К удивлению Гарри, он не встретил в Большом Зале ни одного странного взгляда или подозрительного шептания. Все студенты вели себя, как и всегда, перекидываясь обычными для завтрака фразочками. Юноша занял своё место, слушая, что обсуждают однокурсники. В основном все диалоги сводились к Ремусу Люпину — новому преподавателю Защиты от Темных Искусств. Ребята гадали, каким же окажется профессор: будет ли таким же самовлюблённым дураком, как Локонс, или странным и опасным, как Квиррелл. Гермиона активно участвовала в беседе, рассказывая про их встречу в поезде, а Рон довольно накладывал себе в тарелку всего и побольше, изредка кивая в поддержку подруги.
Герой сделал глоток тыквенного сока, отвлечённо ковыряя яичницу. Его всё еще потрясывало после вчерашних событий, но он старался держать себя в руках, дабы никто не понял, что с ним что-то случилось. Неожиданно почувствовав чужой взгляд, мальчик вскинул взгляд и замер, чувствуя, как к горлу поднимается тошнота. За слизеринским столом сидел Пайк, похабно ухмыляясь и пошло облизывая тонкие губы. Находясь в какой-то прострации, Гарри поднялся и, что-то пробормотав про поход в туалет, направился к выходу из Большого Зала. Его мутило, пальцы дрожали, а по спине друг за другом бежали ледяные капли пота. Перед глазами всё плыло, словно очки запотели, и юноша, спотыкаясь, бежал к выходу, чувствуя, как начинает задыхаться.
Вылетев в коридор, гриффиндорец ухватился за статую, чтобы не упасть. Он отвернулся, замечая удивлённые взгляды проходящих мимо студентов, и прижал ладонь к губам, ощущая сильный прилив тошноты. Сердце стучало с перебоями, грозя вот-вот остановиться, а во рту появился мерзкий привкус желчи.
— Ты в порядке? — голос у Малфоя был негромкий, но Гарри всё равно вздрогнул и непроизвольно отшатнулся. — Извини, я не подхожу.
Блондин действительно стоял на значительном расстоянии, кидая неприязненные взгляды на группку второкурсниц, громко шепчущихся и поглядывающих на Героя. Те смущенно потупились и ушли в сторону Большого Зала, изредка оборачиваясь и что-то говоря друг другу.
— П…он там, — не глядя на собеседника, юноша, пошатываясь, пошёл в сторону туалета, молясь никого не встретить по дороге. Слизеринец кивнул и направился следом.
Туалетная комната, на счастье, была абсолютно пустой. Малфой прикрыл дверь, всё еще находясь в нескольких шагах, дабы не заставлять мальчика сильно нервничать. Гарри слабо улыбнулся, будто благодаря за такую заботу о своих чувствах, и склонился над раковиной, окатывая лицо ледяной водой.
— Так что ты говорил? Кто там?
— П… — сделал ещё одну попытку Герой, но, чувствуя, как сильно дрожит подбородок, махнул рукой и устало протёр глаза, локтем задевая очки, лежащие рядом. С громким звоном стёкла разлетелись по белому кафелю, и юноша вздрогнул, прижимая ладони ко рту.
— Окулус Репаро, — быстро бросил Малфой и наклонился, поднимая оправу. — Там кто-то, кто вызвал у тебя тревогу?
Гарри кивнул, делая шаг вперёд и забирая очки из чужих рук. Тошнота понемногу пошла на спад, а дыхание стабилизировалось, словно слизеринец смог его успокоить одним своим видом. От этой мысли почему-то стало стыдно, но по груди растеклось тёплое чувство.
— Это Пайк? — блондин заправил светлые пряди за уши и, заметив тревожный взгляд собеседника, негромко заметил: — Ты не хочешь рассказать обо всём мадам Помфри? Она точно не будет осуждать и сможет помочь.
Герой побледнел и отвернулся, вздрогнув от внезапного прикосновения прохладных пальцев к своему запястью. На удивление, по телу вновь побежали тёплые успокаивающие волны, вместо испуганных мурашек — как, когда его трогали другие люди. Малфой молчал, осторожно поглаживая основание ладони сокурсника, словно выжидая чего-то. Не выдержав неловкости, скопившейся в воздухе, Гарри медленно повернул голову и посмотрел юноше в глаза:
— Почему ты меня не дразнишь?
— За что? За
это? — слизеринец вскинул брови, и рот его чуть приоткрылся, обнажая молочно-белые зубы.
— Да, до этого ты меня всегда дразнил, — Герой прикусил губу, болезненно ожидая ответа. Даже после молчания и поддержки со стороны врага, он всё равно отчаянно боялся предательства с его стороны.
— Ну, ты же не виноват в том, что произошло. Маглы просто ублюдки!
— Раньше тебя это не волновало, — хмыкнул парень, наблюдая, как сужаются серые глаза, а по обычно бледным щекам растекается румянец.
