Отныне

Стук в дверь кабинета отвлекла Люциуса от сборов. Он как раз перечитывал нужные в дороге документы и трансфигурировал их в тоненькие кольца, надевая на разные пальцы сразу по несколько штук. За этим занятием лучше не отвлекать, еще забудет что, не дай Мерлин. — Войдите. — раздраженно кинул мужчина. Глаза, еще опущенные в листы бумаг, словили боковым зрением черный силуэт и поднялись к гостю, — Доброго дня, Северус, что ты хотел? — губы сами растянулись в приятной неожиданности визита. Приглашающий жест указал на кресла и Снейп прошуршал учительской мантией к ним. Призванный эльф подал поднос с плескающимися в фарфоре напитками и еще кучей посуды. Люциус проскользил на свое кресло и заколдовал над чаем. Молоко. Сахар. Корица. Он настолько чудно и кропотливо все смешивал, что Северус подумал, что это пародия на него, во время работы, но судя по будничности движений, такое происходило из раза в раз. Он же пил свой кофе чистым. Настрой Малфоя был легок, не смотря на сборы. Улыбки сменяли одна другую, а движения казались чуть-ли не воздушными. Он с удовольствием пригласил зельевара в кабинет, уделил ему время, и смотрит так заинтересованно, что Северусу перестает казаться происходящее побегом. Эта мысль к нему пришла, когда он получил сову за завтраком и даже после всей доброжелательности паразитирует на подкорке. — Ты прислал чудовищно краткую записку. Почему завтра не получится? — Я еду в Швейцарию на счет магловских вкладов. — взгляд с сапфировым переливом мазнули чужому по лицу и заметили некую, уже виденную ранее эмоцию, но она была настолько чужда этому человеку, что распознать ее сразу трудно, — Банк требует личного присутствия, когда изымается слишком большая сумма. — У тебя есть вклады у маглов? Слышишь? — палец поднялся вверх, заставляя прислушаться, — Абраксас в гробу перевернулся. — Твой сарказм достоин зависти, но мне сейчас не до него. Поездка не из приятных. — Надолго? — и вот эмоция ударила в голос и Люциус смог ее разглядеть. Страх. Страх, что поездка отнюдь не деловая, что она нужна лишь для оправданного побега, чтоб дать понять, что есть вещи поважнее их суббот. Дать понять, что он всего лишь очередная прихоть. — Три дня. Много бюрократии и следует наведаться в их Министерство по просьбе Фарджа. Ну, и дополнительно время на дорогу с Цюриха в Берн, не знаю сколько она займет. Корнелиус забыл запросить мне трансгрессионное разрешение меж городами. — фырк звучал более чем правдиво, — Идиот. Черные брови немного расслабились, судорожная работа мозга поутихла, но остановилась только на словах: — Не хочешь поехать со мной? Красивый город. Там прекрасный ботанический сад при Цюрихском магическом университете, торговая аллея для зельеваров. — Ты серьезно? — внешне было похоже, будто Снейп возмущен и, казалось даже он сам был в этом убежден, но Люциус видел отблиск интереса в серых зрачках. — Вполне. — указательный палец, отягощенный почти десятком серебряных ниточек документов, проскользил от костяшки чужой руки к предплечью, нарочно задевая, застегнутый на все кнопки, рукав. — Сегодня вечером отбудем, а в вторник ты уже будешь вести уроки со всей своей сексуальной строгостью. — А понедельник? — Ну, Северус, не будь занудой. — перламутровый тенор заскулил просяще, — Возьмешь больничный. — Мне приятно приглашение, но ты будешь работать, а я… — Считай, что у нас разная шоу-программа. — перебил его блондин, — мне будет приятно, если ты поедешь со мной. Малфой смотрел с такой обезоруживающей надеждой, что у Северуса зачесалась диафрагма и запульсировало в ушах. Хотелось залезть ему в голову и вырвать ту часть мозга, что отвечает за такие предложения. Такие сладкие, мать его, предложения. Все слишком хорошо, из-за этого Снейпу непривычно и страшно. Страшно не самый длинный ли это в его жизни сон, не очередная ли это иллюзия или предтрагическое счастье. — Мне