Повинность

На послеобеденном небе не было ни одного облачка. Солнце было ещё высоко, стояла такая жара, что дышать было трудно. Хорошо хоть ветерок немного спасал ситуацию. Сокджин торопливо шел домой, стараясь быстрее дойти до дома, и спрятаться от жары. Омега прижимал к себе бумажный пакет с горячими и ароматными булочками, которые только что купил в пекарне отстояв очередь из таких же стариков и старушек. "Ну, теперь можно пару дней в булочную и не ходить, - думал он. - Удачно я сегодня к Хосоку попал, не успели все булки скупить". Джин искренне радовался своей покупке. С домашними булками не сравнить конечно, но возиться с тестом не хотелось. Да и много ли надо, одинокому старику? "Вот если бы сыночек мой был жив…" Омега преклонных лет уже закрывал калитку дома, когда услышал за спиной негромкий, хриплый голос: - День добрый! Вздрогнув от неожиданности, Сокджин обернулся. На него смотрел черными глазами невысокий, небритый альфа лет сорока пяти. Сокджин нахмурился, пытаясь вспомнить, но нет, лицо мужика ему было совершенно незнакомо. «Значит не из наших краев» пронеслось в голове. - Папаша! Ты глухой, что ли? Починить чего не надо? Любой мелкий ремонт выполню. Омега будто очнулся. Конечно, у одинокого человека всегда найдется, что подлатать во дворе. Но было что-то в этом альфе такое, что совсем не внушало доверия. Таких персонажей обычно люди стараются обходить стороной, не то, что по доброй воле к себе впускать. Джин уже было отвернулся, собираясь молча юркнуть в свой уютный домик, но остановился, запнувшись. Альфа-то не милостыню просил, а работу сделать предлагал. Честным трудом на хлеб зарабатывает... Обреченно махнув рукой, и громко вздохнув побрел назад. - Найдется работенка. Видишь, вон, забор у меня покосился совсем. Коль недорого попросишь, то поправить бы... – открывая калитку пошире, и впуская мужчину во двор ответил старший. Альфа оценивающе оглядел почти упавший забор и кивнул. - Много не попрошу, - кинул на лавку свою потрепанную жизнью небольшую дорожную сумку, и пошел осматривать поддерживающий забор колышек. - Мне бы гвоздей да молоток. Найдутся? Сокджин кивнул и посеменил к стоявшему в дальнем конце двора покосившемуся гаражу. Толкнул незапертую дверь и махнул рукой куда-то в темноту: - Там, на верстаке посмотри. И гвозди должны быть и инструменты всякие. От сыночка остались. Ты не представился… Альфа, прищурившись, вошел внутрь. - Юнги. Ладно, разберусь. Джин поспешил обратно к дому. Чего над душой то стоять? Своих дел по дому хватает, вон хотя бы карман оторвавшийся пришить. Оставшись один, Юнги осмотрелся. Увидел, сложенные у стены деревянные ящики, двинулся к ним. Лежащей рядом гусиным крылом смел многолетнюю паутину и поднял крышку. От увиденного внутри он даже присвистнул. В разделенном на отсеки ящике лежали инструменты. Рубанок, ножовка, молоток… Да все добротное такое, импортного производства: «USSR» еще, не то, что сейчас- все китайским ширпотребом завалено. "Сколько же сейчас все это интересно стоит?" – закралась в голову шальная мысль. Судя по тому, как аккуратно разложены инструменты, для хозяина они были очень дороги. Взяв все, что нужно, мужчина вышел во двор и занялся починкой забора. Сокджин пришил карман, да принялся хлопотать на кухне, поглядывая в окно на работавшего Юнги. - Хорошо, что он подвернулся, а то Минджуна-соседа не допросишься! – думал он. Налил молока холодного, распахнул окно: - Юнги, молочка с булочкой не хочешь? Тот отрицательно мотнул головой, занятый работой: - Не сейчас. Что же Вы так двор запустили? Дети, небось, в город укатили? Омега печально скривился. - Нет у меня никого. Один я свой век доживаю. Юнги удовлетворенно хмыкнул. Это то, что он хотел услышать. В голове мужчины созрел план. Вернувшись в гараж за очередной горстью гвоздей, он перевязал ящик с инструментами найденной рядом веревкой. Воровато оглядываясь, выскользнул из гаража и спрятал его в высокой заросли травы у забора. Решил, что заберет ящик, как стемнеет. Домишко у омеги на окраине, никто и не увидит. В заборе две штакетины болтаются, прямо напротив этих зарослей. Раздвинет - и дело сделано. "Зачем вообще омеге инструменты? Да и недолго ему осталось, растащат все добро кому не лень," - думал он. Он быстро закончил работу и назвал небольшую сумму. Джин вынес деньги. Тщательно пересчитал и передал Юнги. Тот небрежно сунул деньги в нагрудный карман. Вот продаст инструменты, в десять раз больше выручит. Собрался было идти, как его схватили за рукав: - Юнги. Ты там, в гараже инструменты видел? Альфа остолбенел. Неужели увидел, как он ящик в зарослях травы прятал? Отвел взгляд, потупился. Стал думать лихорадочно, как оправдаться. А пожилой омега продолжил: - Это от сыночка моего осталось. Уже лет тридцать пылятся. Возьми себе. Я смотрю, парень ты работящий и рукастый, пригодится, - потянул его за собой к сараю, - забери. Мужчина дернулся, как от удара. Головой затряс в испуге, что воровство откроется. - Нет!