— Раньше всё было по-другому, — Малфой смутился и убрал руки. — Поттер, если тебе что-то нужно, обращайся.
Блондин быстро покинул туалет, а Гарри остался стоять, с нарастающим интересом смотря ему вслед; поведение юноши неуловимо изменилось.
*****
Между бывшими врагами определённо что-то происходило. Герой чувствовал это, но боялся, что ошибается. Боялся нафантазировать себе разного, но при этом плавился, когда Драко его касался. Вообще слизеринец был единственным человеком, кто мог трогать Гарри без последствий. Стоило Рону, Гермионе или кому-либо другому хотя бы задеть мальчика, как тот вздрагивал, вновь возвращаясь в кошмарные воспоминания.
Они встречались раз в неделю, сидя на Астрономической Башне и разговаривая. Малфой ждал бывшего врага у гостиной в полночь, а под утро провожал обратно, следя, чтобы юноша зашёл внутрь, и проход за ним закрылся. Они обсуждали всё подряд, начиная от новых мётел и, заканчивая побегом Сириуса Блэка. Каждый раз Гарри нервничал, выбираясь в мантии-невидимке в коридор, но, видя Драко, задумчиво оглядывающего картины, тут же расслаблялся, ощущая, как что-то в груди теплеет.
Незаметно пролетел сентябрь, и — первая неделя октября. Герой уже продолжительное время не видел Пайка ни на уроках, ни в Большом Зале, и, хоть и чувствовал облегчение, но задавался вопросом, что же случилось. В очередную встречу с Малфоем юноша заметил, что Пайка больше не видно. К его удивлению, тот кивнул и пробормотал что-то невнятное, отводя взгляд.
— Ты же не связан с этим? — Гарри тревожно облизнул губы, начиная догадываться, что произошло. Осознание было волнующим и в то же время пугающим. Подсознательно парень знал, что не хотел ни смерти Пайка, ни смерти дяди Вернона, хоть и настрадался от них обоих.
— Поттер, у нас, что, закончились темы для диалога, раз мы начинали обсуждать этого ублюдка? — блондин вскинул брови, закатывая глаза. Он был внешне спокоен, но гриффиндорец заметил нервно трясущиеся пальцы и поджатые губы.
— Ты…ты убил его? — голос ужасно дрожал, а слова превратились в такую кашу, что было удивительно, что Драко вообще его понял.
— Нет, конечно, ты в себе? Он лежит в Больничном крыле. Вместе со своим
напарником, — слизеринец побледнел и встал, видимо, намереваясь уйти.
— Прости, прости, я не хотел, — Гарри вскочил, чувствуя, как бешено бьётся сердце. Непроизвольно он протянул пальцы вперёд и коснулся чужого локтя.
Время будто остановилось. Малфой вздрогнул, а затем потянулся и… Герой прикрыл глаза, от волнения с трудом стоя на ногах. Губы сами чуть вытянулись вперёд, а виски взмокли от пота. Ему было страшно и удивительно одновременно. То, о чём он так давно мечтал и то, чего он так сильно боялся, должно было случиться прямо сейчас. Сердце пропустило удар, воздух наэлектризовался, тишина и…
— Ты пока не готов. Ты спешишь, потому что хочешь, но слишком сильно боишься, — Малфой мягко обнял Гарри, и тот очнулся, разочарованно вжимаясь лицом в чужое плечо.
— Неправда, — фыркнул гриффиндорец, чувствуя, как сильно щиплет нос.
— Руки дрожат, и ты бледный-бледный, — Драко осторожно сжал тонкие пальцы и повёл мальчика за собой. — Пойдём, я провожу тебя в гостиную.
*****
Герой лежал в кровати, изучая расстроенным взглядом потолок. Сон не шёл, даже несмотря на сильную усталость. Юноша всё прокручивал в голове разговор с тайным другом, с каждым разом чувствуя себя всё ужаснее. И на что он надеялся? На взаимность? От Малфоя? Человека, который ценит чистоту крови, рода, да и вообще любую чистоту — а Гарри теперь не обладает ни одной. Он был грязный, запятнанный позором; и хоть слизеринец и честно хранил секрет, но надеяться на взаимность было ужасно глупо. Драко даже встречался с ним по ночам наверняка из вежливости, как истинный аристократ, боясь обидеть и без того раненного мальчика.
Обняв свои колени, Гарри перевернулся на бок и заплакал, ощущая, как что-то внутри разбивается на мелкие осколки. Эти встречи дали ему почувствовать себя нужным и значимым, а теперь он вновь стал тем, кем был на самом деле — использованной, никому не нужной куклой, которой даже касаться стыдно. Он ненавидел себя за эту надежду на ответную влюблённость со стороны Малфоя, ненавидел каждое своё действие, каждый свой взгляд, украдкой брошенный на белобрысую макушку. Чёртов дядя Вернон всё сломал, и починить это не представлялось возможным.
