«𝐈𝐟 𝐢𝐭 𝐡𝐮𝐫𝐭𝐬 𝐭𝐨 𝐛𝐫𝐞𝐚𝐭𝐡𝐞,
𝐎𝐩𝐞𝐧 𝐭𝐡𝐞 𝐰𝐢𝐧𝐝𝐨𝐰.
𝐎𝐡, 𝐲𝐨𝐮𝐫 𝐦𝐢𝐧𝐝 𝐰𝐚𝐧𝐭𝐬 𝐭𝐨 𝐥𝐞𝐚𝐯𝐞,
𝐁𝐮𝐭 𝐲𝐨𝐮 𝐜𝐚𝐧'𝐭 𝐠𝐨.
𝐓𝐡𝐢𝐬 𝐢𝐬 𝐚 𝐡𝐚𝐩𝐩𝐲 𝐡𝐨𝐮𝐬𝐞,
𝐖𝐞'𝐫𝐞 𝐡𝐚𝐩𝐩𝐲 𝐡𝐞𝐫𝐞…
𝐎𝐡, 𝐭𝐡𝐢𝐬 𝐢𝐬 𝐟𝐮𝐧»
Последние лучи солнца цепляются за верхушки зданий, словно стеклянные столбы, покрытые легкой фиолетовой дымкой. Отражая закат и сияние ночных огней, они создают игру света и тени на своих фасадах. Небо окрашивается в оттенки оранжевого и розового, а облака, кажущиеся в такие моменты особенно мягкими и пушистыми, медленно плывут незамысловатыми узорами. Город ангелов просыпается под лучами «золотого часа», превращаясь в картинку из фильмов. Голливудские холмы окружают город своими извилистыми дорогами и зелёными склонами. На вершинах расположились роскошные виллы. Отсюда открывается потрясающий вид — мегаполис, покрытый покрывалом звезд и огней, простирающихся до самого океана и отражающихся в нём. Тёплый мягкий свет придаёт природе особую атмосферу: высокие пальмы и пышные папоротники, низкие деревья с мощными стволами и аккуратно стриженные кусты кажутся подсвеченными изнутри. А на сухом и размягченном от неистовой дневной жары асфальте образуются дорожки теней, которые расплываются с каждой минутой и становятся всё больше и больше. Под огромным тёмным куполом сумерек звуки города постепенно стихают, уступая место ночной тишине. Гул городской суеты сменяется на звуки природы — шумом океана, шелестом листьев, пением птиц и цикад. В этот час город дышит особенно медленно и глубоко, погружаясь в мир фантазий и грёз. Спустя ещё час, когда солнце полностью уходит за горизонт, где-то вдалеке слышится рёв моторов машин и байков, а в воздухе начинает витать запах жжёной резины. Лос-Анджелес — город противоречий, показывающий себя во всей красе лишь ночью. Он превращается в сплошную тусовку, где правят веселье, развлечения и непринужденность. Яркие неоновые вывески освещают улицы и бульвары, придавая городу магическую атмосферу. Ночные клубы, бары и рестораны открывают двери для посетителей, предлагая широкий выбор кулинарных изысков и напитков. Местная молодёжь, ожидая своей очереди в элитные ночные заведения, толпится, создает оживлённость на широких прибрежных улицах. Повсюду музыка. Треки всемирно известных исполнителей, с присущим для них пафосным звучанием в виде тяжелых басов и текстов про богатую жизнь, звучат из каждого закоулка. В неосвещённых фонарями и яркой подсветкой вывесок углах школьникам и наивным туристам втюхивают травку «для настроения» по дешёвке. Слышатся неразборчивые пьяные звуки ругани, смеха и мокрых поцелуев. Искусство оживает: галереи и выставочные залы проводят ночные мероприятия, а уличные художники и музыканты добавляют городу неповторимый колорит и аутентичность. Ночная жизнь страны на юге США — возможность окунуться в атмосферу творчества и новых впечатлений. В ночном небе, где видны россыпь звёзд и их многочисленные созвездия, летит самолёт. Багровая полоска заката тянется вдоль горизонта, обрамляя его часть еле заметным красным оттенком. Боинг кружит над землёй, постепенно снижаясь, и, кажется, вот-вот сядет на одну из стройных высоток. Во время поворотов его белый корпус отклоняется на некоторое количество градусов, а крылья приходят в вертикальное положение. Через иллюминаторы видны яркие огни спальных районов, которые расположены кварталами-квадратами, а впереди — яркая луна и её ребристое отражение на водной глади Тихого океана. Минуя очередной круг, самолёт выравнивается и идёт точно к длинной, усыпанной по бокам мелкими фонариками взлётно-посадочной полосе. Капитан задаёт курс по намеченным ярким линиям и отдаёт приказ выпустить шасси, параллельно связываясь с диспетчерским центром аэропорта. Но в эту же секунду второй пилот судорожно вскрикивает в рацию, заставляя вздрогнуть. Мужчина переводит взгляд на лобовое стекло самолета и замирает, так и оставляя поднятую руку к верхней панели управления. Раздаётся тяжёлый рёв мощного двигателя, и на взлётно-посадочную полосу лихо выруливает гиперкар, прямо под Боинг. Шасси почти касаются крыши чёрного авто, но водитель, кажется, даже не старается съехать на обочину или притормозить. Наоборот, давит на педаль газа сильнее — стрелка на спидометре ускоряется, машина вырывается вперёд, рассекая потоки воздуха. Ведёт за собой огромную железную птицу, петляет, словно объезжая неровности на дороге, а круглые красные фары на угловатом кузове ярко сверкают сквозь лёгкую ночную дымку. Водитель крепче руль сжимает и дёргает маленький рычажок на нем. Шестерёнки двигателя заходятся с новой силой, прибавляя вдвое больше оборотов — оглушающие звуки раздаются, кажется, на сотни миль, привлекая внимание, а покрышки стираются от чрезмерного трения, образуя под собой клубы дыма.«𝐖𝐡𝐲? '𝐂𝐚𝐮𝐬𝐞 𝐈'𝐦 𝐡𝐞𝐚𝐫𝐭𝐥𝐞𝐬𝐬…»
