***
Феликс терпеть не может корпоративы. И дело не в обилии людей на них, а во множестве запахов альф, что выпускают феромоны, кичась своей силой. Повсюду позвякивают бокалы, все присутствующие навеселе, поэтому к Феликсу то и дело кто-нибудь да подкатывает. Почему-то альфы считают, что он нуждается в их обществе и защите. Глупцы. Будь его воля, он бы каждого из находящихся здесь альф поставил на колени перед собой и показал, какими на самом деле могут быть омеги. Вот только все разбегаются, почуяв его запах чëрного перца. Слабаки. Громко фыркнув на очередного ухажëра, что быстро слился, стоило только Феликсу задавить его перцем, он отпивает из бокала шампанское. Пузырьки лопаются на языке, как и надежды Феликса встретить однажды кого-то нормального. — Кислый ты сегодня какой-то, — комментирует Сынмин, топчась около него. Ещё бы. За эти полтора часа, что длится вечеринка, за ним попытались приударить пять человек. Вот только никто из этих пяти не выстоял перед его запахом и нравом. — Ненавижу корпоративы. И типичных альф. Хоть в последние годы в мире стало и попроще с гендерным равенством, но к омегам на работе всё ещё зачастую относятся пренебрежительно. Феликсу пришлось пять лет упорно впахивать, чтобы доказать свою компетентность. В их рекламной фирме это в принципе сделать непросто, а омеге — тем более. Но вот уже полгода, как Феликс занимает неплохую должность, его даже поставили руководить новым проектом по раскрутке небольшой сети кондитерских. — Думаю, тебе иногда стоит быть обычным омегой, иначе так один и останешься. — Да лучше одному, чем с этим зверьëм, мечтающим о прилежном омеге, что настругает им щенков и будет счастливым сидеть дома с меткой. Сынмин на его слова закатывает глаза. Бете понять его проблемы не дано. Не то чтобы Феликс вообще не хотел отношений, наоборот, он очень даже не против. Просто подходящего кандидата никак не сыщется. Сначала времени не было из-за учëбы, потом — из-за работы, а теперь Феликсу почти тридцать, а в личной жизни перекати поле. Спасает только приложение для секса на одну ночь, где можно подобрать подходящего себе партнëра и, не стесняясь, вывалить все свои кинки. А у Феликса они довольно специфичные для омеги. Но даже несмотря на довольно внушительный список случайных партнëров, никто из них его не заинтересовал. Грустно, но как есть. — Знаешь этого парня? — чуть наклонившись к нему, спрашивает Сынмин, глазами указывая куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, Феликс натыкается на весьма привлекательного парня. Высокий, несильно мускулистый, но крепкий, с большими полными губами, короткими тëмными волосами и милой родинкой под глазом. Очаровательный. Феликс непроизвольно выделяет феромон — сушëный перец разносится вокруг, из-за чего люди начинают озираться в поисках его источника. Все ищут альфу, даже не предполагая, что этот запах принадлежит омеге. — Впервые вижу, — наконец отвечает Феликс. — Он уже минут десять на тебя пялится. Я подумал, что вы знакомы. — Нет-нет, не знакомы. Феликс заинтересованно скользит взглядом по длинным ногам, рассматривает костюм и подвисает на шее — как бы она хорошо смотрелась в ошейнике. Сглотнув, он движется выше и пересекается с глазами незнакомца — они такие красивые, вроде бы обыкновенные, но глубокие, с отблеском чего-то таинственного. Парень смущается. Его щëки краснеют от пристального взгляда, и он уже начинает отворачиваться, как Феликс толкается языком в щëку. Незнакомец замирает, приоткрывает рот, а нос улавливает нотки освежающей мяты. Феликс вдыхает глубже, наслаждаясь ароматом — такой успокаивающий, приятный, в нём слегка чувствуется сладость. — На тебя омега, что ли, запал? — смеётся сбоку Сынмин. — Нет, это альфа. В этом Феликс твëрдо уверен. Хоть парень и не пахнет, как типичный представитель своего пола — чем-то тяжëлым, терпким, мускусным, — но в нём отчëтливо чувствуется альфа. Рука у Феликса в этом деле ой как набилась за те годы мучений, когда его самого принимали за альфу по одному только запаху. — Да ты шутишь? Нет, он внешне, может, и потянет на альфу, но пахнет как типичный омега. Сынмин ему явно не верит, отмахиваясь, а Феликс не может оторвать взгляда от этого невероятно красивого лица. Интересно, схожи ли их вкусы? Закусив губу, Феликс склоняет голову набок, продолжая играть с незнакомым ему альфой. Тот, хоть и смущëн до ужаса, взгляда не отводит: внимательно следит за каждым движением Феликса и облизывает свои губы. Кажется, играет тут не только Феликс. Что ж. — Точно альфа. Если подойдёт, то я даже подумаю оставить ему свой номер. Рядом Сынмин давится шампанским, заходясь в громком кашле. На них начинают оборачиваться