***
Луна всё ещё виднелась в светлеющем небе. Двое влюблённых нежились в компании друг друга: Герберт ласково перебирал короткие пряди меж пальцев, зачёсывал их от висков к макушке и напевал что-то ненавязчивое. Альфред выводил одному ему известные символы на ткани лиловой блузы, будто стараясь разгладить все складки на груди вампира. — Ты не против попробовать кое-что новое в следующий раз? — Cheri , с тобой я готов попробовать что угодно. — Герберт бережно перехватывает ладонь партнёра и подносит к губам, мягко касаясь тыльной стороны поцелуем. — Всё, что ты захочешь. Не потянуться за ещё одним поцелуем, но уже в губы, было бы преступлением.***
В комнате царил приятный вампирскому глазу мрак, хоть окна и не скрывали скользящие до пола занавеси, свет звёзд не мог пробиться сквозь тяжёлые тучи, сгустившиеся в ночном небе. Тонкие, точно из одних костей, пальцы пробежались по пуговицам, высвобождая те от удавок-петель. Ткань заструилась по плечам и спине, в считанные секунды превращаясь в чуть неаккуратный, но бережно сложенный в углу кресла комок. Герберт подцепил штаны с боков, однако Альфред мягко отодвинул его кисти. — Постой, этого достаточно. Остальное я позже сниму сам. — Как пожелаешь, mon cher. Виконт послушно завëл обе руки за спину, подчиняясь указывающим касаниям партнëра. Вокруг запястий в несколько мотков обвилась верëвка. Затянулся тугой узел. — Не больно? — Нет, всë в порядке. Только несколько непривычно быть связанным. Альфред уткнулся лбом в углубление между супинированными лопатками. — Передумал? — В голосе слышится обеспокоенность. — Немного волнуюсь. — Честное признание. Юноша поднимает голову и легко целует сначала плечо, после — шею. — Ты очень красив. Герберт мелко вздрагивает и выдыхает тихое «милый мой». Получать комплименты от дорогих сердцу созданий было… Тепло. И тепло это разливалось из самого центра груди, согревая щëки и уши. Альфред обошëл партнëра и заключил его лицо в ладони, притягивая к себе для поцелуя. Мягко, нежно, сминая окрашенные пурпуром губы, — затем более настойчиво и чувственно, приоткрывая рот и сталкиваясь с чужим языком. В отношениях он заметил в себе несколько открытий: первое, самое очевидное, заключалось в том, что ему безумно понравилось целоваться. Он упивался каждым соприкосновением губ, искал бóльших ощущений, из-за чего нередко обнаруживал себя и Герберта с уже припухшими и поблëскивающими от влаги губами. Второе было выявлено значительно позже: Альфред желал не только получать любовь, но и отдавать её взамен. Виконт делает несколько шагов назад, когда на его грудь направляюще давят, и садится на край кровати. На его колени опускается Альфред. Тот ласково скользит пальцами вдоль тела, сминает кожу плеч, оглаживает грудные мышцы, проходится по выпирающим рëбрам — нет, он далеко не в первый раз видел своего партнëра без многочисленных одежд, но тогда его мысли концентрировались на получаемом удовольствии. Невозможно было устоять перед Кролоком-обольстителем: его уверенные и одновременно нежные касания, сладкий шëпот на французском у самого уха, и этот кошачий взгляд, направленный только на него… Альфред старался брать инициативу в свои руки, правда, но каждый раз принимал поражение. Однако теперь он может по-настоящему делать всë, что пожелает. Например, одарить соски частыми и лëгкими касаниями, переходящими на торс, после — обратно. Герберт неосознанно закусывает губу и щурится, чуть шевелит связанными руками. Не иметь возможности приласкать в ответ кажется ему несправедливым. Только он хотел озвучить осевшую на языке жалобу, как за соски сильно потянули, из-за чего наружу вырвался недовольный стон: было не столько больно, сколько неожиданно. — Прости, я немного увлëкся… Альфред целует покрасневшие бусины, вбирает одну из них в рот и очерчивает языком, перетирая вторую меж пальцев. — Нечестно, cheri… — Всë-таки произносит Герберт. В его голосе слышится обида. — Что нечестно? — Ты совсем не даëшь к себе прикоснуться. — Для этого я и связал тебе руки, любовь моя. — Я всë ещë могу целовать тебя, когда ты не наклоняешься, — Начал он и, облизнувшись, продолжил. — Ещë хочу ощущать не одежды меж нами, а быть ближе: кожа к коже… Юноша задумался над услышанным. Давать даже немного власти Герберту сейчас было опасно — почувствовав слабину, тот сможет снова воспользоваться своим очарованием и выторговать гораздо больше. Тем не менее, отказывать и расстраивать возлюбленного не хотелось сильнее. — Ты прав — это нечестно. — Альфред встал, чтобы снять с себя и партнëра оставшуюся одежду. Просвечивающая белая блуза с широким вырезом на груди, пара штанов и две пары обуви ныне покоились на холодном полу. Сам он опустился обратно, на этот раз придвигаясь почти вплотную: так, чтобы меж их телами помимо прижатых друг к другу членов и сосков поместилась разве что кисть руки. — Теперь лучше? — Теперь — прекрасно, mon cher. — По блеску в глазах и без ответа было всë ясно. Обещанные поцелуи защекотали шею и нижнюю челюсть — излюбленные места виконта. Юноша довольно выдохнул, прижимая блондинистую макушку ближе. Приятно и до жадного мало. Даже когда язык мазнул по коже, вызывая тихий стон, ему хотелось большего: чтобы заострившиеся клыки впились в плоть, пуская