Из очередного поворота со стороны здания аэропорта ловкой тенью вылетает второй спорткар, пару раз газует — из выхлопных труб вспыхивает синее пламя. За считанные секунды желтый Ламборгини набирает запрещённые сто километров в час, нагоняя чёрное авто. Держась параллельно друг другу, водители переглядываются, губ касается лёгкая ухмылка — знак приветствия. — Что-то ты немного задержался, Шуга. Завораживающий дуэт двух атмосферных V12 сливается с монотонно и неприятно гудящим движком самолета, отдаваясь вибрацией на барабанных перепонках. Они едут так пару минут, но кажется, что мир остановился, осталось только захватывающее чувство бурлящей крови, огнём растекающейся под кожей, мелкое покалывание на кончиках пальцев и ощущения цепких уродливых рук той самой, с косой, зажатой в когтистой ладони. В этом хочется утонуть, погрязнуть, забыть тяготы реального мира, слиться со скоростью, уносящей разум прочь от навязчивых мыслей. Вдалеке слышится вой сирен нескольких полицейских машин, которые выезжают на обочину, пытаясь догнать. Они держатся отдалённо, но пассажиры самолёта замечают их мигающие сине-красные лампочки. По салону волной проходится удивленный шёпот, понемногу перерастающий в панику: люди внимательнее всматриваются в окна иллюминаторов на одной стороне Боинга, пытаясь что-нибудь разглядеть, кто-то даже встаёт со своего места, щёлкая застежкой ремня безопасности. Бортпроводники подрываются к ним, судорожно просят соблюдать спокойствие и вернуться на свои места. Слишком поздно для захода на второй круг — шасси касаются земли. Самолёт тяжело приземляется, теперь мча за этими безумцами на ровном асфальте. Спойлеры на крыльях приходят в действие, увеличивая сопротивление, постепенно снижая скорость. Машины же, не сбавляя скорости, отдаляются от Боинга. Но красные огни фар ярко вспыхивают, сигнализируя о торможении. Авто разъезжаются по разным сторонам, создавая между собой бóльшее пространство, а затем лихо разворачиваются каждый вокруг своей оси — скрежет резины раздаётся свистом, а на асфальте образуются чёрные полосы. Стоят так несколько секунд в белом свете передних фар и огней взлетно-посадочной полосы — серьёзные и угловатые носы мощных спорткаров напротив огромного Боинга. Обладая намного меньшей маневренностью, железная птица едет лишь вперёд в предвкушении ужасной аварии. Но обе машины резко срываются, стремительно мчась навстречу, и в последний момент, в считанных миллиметрах от шасси, разъезжаются вновь. Пассажиры взволнованно охают, заметив лишь цветную искру, промелькнувшую в окнах. Приближаясь к эшелону из полицейских машин, Ламборгини входит в крутой поворот, заезжая на стоянку самолетов, за ней — чёрный гиперкар. Импульсивно набирая скорость, неаккуратно и совсем безбашенно они объезжают различное оборудование и перепуганный персонал. Каждый из водителей смеётся, получив ту самую необходимую дозу адреналина. И, проезжая прямо по выбитому хлипкому забору, сильнее газуя, от чего рокот заведённых моторов с треском отражается о стены близлежащих зданий, скрываются за поворотом.«𝐋𝐨𝐰 𝐥𝐢𝐟𝐞 𝐟𝐨𝐫 𝐥𝐢𝐟𝐞 '𝐜𝐚𝐮𝐬𝐞 𝐈'𝐦 𝐡𝐞𝐚𝐫𝐭𝐥𝐞𝐬𝐬»
Стандартная мелодия телефонного звонка заставляет вырваться из пучины мыслей. В боковых зеркалах виднеется, как наиболее упрямая кучка копов мелькает среди мимо проезжающих машин, неаккуратно подрезает их, рассеиваясь по широкой автомагистрали. Погоня оставляет за собой след из автомобилей, которых занесло от экстренного торможения. Кто-то не справляется с управлением и с глухими звуками мнущегося металла и разбитого стекла сталкивается с такими же соседями. Образуются пробки. Татуированные пальцы тянутся к девайсу, невесомо свайпнув по сенсору: — Пиздец мы ёбнутые, Чон, — хриплая усмешка слышится в динамике. В голосе совсем не чувствуется страха, словно