- неожиданно громко ответил,- не нужно. Что Вы. Инструмент там хороший. Продадите, лишняя копейка будет. Сокджин удивленно смотрел в ответ. - Ну, если не хочешь забирать, пойдем, я тебя хоть чаем напою. Небось проголодался. Юнги торопливо кивнул и слегка подтолкнул Сокджина от злополучного сарая. Ему хотелось поскорее покинуть место преступления. Усадив гостя за стол в маленькой чистой кухоньке, словоохотливый Джин не переставая рассказывать о сыне, выставил перед Юнги красивую чашку с красными маками, налил душистого чаю, пододвинул свежие булочки. - Бери-бери, не стесняйся, свежие. Смажь вот маслицем. Ой! У меня же варенье есть. Сейчас принесу! У меня свое, из груш и яблок, осенью сварила. Вкусное! Джин вытащил красивую стеклянную вазочку из верхнего шкафчика, и поспешил назад. Поставил перед гостем угощение, а сам открыл старый фотоальбом. И когда только успел принести? - Вот мой сыночек. Может, знал его? Вроде, ровесники... – омега показал на молодого офицера. Юнги взял в руки затертое местами черно-белое фото. Вгляделся внимательно и похолодел. Конечно, он узнал этого человека! Ротный его, Ким Чимин! Тогда, на войне, он был главным в их саперной роте. Младший лейтенант, уже понюхавший пороха, и повидавший не мало смертей, принял под свое командование их – совсем зеленых новобранцев, сопляков необстрелянных, только-только закинутых в самое пекло. Узнав, что он, Мин Юнги, призван из соседней деревни, к себе вызвал. Расспрашивал долго про отца и папу, тогда еще живого, про сестру. Разговорились. Чимин все сокрушался, что дома давно не был. Сначала училище военное, потом вот на войну перебросили. За папу своего очень беспокоился, видел его последний раз перед отправкой. В отпусках он конечно был, да разве этого достаточно? Друзьями, конечно, после того разговора они не стали. Но Чимин будто взял над земляком шефство. Часто советы давал дельные, обедать с собой звал, да старался куски ему по больше, да вкуснее дать. Вскоре по гарнизонам прокатилась весть, что войне конец. Будут наконец то выводить войска. В тот день поступил приказ разминировать дорогу для колонны военной техники в узком ущелье. Растянувшись цепочкой, они всей ротой долго спускались вниз к разбитой снарядами и минами ленте дороги. Шел мелкий дождь вперемешку со снегом. Замерзшими и красными от холода руками солдаты сжимали металлоискатели и щупы. Провожатые на коротких поводках вели поисковых псов. Они уже полчаса прочесывали местность, когда воздух вдруг разорвали первые выстрелы минометного обстрела. Раз за разом японцы упорно пытались выдавить бойцов из их укрытия. Ротный успел увести своих за скалы и по рации просил ответного огня, называя свои координаты. На горизонте уже виднелись черные силуэты вертолетов поддержки, когда очередной шквал огня будто выкосил роту. Обезумевший от страха Юнги сидел, обхватив голову руками, над телом минуту назад еще живого приятеля Субина. Он ничего не видел перед собой, и не слышал никого, монотонно раскачиваясь вперед - назад, и несвязно бубня себе под нос. Тогда-то к нему и подлетел Чимин. Юнги даже ничего не успел понять, как уже лежал, прижатый к земле. Совсем рядом раздался оглушительный взрыв, полыхнуло ослепительным огнем, и темнота. Очнулся Юнги уже в госпитале. После контузии он долго оставался абсолютно глухим. Его комиссовали. Судьбой спасшего его ротного он даже не поинтересовался. Да и зачем? Не увидятся они больше. Вернувшись домой, он от безысходности он начал пить не просыхая, пытаясь заглушить все воспоминания. Стоило закрыть глаза и перед глазами стояли образы разбросанных по скалам тел, крики и плачь раненных бойцов, багровые ручейки, ошмётки одежд и воронки оставшиеся после взрывов… Позже, слух вернулся, и стало чуть легче. Начал искать работу, толкового ничего не находилось, и в итоге Юнги не долго думая подался шабашить с бригадой таких же, как сам, неприкаянных мужиков. В начале