Неверное времяпровождение даосов

Хотя Хуашань секта даосов, она никогда строго не регламентировала того, как должны вести себя её ученики в низменных человеческих желаниях. Они могли быть с теми людьми, которыми хотели, могли иметь несколько партнёров по двойному совершенствованию, жениться и даже разводиться, это не имело значение. Что имело значение, так это то, что им не всегда дозволялось покидать секту в любой момент, когда им того хочется, и кто-то несколько поколений назад изобрёл излишне хитроумную схему. Никого младше двадцати лет, никого из третьего поколения, никого из тех, кто не готов меняться, в один момент брать, а в другой момент дать. И, конечно, одно из важных правил: не давай понять человеку за стеной, кто перед ним, во избежании множества неловких и неудобных ситуаций. Чхон Чин рассказал ему об этом небольшом позорном секрете многих поколений, заставив переосмыслить все, что он когда-либо знал о людях вокруг себя, но Чхон Мён быстро адаптируется, выучив правила, даты, и распорядок. Это свободное посещение, конечно, но работает оно не каждый день. Чхон Мён справедливо считает, что вышеупомянутый саджэ приложил к этому структурированному графику свою руку, впрочем, неважно. По сути, это просто дыра в стене. Если трахаешь ты, то сам себя возбуди, и просто суешь для небольшого ожидания. Вариантов два: или попадаешь в жар чьего-то интимно-сокровенного места, или в скользкий горячий рот — его устроит любой из вариантов. И в следующий раз он для кого-то совершенно другого может сделать тоже самое. Чхон Мёну это нравится тем, что здесь только люди его поколения, и ему не придётся волноваться о том, если это кто-то из его саджилей или самаэ, или кто-то из поколения Пэк. В прошлый его заход Чхон Мён брал кого-то; женщину, очень горячую и узкую настолько, что ему пришлось прикусить руку, чтобы не издать ни звука; он почти уверен, что это была его самая старшая самаэ из лазарета, ему показалось, что он знает этот небольшой запах трав, который чувствует даже оттуда, и он выбрасывает эти мысли из головы. Суть в том, что он не знает и не должен знать. В этот раз его очередь дать что-то, и он думает секунду об этом, чувствуя нетерпение в себе больше, чем обычно; неделя была напряжённая, а сахёнг едва даже находил минуту для него, занятый своими делами ещё больше, чем обычно. Чхон Мён встряхивает головой, чтобы решительно скинуть одежду, и в частности штаны. Масло всегда здесь, и он щедро льёт его себе на руку, чтобы засунуть сразу три пальца; неприятно и тянет, слегка отдавая болью, но едва ли проходит пять вздохов, как становится легче. В стенку стучат, один раз, как вопрос «готово?», и Чхон Мён отбивает два раза, что «да». Он смотрит, как толстый твёрдый член появляется из специально вырезанной для этого занятия всех желающий дыры, и сглатывает от вида стекающей белой жидкости; Чхон Мён чувствует в себе потребность бросить первую мысль и упасть на колени, чтобы облизать все, попробовав этот член на вкус. Он не думает, что видел этот член раньше, хотя и не так много раз здесь бывал, но в его поколении более двух сотен мужчин, и было бы странно, если бы он знал, как выглядят все их эрогированные достоинства. Конечно, он бы хотел знать, как бы выглядел сахёнг. Хотел бы видеть его член в мягком состоянии, чтобы касаться его, чтобы склоняться перед ним, заглатывая закрытую головку, и лаская его, будто завтра не наступит, и… все это только его мечты. Вместо грёз наяву, Чхон Мён предпочтет подойти ближе, разворачиваясь спиной к стене и дыре, смещая ноги вниз, чтобы попасть на этот уровень, обхватив плоть масляной рукой, почувствовать, как кто-то за стеной вздрогнул — Чхон Мён хочет усмехнуться, но напоминает себе, что не должен издавать звуков. Он наводит блестящую от спермы и масла головку к своей заднице, теряя все из виду, и продвигается тазом назад, беря все больше и больше чужого члена, чувствуя нехватку растяжки тонкими стенками внутри себя; Чхон Мёну нравится лёгкое ощущение боли, от этого его кровь кипит приливным жаром от плеч до низа живота, его собственный член истекает на его животе, поднявшись полностью вверх, но он