это детская забава, обычные догонялки во дворе. Ведь оторваться не составит труда, но хочется немного потешиться над наивными представителями закона. Вдруг поймают. Впереди крутой поворот, а позади — стремительно приближающиеся и чересчур громкие полицейские мигалки, готовые вот-вот догнать, подрезать со всех сторон и, наконец, арестовать шутников. В чёрных, сродни самой бездне, глазах вспыхивает искра азарта, новая волна адреналина проливается по артериям, заставляя встрепенуться. На такой скорости, да ещё и с управлением в одну руку, можно было бы давно попрощаться с жизнью, валяясь перевёрнутым где-то на обочине, но «Чон» крепче держит подрагивающий руль, стабилизируя мощное авто, и ловко объезжает других участников дорожного движения. — Помнишь, я говорил про дрифт? — Блять, только не угробь мою крошку! В одну секунду телефон оказывается зажатым между плечом и ухом, а ручник со скрежетом откинут. Не предназначенная для подобных трюков Феррари не сбавляет скорости, входит в вираж: колеса повернуты в почти что неестественном положении, оставляя чёрный шлейф стирающейся резины, а бампер почти касается белого бордюра, проскальзывая в считанных миллиметрах. Выходя из поворота, машина дёргается — срабатывает динамическая стабилизация. Следом жёлтый спорткар с прерывистым громким звучанием двигателя широко заворачивает. Его круто заносит, корпус норовит задеть обочину. Люди, шедшие по тротуару, в страхе разбегаются по сторонам в поисках безопасности, но водитель вовремя выкручивает руль в противоположную сторону, приводя в баланс авто. — Какого хуя, Юнги? — когда взгляд касается зеркала заднего вида, негодует и перехватывает телефон в другую руку. В ответ ему лишь гаденько хихикают. — Мне жаль твою тачку. — Мой Мак идеален во всем: размер, маневренность, да даже тормозит он по-особенному. Не то, что твоя лопата, — парирует Юнги. Высокие небоскрёбы, словно зажжённые факелы во тьме, пронзая ночное небо своими огнями, проносились вспышками в окнах. Стеклянные фасады отражали мерцающие светила, создавая впечатление вечернего фейерверка, который разворачивался прямо перед глазами. Прохожие мелькали, как призраки в тумане, обусловленном освещением местных заведений. Звуки шагов и смех сливались с музыкой, доносившейся из баров и ресторанов, создавая музыкальный фон городской ночи. — Подожди, у меня вторая линия. — Чон Чонгук, ну и где ты? — не успел он принять вызов, как сквозь ритмичный и до боли в голове оглушающий шум вечеринки кричит недовольный женский голос. Девушка ещё что-то лопочет неразборчиво, явно не Чону адресованное, диким смехом рассыпаясь после. Чрезмерно громкие попсовые бассы и пьяная болтовня — Чонгук хмурится, мобильник от уха чуть отдаляя. — Алло?! — Скоро буду, — коротко отвечает — всё равно не услышат. Он напрочь забыл о девушке и об этом приглашении на вечеринку в честь дня её рождения, зависая с Юнги в гараже в попытках собственноручно починить его «идеальный» Макларен. Вдохновившись Японией, её культурой и машинами, он решил научится дрифту. Научился — тачку пришлось везти на материк, параллельно оплачивая баснословные счета за ремонт до жути дорого лимитированного авто. Чонгук откидывает телефон на соседнее место, включая громкую связь. Копы давно отстали, ещё где-то на первом повороте, поэтому он скорость сбавляет до рекомендуемой городом. Ламба позади делает то же самое. Они уже мчат по оживлённым прибрежным улицам, освещенным гирляндами и яркими вывесками. Через открытое окно чувствуется солоноватый запах океана вперемешку с ароматом уличной еды. Порывы слабого ветерка, доносящееся с водной глади, забиваются в нос и действуют как целебный отвар, очищая разум и наполняя лёгкие минеральным воздухом. Чонгук вдыхает полной грудью, на секунду прикрывая глаза, затем шумно выдыхает, продолжая: — У Эмили день рождения сегодня. Получал приглашение? — У неё каждые выходные день рождения. — Попойка в стиле Барби, вернее сказать, — и вправду, Эмили — избалованная девчонка с ужасно богатыми родителями, живущая в розовом цвете. К тому же, как и подобает омеге, зависима от брендовых шмоток, сумок и туфель. Её дом на голливудских холмах всегда переполнен людьми, алкоголем и громкой музыкой. Это место можно смело назвать элитным клубом