другие сотрудники, и приходится оторваться от разглядывания незнакомца, уделяя время своему другу. — Господи, — откашлявшись, сипит Сынмин. — И чем он тебя зацепил? — Всем, — Феликс пожимает плечами, удаляясь для разговора с коллегами. Игра началась. Следующий час за ним по пятам ходит этот мятный альфа. Феликс всё ждёт, когда тот заговорит с ним, но незнакомец лишь околачивается рядом, соблюдая дистанцию. Раздражает. Да, Феликс не любит типичных альф, но и слюнтяев, что не могут набраться смелости и подойти первым, — тоже. Быть отцом великовозрастному лбу он не намерен: не для того его папа растил. Его вообще воспитывали не как типичного омегу: никаких наставлений о правильном поведении, у него никогда не просили внуков и не спрашивали о женитьбе. Наоборот, что отец, что папа говорили о важности самореализации, движении к цели, исполнении мечты. Так что ждать своего альфу с горячим ужином и пятью детьми в планы Феликса совершенно не входит. К концу второго часа ненавязчивое присутствие постороннего около себя почти не замечается и даже становится привычным. Витающая всё время рядом мята будто впитывается в Феликса, сплетаясь с его собственным запахом чëрного перца. Несколько раз к нему подходят альфы с назойливыми ухаживаниями. Краем глаза он замечает, как незнакомец дëргается, но быстро отступает, стоит только Феликсу выпустить ядрëный аромат, который отпугивает ухажëров. Видимо, понимает, что он самостоятельно может справиться — это Феликсу нравится. Да, защитники его тоже бесят. Он не против помощи, когда она уместна, но большинство альф считает своим долгом влезать в дела омег, не давая им даже шанса справиться с неприятной ситуацией самостоятельно. Феликс накидывает ещё один балл в пользу незнакомца. Ещё бы он уже наконец стал знакомым — цены бы не было. Уже ближе к концу вечеринки выпитый алкоголь даëт о себе знать: Феликса тянет в туалет. Сказав Сынмину, что он скоро вернётся, Феликс выходит в коридор, ведущий в сторону туалетов. Помимо стука своих туфель и музыки из зала он слышит чужие шаги позади. Неужели этот альфа не такой уж миленький? Тело напрягается в опасении. С собой у Феликса никаких средств защиты нет, чем отбиваться, в случае чего, непонятно. Он быстро забегает в туалет для омег и уже хочет закрыться в кабинке, но не успевает — сзади на Феликса наваливается грузное тело, прижимая к дверце, а шею опаляет горячее дыхание: — Познакомимся, малыш? Голос хриплый, словно прокуренный, совсем не звучит так, будто может принадлежать тому незнакомцу с мятой. Феликс делает глубокий вдох — в нос забивается запах алкоголя и какой-то хвои. Это не тот альфа. Врезав незнакомцу в живот, Феликс разворачивается, пока тот сгибается от неожиданного удара. Перед ним стоит незнакомый ему альфа на вид лет сорока и явно уже сильно выпивший. — Ты чего такой? Я же просто познакомиться хотел! — недовольный рык вырывается из горла. Этот звук вынуждает поëжиться: неприятно, опасно, страшно. Они тут совсем одни, а этот мужчина раза в два больше него самого — одними кулаками тут не поможешь. — А я не хочу. Выйдите, этот туалет для омег, а вы на омегу не тянете, — Феликс понижает свой голос и выпускает порцию феромона, надеясь этим отпугнуть альфу. Но тот, кажется, слишком уж выпил. Его не смущает ни голос, ни запах — он делает несколько шагов в сторону Феликса. Упираясь руками в массивную грудь, Феликс осматривается по сторонам, прикидывая, чем бы мог отбиться. Из подходящего только урна. В целом сойдёт. Уже прикидывая в голове, как бы вынырнуть из-под грузного тела и схватить мусорку, Феликс настойчивее отталкивает от себя дурно пахнущего альфу, но тот слишком тяжелый. И где этот парень с мятой, когда так нужен?! Чуть ли не взвыв в голос от досады, он опять пытается отпихнуть от себя незнакомца, чем тот оказывается крайне недоволен. — Да ладно тебе, давай познакомимся. Ты один, я один, мы можем неплохо провести время, — альфа игриво дëргает бровями, чем вызывает лишь новый приступ отвращения. — Я Дживун, а ты, красавчик?.. — Я не хочу знакомиться, — шипит Феликс и делает то, что должно помочь: ударяет незнакомца коленом в пах. Дживун загибается, опускаясь на колени. Раздаётся щелчок двери. Феликс переводит на неё взгляд и видит там нахмурившегося альфу с запахом мяты. Он смотрит с недоумением на постанывающего мужчину, а затем на Феликса и выгибает бровь. — За что?! — воет от боли Дживун. — Кажется, моя помощь тут уже не нужна. Феликс замирает. Этот голос такой… невероятный. Мягкий, звучит слегка шепеляво, в него хочется укутаться, пропасть в нём. От него веет комфортом, уютом, защитой. Неосознанно Феликс тянется к нему, перешагивая через