят вот такие красивые и я на них любуюсь… Боюсь — вдруг сломаю. — Можно? — Миша протянул руку и взял, конечно же, викинга. Маленькая фигурка очень контрастно смотрелась по сравнению с крупной Михиной ладонью и почти исчезла в ней. — Только осторожно, — негромко сказал Андрей, наблюдая за тем, с каким благоговением Миша разглядывает фигурку, бережно обводит пальцем резьбу, трогает аккуратно выгравированную кольчугу и шлем. — Андрюх… А давай в них поиграем, а? Подеремся, давай? — в Мишкиных глазах загораются два веселых огонька — это означает, что он очень заинтересован и переполнен азартом. Андрей медлит, но самому уже очень хочется устроить с Мишкой этот увлекательный бой. Да и не зря же родители ему солдатиков купили, точно не для того, чтобы эти самые бравые солдатики просиживали, то есть простаивали свои штаны у него на полке! — А давай! — Андрей ухмыльнулся и выбрал себе борца красной армии. В его ладони фигурка не казалась такой крошечной. В итоге они, усевшись на полу, разыграли целый спектакль. Вели ожесточенные бои. Смелый ковбой под громкое Мишино улюлюканье пытался одолеть средневекового рыцаря, а бравый русский богатырь бросил вызов не менее грозному скандинавскому. Игра шла даже яростно, борьба была серьёзной — не на жизнь, а на смерть. Миша совсем потерял контроль над собой — в те моменты, когда он особенно был чем-то увлечен, он словно избавлялся от всех сдерживающих центров и пёр напролом. Сейчас он держал в руке бедного красноармейца и размахивал им, а потом, видимо, от переизбытка чувств, сжал его ещё сильнее своей сильной ладонью и стукнул им об пол. Раздался неприятный звук и Миша тут же замер, испуганно вытаращив глаза. Андрей прижал ладонь ко рту. — Миша, блять, ты чего натворил! — в сердцах воскликнул он. Горшок разжал ладонь и на ковер упал несчастный солдат. Тело — отдельно, и рука с автоматом — тоже отдельно. — Ой… Дюх, прости, я не хотел… Андрей резко поднялся с пола. Его всего затрясло от злости и обиды, щёки раскраснелись, а взгляд… Таким разъяренным Миша ещё ни разу его не видел — его светлые глаза словно потемнели, будто ясное голубое небо заволокло тучами. — Миш, да ты издеваешься! Я же сказал тебе быть аккуратнее, сказал! Ты никогда меня не слушаешь! Андрей был страшен в гневе. Миша поднял на него голову и смотрел снизу вверх, как провинившийся перед хозяином щенок — жалобно хлопал своими огромными глазищами и свел брови домиком, нервно закусив нижнюю губу. — Дюх, да успокойся ты, не переживай так, я тебе нового куплю… Я не специально… — Не купишь! Это набор был целый, они по отдельности не продаются! Нихера ты мне не купишь! Он дорогущий, у тебя денег таких нет! И не будет! Это подарок был… Подарок от родителей… На день рождения! Я мечтал о нём знаешь сколько! Да я… — у Андрея вдруг губы задрожали и странно заблестели глаза, словно он готов был вот-вот заплакать. Резко отвернувшись от совсем растерявшегося Миши, он опустился на диван и спрятал лицо в ладонях. Повисла неприятная давящая тишина, нарушаемая только громким Андреевым дыханием да тиканьем настенных часов. Миша осторожно поднялся и приблизился к Андрею. — Андрюш… — тихонько поговорил он. Андрей резко поднял на него повлажневший взгляд, его щёки горели, и, не сдержавшись, он судорожно всхлипнул. — Дюш, ну что ты, ну… — горестно проговорил Миша, стекая перед ним на пол и опускаясь прямо на колени. Андрей глядел исподлобья, губы его превратились в тонкую полоску. — Да чего тебе? Ты вечно все портишь, — кинул он обвинение Мише прямо в лицо. — Андрей, да о чём ты говоришь? — Ни о чем! С тобой так всегда! То в передряги попадаешь, а потом вытаскивай тебя! Как от отца надо сбежать и спрятаться у Андрея — пожалуйста, всё к твоим услугам! Делаем все, что ты захочешь, песни сочиняем, какие тебе нравятся, группу хотим назвать как хочешь ты! Везде и всегда — Миша-Миша-Миша! А то, что Андрей вообще существует, ты в курсе? Или забыл? На Андрея можно забить хер, и солдатика его сломать можно, подумаешь, Андрей вообще кто такой? Никто! Миша растерялся под шквалом этих обвинений, а Андрея будто прорвало, и он еле остановился, пытаясь унять сбившееся дыхание. По щеке у него всё-таки потекла слеза и он быстро смахнул её пальцами и