или закрытой вечеринкой для снобов. Чонгук откидывается на мягкое, обрамленное натуральной, выкрашенной в чёрный кожей сиденье спорткара, вновь тяжело вздыхая. Ведь его жизнь практически ничем не отличается. Алкоголь и пара пакетиков запрещёнки, дорогие тачки и скорость — он не помнит, когда был в последний раз по настоящему трезв. Этот мир, такой яркий, легкомысленный и маняще запретный, обволакивает сознание своей специфической теплом и пустотой, располагает к себе. Полтора года назад Чонгук погряз в пучине мимолетного кайфа; полтора года назад Чонгук бросил семью и работу, переехав в США; полтора года назад он похоронил своего горячо любимого брата. У Чонгука тогда должна была быть гонка, но его отстранили по причине развязывания драки в нетрезвом состоянии, в результате которой один человек оказался в реанимации. Заголовки новостных сайтов пестрили громкими заявлениями, а от журналистов не было покоя. «Восходящая звезда Феррари» быстро стала угасающей, не успев достигнуть своего пика светила. Но самому Чону, по правде говоря, было наплевать на раздражающую болтовню корреспонденции — они не обладали ни каплей достоверной информации. — Руки уберите от меня, долбоёбы, — скалится Юнги, глядя исподлобья. Двое альф огромной тенью нависают над ним, вжимая хрупкое тело в стену. Омега краем глаза подмечает краем глаза их белые спортивные куртки и эмблемы на них. — С каких это пор в «Ниссан» стали брать насильников? — Да брось, крошка, тебе понравится, — холодная противная ладонь касается бедра, ведёт выше, под подол коктейльного платья, сжимая ягодицу. Мерзкие мурашки током пробивают тело, заставляя напрячься. У Мина сердце удар пропускает, а нарастающая паника овладевает разумом. В коридоре клуба темно и безлюдно, лишь синяя неоновая подсветка сверху служит освещением. Руки тянутся к широкому предплечью альфы, давят с силой, в надежде мёртвую хватку ослабить. Но тонкие запястья грубо перехватываются другим подонком и остаются закинуты над головой. Прикосновения становятся более настойчивыми, губы мажут по шее, растекаясь тошнотворными слюнями по ключицам. Омерзительно. Юнги начинает кричать изо всех сил. Кусается, извивается, пытаясь высвободиться. Зачем он попёрся в этот бар с Чонгуком, который сам куда-то исчез? Надо было послушать Хосока, остаться с ним в номере. — Может, вам со мной понравится? — где-то сбоку слышится знакомый голос. В эту же секунду Юнги, так и стоявший с зажмуренными глазами, не чувствует гадких прикосновений и давления на своём теле. Но, открыв, видит, как Чонгук швыряет одного в стену с большим зеркалом в пол. От сильного удара оно трещит в районе соприкосновения с головой, расползаясь большими неровными трещинами, а затем и вовсе разбивается вдребезги. Альфа обмякает на полу, блестящие острые осколки летят с характерным громким звуком. Второго Чон хватает за грудки, растягивая белую спортивку. — Вы не только на треке такие подонки получатся. И бьёт по лицу. Сильно, удар за ударом. Выпитый ранее алкоголь словно выветрился, а в голове до сих пор стоит картинка с бьющимся в страхе омегой в руках этих альф, а мозг додумывает, что они могли сделать с ним. С Юнги, с омегой его брата. Хосок винил бы себя, потому что позволил, и Чонгука, потому что тот не доглядел. Один раз тяжёлый кулак касается его щеки, заставляя отпрянуть. Трогает место удара, напрягая желваки. Из-за выпитых градусов он теряется, пытается сморгнуть плывущую муть перед глазами. На шум прибегает охрана. Уже в отделении полиции Чонгук сидит рядом со своим менеджером, пялясь на изрядно побитого гонщика: многочисленные гематомы вздулись, засохшие подтёки крови с рассеченной брови, сломанный нос. На его белой куртке безобразно расплылись красные пятна. Второй же гонщик потерял сознание, врачи скорой помощи диагностировали сотрясение. Чонгуку совсем не жаль. Будучи представителем мировой компании, Чон не мог сесть, поэтому дело замяли. Но от начальства получил знатно, принимая различную критику, порой даже чересчур грубую. Они не хотели знать правды, ведь факт остается фактом — из-за Чонгука пострадал человек. В тот день было пасмурно и моросил неприятный дождь, что несвойственно для сухого и знойного климата Дубая. Высокие шпили футуристических и многочисленных