нулевых он пытался организовать свой бизнес, но прогорел. Потом загремел в тюрьму, отсидел от звонка до звонка долгих пятнадцать лет за разбойное нападение с подельниками на одного богатого коммерсанта. Вышел вот недавно, опять шабашить начал. Папа не дождался непутевого сына, скончался три года назад. Сестра с мужем и детьми в город уехали, у них своя жизнь, где ему, бывшему зеку места нет. Жить на что-то нужно. Привела же его нелёгкая именно к этому дому. Юнги держал фото ротного и усиленно думал. - А когда сын-то твой помер? – поинтересовался он. Сокджин на минуту замер. Тяжело вздохнул и вытер морщинистой ладонью побежавшие по щекам мокрые дорожки: - Так в январе 1951 на границе. Подошел к шкафу, достал из-под аккуратно сложенной стопки постельного белья бархатную красную коробочку. Положил перед ним: - Вот, и награда есть. Он тогда солдатика спас, собою прикрыл.- омега смахнул побежавшую по щеке слезу и погладил осторожно пальцами медаль. Юнги сидел словно громом пораженный. Он смотрел перед собой не в силах оторвать глаз от красных маков на кружке с чаем. "Значит, Чимин погиб, закрыв меня собой, – пронеслось в голове, – а я..." Промычав что-то нечленораздельное, мужчина кое-как встал со стула. Быстро поклонился прощаясь и поспешил к двери. Альфа брел по улице к автобусной остановке и усиленно думал. Потом вдруг развернулся и почти бегом поспешил назад. Уже смеркалось, когда Юнги завернул за угол маленького домика Ким Сокджина. Прислушиваясь в звукам и постоянно оглядываясь, он стал красться вдоль забора. Нашел в заборе до этого присмотренные две не прибитые штакетины и шмыгнул во двор. Через пару минут спрятанный до этого в зарослях травы ящик с инструментами вернулся на свое законное место в гараже. А альфа уходил в сторону автобусной остановки. Скоро последний автобус должен подойти, который довезет его до своей деревни. На следующее утро Сокджина разбудил громкий стук в окно. Испуганный омега вскочил с кровати, закутался в тонкий плед и поспешно открыл окно. Во дворе стоял улыбающийся Юнги. - Вот, папенька, специально по раньше приехал. Я вчера заметил,что крыльцо у тебя прогнило. Того и гляди провалишься и ушибешься. Смущенный омега замахал на него руками: - Да знаю я, сынок. Стараюсь обходить эти гнилые ступеньки. Платить тебе мне нечем сейчас, до пенсии ещё две недели. Но Юнги только отмахнулся: - Чайком да булочками оплату приму. Уж больно они у тебя ароматные. Пока Сокджин причитал , ахал и охал, альфа развил кипучую деятельность. Загнав в дом паникующую омегу он натащил из гаража досок. Полностью разобрал крыльцо, а через часа три собрал новое, беленькое и пахнущее свежей стружкой. Потом они вместе обедали сваренным Сокджином супом из морепродуктов. Юнги, как и обещал, денег не взял. Попросил только стопочку соджу и про себя помянул Чимина. Перед уходом, осмелев, спросил у омеги про инструменты сына. Радостный и довольный Джин закивал: - Возьми, сынок. Заработал честно! Юнги горестно усмехнулся и, сгибаясь под тяжестью ящика, поспешил на автобус. С этого дня альфа взялся за ум: оборудовал дома столярную мастерскую. Хорошо у него дела пошли, через год уже цех собственный открыл, людей нанял. Старался помочь тем, кто из мест не столь отдаленных недавно вернулся. Они ему благодарностью отвечали. Юнги хорошо платил, никого не обижал, был справедлив и никому поблажек не делал. Пришел на работу нетрезвым - сразу на выход указывал. Финансово тоже стал независимым, отремонтировал старый домик родителей, машину прикупил, подержанную конечно, но зато есть на чем по соседним селам дважды в месяц выезжать. Нет,он не шабашил. Старикам одиноким помогал. Деньги никогда за помощь не брал, будто свои грехи отмаливал. К Ким Сокджину Юнги приезжал каждый раз, как минута свободная позволяла. Домик его обветшалый тоже хорошенько отремонтировал. Довольны были оба. Юнги - долг отдавал, Сокджин больше не изнывал от тоски. Каждый приезд Юнги для пожилого омеги был самым радостным событием, он старался приготовить всего по больше и по вкуснее, да и о булочках тоже не забывал. Сердце не могло нарадоваться, словно сыночка, на войне убитого, вновь обрела. А Юнги сидел за столом, слушая его щебетание, и душой оттаивал. И жизнь его искалеченная не такой трагичной казалась. Планы начал строить, цели ставить перед собой. И понимал, что это такое счастье - иметь родного человека. И пусть они не родные по крови, но зато родственные души.