отвернулся куда-то в сторону. — Андрюш… — Миша протянул руку и дотронулся до его влажной щеки, из-за чего Андрей дёрнулся и все же перевёл на него взгляд. Злости там уже почти не осталось — закончилась. А вот грусти было — хоть отбавляй. У Андрея дрожали губы, будто он и правда готов был вот-вот расплакаться. — Дюх, ну прости меня… — Миша вдруг накрыл всю его щёку своей ладонью. — Андрюш, ну что мне сделать, чтобы ты меня простил? Я накоплю денег, вот увидишь, и куплю тебе целый набор новый таких солдатиков… Правда, я тебе обещаю. И по поводу всего того, што ты сказал, — Миша тихонько вздохнул, когда он сильно нервничал, то начинал немного шепелявить из-за отсутствия части верхних зубов. — Ты правда себя так чувствуешь рядом со мной? Я не думал… Андрей, послушай… — он запнулся, будто бы решаясь на что-то. — Посмотри на меня, пожалуйста… Ты мне просто скажи, что сделать, и я… Я всё для тебя сделаю, шлышишь? Штобы тебе лучше стало, штобы тебе хорошо было… — он уже обеими руками накрыл Андреево лицо, которое просто замечательно умещалось в его ладонях. Андрей растерянно сглотнул, не зная, что сказать. Близость Миши и такая внезапная, непривычная нежность вскружили ему голову — в горле пересохло, а сердце бешено стучало от волнения. — Дюш, я так не хотел тебя расстроить, шлышишь? — Мишино лицо неумолимо приближалось, а потом Андрей ощутил тёплое и ласковое прикосновение Мишкиных губ к своей щеке. Тут то он и замер, даже дыхание затаил, до конца не веря в происходящее. Мишка шумно дышал ему в лицо и был настолько близко, что они чуть ли носами не соприкасались. У самого Горшка вид был не менее растерянный и напуганный — словно он вот на что-то решился, а теперь совершенно не знал, что же ему делать дальше. — Мишка, — выдохнул Андрей сиплым шёпотом. — Мишка, я… Миша не дал ему договорить — он зажмурился, как перед прыжком в воду, и звонко чмокнул Андрея в губы. Попытался тут же отстраниться — но Андрей уже не дал, он будто опомнился, отмер, положил руку Мише на затылок и втянул уже в настоящий, нормальный и взрослый поцелуй. Это оказалось слаще самой яркой Андреевой фантазии. Мишка ответил — конечно ответил, и Андрей с тихим стоном принялся изучать его рот, проходясь языком по мягким дёснам и задевая Мишкины клычки. Шумное дыхание щекотало его нос, Миша неловко отвечал — как умел, ведь у них обоих совсем опыта и не было. У Андрея кружилась голова — вроде и не пил, а его совсем повело. Ну а как могло быть иначе, если Мишка прижимался к нему, ласково поглаживая по щекам и неумело, но так сладко целовал? Андрей отстранился первым — хотел наконец дыхание перевести и кое-как собрать в кучу хаотичные мысли. В груди щекотно разливалось тепло — кажется, там обосновался рой пушистых бабочек, которые будут шевелить крылышками каждый раз во время такой близости с Мишкой. У Горшка взгляд был осоловелый какой-то, поплывший, хотя Андрей не сомневался, что и у него был точно такой же. По ощущениям у него самого даже кончики ушей порозовели. Миша моргнул, словно опомнившись, и затем поцеловал Андрея в курносый нос, в уголок губ, в лоб, в подбородок… — Миш, Миша, — Андрей терялся в его прикосновениях, в его запахе, в его дыхании, хотелось раствориться в этом моменте, застыть в нём навсегда. — Андрюш… — Миша всё-таки заглянул ему в глаза, и Андрей там, кажется, прочитал всё, что ему нужно было знать. Похуй на то, что им всего по шестнадцать лет. Похуй на всё, что он планировал, похуй на кудрявых темноволосых девочек с тонкой талией и почему-то Михиными глазами… Он хотел иного будущего. — Простишь меня, простишь? — прошептал Миша и у Андрея против воли губы расплылись в нежной улыбке. — А ты манипулятор, Миха, — шепнул он, осторожно укладываясь на постель и утягивая Мишку за собой. — Я тебе столько солдатиков куплю… Устанешь играть… Я тебе обещаю… — дрожащим голосом шептал Горшок, прижимаясь к нему. Андрею уже было глубоко похуй на солдатиков — пусть бы Мишка хоть каждого из них собственноручно поломает. Лишь бы он был рядом. И продолжал смотреть вот таким вот ласковым взглядом — тёплым, как самый чудесный майский день. Всё было ясно без слов — и Андрей просто втянул Мишу в ещё один, уже более чувственный и совсем не такой робкий поцелуй.

