Что-то не то с головой

Получай Моблит по зернышку всякий раз, когда к нему приходили с жалобами на Ханджи или странными просьбами, под окнами его спальни давно колосилось бы бесконечное поле. Он не знал, чем заслужил подобную честь. Возможно, дело было в безобидном выражении лица, или покладистом неконфликтном характере, или искреннем желании сделать мир лучше. Что бы там ни было, Моблит принимал происходящее стойко, как и полагается приличному офицеру разведывательного корпуса, и старался не сетовать на судьбу. Жаркий летний день подходил к концу, мягко золотясь заходящим за горизонт солнцем. Моблит ценил такие вечера: тренировки новобранцев заканчивались, люди тянулись к баням и в столовую, а это значило, что иссякнет поток и в их с Ханджи подвал. Теоретически присутствие Ханджи должно было отпугивать всех, кто был с ней знаком, но на практике Моблит не помнил и дня, чтобы в дверь не постучались и не попросили чего-нибудь: мази от ожогов, нагнанного накануне спирта («Для дезинфекции, только для дезинфекции!»), утешения и поддержки, убрать, наконец, Ханджи от пойманного титана и заставить ее перестать капать на него слюной. От души потянувшись за столом, заваленным кусками бумаги, черновиками отчетов, украденными из столовой чашками и остатками еды, Моблит с наслаждением потер шершавое от щетины лицо. И вздрогнул, когда резко распахнувшаяся дверь сердито грохнула о стену, и в его мрачную обитель влетел Леви. Вид у него был дикий, и Моблит против воли вскочил, готовясь пулей мчать на полигон — туда, как он знал, еще днем ушла Ханджи. — Что слу… — Исследуй меня, — приказал Леви с белым сосредоточенным лицом. Страшнее у него Моблит еще не видел. Он опустился обратно на стул и даже не поморщился от боли в отсиженной за день заднице. Леви сверлил его загнанным взглядом, сжав кулаки до побелевших костяшек. — Так, — осторожно произнес Моблит, переложил с места на место растрепанную записную книжку Ханджи и не глядя смахнул на пол крошки от печенья. У Леви дернулась щека. — Так, погоди. Давай по порядку. — Ты исследователь? — настойчиво поинтересовался Леви и грозно навис над столом. — Вот и исследуй. Судя по тому, что он прикоснулся к захламленной столешнице голыми руками и даже не поморщился, дела были плохи. Моблиту стало не по себе. Осторожно поерзав, он сложил пальцы домиком и решительно выдохнул: — Рассказывай. Леви четко, по-военному кивнул, не глядя выровнял стопку опасно кренящихся книг и лаконично обрисовал ситуацию. — По-моему, я схожу с ума, — когда Моблит недоверчиво приподнял брови, он сжал губы и неохотно объяснил. — Мысли. Странные ощущения в груди. Рассеянно собрав разномастную посуду в аккуратную башенку, он уставился на свои руки и нахмурился. — Увидел сегодня Эрвина без рубашки. Ну, знаешь. Он огромный. Титаны тоже огромные. У меня, похоже, что-то не то с головой. Моблит моргал, не решаясь прервать поток откровений. Догадка — смелая, невероятная, удивительная! — брезжила на краю сознания, но в это было просто невозможно поверить. — Это все? — уточнил он, и Леви уставился на него с искренним изумлением. — А что, этого мало? — удивился он. Потом нахмурился. — Ты, видимо, не понимаешь, насколько это серьезно. — Да нет, все очень серьезно, — кивнул Моблит, не зная, смеяться ему или плакать. — В лазарете уже был? — И что мне там скажут? — ответил вопросом на вопрос Леви. Он смотрел на него, сжав губы в нитку, угрюмый и злой. Моблит потер лоб, физически ощутив груз возросшей ответственности. Голова разнылась, как никогда захотелось… продезинфицироваться. Желательно в одиночестве. — Хорошо, — вздохнул он. — Давай я… не знаю, что сделаю. Давай сюда руку, посчитаем пульс. Можно сердце послушать. С пульсом все было в порядке, даже когда Моблит ради проверки приказал Леви представить пятнадцатиметрового титана, шагающего навстречу. И подскочил, зачастив как бешеный, стоило лишь произнести имя Эрвина. Леви отшатнулся, глядя злыми загнанными глазами. Знай его Моблит чуть хуже, подумал бы, что Леви паникует. — Ну? — облизнув сухие губы, спросил тот. — Я