нужно собраться. — Да, конечно, мне тоже. Жду тебя здесь, к семи, портключ на это время. Когда Снейп вернулся в кабинет с увесистой черной сумкой, он встретил кроме Малфоя еще улыбчивого молодого мужчину. Ему было без пары лет тридцать, он был мил на лицо, и в принципе, довольно приятен внешне. — Северус, позволь представить Георга Росфора, моего финансового распорядителя. Георг, это Северус Снейп, мой близкий друг. Георг подошел к пришедшему пожать руку, но тут же вернулся за спину Люциуса, сидящего за столом. Он не был заинтересован в попутчике, это было видно, он лишь ждал запуска портключа, поглядывая через плечо Люциуса в листаемые им документы. — Вы не забыли разрешение на еще одного въезжающего? — блондин загнул пальцем три листа, показывая краешек нужной выписки, — Ага. Копии вкладового договора? Ага. Вроде все, мистер Малфой. Северус, присевший на кресло, наблюдал за сценой. Когда речь заходила о деньгах, аристократ вел себя соответственно названному слову. Хватко. Он был похож на лепрекона так страстно охраняющего свой горшочек с золотом. Это было бы даже смешно, если бы Снейп не знал на какие винты Малфой способен пойти ради приумножения имущества. Пример тому сейчас вился меткой на левой руке и носил непроизносимое имя. — Это отчеты по Америке за две недели. — Росфор выложил на стол папку, появившуюся из своего атташе-кейса, — Там небольшой плюс, глянете по приезде. — Хорошо, что по времени? — Минута. — Сообщает Георг, вскинув запястье с часами. Люциус изящными движениями превращает выписки и целые папки в тонкие полоски серебра, надевая их на пальцы. Видя какие тонкие кольца Малфоя, Северус понимает, что распорядитель везет пару шкафов некритичной документации в золотых перстнях с увесистыми камнями на своих руках. — Ты готов? — блондин встает из-за стола, скинув с себя мираж противного лепрекона, вновь становясь собой: обольстительным мерзавцем с сапфиринкой хитринки в каждом глазу. Северус не отвечает он просто подходит к столу, на котором стоит небольшой глобус, по примеру двух мужчин. Люциус берет ручку своего багажа, Георг подхватывает большую спортивную сумку. Спутники берут Малфоя под руки и он прикасается к глобусу под команду: «Можно». Секунда невыразимых неприятностей и троица уже стоит посреди такой себе взлетной полосы, расположенной на склоне горы. Холодно. Снежит. Ветер взвывает целые симфонии. Росфор сразу отпускает Люциуса и что-то невразумительно кричит, начальник смотрит на него злобно, прижимая к себе Северуса. Северус сопротивляется. Из экипажа, стоящего на полосе и недалеко от мужчин, выходит какая-то девушка и приглашает всех внутрь. За дверью миниатюрной кареты оказывается целая комната, хорошо убранная и просторная, а главное теплая. — Здравствуйте, меня зовут Эмилия Гурт, я сотрудник пограничной службы. — буденно и автоматически тараторит девушка, — Мы извиняемся за неудобства в связи с погодными условиями. Ваш портключ не успели перенаправить после резкого ухудшения погоды. После проверки документов вы сможете трансгрессировать или воспользоваться этим экипажем для перемещения на большие расстояния. — Девушка, на портключе метки, что значит не успели? Что значит извиняетесь? Такое отношение просто немыслимо! — гнев распорядителя перешел на сотрудницу и она обреченно вздохнула. — Георг, не стоит устраивать скандал. Прошу, документы. Люциус снял с мизинца все кольца и они прямо в его руках превратились в листы. Девушка произвела проверку на подлинность и чары, чрезвычайно быстро, будто благодаря за терпимость, поставила печати и передала обратно бумаги. — Мистер Малфой, я не вижу междугороднее трансгрессионное разрешение. Предупреждаю, что вам и вашим спутникам воспрещается использовать данный вид перемещения по стране. Вы знаете об этом? — Да, знаю. — Тогда желаю хорошей недели проведенной в Швейцарии. Всего