Дживуна, и становится рядом, плечом к плечу своего знакомого незнакомца. — Вы немного опоздали, но спасибо. — Не хотел быть слишком навязчивым и мешать Вам в туалете, — щëки альфы краснеют, и он потирает свой нос, отводя взгляд. — Но Вас долго не было, и я забеспокоился. — А ты ещё кто? — спрашивает Дживун, когда приходит в себя. — Ещё один омега? Вы из этих, что ли? Сбоку слышится усталый вздох, незнакомец закатывает глаза, отвечая: — Я Хван Хëнджин и хочу понять, почему моего сотрудника так нагло домогаются. Ваше имя? Дживун тут же подскакивает с места и низко кланяется, шепча извинения. Хван Хëнджин. Феликсу это имя знакомо, он копошится в своей голове, пытаясь найти ответ… Точно! Этого Хëнджина перевели из Сеульского филиала к ним в Пусан и назначили руководителем дизайн-отдела. Важная персона в их компании, но Феликс ещё с ним ни разу не пересекался. До этого момента. — Простите-простите, господин Хван. Я не знал, что этот омега уже занят Вами. Хëнджин от его слов брезгливо морщится. — Омеги не вещи, чтобы принадлежать альфам. И я спросил Ваше имя. — К-ким Дживун. — В понедельник организую вам комиссию по этике, Ким Дживун. А сейчас Вам стоит покинуть вечеринку, — не терпящим пререканий тоном говорит Хëнджин. Не медля, Дживун покидает туалет, оставляя их наедине. Неловко. Хëнджин молчит, Феликс — тоже, а естественная нужда вновь даёт о себе знать. Всё же Феликс пришёл сюда с единственной целью. Будто считав его мысли, Хëнджин бормочет: «Подожду снаружи» — и удаляется вслед за Дживуном. Когда Феликс выходит из туалета, Хëнджин ожидает его, подперев стену. Выглядит при этом он весьма забавно: бубнит себе что-то под нос, заламывая пальцы — явно волнуется. — Спасибо Вам за помощь, — говорит Феликс, подойдя к нему. — Да я просто… — Но не стоило весь вечер крутиться около меня, боясь подойти. Я же не кусаюсь. Хëнджин жуёт губу, стыдливо упираясь взглядом в пол. Он что-то тихо отвечает, но Феликс не может разобрать. До чего же милый. От его нелепого вида сердце в груди начинает трепетать. — Простите. Просто Вы так всех грозно отбивали, что я побоялся сунуться, — Хëнджин всё же поднимает на него взгляд. В глазах Хëнджина не видно и капли альфьего завышенного самомнения, лишь непривычная для его пола нежность. Феликсу это тоже нравится. Он прыскает в кулак, задорно на него поглядывая. — Я отбивался от типичных мудаков. Вы на такого не похожи. Комплимент отражается румянцем на щеках Хëнджина. Он так мило смущается, отчего дыхание Феликса сбивается. Всё его тело тянется именно к этому альфе, а интуиция подсказывает, что Хëнджин хороший вариант. Под его благодарное бормотание Феликс решает ей довериться и делает шаг навстречу. — Сходим на свидание, Хëнджин? Хëнджин кивает, счастливо улыбаясь. Вдруг у них что-то получится?***
В комнате царит полумрак, она освещается лишь тусклой лампой на прикроватной тумбочке и несколькими большими свечами. Воздух пропитан ароматом сушёного чёрного перца, что щекочет нос, и лёгким запахом мяты, который стал совсем привычным за пять лет. Феликс сидит на кровати, закинув ногу на ногу, и смотрит в противоположный конец комнаты, где прямо на полу расположился Хёнджин, стоя на коленях. Его шею сдавливает кожаный ошейник, а от него тянется небольшая цепочка, которую Хёнджин зажал в зубах. Потрясающее зрелище: оно так заводит, что Феликс чувствует, как капля смазки стекает по ягодицам — течка. — Хённи, милый, — зовёт Феликс, на что сразу же получает горящий взгляд, наполненный нестерпимым желанием. — Иди ко мне. Хёнджин ползёт к нему на четвереньках с поводком в зубах — такой послушный. Он с безоговорочным доверием смотрит на Феликса и тяжело дышит — Феликс испускает феромон, отчего запах сушёного перца подавляет собой свежую мяту. Многие, узнав об их своеобразных отношениях, посчитали бы их ненормальными: податливый, пресмыкающийся перед своим омегой альфа — что может быть более неправильным? Но и Феликсу, и Хёнджину это безумно нравится. Феликс любит руководить процессом; любит, когда его альфа подчиняется ему; любит повелевать удовольствием Хёнджина, сначала оттягивая оргазм, а затем заставляя Хёнджина биться в исступлении. И Феликс знает, что Хёнджин тоже это любит. Раз за разом он подавляет в себе инстинкты альфы, чтобы стать слабовольной марионеткой в руках Феликса, полностью вверяя себя своему омеге. — Ты выпил блокаторы? — спрашивает Феликс, как только Хёнджин останавливается у кровати. Не говоря ни слова, Хёнджин кивает, за что получает награду в виде почти невесомой ласки — Феликс проводит кончиками пальцев по его щеке и шепчет: — Хороший альфа. Слышится тихий высокий стон — Хёнджину явно пришлась по вкусу