небоскрёбов протыкали низко опустившиеся густые тёмно-серые облака, растворяясь в туманной мгле, а их остеклённые фасады теряли свое обаяние, превращаясь в блёклые и неинтересные столбы. Широкие магистральные дороги, центральные артерии пустынного мегаполиса, обычно пульсирующие жизнью, движением и оживленностью, теперь, под давлением непогоды, казались задумчивыми и тихими. Звуки города стихли, затерявшись в шепоте ветра, крупные дождевые капли, словно слёзы самой природы, размеренно тихо напевали свою грустную мелодию. Песчаные гряды, обычно мерцающие под ярким солнцем, теперь казались более угрюмыми и мрачными. Серый оттенок пустынного горизонта сливался с облаками, создавая иллюзию бесконечности и одиночества. Драматично. Некогда искрящееся бриллиантом зеркало Персидского залива отражало лишь тяжелые грозовые тучи, а водная гладь вздымалась беспокойными волнами, вспенивая морскую воду на побережье. Это была очень важная гонка в карьере молодого гонщика. Придя первым, Чонгук мог стать третьим пилотом на трассе Ле Мана — гонке, испытывающей на выносливость. Он мечтал о ней с детства, хотел стать её частью. Но он наблюдал, как брат готовится к заезду. Красная униформа и глянцевый шлем в тон безопасности — Хосоку до безумия шёл именно такой образ, именно в таком цвете. Он идеально подчеркивает подтянутую фигуру, скрывая изъяны. Хотя, какие изъяны? В глазах Чонгука брат был идеалом, примером для подражания, в нём не было того, чем Чон не восхищался. Спокойный характер, приятная манера речи, стиль и тот заботливый взгляд, которым он одаривал младшего брата. Он видел, с каким трепетом альфа относился к своему омеге, любил, лелеял, уважал его как партнера на всю оставшуюся жизнь. Чонгук совсем не такой. Резкий, амбициозный, грубый и совсем неромантичный альфа. Ещё в академии Феррари он успел отличиться безбашенной ездой, не отдавая отчёта своим действиям на трассе. Он делал так, как хотел, игнорируя наставления и злобные крики тренеров. Полностью отдаваясь делу, чувствуя каждый поворот на извилистой дороге, Чон разумом растворялся в моменте скорости. Мир словно останавливался для него. На автодроме — настоящее пекло. Переполненные трибуны разрывались криками: плохая погода — ничто для настоящих ценителей автоспорта. Они приехали, кто-то даже отдав последние деньги, поддержать любимые команды, увидеть живых легенд больших гонок и прочувствовать её атмосферу. Дикторы ведущих телеканалов возбуждённо приветствуют, подогревая интерес публики. Уважаемые гости, представители больших компаний и просто богатые люди располагаются в своих вип-зонах, ожидая начала шоу. До старта пять минут — на пит-стопе шумно и оживлённо. Механики проверяют автомобили на исправность, заливают свежее масло, ставят новые покрышки. Хосок подходит к брату, сидящему в стороне от всей этой приятной суматохи, надевая красную балаклаву. Он подбадривающе хлопает младшего по крепкому плечу, мягко улыбаясь. Даже через ткань чувствуется теплота его улыбки. Затем наклоняется, что-то шепча. На скользкой дороге шла ожесточённая борьба за призовые места, мокрый песок с обочины забивался в колеса. Красный Феррари двигается быстро и плавно, порхая в потоках воздуха. Грациозно и уверенно обгоняет оппонентов, даря публике шоу. Развитые инстинкты и врожденная чуйка — Чон Хосок определённо в форме. За крутым и наиболее опасным поворотом — финиш. Альфа меняет передачу, аккуратно заворачивает, стабилизируя машину. Краем глаза в боком зеркале замечает близко приблизившийся нос белого Ниссана: он петляет, норовит обогнать, подрезать. Хосок немедля скорость прибавляет — мотор заходится с новой силой, работая шестерёнками на износ. Он не отдаст этому ублюдку победу. Чонгук, видимо, плохо бил, раз он смог оклематься в столь короткий срок и выйти на трек. Публика ахает и восторженно ликует в след гонщикам. Но в эту же секунду ударная волна проходится по всему корпусу авто, дестабилизируя его. — Какого чёрта?! — Ниссан толкает вновь, бьёт по заднему бамперу, выводя из строя впереди идущий Феррари. Третий, самый сильный удар — задняя часть кузова отламывается, меняя центр тяжести. Машину начинает крутить, перед глазами всё превращается в смазные пятна. Хосок выворачивает руль на максимум, чуть притормаживает, заставляя