Нежность

Этот склад с сырыми стенами всего за несколько часов изморил ее своим почти могильным холодом. Руки были связаны, ноги - нет, но она почти физически ощущала путы на лодыжках - настолько плачевным было ее состояние. Напротив сияло солнечным светом окно. Окно в привычный мир, полный жизни, света и тепла. Заливисто пели птицы. Совсем недавно в такой же погожий день они сидели с Тарасом Петровичем на траве и ели клубнику. Сейчас казалось, что это было не с ней, а с другим человеком. Или, может, происходящее сейчас нереально? Сердце как будто не могло уже чувствовать и страдать. Человек, которого она любила и почитала как отца, оказался мошенником и подлецом, а отец… Отец жив. Чёрное стало белым, а белое - чёрным. Вся ее прошлая жизнь была ложью. Не вся, сказал ей внутренний голос. А как же Тарас Петрович?.. Она почти не понимала, что ей говорили, а ее собственные мысли с трудом складывались в слова. - Я только что обрела своего отца и не намерена с ним расставаться! Шмелев дёрнулся. - Как ты не понимаешь, на какие меры ты вынуждаешь нас? - Я как раз всё понимаю, - произнесла она с твердостью, которой совсем не ощущала на самом деле. - Тогда мы похороним вас вместе. Стоя на коленях на сыром каменном полу, отчаянно прислушиваясь к малейшим посторонним звукам в надежде, что он, ее неизменный спаситель, и на этот раз ее не подведет, она вздрогнула всем телом от щелчка взводимого курка. Уже знакомый ей голос с характерным польским акцентом произнес: - Тарас, у нас мало времени. С ужасом, который не мог сравниться даже со страхом неминуемой скорой смерти, она обернулась и в человеке, приставившем ствол револьвера к ее затылку, узнала Тараса Петровича Смолокурова. *** Анастасия проснулась в холодном поту, задыхаясь, от обездвиживающего чувства одиночества и страха. В висках пульсировало, а в горле пересохло. Громко тикали часы, и, переводя дыхание, она мысленно цеплялась за этот простой звук, возвращавший ее в реальность. Ею была их уютная небольшая спальня с окном напротив кровати. На ночь гардины были задернуты, и, рассматривая в полумраке их знакомый узор, Настя окончательно ощутила себя проснувшейся. Головокружение постепенно прошло, дыхание восстановилось. Это был всего лишь сон, убеждала она себя, пусть и очень яркий. Страх уходил и растворялся в знакомой обстановке, где всё напоминало о муже и о счастливых часах, проведённых ими здесь наедине. Постель, однако, была пуста; не раз уже размеренное дыхание мужа и ощущение тяжести его тела рядом помогали ей восстановить душевное равновесие после плохих сновидений. Сейчас же одиночество ощущалось всё более оглушающим, став наконец невыносимым. Тревога, отступившая было, начала возвращаться. Где он?.. Часы громко пробили пять раз. Движимая внезапной догадкой, Настя буквально подскочила с постели и кинулась к двери в гостиную. Неслышно открыв ее, на цыпочках прокралась к кушетке. Так и есть. Тарас спал, накрывшись ее большой шерстяной шалью. Его голова была откинута на подлокотник, одна рука, свесившись, почти доставала до пола. Коснувшись ее, Настя вздрогнула от того, насколько холодной она была: по полу явно сквозило. Опустившись рядом с кушеткой на колени, она несколько мгновений вглядывалась в любимое лицо. В темноте угадывались лишь брови да усы, темнеющие над верхней губой. Настя нежно погладила мужа по лбу и волосам. - Не сиди на полу, холодно, - его голос со сна был немного сиплым. - Зачем ты опять лег на кушетке? - Слишком поздно вернулся, а ты так сладко спала. Не решился тебя будить. Настя встала и потянула его за руку за собой. Босые ноги моментально заледенели, и ей уже не терпелось вернуться в кровать. Он ласково погладил и затем поцеловал ее