***

— Пятьдесят лет, — пробормотал Андрей, придирчиво осматривая себя в зеркало. — Мих, а ведь охуеть, да? Пятьдесят лет! Ты представляешь? — Только сейчас осознал? — со смешком спросил подошедший сзади Миша. — Андрей, там уже почти гости все собрались, ждут, потом пофилософствуешь. Только я тебе сначала подарок подарю, давай? — Ну давай, — Андрей развернулся к нему, довольно улыбаясь. Улыбка делала его сильно моложе, и сквозь морщины и седину проглядывали те самые мальчишеские озорные черты, в которые когда-то Мишка так влюбился. — Вот, — Миша протянул ему перевязанную лентой коробку. — Надеюсь тебе понравится. Сам он выглядел немного смущенно, и, несмотря на посеребренные сединой волосы и уставшее, немного осунувшееся лицо, глядел он на Андрея тем самым взглядом, как и тридцать пять лет назад. Глаза не старели. Андрей поднял крышку, заглянул в коробку и улыбка почему-то сошла с его лица. — Миш, — только и смог выговорить он. Его руки задрожали, когда он достал одного из солдатиков — красноармейца, а из коробки на него глядели все остальные давние-давние друзья — ковбой, викинг, богатырь и рыцарь. Андрей поднял на Мишу взгляд, глаза его лихорадочно заблестели. — Откуда, Миш? Где ты нашёл… — Раритет, пришлось поискать. Мы же в итоге тех всех растеряли и поломали… А я тогда... Я тогда тебе обещал, что целый набор тебе куплю… Ну и вот. Миша был совсем другим сейчас — новые ровные зубы, длинные и аккуратно уложенные волосы, больше никакой подростковой угловатости и тощего, немного костлявого тела. И всё-таки это был его Миша, его тот самый Миша, который, желая загладить свою вину, решился тогда на их первый поцелуй, изменивший всё. Жизнь сложилась не совсем так, как Андрей представлял. Они и правда создали мега-популярную группу и собрали стадионы, выпустили десяток мощнейших альбомов, многократно ссорились и мирились, но всё равно не расставались. И оказалось, что никаких девушек и детишек Андрею совершенно не надо. Нужен Миха и их общее дело, которым они оба горели. А всё остальное казалось напускным и совсем не таким важным. Сейчас у Андрея вполне ожидаемо, хоть и невольно, навернулись на глаза слёзы от преподнесенного ему Мишкой подарка. Он словно вернулся в тот далёкий майский день и ощутил, что не смотря на все прожитые годы, морщины и болезни, они с Михой всё ещё те же — молодые душой и бесконечно влюблённые друг в друга. — Спасибо, Мих. Спасибо, — тихо сказал Андрей, осторожно отставляя коробку в сторону и заключая Мишу в объятия. — Люблю тебя, — тихо ответил Горшок ему в ухо, щекоча длинными волосами Андрееву щёку. — Рад, что понравилось. Самыми стойкими солдатиками оказались они двое — потому что с тех далёких шестнадцати лет сумели пронести свою любовь к друг другу, не смотря на все проблемы и напасти, поджидающие их на непростом жизненном пути. — И я тебя люблю, — шепнул Андрей, с тем же восторгом и нежностью, как и тридцать пять лет назад, растворяясь в Мишиных объятиях.