Emptiness

      Хёнджин едва коснулся губами мочки уха, чтобы с тихой страстью в голосе прошептать:       — Тебе хорошо?       Феликс вжимался руками в подушку, прогибаясь в пояснице, и его лицо горело жгучим жаром. Хёнджин плавно вводил и выводил два пальца внутрь него, чем заставлял дыхание сбиться, а приятное напряжение в паху — усилиться. Феликс не удержался бы и дальше на коленях, если бы свободной рукой хён, прижимающийся сзади, не обнимал его за талию.       — Д-да... — с запинкой ответил Феликс, чувствуя, как Хёнджин стал вводить пальцы более резко.       — Мне продолжить?       — Нет. Хочу, чтобы ты уже вошёл в меня.       Хёнджин мягко усмехнулся. Он прильнул ближе к коже Феликса и обдал её тёплым, бархатным дыханием. Целуя шею, плечо и лопатки, Хёнджин оставлял дорожку влажных следов. Его слюна чуть холодила разгорячённое тело Феликса, и ощущалось это просто потрясающе. Голова кружилась, точно от опьянения, а руки и ноги утратили свой вес. Расходящиеся по телу пульсации возбуждения были какой-то сладкой пыткой.       Твёрдый член хёна упёрся меж ягодиц. Феликс невольно задержал дыхание. Он почувствовал, как Хёнджин медленно входит в него, и испустил тихий стон. Быть заполненным изнутри членом хёна... Внизу живота потянуло, стоило подумать об этом. Феликс обожал ощущение, когда Хёнджин проникал в него. Было что-то волнительное в том, чтобы предаваться такой сокровенной интимности. Феликс в некоторой степени даже стыдился — ему бесконечно нравилось отдавать всего себя, пока Хёнджин страстно и абсолютно неограниченно имеет его.       Хёнджин начал с лёгких толчков. Однако уже этого было достаточно, чтобы Феликс начал дрожать. Член хёна растягивал, вызывая слабый, ставший таким привычным и желанным дискомфорт, и задевал простату. Феликс зажмуривал глаза и сжимал пальцами наволочку. Жар волнами прошёлся с головы до ног, и внизу стало мокро.       Сердце бешено колотилось в груди. Феликс весь сгорал от желания кончить — достигнуть пика необычайного удовольствия в коротком, но блаженном забвении. Хён толкался в него уже быстрее, держа ровный ритм. Тишину комнаты нарушали лишь развратные звуки шлепков, мычание Феликса и сбившееся шумное дыхание Хёнджина.       Феликсу казалось, что было уже достаточно. Однако, когда хён начал двигаться грубее и интенсивнее, он, дрожащий и раскрасневшийся, зашёлся в тихих жалобных стонах. От глубоких толчков Хёнджина спирало лёгкие и сердце, что от наслаждения отдавалось лёгкой щекоткой, вырывалось из груди. Томительная нега нахлынувшей полной окутала тело. Пульсирующее внутри сладкое давление усилилось.       Хёнджин ускорил темп. Он прижимался к Феликсу в объятиях как можно теснее, продолжая резко и быстро толкаться, и их мокрые от пота тела грели друг друга жаром. Хён был почти на грани, и его страстное желание чувствовалось в каждом новом толчке. Феликс жалобно стонал, искусывал свои губы, ёрзал в руках Хёнджина. Он больше не мог терпеть. Феликс громко проскулил и поддался всеобъемлющей нежной истоме. Он излился себе на живот.       Слабый после завершения, Феликс безвольно повис, едва не падая на кровать, в крепких объятиях хёна. Тот продолжал двигаться быстрее и быстрее. Феликс не мог более выносить этого — Хёнджин делал слишком приятно, и к глазам подступили слёзы. Последние грубые толчки — и хён кончил в Феликса. Тёплая сперма отдалась новым ощущением внутри. Хёнджин высунул член, и Феликс содрогнулся.       И всё же... как хорошо было быть заполненным...       Без члена хёна тело теперь ощущалось по-другому.       Хёнджин и Феликс легли рядом друг с другом. Они некоторое время молчали, восстанавливая дыхание. Пальцы хёна невесомо погладили пресс Феликса...       — Раз у нас обоих завтра выходной, — произнёс тихим голосом Хёнджин, — то, может быть, сходим на свидание?       — Такая себе идея... Мы не можем ходить на свидания здесь.       Феликс имел в виду Корею, и Хёнджин понял его. Они позволяли себе романтичные прогулки и походы в заведения только заграницей, и то не везде. Лишь в тех отдалённых местах, укромных городках, где их точно не заметят фанатки.       Хён в задумчивости поджал губы, пару мгновений размышлял, после чего предложил:       — Мы можем устроить свидание дома. Приедешь к нам в общежитие?       Прикусив губу, Феликс с минуту молчал. Свидание... Что-то настолько любовное... Феликс не хотел этого. Он ответил-таки как-то отстранённо:       — Хорошо.       Хёнджин тепло улыбнулся и поцеловал его в щёку.       — Буду ждать тебя. Напишешь, как соберёшься прийти?       — Да.       

***

      Часы показывали одиннадцать вечера. В комнате царила темнота. Только экран телефона Феликса, на котором тот смотрел видео, излучал слабый свет.       Входная дверь вдруг открылась, а затем и закрылась. Феликс развернулся на кровати, чтобы увидеть, кто к нему пришёл, и сердце пропустило удар. У двери стоял Хёнджин. Рассерженный, он уставился на Феликса с бессильным возмущением во взгляде и всем видом демонстрировал, что ждёт его слов.       Феликс включил лампу и сел на кровати. Накалённая атмосфера давила и угнетала. Хуже всего становилось от того, что Феликс сам для себя решил — пора признаться. Вот только сейчас он вмиг утратил какие-либо внутренние ресурсы на это.       Молчание отравляло.       Казалось, сердце Феликса колотилось об грудную клетку так быстро, что вот-вот остановится. Стало тошно и совсем невыносимо. Феликс вполголоса спросил:       — Ты злишься?       Лицо Хёнджина выразило такую сильную потаённую злобу, какую Феликс прежде никогда не видел. Хён безмолвно взирал на него несколько секунд, словно бы не расслышал. Вероятно, он ожидал других слов от Феликса. Впрочем, Хёнджин, испустив тяжёлый вздох, кивнул головой.       — Почему? — произнёс затем Феликс.       Хён продолжал молчать ещё какое-то мгновение. Создавалось впечатление, что он пытался справиться с неразберихой бурных эмоций внутри себя и сложить их в слова.       Наконец, Хёнджин глубоко вздохнул и разомкнул губы, чтобы ответить. Его брови были нахмурены, а глаза — чуть сужены.       — Я злюсь, — сдавленно сказал хён, — потому что ты не пришёл ко мне. — Он повысил голос, добавив: — Потому что ты игнорировал все мои сообщения!       — Ох...       Феликс чувствовал себя идиотом. Он прекрасно понимал, почему хён злился, и ничего не мог сказать в оправдание своего поступка. Однако же нет, он мог. Только испытывал страх перед признанием и трудным разговором, который без сомнений последует за этим.       — «Ох»? — в исступлении заговорил хён. — «Ох» — это всё, что ты можешь мне сейчас сказать?!       — Эм-м...       — Прекрати! — прокричал он громко и свирепо. — Перестань вести себя так! Я хочу, чтобы ты объяснился!       «Как бы не услышали ребята... — подумал Феликс. — Они все в общежитии... Не хочу, чтобы они стали свидетелями нашей ссоры».       Он сглотнул, невзирая на вставший поперёк горла ком, и произнёс размеренным тоном:       — Не кричи на меня... Мне некомфортно. И страшно.       Хёнджин замолчал и в немом шоке уставился на Феликса. Собравшись, хён ответил:       — Я не хочу пугать тебя. Я... Я просто зол!..       Он сел рядом с Феликсом на кровать. Делая ровные вдохи, Хёнджин пытался совладать со злостью, что кипела внутри него и сбивала его дыхание. Прежнее напряжение спало, и атмосфера приобрела какое-никакое спокойствие. Феликс преисполнился желания покончить с недопониманием и разобраться с хёном. Пусть и становилось тяжело на душе, он должен был рассказать об этом. Он должен был наконец покончить с ложью.       — Знаешь, хён...       