болен? Схожу с ума? — Нет, — отозвался Моблит, подтвердив свою догадку. Хотелось кричать, но он сдержался. — Все с тобой в порядке. — Но как же титаны. — С ними тоже все нормально, — уверил его Моблит, пожевал нижнюю губу и решительно направился к шкафчику, где хранил сбор успокаивающих трав: в работе с Ханджи это была не блажь, а производственная необходимость. Выдав Леви ароматный мешочек, он проводил его до двери и сказал: — Пей этот чай утром, днем и вечером, как только почувствуешь… странные ощущения в груди. И поменьше смотри на Эрвина. — Я же с ним работаю, — угрюмо напомнил Леви, пряча мешочек в карман. — Значит, пей всякий раз, как работаешь с ним, — послушно поправился Моблит. — Тогда у меня чай из ушей польется, — вздохнул Леви, недовольно цыкнул и вышел, едва не столкнувшись с вернувшейся Ханджи. — Леви! — воскликнула та, в последний момент успев увернуться. — Какими судьбами? — Уже ухожу, — буркнул тот и ускорил шаг. Ханджи недоуменно посмотрела ему вслед, но преследовать не стала. На ее щеке красовались пятна грязи, куртка была пыльная и как будто слегка пожеванная. Моблит подумал-подумал и достал успокаивающий сбор для себя тоже. — Зачем он приходил? — настырно поинтересовалась Ханджи, прошла к столу, ухватила его чашку с давно остывшим чаем и опустошила ее. — Моб? Что случилось? Леви никогда сюда не заходит. Моб! Моблит вздохнул и решил, что травами тут уже не обойтись. Всю следующую неделю Моблит провел в попытках систематизировать исследовательский архив разведкорпуса, хотя, признаться честно, архива как такового у них не водилось, и это был просто удобный предлог ни с кем не встречаться. Ханджи крутилась рядом, что сократило ручеек страждущих до минимума: никому не хотелось попасть в ее деятельные руки. Ничто в мире не длилось вечно, и блаженные спокойствие и тишина крошечного кабинета не стали исключением. Когда грохнула дверь, Моблит аккуратно подписывал очередную папку из огромной стопки. Он уже знал, кто к нему пожаловал, и был морально готов. В конце концов, не зря Ханджи срочно вызвали на совещание, а его оставили одного, беззащитного в ее отсутствие. — Твой чай — дерьмо, — с места в карьер заявил Леви, застыв перед захламленным столом обвиняющим гневным изваянием. — Ни хрена не помогает, только ссать бегаю по сто раз в день. Моблит тоскливо поставил точку, подул на чернила и отложил папку. Поднял глаза на Леви и дрогнул: тот пронзал его взглядом, смертельно бледный, похожий на встрепанного воробья. Очень злого встрепанного воробья с ножом за пазухой. — Подробности будут? — скрепя сердце поинтересовался Моблит. Подробностей ему хотелось меньше всего. Он давно заметил, что между Эрвином и Леви что-то происходит, однако предпочитал не совать нос куда не следует. Он исследователь, а не идиот. «Пожалуйста, скажи «нет», — мысленно взмолился он. Леви был закрытым человеком, этакой вещью в себе. Угрюмым, конкретным, немногословным и надежным. Добиться его доверия было почти невыполнимой задачей, и Моблит с искренним изумлением гадал, за что же удостоился такой радости. Видать, много грешил в жизни. — Смотрю на Эрвина — болит в груди, — лаконично отрапортовал Леви. — Не смотрю — мысли лезут. От чая никакой пользы. Если пью чай с ним, то сует конфеты, от этого еще хуже. И вот. Началось. Он небрежно махнул рукой куда-то вниз, и Моблит без уточнений догадался, что именно «началось». Эта мысль привела его в некое подобие веселого ужаса. Скажи кому — не поверят. Впрочем, скажи кому — и Моблита уже никто никогда не найдет. Он уставился на Леви, а тот уставился в ответ, непримиримо сжав губы. — Все еще считаешь, что в этом замешаны титаны? — неохотно уточнил Моблит. Леви отрывисто кивнул. Его брови настолько сильно сошлись к переносице, что на лбу образовалась глубокая вертикальная складка. Он стоял с такой прямой спиной, что Моблит против воли захотел встряхнуть его. Он откашлялся. — Почему? — кротко спросил он. — Они огромные и голые, — пояснил Леви. — Эрвин огромный. Моблит закрыл глаза, где-то внутри него на одной ноте вопил голос, похожий