его похвала. Феликс, едва касаясь, скользит ладонью ниже, к шее, останавливаясь на ошейнике. Хёнджин затянул его нетуго, даже можно свободно просунуть туда несколько пальцев. Видимо, ждёт, что Феликс сам затянет его сильнее. Но пока рано, Феликсу хочется поиграть. — А вибратор? Ты вставил в себя вибропулю, Хённи? Цепочка поводка позвякивает из-за нескольких утвердительных несдержанных кивков. — Умница. Очередная похвала сопровождается выбросом мятных феромонов, и Феликс вдыхает их, наслаждаясь запахом своего альфы. Запахом, из-за которого Хёнджин долго был один: другие часто говорили ему, что для альфы Хёнджин пахнет слишком приторно, по-омежьи. Однако тогда на корпоративе Феликса притянула именно эта сладкая мята, которая успокаивала и будто кристалликами сахара от жвачки ощущалась на зубах. Хёнджин же, по его словам, не смог устоять перед остротой Феликса, что пригвоздила его к месту при первой встрече. — Чего хочет мой мальчик? — томно спрашивает Феликс, чуть оттягивая ошейник. Он вынимает изо рта поводок, наматывая его на кулак, и Хёнджин прижимается губами к подъёму стопы, поглядывая исподлобья. Поняв, что от него хотят, Феликс приподнимает ноги. — Можно. Пухлые губы принимаются выцеловывать ступни Феликса, Хёнджин мечется от одной к другой, проводя языком между пальцами — щекотно. Феликс шумно выдыхает, очередная капля смазки стекает на ткань шёлкового халата. Он поглядывает на Хёнджина, что с усердием вылизывает его стопы, и решает наградить. Отняв одну ногу от лица своего альфы, он давит ступнёй на его член: ведёт от самого основания, мягко поглаживая, и останавливается на головке, прижимаясь к ней большим пальцем. От этих действий Хёнджин замирает, отвлекаясь от своего занятия; его дыхание тяжелеет, взгляд плывёт; он начинает ёрзать, явно желая усилить давление или же сместить внутри себя вибратор. Такая самовольность вызывает раздражение, и Феликс громко цыкает, дёргая за цепь. — Плохой мальчик, — он убирает ногу с члена Хёнджина, наказывая за непослушание. Хёнджин смотрит на него жалостливо, дует свои пухлые губы и тихо бормочет извинения: — Прости, Ликс. Прости меня, пожалуйста. Я больше так не буду, клянусь тебе. Усмирив свой пыл, Феликс кивает и подталкивает ногу обратно к лицу Хёнджина, намекая, чтобы тот вернулся к прерванному занятию. На самом деле, если бы не течка, Феликс бы так не реагировал. Но именно в этот период цикла его властность доходит до предела: он становится несдержанным, требовательным, контролирующим каждое действие своего альфы. Перед первой течкой вместе с Хёнджином они заранее обговорили рамки дозволенного и весьма необычное поведение Феликса. Обговорить-то обговорили, вот только Феликса слишком сильно развезло от такого послушного альфы, что он чуть не придушил Хёнджина в порыве страсти, пока тот вколачивался в его тело. После того случая Феликс на полном серьёзе задумался пить блокаторы на время течки, но Хёнджин, краснея до кончиков ушей, заверил, что ему всё понравилось. Очень. Именно с тех пор они начали практиковать подобные игры, а Феликс перестал сдерживаться — просто теперь они проговаривают каждый шаг и имеют свои стоп-слова на всякий случай. Хёнджин вновь принимается вылизывать его ступни, а Феликс внимательно наблюдает за влажным языком, что скользит по его ногам. С особым усердием Хёнджин уделяет внимание каждому миллиметру кожи, становится смелее и перемещается на лодыжки, а затем к голеням. Феликса плавит. Удовольствие горячим воском медленно течёт по венам, внутри всё горит, а вход пульсирует. Феликс нуждается, желает быть заполненным, но держится: он не может дать Хёнджину почувствовать себя так быстро, он ещё не насытился его послушанием, податливостью. Вот только разморённый наслаждением организм всё равно берёт своё. В голове образуется туман, ясность сознания ускользает — Феликс чуть наклоняется назад, опираясь рукой о кровать, и откидывает голову, прикрывая глаза. Он чувствует, как Хёнджин поднимается всё выше: оставляет поцелуи на коленках и под ними, перемещается на бёдра, слегка прикусывая их внутреннюю часть, а после подбирается под халат к промежности, замирая. От горячего дыхания вход поджимается в нетерпении, но Хёнджин игнорирует его — широко лижет яички и слегка обхватывает их губами. Приходится разомкнуть глаза и обратить внимание на своего альфу. Халат на Феликсе уже развязан, а Хёнджин сидит между его разведённых ног и смотрит на него умоляющими глазами: — Пожалуйста, Феликс. Хочу отсосать тебе. Феликс сильнее наматывает цепочку поводка на кулак и притягивает Хёнджина ближе, оставляя его в считанных сантиметрах от своей налитой плоти. — Хороший мальчик хочет мой