Хёнджин ждал, чтобы Феликс продолжил говорить, однако тот молчал в нерешительности. Прошла минута, вторая... Феликс ощущал, как его окутала внутренняя дрожь, и даже пальцы рук начали немного трястись. Всё это время хён неотрывно смотрел на него.       — Что? — нарушил тишину Хёнджин. — Что такое?       — Мне... Мне нужно тебе кое-что сказать. Кое-что очень важное.       — Сказать что?       Феликс не мог больше смотреть хёну в глаза. Было так противно и тошно от самого себя, что хотелось просто умереть. Потупив взгляд, Феликс проговорил еле слышимо:       — Мне трудно сказать тебе это в лицо...       Хёнджин отвёл взор куда-то влево. По мере того как он обдумывал сказанное, его гнев, казалось, начал остывать. Хён осмелился вновь взглянуть на Феликса и произнёс:       — Почему тебе трудно сказать мне это в лицо? В чём проблема? Почему ты так волнуешься об этом?       Феликс почувствовал, словно бы его сердце пронзила игла.       — П-потому что... — Он запнулся. Глубоко вздохнув, продолжил говорить приглушённым и сдавленным голосом: — Потому что я сделал кое-что плохое по отношению к тебе.       В том, как теперь на него смотрел хён, появилась особенная серьёзность.       — Кое-что плохое?.. Что... Что плохого ты сделал?       — Попробуй догадаться...       — Я не знаю, что и думать. Ты должен прямо сказать мне об этом.       Вдоль позвоночника пробежались мурашки. Феликс едва справлялся с учащённым дыханием и бешено бьющимся сердцем. Его сперва бросило в жар, и тут же стало холодно.       — Во-первых... — Феликс нервно прокашлялся. — Прости меня. Мне правда очень жаль.       — За что ты извиняешься?.. Что ты сделал?       — Помнишь, месяц назад я... месяц назад я ездил домой?       — Помню. Ты ездил в Австралию, чтобы увидеться с семьёй.       — В общем... Я увиделся с одним своим другом.       — И? Что ты хочешь сказать этим?       — То и хочу!.. — Феликс вспылил, потому что хён не понимал намёка, а говорить прямо ему не хотелось.       — Что ты имеешь в виду?       — Говорю же, я сделал кое-что плохое, хён...       — Плохое?.. — Хёнджин начинал выглядеть всё более встревоженным. — Просто скажи мне... Что ты сделал, Феликс?       — Я... — Сердце отдалось тупой болью. — Я...       — Ну давай уже, — он терял терпение. — Я не хочу ни о чём догадываться. Что ты сделал?       — Я переспал с ним.       Ресницы Хёнджина приподнялись. Он замер, не моргая взирая на Феликса. Казалось, пытался понять, правильно ли расслышал. Понимание пришло через несколько секунд. Хёнджин побелел как полотно. Его дрожащие губы разомкнулись, он рвано выдохнул. Одного померкшего взгляда хёна хватало, чтобы сердце Феликса облилось кровью.       — Ты... — голос хёна дрогнул. — Ты переспал с ним?       — Прости меня, — сжав кулаки, произнёс Феликс до ужаса жалобно.       — Ты переспал с ним... Месяц назад... Ты врал мне всё это время! И ты ожидаешь, что твои извинения способны всё уладить?!       — Я не жду того, что ты действительно простишь меня. Ты вправе сделать своё собственное решение.       — Ты мне изменил... И говоришь, чтобы я решил, прощать тебя или нет?       — Да, хён.       Прикусив губу, Хёнджин молчал пару мгновений. Когда же он заговорил, его голос звучал очень тихо и неразборчиво:       — Ты... Как ты мог так поступить со мной?       — Прости меня. Просто... Было много чувств... И он был так нежен ко мне. Я не мог препятствовать тому, что между нами произошло тогда. Я чувствовал и продолжаю чувствовать себя одиноким уже так долго. Ты не заботишься обо мне. Мне даже начинает казаться, что ты больше не любишь меня. От меня тебе нужен только секс.       Хён заламывал вздрагивающие пальцы рук, что начали трястись ещё сильнее после того, как Феликс закончил говорить.       — Он был нежен к тебе, — повторил Хёнджин. — Ты чувствовал и продолжаешь чувствовать себя одиноким из-за того, что я не забочусь о тебе. Поэтому ты решил взять и изменить мне?! Ты ненормальный! Ты отвратительный! — Переведя дух, он произнёс уже сдержаннее, но всё ещё уловимо язвительно: — Ты ни на секунду не задумывался о моих чувствах, да?       — Можешь думать так, если хочешь. Но мне нужен был кто-то, кто был бы мягок и нежен по отношению ко мне.       — Ты с ним переспал, потому что тебе был нужен кто-то мягкий и нежный? — Хён бросил смешок, обжигая агрессивной ехидностью. — Что насчёт меня? Я тебе кто? Я что, не мягкий и не нежный? Что со мной не так?!       — Ты вообще не мягкий и не нежный! — сорвался на крик Феликс. — Ты только и можешь, что кричать или игнорировать меня, когда я в тебе нуждаюсь! Ты холодный, грубый и отстранённый! Тебе нет дела до меня с твоими планами на карьеру!       — Не смей попрекать меня за то, что я хочу чего-то добиться в этой жизни! Считаешь, всё, что ты перечислил, это простительно для измены? Потому что я недостаточно хорош? Потому что меня недостаточно много в твоей жизни?       — Непростительно. Я признаю, что это была ошибка.       Хёнджин так долго прожигал Феликса взглядом в абсолютном молчании, что воздух словно бы накалился. Грудную клетку сдавливали невидимые тиски; дышать было так трудно, и напряжение давило так сильно, что у Феликса заболела голова.       — Да, — подал голос хён, — это непростительно. Это просто огромная ошибка.       — Я понимаю. Я не жду того, что ты меня простишь. Хочешь расстаться?       — Ты изменил мне... И... И сейчас ты спрашиваешь, хочу ли я расстаться? Ты серьёзно спрашиваешь именно это?       — Да.       Около пяти минут они сидели молча в гробовой тишине. Выдерживать эту ситуацию для обоих было тяжело. Впрочем, Феликс не испытывал особого волнения. Он давно уже смирился с тем фактом, что на самом деле совершил измену. Он и рассчитывал на расставание. Иное решение, вероятно, было бы слишком нездоровым. Феликс изменил, и забыть об этом, продолжать состоять в счастливых отношениях — просто невозможно.       Было ли Феликсу больно? Очень. Мог ли он что-то поменять? Нет. Феликс уже допустил фатальную ошибку. Для него было важно, чтобы расставание прошло спокойно. Ведь так бывает со всеми людьми, когда отношения рано или поздно заходят в тупик по той или иной причине.       По правде говоря, Феликс не слишком сожалел. Наверное, проблема лежала куда глубже. Ему в действительности было некомфортно с хёном. Однако ни Хёнджин, ни Феликс не могли на это повлиять. В конце концов, они оба айдолы. Пусть и являются участниками одной группы, они занимаются разной деятельностью вне рамок Кореи. Хёнджина, как амбассадора Versace, восхищала перспектива сотрудничества с этим модным домом. Он с радостью покидал Корею, чтобы посетить какие-то мероприятия, касающиеся мира моды. А Феликсу приходилось ждать его, и это совсем не устраивало. Когда же он высказывал негатив хёну, тот реагировал крайне резко. Хотя Феликс и понимал Хёнджина, обида и злость всё сильнее укреплялись в нём. Хотелось быть любимым и ценным; хотелось, чтобы любили так сильно, что никогда бы от себя не отпускали. Разве не так должна выглядеть настоящая любовь?       Для хёна Феликс всегда был на втором плане. Как предмет, который просто находится в Сеуле и которым Хёнджин может периодически воспользоваться при встрече.       Впрочем, то было видение самого Феликса. Залезть в голову хёна и узнать, как всё это видит он, являлось невозможным.       Хёнджин испустил тяжёлый вздох.       — Да, — ответил он наконец. — Я хочу расстаться. Не думаю, что смогу быть с тобой после этого.       — Хорошо. Надеюсь, ты будешь счастливее с кем-то другим.       Хён, казалось, опешил. Он так странно посмотрел на Феликса, словно бы тот сказал что-то глупое.       — Ты даже не попытаешься спорить со мной или просить меня о втором шансе? — произнёс Хёнджин совершенно изумлённо.       — Я не хочу давить на тебя. Думаю, после всего, что я сделал, ты заслуживаешь право на собственное честное решение.       — Ты действительно так думаешь? Считаешь, я заслуживаю кого-то лучше тебя?       — Правда хочешь, чтобы я ответил?       — Просто ответь уже, — сквозь зубы проговорил он.       — Честно говоря, я не считаю, что ты заслуживаешь кого-то лучше меня. Мне кажется, я лучший человек для тебя.       — Ты что, серьёзно?       — Да. Никто, кроме меня, не сможет полюбить тебя так, как полюбил я.       — Феликс, ты невыносимый! Забыл уже, что изменил мне? И считаешь, что любишь меня больше всех на этой планете?       — Но я правда люблю тебя. Люблю всем своим сердцем. Если бы ты не был так холоден и груб моментами... Как будто ничего ко мне не чувствуешь. Как будто начал ненавидеть меня.       Эти слова привели хёна в ещё большее раздражение.       — Как ты мог думать об этом?! Почему не попытался нормально поговорить со мной?! Если ты так любишь меня, почему никогда не задумываешься о моих чувствах?!       — Я пытался говорить с тобой! Но ты был ужасно импульсивным! Или начинал орать на меня, или игнорировал! Ты что, даже не замечал это своё поведение? Серьёзно?       — Ты не имеешь права говорить подобное! Ты — тот, кто импульсивен! Ты изменил мне и жалуешься на моё поведение?! Ты полный идиот, Феликс!       Феликс ничего не сказал на это. Было больно и обидно. По всей видимости, им не удастся прийти к мирному разговору.       Хён горестно усмехнулся:       — Я думал, ты самый искренний и чувственный человек из всех, что я когда-либо знал. Что ты — тот человек, к которому я могу обратиться с проблемой и кто способен выслушать меня. Но сейчас... Сейчас я понимаю, что всё это было ложью. Ты только притворялся, что слушаешь и переживаешь обо мне. Ты просто притворялся, что любишь меня так же сильно, как люблю тебя я. Но, в конце концов, ты думал только о себе...       — Если ты так считаешь... Ладно.       — Не хочу тебя видеть. Ты ужасно разочаровал меня.       — Хорошо. Я надеюсь, что ты будешь счастлив без меня. И снова — прости меня за всё.       — Почему ты всё продолжаешь извиняться? Это не какой-то пустяк... Ты мне изменил, Феликс! Не могу поверить в то, как легко ты к этому относишься, — надрываясь, закончил хён.       — Я всё равно не могу ничего изменить. Что ты хочешь от меня?       — Не знаю... — Вздохнув, Хёнджин продолжил устало: — Наверное, я ожидал, что ты станешь умолять меня о прощении или что-то вроде того... Но тебе, очевидно, плевать на мои чувства.       — Я не хочу молить тебя о прощении. Ты хоть осознаёшь, насколько это нездорово? Я хочу, чтобы ты думал сам, потому что ты жертва в данной ситуации. Я не хочу давить на тебя. Хочу, чтобы ты чувствовал себя свободным и спокойным в своём решении.       Выражение лица хёна чуть смягчилось. Если бы не все обстоятельства... Феликс взял бы сейчас его за руку, чтобы поддержать.       — Ладно... Ладно... — успокаивал сам себя Хёнджин. — Может быть, ты прав. Не хочу, чтобы ты умолял меня о прощении, но... — Он прикусил губу и пару мгновений молчал в нерешительности. Когда же подал голос, Феликс ощутил укол в сердце от его безысходной печали: — Как мы можем закончить всё это?.. Как... Как можем начать вести себя, будто ничего не значим друг для друга? Как продолжим работать в одной группе вместе?       — Прости меня...       — Прекрати извиняться! Просто прекрати! Это не делает лучше!       — Хорошо.       Хён внимательно изучал лицо Феликса с пару десятков секунд, после чего, нахмурив брови, произнёс:       — Я... Я не могу поверить, что ты так спокоен. Как ты можешь просто взять и согласиться расстаться со мной вот так?       — Потому что я думаю, что расстаться — правильный вариант, если ты не в состоянии простить меня и забыть об всём, словно ничего не было.       