мощный спорткар подчиниться. Стёртые покрышки скрипят, проходятся чернотой по асфальту. Выравниваясь, Чон оппонента не видит, наверняка тот находится в слепой зоне. Через двести метров пригорок — надо набрать определённую скорость, чтобы совсем не сбавить обороты. Меняет передачу, разгоняясь быстрее. Чонгук, наблюдавший за этим на экране, закипает. Он вспоминает нахальную улыбочку японца тогда в клубе, который сейчас творит невесть что. Видит, как машину брата шатает и крутит, запчасти от неё отлетают в разные стороны. Молится, чтобы Хосок доехал до финиша целым. Остальные участники команды испуганно охают: возмущаются от таких трюков, явно нарушающих правила. Чон ждёт очередной выходки Ниссана, нервно прикусывая палец. Что бы там ни было, это же его старший брат, и он определённо точно справится со всем, ведь так? А потом всё как в замедленной съёмке. Позади идущий белый спорткар набирает обороты быстрее, вырываясь вперёд и на полпути подрезая. Вдох. Хосок от неожиданности давит на тормоз. Прямо на вершине пригорка. Машина взмывает в воздух, переворачиваясь днищем вверх. Чон скрещивает руки на груди, уже не видит дороги, лишь серое мрачное небо. Выдох. Феррари ещё несколько раз прокручивается, задевает асфальт, разлетаясь мелкими деталями. Врезается в злосчастный белый Ниссан, цепляя бок носом. Водитель теряет управление, его подбрасывает в кабине. Машины с характерным тяжелым звуком приземляются на обочину и по инерции тащатся по песку, оставляя всклокоченную за собой землю и огромный след в виде пыли и дыма. Раздаётся взрыв — груда металла вспыхивает ярким высоким пламенем. Мир останавливается. Чонгук замирает, смотрит на огненные языки, вспышками отражающиеся в тёмных глазах. Тело немеет, не подчиняется, забывает, как дышать. Нет-нет-нет-нет-нет. Разум отказывается принимать то, что видит. Словно через толщу воды Чон слышит крики. Один из механиков хватает его за плечи, встряхивает, что-то говорит — альфа не слышит его, уставившись в одну точку. Он медленно переводит помутневший взгляд на него, а затем срывается к выходу. Запрыгивает в одну из карет скорой помощи. Только не было бы слишком поздно. Надвигающаяся паника комом застряла в горле, не давая беспокойно бьющемуся сердцу насытить организм кислородом. В глазах темнеет. На месте аварии ужасно душно и пахнет дымом вперемешку с бензином, работают пожарные службы. Многочисленные машины скорой помощи, медицинский вертолёт. Чонгук падает на колени, сильно зажмуривается, пытаясь контролировать себя. Воздуха катастрофически не хватает. Чон Хосок — ведущий гонщик Феррари, легенда современного автоспорта, погиб в результате несчастного случае в возрасте двадцати девяти лет. «Ты всё сделал правильно, Гук-и. Спасибо тебе» Последнее, что сказал старший брат, выезжая на трассу.⋆⋆⋆
Вилла Эмили встречает громкой музыкой, запахом сладкого алкоголя и мыла. Розовая подстветка тонкими лентами украшает фасад здания, на гладком газоне разбросаны белые шары разных размеров. Чонгук паркует машину в гараже рядом с очередной новенькой BMW омеги. Не то, чтобы она тащилась по тачкам, просто любит всё дорогое. — Вау, пенная вечеринка! — радостно восклицает Юнги, заметив мимо пробегающего альфу, измазанного пышной пеной с ног до головы. — Я планировал сегодня жёстко нажраться, но, кажется, немного повременю с этим. Чонгук ухмыляется, татуированную руку закидывает на плечи Мина, ведя ко входу. Они немного наплевали на дресс-код вечеринки, облачившись во всё черное, и теперь надеются на снисходительность именинницы. На Чоне широкая варёная рубашка с незамысловатым принтом, длинные шорты и лишь высокие белые джорданы служат акцентом в образе. Он никогда не придавал особого значения одежде и уж тем более не корпел над созданием луков. Носил всё, что не сковывает движения и приятно прилегает к телу. Единственное, чему альфа уделял внимание в своем внешнем виде — его тело. Ему часто говорили, что он слишком высокий для гонок, едва помещающийся в кабину. Чон тогда назло решил стать ещё и «слишком широким». В свободное от заездов время пропадал в зале, быстро набирая мышечную массу. И уже вскоре он стал гораздо крупнее своего брата, который старше него на три года. — Чонгук-и так вырос. Стал таким шкафом, — смеялся