кровь. Среди вампиров это могло быть как проявлением крайней жестокости, так и интимной близости — всë зависит от взаимоотношений и намерений. У партнëров подобная практика означала высшую степень доверия. Вкусить крови другого вампира, наполняясь им. Отдать частичку себя. Смаковать вкус возлюбленного на языке… Альфред лижет ладонь и опускает руку, обхватывая сперва оба члена и размашисто проводя вверх-вниз, после концентрируется только на одном — Герберта. Сводит пальцы у головки и потирает, прежде чем вновь плотно сжать и провести вдоль ствола. С каждым разом темп движений нарастает, и фон Кролок ожидаемо отклоняется, выстанывая просящее: «Не надо, подожди». В этот момент Альфред его и ловит, впиваясь в тонкие губы очередным поцелуем и доводя до разрядки. Он не прекращает скользить ладонью, собирая и размазывая семя до тех пор, пока Герберт не решается упасть спиной на постель. — Ты… мучитель! — Его глаза блестят от влаги, а ресницы легко дрожат. — Становлюсь таким только рядом с тобой, любовь моя. — Вампир подносит кисть ко рту и слизывает несколько белëсых капель. Герберт отводит глаза и шумно выдыхает. — Перестань. Альфред видит, как на секунду напрягаются мышцы живота, как дëргается в возбуждении член, но послушно тянется за полотенцем и отирает испачкавшуюся кожу. Забирается с ногами на кровать и переворачивает возлюбленного, мягко оглаживая плечи. — Не затекли? — Нет, но… ты хочешь сделать что-то ещë? — Верно. Поднимешься ко мне? — Mon oiseau, какой ты, оказывается, ненасытный. — Герберт опëрся на колени и двинулся к центру их разворошëнного ложа. — Вот так, хорошо. А теперь, — Юноша берëт с изголовья подушку и кладëт рядом, — Ложись на неë грудью. Фон Кролок лукаво изгибает бровь, прежде чем исполнить указанное. Его ягодицы соблазнительно задраны кверху, руки связаны, а щека прижата к простыне. Он знает, насколько привлекательно выглядит сейчас в глазах партнëра, но не догадывается, что тот задумал сделать. Вернее, не догадывался, пока не заметил на тумбе деревянную миску, которую Альфред подхватил и скрылся из поля зрения, пристроившись сзади. Ноги раздвинули шире, на поясницу требовательно надавили, прижимая ближе к постели. Поза стала более откровенной и смущающей. Герберт хотел свести ноги вместе, но его остановили любящие руки. — Нет-нет, лежи как лежишь, — Раздалось в ответ. — Я не сделаю того, что тебе не понравится, любимый. Он доверял своему партнëру и закрывался совсем по другой причине — из-за внезапно вернувшегося в нежизнь ощущения стыда. Однако, чтобы не томить Альфреда в его собственных раздумьях на этот счëт, он согласно кивнул ему, замирая в необходимой позе. По комнате разнëсся цветочный запах масла, когда юноша окунул в миску пальцы. Вязкая субстанция лениво стекала обратно, оставляя жирный мажущий след. Вампир приставил кисть к бледным ягодицам и скользнул одной подушечкой внутрь. Подождал, пока мышечные стенки немного расслабятся, и продвинулся ещë на фалангу. Затем вошëл до упора. — Не больно? — Поинтересовался Альфред, скользя пальцем туда и обратно. После утвердительного «Всë хорошо» он добавил второй. Движения были плавными, растягивающими туго сжимающиеся вокруг них мышцы. Чуть отклоняя кисть в ту или иную сторону, юноша искал необходимый угол. При очередном толчке партнëр мягко замычал — нужное направление было найдено. Альфред сосредоточился на нечастых, но глубоких движениях пальцами. — Не дразнись, — Вампир подался бëдрами навстречу. — Быстрее… — Как скажешь. — В его словах чувствовалась улыбка. Герберт блаженно прикрыл глаза, когда пальцы стали ускоряться: по телу током разливалось удовольствие и возбуждение, и он не сдерживал вырывающиеся наружу томные стоны, да короткие выдохи. Они вскоре сменились на всхлипы, ведь, к удивлению фон Кролока, толчки становились… Слишком быстрыми! Они не походили на привычную в их практике растяжку перед проникновением, они будто заменили его вовсе. Забывшись, Герберт дëрнул руками, желая схватить приносящую мучительное наслаждение кисть за запястье, но ничего не вышло: собственные были крепко связаны. Это движение не укрылось от глаз Альфреда. Он протянул свободную руку и переплëл их пальцы, наклонился к заострëнному уху, шепнул: «Ничего не бойся, моя душа»; и сорвался на бешеный ритм, стимулируя и без того находящегося на пределе возлюбленного. Вампир вскрикнул, его забила мелкая дрожь: ноги разъехались, все мышцы в теле разом напряглись и расслабились. Обмякая тряпичной куклой, он смутно ощущал, как разжимаются стиснутые несколько мгновений назад пальцы, как раскрывается и закрывается теперь незаполненное нутро, и как стекает по животу разгорячëнная сперма. Альфред отëр Герберта и свои ладони всë тем же полотенцем, затем распустил узлы и освободил всë это время связанные руки. Он нежно растирает красноватые следы, массирует затëкшие конечности. — Как ты? — Не могу пошевелиться, — Заключает фон Кролок. — Но очень хочу тебя зацеловать, mon cher. Юноша смеëтся, отвечает скромное «Я тоже» и касается губами шеи. — Хочешь, отнесу тебя в ванну? — Искупаемся вместе. — Конечно, любовь моя. Альфред накидывает на плечи шëлковый баньян и укутывает Герберта в пеньюар из муслина, подхватывая на руки и унося из комнаты.