Хёнджин глубоко вздохнул. Вероятно, его не слишком устраивали слова Феликса. Впрочем, это будто уже и не имело значения.       — Ладно. Хорошо. Мне грустно и больно, и я не думаю, что смогу с этим справиться. Я не смогу простить тебя. Нам следует расстаться.       — Я ценю твою честность, хён.       — Если это то, чего ты хочешь... — продолжил Хёнджин с какой-то отстранённостью. — Наверное, я принимаю это. Ужасно больно, но...       — Но?       — Но если наши отношения правда заканчиваются вот так... Может быть, когда пройдёт достаточно времени... Возможно ли, что мы сможем продолжить общаться, как ни в чём не бывало?       — Конечно. Ты всё ещё всегда можешь обратиться ко мне.       Печальный взгляд Хёнджина приобрёл тепло и надежду.       — С-серьёзно?.. Ты не против, если я вдруг захочу обратиться к тебе за поддержкой?       — Да, хён.       — Можно я кое-что спрошу?       Феликс кивнул ему головой, и хён, спустя мгновение нерешительности, произнёс:       — Когда мы... Когда мы оба начнём новые отношения в будущем... Может быть, я мог бы обсуждать с тобой это? О том, как проходят мои отношения. Если у меня будет какая-то проблема. Или просто что угодно.       — Я не против. Ты можешь делиться со мной всем.       — То есть тебе нормально с этим? Ты бы стал слушать, как я рассказываю о своих новых отношениях?       — Да. И я был бы рад помочь тебе в любое время.       — Ты бы действительно согласился на это?       — Да, хён. Я хочу, чтобы ты был счастлив.       Хёнджин погрузился в молчание. Феликс позволил ему размышлять, сколько захочется. Главное — всё самое ужасное уже произошло. Они решили расстаться. Феликс не испытывал тревог и просто был рад тому, что они смогли обсудить это и прийти к правильному решению.       Феликс избавился от ноши угрызений совести и чувствовал себя спокойно. Он предвещал вопросы Сынмина, Чонина и Минхо, которые, без сомнений, слышали эту громкую ссору. Не то чтобы горел желанием разъяснять всё друзьям... Однако всё-таки было важно не оставлять ребят в неведении.       Хён шмыгнул носом. Феликс взглянул на него, и сердце сжалось.       — Ты... плачешь?       По розоватым щекам Хёнджина скатывались слёзы. Он бесцельно смотрел в одну точку перед собой и был настолько потерян и опустошён, что Феликсу стало невыносимо больно наблюдать его таким.       — Прости меня, хён...       Хёнджин начал плакать ещё сильнее. От крупных слёз, оставляющих на щеках влажные следы, его кожа слегка блестела.       — Можешь пообещать мне? — еле слышимо спросил Феликс.       Вновь шмыгнув, хён надрывисто произнёс:       — Пообещать что?       — Что ты будешь счастлив.       Сведённые на переносице брови и губы Хёнджина подрагивали. Глядя на Феликса мокрыми и покрасневшими глазами, он старался сдерживаться, чтобы не зарыдать.       — Д-да... — Хён протёр лицо руками, стирая слёзы. Впрочем, новые тотчас же потекли по его щекам. — Я обещаю. Вне зависимости от обстоятельств... Я обещаю, что снова найду своё счастье.       Феликс подарил ему улыбку — вымученную, но ободряющую.       — Спасибо, хён.       Хёнджин продолжал плакать ещё какое-то время. Феликсу было неловко. Теперь он не мог просто так обнять хёна. Всё ощущалось так странно...       Накрыв лицо ладонями, Хёнджин заговорил приглушённо:       — Несмотря на всё то, что произошло... У меня есть к тебе чувства. Не думаю, что когда-нибудь смогу избавиться от них и... Если честно... Когда я думаю о будущем, мне трудно не представлять тебя в нём... Это нормально?       Слова Хёнджина заставляли сердце Феликса раз за разом ныть болью. Было и плохо, и хорошо одновременно. Плохо оттого, каковой представала действительность. И хорошо оттого, что Хёнджин разделял его сложные чувства.       — Я не знаю, хён... На самом деле, я чувствую то же самое.       Ресницы Хёнджина приподнялись в удивлении. Он несколько секунд взирал на Феликса, точно не верил в услышанное. Между ними словно бы проявилась... прежняя привязанность.       — Можем ли мы... — Хён испустил рваный вдох, чтобы справиться с перехваченным от слёз дыханием. — Можем ли мы когда-нибудь снова вернуться друг к другу?..       — Я... Я не знаю...       — Постой... То есть ты не исключаешь такую возможность?       — Наверное, — уже тише произнёс Феликс.       — П-правда?.. Ты думаешь, у нас есть шанс стать парой в будущем?       Как бы ни хотелось оставаться равнодушным, чтобы избежать потенциальных новых проблем, Феликс откровенно признался хёну:       — Да...       Глаза Хёнджина снова стали мокрыми. Слёзы, собравшись в крупные капли на его ресницах, упали на щёки. Шмыгнув носом, хён протёр лицо рукавом худи. Больше он не плакал.       Они с Феликсом смотрели друг на друга в тишине, казалось, уже целую вечность. Разговор ушёл не в то русло — не в то, потому что обсуждать вероятность сойтись в будущем, когда они только-только расстались, к тому же из-за измены Феликса, было горько и тревожно. Никто не знал, что следует сказать сейчас. Стоило ли в принципе поднимать тему возобновления отношений?.. Это делало расставание ещё более болезненным.       Ни Феликс, ни, вероятно, Хёнджин не знали, как сложится завтрашний день — первый день, когда их как пары уже не будет существовать. Задумываться об этом было страшно. Всё-таки они привыкли к тому, что всегда есть друг у друга. Прежде чем им вновь удастся научиться хотя бы по-дружески общаться друг с другом, должно пройти достаточно времени. Как они смогут контактировать при камерах? Как получится делать вид, что всё в порядке, чтобы ни компания — которая, впрочем, не была поставлена в известие об их отношениях, — ни стэй не заметили гнетущую атмосферу между ними? Возникало множество вопросов, однако ответы на них у Феликса не получалось найти.       Такова цена непростительной ошибки?       Может быть, следовало бы в нужный момент поговорить с хёном? Невзирая на его поведение, всё равно хоть как-то пытаться выйти на конструктивный диалог? Может быть, они могли бы обратиться к психологу? Обсудить проблемы со специалистом и прийти к компромиссу?       В любом случае нужно было думать головой. Держаться за отношения, находить поддержку у друзей, чтобы справляться с трудностями, доверять Хёнджину, как своему партнёру, и уважать его. Но Феликс подумал сердцем. Теперь это было невозможно как-либо исправить.       Хотелось сказать что-то ещё. Феликс понимал, что хён скоро уйдёт и после этого... После этого не будет как раньше.       Несколько раз медленно и глубоко вдохнув, Феликс справился с заполошным сердцебиением и произнёс мягким голосом:       — Хён.       — Да?       — Я просто хочу сказать тебе... Спасибо за то, что был рядом со мной. Я очень ценю этот этап, пока ты был моим парнем.       Хёнджин с минуту молчал, неотрывно глядя на Феликса. Тоскливый и проницательный взгляд хёна говорил о том, что он погружён в глубокие размышления перед ответом.       Облизнув губу, Хёнджин тихо, почти шёпотом, проговорил:       — Спасибо тебе. Для меня это тоже ценно.       Феликс опустил взгляд себе на колени.       Что делать дальше? Прощаться? Но... Что-то ещё ведь должно произойти... Что-то очень важное, чтобы окончательно поставить точку. Поставить точку... и расстаться.       — Наверное, это эгоистично с моей стороны, — неуверенно произнёс Феликс, укоряя себя за то, о чём хочет попросить. — Тем не менее... Пожалуйста... Можешь поцеловать меня в последний раз?       На миг выражение лица хёна приобрело изумление. Он закрыл глаза. Когда открыл, выглядел уже серьёзным. Хёнджин приблизился, и Феликс ощутил его ровное дыхание своим лицом. Хён сократил оставшееся расстояние между ними. Сперва невесомо дотронулся губами до губ Феликса, затем — притянул в мягкий, томный поцелуй.       