член? В ответ раздаётся несдержанный стон. Вид Хёнджина, замершего перед его крепко стоящим членом, будоражит. Просящий взгляд, затуманенный поволокой покорной похоти, порозовевшие щёки, немного прикушенная пухлая губа. Феликсу приходится сдержать себя, чтобы не войти по самую глотку. Вдохнув усилившуюся сладость мяты, он прижимается влажной головкой к мягким губам, но тут же отнимает. Хёнджин слизывает блестящий в приглушённом свете след предэякулята, рвётся, пытается добраться до желаемого. — Пожалуйста, Ликс… Тихая мольба пронзает острой иглой. Феликс в последний раз ведёт головкой по раскрасневшимся губам и позволяет Хёнджину насадиться ртом — резко, глубоко. В другое время Феликс бы побеспокоился о возможном дискомфорте своего альфы, но не сейчас. Хёнджин наслаждается — Феликс точно знает, — заглатывая член. Негромкое мычание, разносящее дрожь по телу, выброс мятных феромонов и усердие, с которым Хёнджин обводит языком каждую венку, вызывают обжигающую волну наслаждения. Феликс с нажимом ведёт стопой по паху Хёнджина, отчего тот ощутимо вздрагивает и, уперевшись носом в лобок, громко стонет. — Вот так, Хённи, да, — шепчет Феликс, не отводя взгляда от его мокрых щёк. — Молодец. Он знает, как ему нравится похвала. Когда Хёнджин вновь начинает размеренно качать головой, создавая вакуум, Феликс поднимается на ноги. Они ватные, держат с трудом, но как же хочется добавить ещё контроля. Сжав ладонь под подбородком, он фиксирует челюсть Хёнджина и устанавливает свой темп — глубокие, но плавные толчки на всю длину. Горячий влажный рот сводит с ума. Феликс чувствует, как по бёдрам, прикрытым прохладным шёлком, катится густая капля смазки — течка набирает обороты. Звенья цепочки неприятно давят на кожу, и он отщёлкивает её, швыряя подальше. Освободившейся ладонью Феликс касается шеи, цепляет пальцами ошейник и слегка натягивает, перекрывая кислород. Хёнджин сводит брови, по его лицу проскальзывает тень наслаждения, раздаётся сиплый стон. — Хороший мальчик, умница. Хёнджин впивается пальцами в его бёдра, перемещается к ягодицам и, сжав их, подталкивает к себе. Он сам насаживает себя ртом на член, немного ёрзая — вибропуля явно заставляет его чувствовать всё острее. Феликс решает дать ему немного мнимой свободы, позволяя самому задать ритм. Разум застилает топким маревом. Густое удовольствие кипит, растекается лавой, рваные выдохи вырываются из груди, а желание кончить застилает. И Феликс не выдерживает. В момент, когда он чувствует узость глотки Хёнджина, пульсирующий узел внизу живота разрывается. Стянув его волосы, Феликс запрокидывает голову и с громким хриплым стоном изливается, фоново чувствуя, как Хёнджин сглатывает. Уши закладывает, перед глазами белыми вспышками мерцают искры. Он опирается ладонями на широкие плечи, переводя дыхание. Бедра касается щека, а после — мелкие поцелуи. Феликс не сразу понимает, что к истекающему входу прижались пальцы, массируя. — Феликс, — шëпот Хëнджина пробирается сквозь оглушающий оргазм, — позволь вылизать тебя. Посмотрев вниз, Феликс встречается с умоляющим взглядом своего альфы — он такой нуждающийся, такой разбитый. Губы Хëнджина слегка опухли после минета, по подбородку стекает слюна вперемешку со спермой, на щеках видны дорожки от слëз, но он явно жаждет ещё: больше контроля, больше вкуса Феликса. Давление на вход усиливается, капля смазки стекает на ладонь Хëнджина, который ведёт носом по паховой складке, а затем облизывает свои пальцы, закатывая глаза. Этот вид вызывает новый выброс феромона — запах перца усиливается, щекоча нос. Но Феликс медлит. Ему нравится мучить Хëнджина ожиданием, доводить его до мольбы. — Попроси лучше, Хëнни, — голос такой ледяной, что Феликс ëжится от собственной холодности. — Умоляю, милый, — принимается выпрашивать Хëнджин. — Хочу вылизать тебя, хочу твою смазку. Прошу, прошу тебя. В подтверждение нестерпимого желания Хëнджин принимается выцеловывать бëдра, попутно шепча просьбы. Усмехнувшись, Феликс тянет его за волосы вверх, вынуждая встать. Кажется, ноги Хëнджина держат слабо, так как он начинает пошатываться, хватаясь за чëрную шëлковую ткань халата Феликса. — На кровать. Живо, — командует Феликс, наблюдая, как его альфа путается в своих непослушных ногах и нелепо залезает на постель. — Ложись. Я сяду тебе на лицо. Глаза Хëнджина загораются ярче солнца. Он тут же выполняет приказ, укладываясь на спину и дрожа от предвкушения. Эти альфы… Феликс уверен, что каждый из представителей «сильного пола» втайне мечтает оказаться во власти своих омег, просто все эти социальные нормы мешают им раскрепоститься. Но Хëнджин не такой, и именно эта свобода от предрассудков Феликсу в