игнорирует это. Наконец, он насаживается на чужой член полностью, медленно передвигаясь бёдрами на одном месте, пытаясь понять, может ли там быть что-то ещё, мог ли он взять больше, впервые касаясь рукой собственной эрекции, желая избавиться от острого покалывающего напряжения пробегающегося по коже. Он стучит головой по стене дважды вместо кулака, лишь повторяя «да». Человек за стеной, может, один из его саджэ, кто знает, отодвигается назад, чтобы резко вернуться, заставив Чхон Мёна слегка покачнуться на месте; он наклоняется еще, чтобы упростить проникновение, упираясь скользкой от масла рукой на коленку, другой закрывая рот, когда чужой член попадает в тот чувствительный комок нервов, когда сзади него набирают ритм. Это быстро, это стремительно, и Чхон Мён думает, что ему нужно было потратить ещё немного времени на растяжку, когда боль смешивается с удовольствием, отчего он забывает дышать; черт, вот у кого были плохие дни, а не его лёгкое раздражение. Он хочет застонать, хочет просто издать звук, но нельзя; давно с ним такого не было; Чхон Мён просто старается дышать, когда он не может сглотнуть слюну и она просачивается сквозь его пальцы, зажимающие рот, и оставаться на ногах от интенсивности движений; он бы хотел, чтоб чужие руки держали его на месте, не давая так шататься. И ему абсолютно все равно, кто бы там мог, если его оставляют таким нуждающимся, когда он не может даже выразить свои ощущения звуком. В него толкаются, снова, снова и снова, и его нервы раскалены, напряжены, ему приходится сжимать свой член, чтобы не кончить первым, иначе он не выдержит и сбежит от того, кто по ту сторону стены, оставив его таким. Как было бы неправильно и жестоко с его стороны. Вопреки всему, своему разуму и даже своему телу, Чхон Мён шепчет, хрипло и едва слышно: — Ещё… Однако, в противоположность, внутри него замирают, едва войдя, аккурат после того, как прошлись по его простате, и он чуть не скулит вслух от непонимания, почему кто бы там ни был остановился. Пожалуйста, — думает Чхон Мён одно мгновение, желая произнести это вслух, пока не понимает, что он уже заговорил ранее. Чёрт. Могли ли его узнать? Для Чхон Мёна это едва ли что-то значит, но некоторые в его поколении относятся к нему с покровительством из-за их разницы в возрасте, а некоторые с восхищением или же пренебрежением, в зависимости от того, что ими движет. Не говоря уже о том, что он нарушил правила, и ему могут запретить появляться здесь! Но потом в него снова резко вошли, уже раздвигая привыкшие к этому члену, к его размерам и длине, стенки, и Чхон Мён быстро забыл об этом. Он не хочет думать, чтоб было, если б его оставили таким, одного. На его глаза невольно наворачиваются слезы, когда он слабовольно отпускает свой член из хватки, и сразу же кончает, кусая собственные губы, ощущая вкус крови на языке; его ноги дрожат, а горло болит от того, что он не может произнести ни звука. В него продолжают врезаться, интенсивнее, не так размеренно, рвано, и Чхон Мён упрямо заставляет себя оставаться на месте, прерывисто дыша, чувствуя одну покатившуюся слезу по щеке от переизбытка стимуляции, дрожа всем телом; пока не чувствует, как за его спиной замирают, и Чхон Мён буквально может чувствовать тепло чужой спермы, заполняющей его все дальше, и Чхон Мён слышит, как за стеной шумно дышат ртом. Когда из него выходят, он осторожно опускается на колени, смотря в пустоту, пытаясь собрать себя по кусочкам; он хочет спать, но не стоит засыпать здесь, он мог бы прогнать любую усталость с помощью ци, но ни за что не станет этого делать. Чужая сперма вытекает из него, а его кожа потная и липкая, когда он слышит, как с другой стороны заскрипела дверь, говоря о том, что его партнёр на сегодня ушёл. Чхон Мён думает, что хотел бы встретить его вновь, но вряд ли ему так повезет; тем более, если расскажут о том, что он облажался и заговорил, тьфу.

***

Чхон Мун уверен, что на одну секунду он услышал Мён-а, тот же хриплый голос, когда он будит его за полдень, когда тот не хочет вставать, и ему приходится стаскивать его с кровати. Чхон Мун быстро мотает головой. Нет, это не мог быть Мён-а. Нет.