Хёнджин отстранился.       — Спасибо... — прошептал Феликс.       — Мне пора.       Хён поднялся с кровати, прошёл к выходу и, отворив дверь, произнёс:       — Пока.       — Пока, хён.       Хёнджин ушёл. Феликс остался один. Один во всех смыслах. Впрочем, имел ли он право жаловаться на это? Напротив, Феликс был до невозможности благодарен хёну. Последний трепетный поцелуй — это лучшее прощание, которое Хёнджин мог подарить ему. На это хёну, бесспорно, потребовалась огромная внутренняя сила. Ведь Феликс изменил ему. Какого Хёнджину было целовать губы того человека, что предал его? Мерзко? Больно? Горестно? Вероятно, всё вместе. Однако хён сделал это, потому что Феликс попросил. Потому что попросил...       Насколько ужасно эгоистичен был Феликс!..       Дверь тихонько отворилась. В комнату прошёл Минхо.       — Лино-хён?       — Вы ссорились, — сухо констатировал Минхо.       — Да.       — И что? Помирились?       — Нет. Мы расстались.       — Ясно. А то я думал, почему Хёнджин-и ушёл таким расстроенным. — Он молчал пару секунд. — Что теперь будете делать?       — Не знаю.       — Хочешь поговорить об этом?       — Не сейчас, хён. Я устал.       — Хорошо. Просто знай, что я всегда рядом и готов выслушать, поддержать.       Феликс подарил ему вымученную улыбку:       — Я знаю.       Минхо тепло улыбнулся в ответ.       — Ладно, Ликс-и. Спокойной ночи.       — Спокойной.       И Минхо ушёл из комнаты.       Феликс взял в руки телефон, чтобы отвлечь себя чем-нибудь. На главном экране стояла фотография Хёнджина. Это обожгло. Феликс открыл галерею, чтобы выбрать другое фото для обоев. Может быть, что-нибудь из того, что он фотографировал недавно на природе в Японии.       Листая снимки, Феликс случайно наткнулся на то, что заставило его сердце пропустить удар. То было фото Хёнджина. Он стоял перед зеркалом, оголённый по пояс. Полумрак подчёркивал его выразительные ключицы, его рельефы мышц, его подтянутый торс и его тонкую талию. Хёнджин был самим воплощением изящной красоты. Он был идеалом.       Феликс стыдился, потому что ему стало жарко. Хуже всего было оттого, что на фото Хёнджин улыбался — лукаво и так заигрываюше...       На телефоне Феликса хранилось немало откровенных фотографий, которые Хёнджин отправлял ему. На некоторых из них он был абсолютно голым. Однако в данный момент Феликсу хватило только его полураздетого фото, чтобы в паху появилось приятное покалывание.       Дыхание участилось. Напряжение снизу росло. Волны жара захлёстывали тело.       Феликс приспустил штаны. Затем — и нижнее бельё. Он коснулся своего возбуждённого члена, и сердце замерло в наслаждении.       «Я отвратительный».       Феликс сжал член в чувствительной зоне у вен и начал двигать рукой.       «Я просто ужасный человек».       Из его уретры выделялась смазка. Жарко, мокро и так хорошо...       «Поверить не могу, что я правда делаю это».       Страсть пульсациями расходилась по телу. От движений своей руки Феликс чувствовал, как жгучее расслабление захватывает его всего, и он прикусывал губу.       Ещё немного... Ещё чуть-чуть...       Новое сладкое ощущение удовольствия вскружило голову. Феликс делал последние ритмичные движения. Шумно и быстро вдыхал ртом, а щёки пылали горячим румянцем.       Феликс поддался порыву лёгкости. Он задержал дыхание. Томная истома разлилась по телу, и пик эйфории словно бы вознёс его на небо.       Пару минут Феликс сидел, приходя в себя, после чего отправился в ванную, чтобы смыть с руки сперму. Как выключил воду, он посмотрелся в зеркало. Настолько мерзко от самого себя ему ещё никогда не было. Однако Феликс решил — фотографии Хёнджина он не удалит.       Ночь подходила к концу. Было пора ложиться спать. Феликс лёг на кровати поудобнее и, скомкав одеяло, обнял его обеими руками.       А в голове всё всплывал вопрос: что будет завтра?