раскрытую ладонь. - Погоди. Я не полностью разделся, лег в чем был. Иди в постель, я сейчас приду. Тщетно пытаясь согреться под одеялом, Настя прислушивалась к его передвижениям в туалетной за перегородкой. Мягкие шаги по ковру, плеск воды, негромкое фырканье мужа во время умывания. Это звучало так уютно, по-домашнему. Она и сама не заметила, как тревога из-за ночного кошмара окончательно растворилась. Да и как могло быть иначе рядом с ним?.. Всё плохое меркло перед его непоколебимой уверенностью и внутренней силой. Она прикрыла глаза, улыбаясь своим мыслям. Наконец появилась узкая полоска света от двери и тут же пропала. Крадучись он вошёл в спальню и направился к остывшему камину, чтобы подбросить дров. - Взял бы свечу, я не сплю, - прошептала Анастасия. - Сейчас наткнешься на что-нибудь в темноте. - Я думал, ты уже уснула, - точно так же шепотом ответил он. - Без тебя? Ну уж нет. Тарас провозился ещё некоторое время с камином, не обращая внимания на ее уговоры оставить всё как есть и идти в постель. Огонь запылал, осветив комнату мягким красноватым светом. Наконец Тарас лег и обнял ее со спины. От его тела исходил жар, словно это он, а не она, ждал в постели под пуховым одеялом больше четверти часа. Настя с наслаждением переплела свои замерзшие ноги с его горячими длинными ногами и замерла, чувствуя, как он ласково гладит ладонью ее округлившийся живот. - Вы бы побереглись, Анастасия Андревна, - его усы щекотали ей кожу где-то возле уха. - Негоже полураздетой по стылому полу-то бегать. Застудитесь. Сердце переполнилось глубокой нежностью, как случалось каждый раз, когда он шутливо переходил на простой говор. - Мне приснился кошмар, - жалобным, не свойственным ей голосом проговорила Настя. - А тебя не было рядом. - Я всегда рядом, ты разве забыла? - она услышала в его голосе улыбку, и заулыбалась сама. На ум пришел их диалог прошлой зимой: «А если бы я опоздал, Анастасия Андреевна?» - «Вы не могли опоздать, Тарас Петрович». Как странно сейчас вспоминать о сомнениях, терзаниях, которые мучили и ее, и его. О чем можно было сомневаться? Разве существовало что-то надежнее и теплее, чем его объятия? Она постепенно отогревалась рядом с ним, ощущая себя словно в коконе. Безопасно и защищенно, сказала Настя сама себе. - Как там наш маленький? - большая теплая ладонь продолжала гладить ее живот. - Без тебя почти не толкается. Надо тебе чаще с ним говорить, - она накрыла его ладонь своей и переплела их пальцы. Он молчал, и Анастасия было подумала, что он засыпает, но он снова заговорил: - Всё время боюсь, что всё это - эта постель, ты в моих руках, наш будущий маленький - лишь сон. Мое воображение. Тревога снова напомнила о себе неприятным холодком где-то внутри. Усилием воли подавляя это чувство, Настя заставила себя игриво спросить: - Ущипнуть тебя? - Я не шучу сейчас, Настя. - Я знаю отличный способ убедить тебя в реальности происходящего, - промурлыкала она в твердом намерении расправиться разом и со своими, и с его страхами. Тарас что-то одобрительно пробурчал, она повернула голову, и, встречая ее порыв, он поцеловал ее прямо в губы один раз, другой, третий, пылко и трепетно. Отдавшись в плен его нежных, но настойчивых прикосновений, легонько покачиваясь сама в такт его движениям, Настя нежилась в абсолютном счастье любить и быть любимой. Ласковые слова, что он шептал ей на ухо, и его поцелуи в шею и затылок туманили разум, размывали чувство реальности, и в этот момент она неожиданно поняла, что тревожит мужа. Прекрасный сон, дурманящий мираж. Разве может быть так хорошо?.. Позже, лежа в темноте и слушая дыхание уже спящего Тараса, Настя ощутила шевеление малыша в животе и счастливо улыбнулась самой себе. Может.