нём нравится больше всего. Он замечает, как Хëнджин подрагивает всем телом, вертится на простынях и кусает губы. Пожалуй, стоит его вознаградить. Феликс находит маленький пульт от вибропули и включает самую минимальную скорость — слышится тихий вздох, после которого следуют слабые постанывания. Что ж, для начала хватит и этого. Не выпуская из руки пульт, Феликс взбирается на кровать, попутно снимая с себя халат, и останавливается около головы Хëнджина. Феликс смотрит сверху вниз и захлëбывается желанием: то, как Хëнджин пожирает его взглядом, находясь между разведëнных ног, стоит запечатлеть на картине — не меньше. Руки Хëнджина обхватывают его бëдра, подталкивая ближе к своему лицу, но Феликс дразнится: чуть опускается, проводя промежностью по носу Хëнджина и пачкая его выделившейся смазкой, а затем вновь поднимается, лишая своего альфу пленительного аромата. Хëнджин едва ли не хнычет, когда Феликс в пятый раз отстраняется, и выдавливает из себя: — Пожалуйста, я же хорошо себя вëл. Знает ведь, на что надавить. Сжалившись, Феликс опускается на его лицо — ко входу тут же присасываются губы. По ощущениям, Хëнджин буквально делает глубокий поцелуй его сочащемуся смазкой входу: проводит языком по кромке, а после проникает им внутрь. Феликс плавится, словно горящая свеча. Удовольствие, обжигая, струится по венам, оно пробирается в каждый миллиметр кожи и концентрируется в одной точке, что норовит в любой момент вспыхнуть. Член после недавнего оргазма вновь твердеет, на красной головке проступает капля предсемени, вены набухают. Пальцы Хëнджина впиваются в его ягодицы, притягивая всё ближе к себе — даже кажется, что Феликс может придушить его, но Хëнджина, видимо, всё устраивает. Он самозабвенно вылизывает промежность, прикрывая глаза и тихо постанывая. Так хочется увидеть это зрелище ближе — нужно будет обязательно в следующий раз что-то придумать, чтобы было видно буквально всё. Хëнджин отстраняется на пару секунд с громким хлюпающим звуком, встречается глазами с Феликсом и демонстративно облизывается, выпуская запах сладкой мяты, что стал сейчас совсем приторным. — Обожаю твой вкус. Голос Хёнджина низкий, раскатистый, в глазах практически не проглядывается хоть что-то сознательное, лишь вязкая похоть, затмевающая разум. Мотнув бëдрами, Феликс проходится яичками по лицу Хëнджина, намекая, чтобы тот вернулся к своему делу. И Хëнджин понимает: вбирает в рот яички, играясь с ними языком, чтобы затем отпустить с пошлым чмоком и приняться за вылизывание входа. Течка усиливается, отчего смазка выделяется активнее, но Хëнджин с особым усердием слизывает её, не давая и капле проскользнуть мимо его рта. Феликс зарывается в его волосы, перебирая бордовые пряди между пальцами, и слегка двигает тазом, создавая больше трения. Хëнджин целует промежность, а затем вновь возвращается ко входу, проникая внутрь языком и задевая внутренние стенки. Он отпускает одной рукой ягодицу и помогает себе пальцами, входя и надавливая на простату — Феликс прогибается в спине: именно в течку чувствительность повышается в разы и даже лëгкое прикосновение вызывает самую настоящую бурю. — Ты умница, Хëнни, — сквозь стон говорит Феликс. — Добавь ещё пальцев. И Хëнджин добавляет сразу три. Феликс чувствует, как заливает его смазкой, и насаживается на пальцы, желая ощутить их ещё глубже. Он ритмично поднимается и опускается, получая на это новые поцелуи, но в скором времени Хëнджин останавливает его, вынуждая замереть на месте. Хëнджин толкается в него пальцами вместе с языком: причмокивает, хлюпает, давит на простату, второй рукой перебирая яички. Наслаждение ослепляет, оглушает, разрывает на кусочки, и Феликс кончает во второй раз с громким протяжным стоном, однако Хëнджин не останавливается, продолжая вылизывать его. После оргазма всё ощущается в сотни раз ярче, Феликс жалобно всхлипывает, пытаясь отстраниться, но Хëнджин тянется за ним, не позволяя этого сделать. Ощущения слишком сильные — Феликс заваливается вперёд, упираясь рукой в мягкие подушки, и включает игрушку на полную мощность. Это срабатывает: Хëнджин отпускает, выгибаясь дугой и выстанывая его имя, мечется по кровати под весом Феликса, подмахивает рефлекторно бëдрами и, кажется, готов кончить. Но Феликс просто выключает игрушку, самодовольно улыбаясь. — Нет-нет-нет, Феликс, — просит Хëнджин, — я хочу кончить. Пожалуйста, позволь мне кончить. Феликс слезает с лица и перемещается на бëдра, с восторгом наблюдая, как его альфу ломает от желания получить оргазм. Но ещё рано: если Хëнджин и кончит, то только в него, не иначе. — Хороший мальчик, — шепчет он, утешающе поглаживая Хëнджина по лицу, — но ты сделаешь это