Пёсик

Обычно никто не использует слово «пёсик» в качестве милого прозвища для своей второй половинки. Но чем дольше Сугуру был с ним в отношениях, тем сильнее убеждался, что Сатору оно просто идеально подходит. Сатору был ревнивым. Совсем как щенок, который по-собственически отгораживает от лишнего внимания своего хозяина. Как-то раз Сугуру опоздал на свидание, потому что попал под дождь, и вошёл в кафе мокрым по той же причине. Сатору совершенно не понравилось, как окружающие разглядывали через плотно прилегающую рубашку стройное, мускулистое тело !его! парня. Влажная ткань просвечивала, что делало ситуацию еще хуже, поэтому, под разочарованные вздохи со всех сторон, Сатору снял с себя пиджак и накинул его на плечи Гето, чтобы тот не светил грудью, что по размеру была больше, чем у некоторых девушек. Гето, конечно, заметил, чем был вызван этот заботливый жест, и просто не мог этого не прокомментировать, сильнее кутаясь в чужой тёплый пиджак: — Ты самый ревнивый парень, которого я знаю. — Ты знаешь других парней?! — с искреннем возмущением произнёс Годжо. Сугуру закатил глаза. Годжо оказался не просто самым ревнивым парнем, которого он знал, но и самым ревнивым парнем, который вообще мог существовать в мире. И тем не менее, Сугуру всё равно очень любил его. И его любили в ответ так, что иногда не верилось, что такая любовь вообще может существовать. Сатору был преданным и эта преданность тянула на категорию щенячьей — безоговорочной и абсолютной. Сатору ходит за ним хвостиком вне зависимости от того, куда Гето идёт, каждую ночь спит в его кровати с ним в обнимку, сторожа его сон, не делится ни с кем другим своими переживаниями и уж тем более не делится своей любовью, отдавая всего себя без остатка своему одному единственному. Он всегда выбирал его, даже не рассматривая другие варианты. И Гето очень грел этот факт, ведь в их быстро меняющемся мире кое-что оставалось неизменным — то, что они всегда будут выбирать друг друга. Островок надёжности по имени Сатору Годжо вносил какую-никакую стабильность в его жизнь, даже если Сатору сам по себе являлся антиподом к слову «стабильность». Рядом с ним Сугуру увереннее стоял на ногах и познавал новые грани доверия. И это было невероятно ценным для него. Они были неразлучны и, как правило, делили вместе всё: от статуса сильнейших до завтрака. Если где-то появлялся Гето, то все знали, что где-то неподалёку есть Годжо, и наоборот. Он всегда был рядом и это придавало сил на то, чтобы преодолеть всё на свете. Годжо был единственным, на кого он мог полностью положиться, ведь он знал, что ради него тот сделает всё на высшем уровне. Но иногда Годжо серьёзно перегибал. Сатору готов защищать его абсолютно всегда, даже если веских поводов для этого нет. — Чё ты блять сказал про моего парня?! Повтори, гнида! — Сатору, хватит! Если честно, они уже оба не помнили, что конкретно какой-то случайный прохожий сказал про волосы Сугуру, что распустил их сегодня. Но Сатору мочил незнакомца так, что у бедолаги уже пропала способность говорить — ему сломали челюсть и выбили половину зубов, а Сугуру даже оттащить своего бешенного не может — настолько сильно тот вцепился. — Сатору, я оставлю тебя без сладкого, если ты сейчас же не перестанешь! На Сатору угроза сработала и он моментально перестал вколачивать в грязь несчастного, которому просто не повезло нарваться не на простых школьников, а на магических студентов. — Ты очень красивый, Сугуру. Мне нравится, как ты выглядишь с распущенными. Не слушай всяких придурков! — искренне заявил тот, гордо поднимаясь на ноги. — Я вызову скорую. Мне кажется, он умирает. — проигнорировал комплименты Гето и достал телефон. Сатору недовольно прорычал, но позволил ему сделать звонок. После этого они решили просто свалить с места драки, чтобы им не задавали лишних вопросов. Гето хотел как-то помочь побитому, но тот в ужасе закричал, когда он к нему потянулся. Вероятно, этому поспособствовал ревностный испепеляющий взгляд Сатору, что стоял сзади него. Гето было за него стыдно — сильнейший маг побил обычного человека, что равносильно избиению младенца. Но вместе с этим такая готовность защитить его приятно согревала, даже если речь шла о защите от всяких мелочей. Сугуру не хотелось этого признавать, но Годжо был очень привлекательным, когда становился немного безумным. А безумным он становился, когда рядом с Гето появлялся какой-либо нарушитель спокойствия, на которого тот моментально либо рычал, либо нападал. И ладно, когда нарушителями спокойствия выступали враждебные маги или проклятия (тогда это было даже полезно), но