Хосок. Юнги же, наоборот, любил наряжаться, но не во вред своему здоровью, а с умом. Выбирал практичные цвета в зависимости от того, куда собирался: на очередную тусовку или в гараж; юбки с защитными шортами, в машине всегда есть пара запасной обуви на плоском ходу и свободная зипка — возникшая паранойя после инцидента в клубе. Трепетно относился к подбору аксессуаров — любит кольца, сережки и различные головные уборы. И даже сейчас на нем красная бандана — тоже единственный акцент среди черного топа на тонких бретелях, высоких шорт и массивных сандалий. Сумки он просто ненавидит, считая, что они напрасно забивают руки, ведь достаточно только телефона и ключей от тачки, которые можно быстро засунуть в карманы. — У тебя с собой есть купальник? — интересуется Чонгук, поправляя выбившуюся прядь на голове омеги. — Любезно одолжу у именинницы, — отвечает Юнги. Они прощаются, расходясь в разные стороны, когда Мин замечает своих знакомых, восторженно вскрикивая. Они долго обнимаются, целуются, бурно обсуждают последние сплетни, теряясь в толпе. Чонгук заходит в дом через широко распахнутые стеклянные двери. Внутри царит такая же розовая атмосфера: приглушенный неоновый свет, в котором невозможно нормально разглядеть лица, а сверху, на высоком потолке — тысячи глянцевых гелиевых шаров. Планировка дома точно как у клуба: со своим танцполом, подиумами и вторым этажом «для вип-зоны». Чонгук поднимается по прозрачной лестнице со вставками фиолетовых лампочек, цепляя шарик с самой длинной лентой, идёт вдоль стеклянных перил. — Привет, девчонки! — улыбается альфа, видя впереди двух омег. Лея и Кесси — лучшие подружки именинницы. Оценивает их парные наряды: короткие блестящие платья пурпуного и серебристого цвета, пушистые босоножки — у каждой в тон платья подруги, широкий кристальный чокер. Длинные тёмные пряди волнами спадают на острые плечи, искрящиеся фиолетовыми блестками глиттера в тусклом освещении. Они виснут на Чоне, начиная что-то активно рассказывать. Чонгук любит красивых людей. Не то чтобы он ведёт активную половую жизнь, зажимаясь со всеми подряд. Он любит наблюдать и общаться, узнавая их внутренний мир. Фраза «встречают по одежке, провожают по уму» точно про него. В крайних случаях, будучи под кайфом и когда голову совсем сносит, дело доходит до секса. К слабому полу Чон относится нейтрально, держа дистанцию. Общается так же, как и со своими друзьями-альфами, но личные границы не нарушает — ненавидит тупые шутки про кухню и трассу. — Тебя Эмили искала. — Ага, — он мягко отцепляет девушек от себя, отходя в сторону. Завязывает небольшой бантик из блестящей ленточки шарика на запястье одной. Снизу слышатся воодушевленные крики и подбадривающий свист. Чонгук обращает внимание на качающуюся в такт громкой музыки толпу, опираясь об ограждение. Беззаботные, не знающие грусти и печали, или же глубоко несчастные в душе люди? Альфа плюхается на мягкий кожаный диван, здороваясь со знакомыми. Те дружелюбно предлагают выпивку и закуски. Они обмениваются парой дежурных фраз, интересуясь работой и общим самочувствием. — А где Тэхён? — невзначай кидает Чонгук. — У него вроде родственник какой-то прилетает сегодня, — отвечает ему блондинистый альфа, подкидывая к нему пару маленьких зип-пакетиков, — Зацени. Тебе определенно должно понравиться. Чонгук выпрямляется, тянет руку к невысокому столику. Трясёт упаковку, зажимая меж пальцами. — Что это? — Новая партия кокса. Вчера на границе с ребятами перехватили. Чонгук тихо смеётся, высыпая содержимое — даже сами копы не без греха. Берёт первую попавшуюся пластинку, выравнивая порошок в полоску, а затем плотно припадает лицом к стеклянной поверхности.«𝐎𝐡, 𝐈 𝐜𝐡𝐨𝐨𝐬𝐞 𝐲𝐨𝐮 𝐭𝐨 𝐟𝐢𝐥𝐥 𝐭𝐡𝐞 𝐯𝐨𝐢𝐝»
Альфа запрокидывает голову, расслабляя на мягкой обивке спину. Белая пыль забивается в ноздри, неприятно щекоча. Чон пару раз шмыгает, чуть хмурясь, протирает нос татуированным пальцем, прочищая дыхательные пути. Шумно выдыхает, закатывая глаза. Руки откидываются на спинку дивана, сознание медленно покидает обмякающее тело. Громкая музыка, отдающая тяжелыми вибрирующими басами в висках, затихает. Наступает тишина. Такая манящая и дарующая долгожданное спокойствие и расслабляющую пустоту.«𝐓𝐞𝐥𝐥 𝐦𝐞 𝐰𝐡𝐲 𝐝𝐨 𝐈 𝐟𝐞𝐞𝐥 𝐬𝐨 𝐟𝐫𝐞𝐞 𝐰𝐡𝐞𝐧 𝐈'𝐦 𝐝𝐞𝐚𝐝?»