только в меня. Понял? Всхлипывая от досады, Хëнджин кивает несколько раз, обращая своё внимание на Феликса. Такой разбитый, изнывающий, даже жалкий — это возбуждает. Играясь с его чувствами, Феликс скользит ладонями по своему телу: проводит по шее, оглаживает ключицы, сжимает соски, шумно выдыхая, спускается к лобку, а затем, смотря глаза в глаза Хëнджину, собирает пальцами смазку и проводит ими по его губам. Тот сразу же вбирает их в рот, активно посасывая. Языком Хëнджин водит между пальцами, слизывает каждую каплю и мычит. Щекотка от его действий проходится от пальцев до низа живота, поднимая новую волну возбуждения. — Войдëшь в меня, Хëнни? Ты заслужил. Он быстро кивает пару раз. Феликс плавно смещается ниже по торсу, ведя кончиками пальцев по разгорячённой коже. Под касаниями тяжело вздымается грудь сбито дышащего Хёнджина. Он следит с предвкушением и отчётливым нетерпением — это заводит Феликса ещё сильнее. Ему и самому хочется поскорее ощутить внутри себя горячий член. Заведя руку назад, Феликс обхватывает его и приставляет к мокрому входу, отчего Хёнджин ощутимо вздрагивает и, закусив губу, откидывает голову. Взору открывается напряжённая шея, немного вздувшиеся вены. Феликс не спеша оседает, несдержанно стонет, чувствуя, как раздвигаются стенки. Это невообразимо приятно. Оперевшись о торс Хёнджина, Феликс принимается размеренно двигаться, приподнимаясь и опускаясь. Не торопится, позволяя им обоим всё прочувствовать остро и глубоко. Хёнджин стискивает его бёдра в ладонях. Ухмыльнувшись, Феликс дотягивается до отброшенного пульта и вновь включает вибропулю на среднюю мощность. Несдержанное шипение вырывается из глотки Хёнджина, он закатывает глаза, и хватка на бёдрах становится сильнее. Наверняка там останутся синяки, но плевать. — Сядь, Хённи, — отрывисто шепчет Феликс, указывая на спинку кровати, и привстаёт, чтобы позволить ему переместиться. Двинувшись, Хёнджин громко стонет — видимо, сместился вибратор. Феликс облизывается и вновь садится на член. Плавные фрикции заставляют гореть до невозможности. Феликс, медленно двигаясь по всей длине члена, ведёт носом по взмокшей шее, прикусывает мочку, горячо выдыхает в ушную раковину и шепчет: — Good boy. Хёнджин шумно выдыхает, покрываясь мурашками. О да, Феликс прекрасно знает, как он реагирует на его английскую речь, и часто пользуется этим во время секса. Слегка отклонившись назад, Феликс разводит ноги шире и мягко сжимает яички Хёнджина. Хёнджин смотрит с поволокой похоти в тёмных глазах, его рот распахнут, влажный язык то и дело пробегается по пухлым розовым губам. Феликс эту картину готов выжечь на своей сетчатке. Когда ноги начинают уставать, он опирается на плечи Хёнджина. — Давай. Хёнджин следует заданному ритму. Только Феликсу хочется иначе. — Сильнее. Промычав что-то нечленораздельное, Хёнджин пару раз толкается, но всё равно что-то не так. Возможно, он боится сорваться, а может, его расплавило от двойной стимуляции. Феликс выгибает бровь, цепляет ошейник с тыльной стороны шеи и натягивает, отчего лицо Хёнджина немного краснеет, и он распахивает рот, пытаясь вдохнуть. — Сильнее. Я просил тебя толкаться сильнее. Хёнджин вскидывает бёдра резче, вколачиваясь. — Вот так? — хрипит он, глядя снизу вверх. — Я хороший мальчик? — You are such a good boy, Хённи, — бормочет Феликс, ослабляя натяжение ошейника, но Хёнджин сводит брови в немой просьбе. Ошейник вновь стискивает горло. Глубокие и быстрые толчки сводят с ума. В полутёмной комнате разносятся стоны — хриплые Хёнджина и высокие Феликса, — шлепки и звуки громко хлюпающей смазки. Её так много, что бёдра мокрые. Смесь мяты и перца дурманит голову. Внизу живота стягивается пружина, грозясь вот-вот резко распрямиться, затопить оргазмом. Ритм становится рваным. Видимо, Хёнджин тоже на пределе — это выдают и совершенно безумный взгляд, и крепкая хватка, и закушенная губа. Феликс отлично знает, как выглядит лицо его альфы перед оргазмом, ещё лучше — во время. За то, чтобы увидеть такое, можно и убить. На особенно глубоком толчке Феликс не выдерживает: кричит, выгибаясь дугой, пока по телу густо разливается наслаждение. Он впивается пальцами в крепкие плечи Хёнджина, пока по его прессу стекают капли семени. Хёнджин срывается. Звериная сущность альфы явно выходит из-под контроля и сдерживающих блокаторов. Скинув с себя Феликса, он быстро переворачивает его на живот, вздёргивает за бёдра и одним резким толчком заполняет вновь. Феликс едва не отключается из-за сверхчувствительности после сильного оргазма. Уткнувшись лицом в мягкое покрывало, он плавает на периферии сознания, где мелькают разноцветные всполохи. Хёнджин вбивается быстро, не