доброго. — девушка исчезла трансгрессировав. — Мистер Малфой, завтра в UBS в одиннадцать, я с вами дополнительно свяжусь утром. — Да, можешь быть свободен. — второй хлопок трансгрессии забрал Росфора. Снейп оглядел комнату, в которой они остались и проследил как Люциус хлопает в ладоши, задавая курс, обращает вновь бумаги в кольца. — Я думал этот распорядитель будет везде с нами тягаться. — Георгу незачем быть со мной постоянно. У него свой маршрут и дела, уверен, что он еще засчочит в сотню магазинов по поручению жены. Да и вообще он большой мальчик, не потеряется. — блондин присаживается на диван, не шибко большой и удобный, — Где-то через четверть часа мы будем в отеле. Не хочешь прогуляться по ночному Цюриху? — Нет, ты меня так уговаривал сюда приехать чтобы мы в номере сидели. — Мне нравится как звучит твое «мы» и то, что в твоей голове у нас уже общий номер. — Малфой смеется, довольный тем, что смог заставить Северуса смущенно отвернуться. Менее через треть часа их уже встречало милое личико рецепционистки. Отель был большим шикарным зданием посреди магического проспекта, и внутри внушал даже большее восторга чем снаружи. Всюду сновал персонал, в лобби звучали множество разных языков, даже сумки у гостей отобрал выдрессированный портье. — Добро пожаловать. На какое имя бронь? — Спросила девушка по‐французски. — Люциус Малфой. — Проговорил мужчина в нос на французский манер. — Прошу документы. — Девушка быстро внесла себе пару заметок и передала бумажки обратно вместе с двумя ключами, — Вот ваши номера. — Занесите наши вещи в президентский. Двери гостиницы выпустили их на старый ведьмачий проспект Цюриха. Оранжевый апрельский закат нежно ласкал каждую улочку, обещал уют вечера. Солнце лениво катилось все ближе к встрече с верхушками гор. Постройки в теплых лучах особенно блестели многовековыми фасадами. Город необъяснимо успокаивал внутреннего эстета, не бросаясь в глаза скучными мантиями прохожих. — Ты взял два номера. — вдруг неожиданно решил уточнить Снейп, но сказанное звучало утвердительно. — Два. — отрешенно говорил Люциус, отдавая два ключа. — Подумал, что будет правильней, если у тебя будет выбор где засыпать. От твоего, и если захочешь, совместного. — объяснил он свой жест. — В роли кого мы сюда по твоему приехали? — Не думаю, что наши с тобой отношения позволительно оскорблять каким-то социальным клише. К чему вопрос? — Я просто не могу понять. Люциус пару раз громко выдохнул, пытаясь взять себя в руки. Он прекрасно знал, что с этим тугим опоссумом все будет непросто, но не думал, что настолько. Что ему не понятно? Что ему следует уточнить? Какой из кристально ясных поступков требует гребаного уточнения? Северус Снейп, пожиратель смерти, один из лучших легилиментов Лорда не может понять его мотивов? Это даже звучит смешно. Он становится слепцом, когда дело касается чувств. В это Люциус поверить мог. — Тебе интересно кто ты для меня? Понимаешь, нет такого слова, которое описывало бы твое место в моей жизни. — неторопливо рассуждал Малфой, высматривая поворот к мосту, через узкую речушку, к которой вел проспект, —Ты мне не друг, потому что друзья не позволяют себе того, что позволяем мы. Ты мне не любовник, так как мое отношение к тебе намного искренней и глубже, чем подразумевает это слово. — приближающийся поворот распахивал здания перед кованым витиеватым мостом, на котором могли бы разъехаться две кареты, — Ты моя необходимость. Я потащил тебя в другую страну, лишь бы не терять вечер проведенный с тобой, это ли не показатель? — Ты мог так потащить кого угодно. — А я хочу тебя. Хватит. Сколько мне еще нужно повторить в разных вариациях, что ты мне нужен и был нужен всегда? Я не знаю какими еще словами убеждать, чтобы ты в это поверил. — Я верю. — Не лги. Я же знаю, что это не так. Ты сомневаешься во мне, но я не давал для этого поводов. — с раздражением