На бёдрах чувствуется тяжесть чужого тела — он резко поднимает затуманенный взгляд, фокусируя расширяющиеся зрачки. — Привет, красавчик, — шепчет женский голос. Эмили касается длинными пальцами крепкой шеи, ведёт вниз, к плечам, обводит каждую линию мощных мышц. Чонгук поднимается, приближаясь к лицу девушки, находящееся немного выше, и укладывает руки на тонкой талии. Чувствует наготу тела, кончиками пальцев проводит вниз вдоль позвоночника. Из-под полуприкрытых век замечает белую россыпь запрещенного вещества на пышной груди и слизывает. Омега тихо выстанывает, крупно вздрагивая, льнёт ближе к сильному телу, зарываясь ладонями в тёмные волосы. Лямка спадает с тонкого плеча, а короткое платье задирается. Она оттягивает альфу за короткие пряди на затылке, врываясь мокрым страстным поцелуем в его губы.«𝐎𝐡, 𝐈 𝐜𝐡𝐨𝐨𝐬𝐞 𝐲𝐨𝐮 𝐭𝐨 𝐟𝐢𝐥𝐥 𝐦𝐲 𝐯𝐨𝐢𝐝»
⋆⋆⋆
В аэропорту многолюдно и холодно. Омега, продрогнув, сильнее кутается в широкой черной зипке. Уставившись в одну точку, чертыхается под нос, раздражаясь. Он только полчаса в этой стране, а уже всё не так: сначала какие-то два придурка устроили шоу прямо на взлетной полосе, задерживая посадку самолета, теперь сильно опаздывает брат, который клялся приехать и встретить вовремя. Рядом стоят два огромных чемодана и ещё один маленький как ручная кладь. Хватает ручки в обе руки, медленно плетясь к выходу. Это определённо самый ужасный перелёт, длившийся мучительные десять с половиной часов. Орущие дети. Зачем их только берут с собой в такую изнуряющую поездку? Еда отвратительного качества и толстый мужик-сосед, чей косой взгляд конкретно так выводил из себя. Он то и дело пялился на его ноги, отчего омега нервно ногти кусал, стараясь не терять самообладание. Он устал и очень голоден, а ещё очень хочет врезать брату. — Чимин-а! — раздаётся крик откуда-то справа. Омега поворачивает голову и хмурится, замечая испуганных людей, наблюдающих за весело бегущим альфой. Достигнув цели, он встаёт напротив — выше почти на голову, виновато посмеиваясь. — Прости. Немного задержался. При виде него Чимин свой воинственный пыл сбавляет. — Привет, — бормочет, мягко улыбаясь. — Привет, — Чимин отпускает чемоданы, крепко обнимая старшего двоюродного брата, становясь на носочки. От воссоединения с родным человеком в носу начинает неприятно щипать, в уголках образуются мелкие солёные кристаллики. — Ты так вырос. Тэхён стискивает омегу в удушающих объятиях, зарываясь носом в его светлую макушку. — И похудел. Очень сильно. Чимин отстраняется, виновато взгляд пряча. Оба понимают почему. — Ладно, пойдём, — альфа хватает чемоданы, направляясь к выходу. — Прокачу тебя на своей новой малышке. — А куда старая делась? — хмыкает омега, догоняя. Помогает ему преодолеть препятствие в виде вращающейся двери. — Никуда. В гараже стоит. — Вау! — восклицает Пак на парковке, замечая чересчур тюнигованный Ниссан. — А почему именно розовый? Он обходит вокруг тачки: нежно-розовый корпус, в круглых фарах горят красные лампочки-сердечки, высокое чёрное антикрыло, такие же в тон сплиттер и диффузоры на заднем бампере. Кроме этого, на задних фендерах расположились языки пламени, нарисованные в аниме стиле. — Серьезно? Утахимэ? — выгибает бровь и усмехается, увидев на правом боку огромный рисунок девушки из японского сериала. — Она классная! Садись уже, — Тэхён закидывает последний чемодан в багажник. — Не за руль, зараза! Чимин восторженно заливается смехом, оббегая машину спереди. Теперь начинается новая жизнь с новыми людьми. И он сделает всё, чтобы она приносила только радость.𝐀𝐧𝐝 𝐈 𝐤𝐧𝐨𝐰 𝐭𝐡𝐞𝐫𝐞'𝐬 𝐚 𝐛𝐥𝐚𝐝𝐞 𝐰𝐡𝐞𝐫𝐞 𝐲𝐨𝐮𝐫 𝐡𝐞𝐚𝐫𝐭 𝐢𝐬
𝐀𝐧𝐝 𝐲𝐨𝐮 𝐤𝐧𝐨𝐰 𝐡𝐨𝐰 𝐭𝐨 𝐮𝐬𝐞 𝐢𝐭
𝐀𝐧𝐝 𝐲𝐨𝐮 𝐜𝐚𝐧 𝐭𝐚𝐤𝐞 𝐦𝐲 𝐟𝐥𝐞𝐬𝐡 𝐢𝐟 𝐲𝐨𝐮 𝐰𝐚𝐧𝐭
𝐁𝐮𝐭, 𝐛𝐚𝐛𝐲, 𝐝𝐨𝐧'𝐭 𝐚𝐛𝐮𝐬𝐞 𝐢𝐭
𝐓𝐡𝐞𝐬𝐞 𝐯𝐨𝐢𝐜𝐞𝐬 𝐢𝐧 𝐦𝐲 𝐡𝐞𝐚𝐝 𝐬𝐜𝐫𝐞𝐚𝐦𝐢𝐧𝐠, «𝐑𝐮𝐧, 𝐧𝐨𝐰»