щадя. Рыкнув, он сжимает ладонь на тыльной стороне шеи и вдавливает Феликса в кровать. Как же хорошо, чёрт подери. Громко застонав, Хёнджин крупно вздрагивает. Феликс чувствует, как внутри него раздувается узел, и он сильнее прогибается в спине. Его альфа накрывает всем телом. От сильных ощущений Феликс дёргается, но Хёнджин кусает за холку, пригвождая к месту, а в следующее мгновение он чувствует, как на месте для метки смыкаются клыки. По телу огнём проносится острая боль и затихает за секунду, только саднящее ощущение остаётся на коже, которую зализывает Хёнджин. — Мой омега, — бормочет он в бреду. — Мой. Феликс согласно мычит, слегка извиваясь под ним. Узел пульсирует, разносит сотни электрических разрядов, что вынуждают содрогаться вновь и вновь каждой мышцей. Соображать получается туго: запах сладкой мяты стал слишком сильным, практически полностью вытеснив собой перец. Следующие несколько часов хочется провести вот так: придавленным Хёнджином, с его узлом внутри и окутанным с ног до головы мятой. Запах Хëнджина и его прорвавшийся напор альфы вызывают мелкую дрожь. Феликсу нравится вести, нравится управлять Хëнджином, подавлять, но и его звериная сущность ему тоже нравится. Лёгкие поцелуи покрывают лопатки, плечи, шею — Хёнджин чуть смещается, из-за чего узел приходит в движение и вырывает из Феликса слабый стон. Так умопомрачительно, даже слегка болезненно, но чертовски приятно. Феликс вытягивает руки, чтобы схватиться за простынь, но натыкается пальцами на пульт. Опомнившись, он спешит выключить игрушку, но Хёнджин его останавливает, накрывая своей большой ладонью его руку. — Я уже выключил. И когда успел? Неужели Феликс настолько себя не контролировал в этот раз? Возможно, виноваты новые противозачаточные, омеголог говорил что-то о подобных побочках в период течки. Хёнджин возвращается к поцелуям и доходит до загривка — место для метки саднит и слегка припекает. Это помогает окончательно прийти в себя: дымка в голове рассеивается, разум проясняется, и приходит осознание произошедшего. Хёнджин его пометил. Феликс, конечно, не против: сам он Хёнджина пометил ещё полгода назад и тоже случайно во время течки. Просто хотел сделать своему альфе сюрприз на грядущую пятую годовщину их отношений во время романтического ужина при свечах и — самое главное — в полном сознании. — Всё в порядке? — в голосе слышится обеспокоенность, а затем сбоку появляется лицо Хёнджина. Феликс неуверенно кивает. Пусть такое важное событие произошло неидеально, но ведь и они тоже неидеальные: альфа с вибратором в заднице и любящий, чтоб его хорошенько придушили, да омега, обожающий ставить перед собой на колени. Обмен метками вышел, в общем-то, в их стиле. — Нормально. Правда, теперь мне придётся искать для тебя новый подарок на годовщину. Хёнджин недолго молчит, явно складывая в своей голове информацию, а затем, приняв извиняющийся вид, тараторит: — Прости-прости-прости. Ты хотел подарить мне метку? Чёрт, я сам испортил себе подарок. С грустным стоном Хёнджин утыкается ему в плечо и жалобно всхлипывает, а Феликс утешающе поглаживает его по руке. Эти нежные альфы… — Хэй, ну чего ты? Но в ответ он слышит лишь печальные вздохи и причитающий бубнёж. Не имея возможности нормально успокоить Хёнджина, Феликс ждёт, пока узел уменьшится, и как только это происходит, он соскальзывает с члена, переворачиваясь на бок. Вид обиженного на себя самого Хёнджина вызывает смешок — Феликс притягивает его в свои объятия, выпуская порцию перечного феромона. Постепенно Хёнджин перестаёт бурчать, тычась носом в запаховую железу Феликса. — Правда не злишься на меня? — тихо спрашивает Хёнджин. — Не злюсь. Я ведь хотел этого, — Феликс проводит кончиками пальцев по давно зажившей метке, а затем, посмеиваясь, добавляет: — Да и теперь мы квиты. Оторвавшись от шеи Феликса, Хёнджин смотрит ему в глаза — выглядит он при этом достаточно серьёзным, даже между бровями залегла небольшая морщинка, которую так и хочется разгладить. — Люблю тебя. Не представляешь, как сильно. — И я тебя, очень, — на выдохе отвечает Феликс. Он мягко целует любимые губы, но не сдерживается и кусает их в конце, игриво поглядывая на Хёнджина. Новая капля смазки стекает к яичкам, напоминая о течке. Им бы вообще в душ сходить, однако нарастающее возбуждение и медленно твердеющий член намекают на продолжение. Но они могут и в ванной, верно? Вскочив с кровати, Феликс устремляется к выходу из спальни и, уже стоя на пороге, оборачивается, чтобы сказать: — За мной, Хённи. Запахи чёрного перца и сладковатой мяты смешиваются, образуя нечто совершенно новое, что отдаёт лёгким жжением на языке и привносит ментоловую свежесть.