людей тот тоже был не прочь атаковать, однако это вызвало больше стыда, чем чувства безопасности. Когда они вернулись в техникум, то Сугуру сразу потащил своего горе-защитника в ванну, чтобы обработать его стёртые в кровь костяшки от такого колличества ударов. — Ты у меня такой идиот, ты знаешь? — риторически спросил Сугуру, выливая спирт на ватку. — Я не сделал ничего плохого. — невинно ответил Сатору. — Я куплю тебе поводок и намордник, чтобы ты не кидался на людей. — серьёзно пообещал Гето. — Могу быть твоим пёсиком. Обещаю сторожить тебя и лизаться. — пошлая ухмылка расцвела на его лице. — Лучше научись хорошо исполнять команды. Когда я говорю прекратить, ты обязан прекратить, а не доводить свою жертву до реанимации. Понял, пёсик? — Понял. А ты мне ошейник купишь? — игриво спросил тот с преданным блеском в глазах. — Непременно. Дай лапу. Сатору хихикнул и подал ему руку, чтобы Гето прошёлся по ней дезинфицирующим средством. Тот заботливо дул ему на ранки, чтобы устранить неприятные ощущения, а после — поцеловал его в костяшки. Злость на Сатору слишком быстро таяла, уступая место любви к нему. — Хороший мальчик, — похвалил Сугуру со смешком, — Теперь другую. *** Сугуру был уверен, что про ошейник Сатору просто пошутил. Они всего лишь были перевозбужденными и пошло флиртовали — для них не в новинку. Вот только идея надеть на него ошейник плотно засела в голове и расставаться он с ней не хотел. А потому решил приобрести для своего парня весьма красноречивый аксессуар. — У меня есть для тебя подарок, Сатору. — Гето с совершенно невинной улыбкой протянул ему небольшую аккуратную коробочку. Годжо, не видя подвоха, радостно открыл её. Внутри был красивый чокер из чёрной кожи с серебристым кольцом посередине, один вид которого заставил Годжо залиться красной краской в приятном предвкушении. Тот несколько секунд не знал, что сказать, а после решительно выпалил: — Надень его на меня. После этой фразы он был готов поклясться, что видел, как в Гето блестнуло пламя — будто своей фразой он бросил в бензин спичку. — Так сильно хочешь мне принадлежать? Сатору стыдливо кивнул и сильнее покрылся румянцем от нежданного, но мгновенного возбуждения, что сдавило грудную клетку и начало обжигать изнутри. Гето не стал его мучить и любезно застегнул на его тонкой шее чокер, что великолепно её украсил, после чего потянул за колечко к себе, увлекая в глубокий поцелуй, содержащий одно прямое требование — подчинение. Он неспеша повел его к кровати, присаживаясь на её поверхность и ставя Годжо на колени между своих ног. — Я купил ещё кое-что для тебя. Он достал цепь и ловко застегнул её на кольце чокера, с хитрой улыбкой потянув вперёд, вынудив парня резко упереться лицом в его пах. — Тебе требуются указания, Сатору? Сатору посмотрел вверх и нервно сглотнул, столкнувшись с опасным огоньком в глазах Сугуру, что намотал тяжелую цепь себе на кулак и остро ухмылялся. У него были закатаны рукава рубашки, что открывало вид на красиво выступающие от возбуждения вены, и Сатору охотно шел на встречу этим рукам, в которые хотелось отдаться. Перед ним хотелось стоять на коленях. Хотелось сидеть на его цепи. Ему хотелось безоговорочно подчиняться. Конечно, Сатору знал, что делать, и сразу потянулся к штанам, быстро справляясь с пуговицами и ремнём. Он мокро поцеловал головку, влажной дорожкой спускаясь по стволу, с наслаждением слушая чужие стоны. — Хочу, чтобы ты сделал на нем пирсинг, — произнес Годжо, горячим дыханием обжигая член, прежде чем насадиться на него ртом. Однако его одним движением потянули вниз до самого упора, вынудив тихо всхлипнуть и покорно принять всё сразу. — А я хочу, чтобы ты заткнулся и был хорошим мальчиком, — Сугуру успокаивающе погладил его по волосам, стирая выступившую слезинку от резкого проникновения большим пальцем. Сатору предвкушал, как после этого будет болеть горло, но сделать любимому хорошо было для него в приоритете — ему хотелось довести его до самого пика, поэтому он старательно принялся за дело. Ему хотелось получить похвалу Сугуру, ему хотелось быть лучшим для Сугуру, ему хотелось Сугуру. Шею приятно сдавливало ощущение принадлежности через чокер, а крепкий хват показывал одно — его хотели удержать рядом с собой. Его желали сделать своим. От этого внутри всё покрывалось жаром тысячи солнц. Темп становится быстрее, в комнате словно горячеет на несколько градусов, лязг цепи сопровождает стоны, что предшествовали заветной разрядке. Годжо проглатывает всё до конца, и чувствует, что чужая хватка ослабевает, и пользуется этим, за секунду меняя положение — он закидывает