на Ханджи. Можно было сказать, что по сравнению с Леви много кто покажется огромным: разведывательный корпус славился выносливыми, крепкими людьми с отличной физической подготовкой, иначе в их деле никак. — А что насчет Майка? — выдавил он обреченно. Леви уставился на него с недоумением. — А он тут при чем? — Майк огромный. Ты сто раз видел его голым в бане, — терпеливо пояснил Моблит. — Что насчет Майка? При виде него у тебя тоже мысли? — Ты задаешь какие-то странные вопросы, — Леви смерил его подозрительным взглядом. Хотелось уронить лицо в ладони и застонать, но Моблит переборол себя. Вместо этого он потянулся к неподписанной папке, раскрыл ее и скользнул взглядом по содержимому. Это оказалось исследование Ханджи о внутренностях титанов с его иллюстрациями: титан в полный рост, в разрезе, тщательно прорисованные части тел. Моблит ткнул пальцем в рисунок: — Что ты чувствуешь, когда видишь нечто подобное? Леви равнодушно пожал плечами, едва удостоив картинку взглядом. — Ты хорошо рисуешь. — Но сам титан вызывает у тебя, — Моблит беспомощно помахал рукой где-то над пахом. — Ощущения? — Ты больной? — возмутился Леви. Они уставились друг на друга, и во взгляде Леви что-то изменилось. Какая-то новая, незнакомая доселе эмоция мелькнула на его лице. Моблит жадно впитывал этот момент осознания, отслеживая этапы: отрицание, гнев, торг. Оставались подавленность и принятие, но не все сразу. — Титаны тут ни при чем, — бесцветно прошелестел Леви, переступил с ноги на ногу и растерянно заморгал. Еще никогда Моблит не видел его настолько ошеломленным. — Совершенно, — подтвердил он. Леви молча развернулся и, пошатываясь, направился к выходу. Его плечи побежденно поникли, пальцы подрагивали. Моблиту стало его жаль, поэтому он приподнялся со стула и негромко окликнул: — Леви? Тот, не обернувшись, застыл в дверях. — Чего. — У меня есть… настойка, — Моблит кашлянул. — Очень лечебная. Будешь? — У меня еще остался твой успокаивающий чай, — отказался Леви. Его голос звучал отстраненно, словно мыслями он был уже не здесь. — Буду дальше его пить. «С Эрвином?» — чуть не спросил Моблит, но вовремя прикусил язык. Дверь за Леви закрылась — настолько тихо и деликатно, как и сам Моблит ее никогда не закрывал. Вздохнув, он сел обратно и запустил пальцы в волосы, с силой потянув за пряди. Перед глазами до сих пор стояло лицо Леви — белое, с широко распахнутыми глазами. Рабочий настрой был утрачен. Моблит решительно сбросил неразобранные документы обратно в коробку, задвинул ее ногой под столешницу и пообещал вернуться к архиву попозже. Возможно, через год. Ханджи сидела на низком стуле, покорно позволяя перевязать обожженную ладонь, и без умолку трещала о том, что надо бы записать и угол наклона клинка при ударе, и уровень его погружения в титанью плоть, и еще, конечно, неплохо бы измерить температуру, при которой находиться рядом становится опасно. Ее очки азартно поблескивали, и Моблит, ласково погладив чужие пальцы, уже готовился писать под диктовку. — Надеюсь, я не помешал, — раздался голос Эрвина, когда тот, безмятежно улыбаясь, без стука вошел в подвал. Ханджи возбужденно подскочила, но Моблит с силой усадил ее обратно. — Эй! — возмутилась она, потерла копчик и тут же переключилась на Эрвина. — Что-то случилось? Ты редко сюда заглядываешь. — Планирую бюджет, — отозвался Эрвин, внимательно осматривая их не слишком опрятную обитель. — Скоро ехать в столицу, думаю, неплохо бы выбить нам денег побольше. Вашему отделу что-нибудь нужно? Реактивы, инструменты, возможно, новое оборудование? — Спрашиваешь! — с энтузиазмом отозвалась Ханджи, бросаясь к собственному столу, который обычно не использовался по прямому назначению, поскольку был засыпан хламом сверх меры. — У меня и список есть! Моблит сглотнул и взволнованно пригладил вставшие дыбом волосы. Эрвин приветливо смотрел на него, и в этом взгляде читались ответы на все вопросы. Их даже не требовалось задавать вслух. Учитывая, что Леви больше не врывался к Моблиту с новыми жалобами на свое состояние… Эрвин Смит умел быть благодарным.