ноги Сугуру себе на плечи и одним рывком оказывается сверху, повалив того на кровать. Теперь доминантная улыбка принадлежит ему, пока его любимый очарованно смотрит на него вверх с возбужденым блеском и медленно притягивает к себе за цепь, утягивая в короткий, но властный поцелуй. — Не забывай, у кого поводок, — с хищной улыбкой напоминает тот, — Смазка на тумбочке. Если будешь трахать меня, как животное, то я тебя придушу. — Сугуру сделал предупредительный выстрел и потянул цепь вверх, перекрыв доступ к кислороду на мгновение, чтобы дать ему наглядно ощутить угрозу. — Я буду нежен. — лишь хрипло обещает он и щедро выдавливает смазку на пальцы, окончательно стянув с парня низ, чтобы войти без лишних преград. Они оба знали, что для Сатору не существует цепей, но на эту он сел добровольно и ни за что не уйдёт. Годжо входит одним пальцем, параллельно с этим начиная покрывать засосами крепкие бедра поочерёдно, кусая и сразу же мягко зализывая, заставляя парня под ним тяжело дышать и ерзать на месте под собственническими ласками. Он осторожно вводит второй палец, опускаясь к постанывающему Сугуру за новым поцелуем, начиная неспеша двигаться в нем, с наслаждением улавливая исходящий от него жар и легкую дрожь его тела. Сугуру буквально плавился под ним и от этого его хотелось взять без промедлений, но доверие и возможность дышать были как-то дороже. Когда он чувствует, что Гето готов и сам просится на большее, начиная самостоятельно насаживаться на пальцы, то нехотя отстраняется, чтобы быстро надеть презерватив и покрыть себя смазкой. Он аккуратно делает пробный толчок, наблюдая за реакцией Гето, прилагая не мало усилий для того, чтобы не сорваться. Сатору невольно им залюбовался: его губы покраснели и блестели от частых поцелуев, резинка совершенно не спасла пучок и его волосы беспорядочно раскинулись на простынях, а он смотрел на него с призывом и с обожанием, что не знало границ. Сатору, который ненавидит ограничения и контроль, совершенно не возражает, когда Гето вертит им, как хочет. Ему можно было всё. И что бы Гето не попросил — он послушно ему это даст. Поэтому, чувствуя распирающее парня пламя всеми вибрами души, он больше не медлит и входит в идеально подготовленное для него тело. И его рывком притягивают ближе за цепь, заставляя войти сразу наполовину. Они одновременно издают глухой стон и тяжело дышат. — Сильнее, Сатору. — его голос звучит точно как команда, которую он только рад исполнить, начиная увеличивать темп и зацеловывая лицо любимого. Сатору быстро срывает от пульсации нарастающего внутри возбуждения и он входит во всю длину, вынуждая Гето прогнуться под ним и сжать простыни в кулаках, издав тонкий всхлип. — Вроде пёсик я, а скулишь, как течная сука, ты. — усмехается Годжо, продолжая ускоряться. Сугуру ничего не ответил, полностью отдавшись ощущениям так, что ничего больше не слышал. Сатору обожал, когда тот так терялся во время секса и забывал про всё на свете: от тонких стен до цепи в своих руках. Сугуру мог сколько угодно наслаждаться тем, что Сатору безоговорочно повинуется его желаниям, вот только Сугуру делал то же самое, отдавая всего себя под его единоличное управление. Годжо сам терялся в сбивчивых стонах Гето и в его руках, что исцарапали всю спину. Он тонет в нём и, кажется, никогда не достанет дна — настолько страсть, возникшая между ними, была бесконечной. Сугуру хотелось сделать своим и он помечал его яркими отметинами, двигаясь так, чтобы способность думать о чем-то другом отпала на несколько дней вперед, чтобы яростно привязать к себе и раскачать на всепоглощающих волнах удовольствия, что топили рассудок и сердце. Их накрывает заключительной волной наслаждения одновременно — у них сливаются тела, дыхание и чувства; они ощущают друг друга на всех уровнях так, словно разделили одну судьбу на двоих. Пытаясь отойти от близости, Сатору по-быстрому за ними убирается и приводит всё в порядок, но даже не думает снять с себя ошейник. — Ко мне, Сатору. — зовёт Гето со сбивчивым дыханием, свернувшись на кровати. После секса тот всегда искал нежности и злился, если Сатору был дальше, чем в считанных сантиметрах. — Скажи, я для тебя реально, как псина? — оскорбленно произнес он, но, тем не менее, без возражений лёг рядом. — Извини. Иди сюда, любимый, — он притянул его к себе, но не за цепь, а нежным объятием, — Ты ведь не обижен на меня за то, что я постоянно сравниваю тебя с пёсиком? — Мне нравится это прозвище, но «любимый» звучит намного приятнее. — Я учту, любимый. Сатору хихикает и отвечает на объятия. Быть его песёком оказалось совсем неплохо.