прихлопнул рукой Малфой перила мостика, — Я не буду спрашивать почему тебе так сложно мне довериться, наверняка там скрывается многолетняя драма. Расскажешь сам, если захочешь. — Я тебе доверяю. — фраза пущенная из-за занавески волос прозвучала неубедительно. — Частично. — Не глупость ли доверять кому-то полностью? — Тогда я чертовски глуп, Северус. — рука Малфоя накрыла чужую кисть, лежащую на перилах. Взгляд Люциса бежал вдаль, по узкой реке, что краями упиралась в бетон набережной. Смеркалось. Солнце уже почти закатилось за заснеженные и зеленые хребты. Фонари начинали загораться вместе с редкими вывесками. Вечер влажно опускался. — Мы идем в никуда ты это понимаешь? — ударил баритон в тишину замолкувших уличных птиц. — А куда ты направлялся до этого? — Хороший вопрос. — пробурчал брюнет, — В принципе, туда же. — Значит наше определенное влечение ничему не помешало. — Для тебя это все-таки влечение? — Когда между нами была исключительно дружба, ты такими вопросами не задавался. Волновать тебя начало именно возникшее влечение некоего толка. — Снейп поднял глаза к профилю, что разглядывал блики на темной воде, сосредоточенно сдвинув брови, — Я могу бесконечно долго обсуждать с тобой толкования некоторых слов, но скажи, разве тебя это не утомляет? — Единственное что меня утомляет это неопределённость. — Разве в наших жизнях бывает все определенно? Определенности нет даже у камушка Фламеля, что впервые перенесен из Гринготтса со времен его основания, что тогда говорить о нас? — Откуда? — вопрос риторический, не из удивления. — Я работаю в правительстве, Северус. — спокойно напомнил Малфой, — Я хочу быть рядом с тобой, я надеюсь, ты со мной тоже, неужели пока этого не хватит? — Не хватит для чего? Я уже влюблялся однажды и пообещал, что это будет навсегда. — Тогда дай себе еще одну клятву со словом «отныне». Северус долго разглядывал чужую кисть на своей; он ее не убрал, до сих пор. Белая кожа казалась шелковой в контрасте с собственной малокровной конечностью с синими и красными вкраплениями, что появились от вечерней прохлады и отсутствия перчаток. Люциус будто находил в переливы воды увлекательными и не разу не оторвал взгляд от неспокойной глади. Отныне. Слово красивое, поэтическое, вовсе не для клятв, если так можно назвать те приказы, что Снейп отдает себе. Но стоит ли подбирать слова для нового обещания? — Как у тебя все просто. — проворчал профессор после раздумий. — А у тебя сложно, я же не жалуюсь. Хочешь чего-нибудь согревающего? — Не откажусь. Зайдя за каким-то отваром из зельеварских дурманных трав, что бариста назвала чаем, они двинулись дальше по тонким улочкам старой части города. — Если пройдем по этой дороге то упремся в магический университет. Не хочешь взглянуть перед завтрашней экскурсией? — Экскурсией? Когда ты собирался мне о ней сказать? — Сейчас. Около десяти тебя прямо из отеля заберет один из профессоров и проведет по всем достопримечательностям. Вы коллеги, но у него более узкое направление. — Я даже не хочу знать, как тебе удалось уговорить на это преподавателя после рабочей недели. Я бы тебя выпотрошил и повесил твои внутренности в рамочку после такой просьбы. — под слегка насмешливым взглядом блондина Снейп все же сдался, — Ладно, я хочу знать. Люциус смеялся звучно, особенно когда снимал с себя все условности этикета, не стесняясь эмоций и их проявления. Смеялся, закидывая голову, похлопывая собеседника по плечу, часто прикрывая глаза. Его смех был липуч, но не заразен. — С Линардом мы знакомы давно. Он не смог отказать дружеской просьбе. — еще улыбаясь, пояснял аристократ, — Я у него как-то заказывал зелья довольно продолжительное время. Тогда часто ездил сюда на встречи и мы сработались. — А на чем он специализируется, позволь узнать? — На ядах. — Почему я не удивлен? Тоже для работы? — Нет, для меня. Люциус глянул на Снейпа и ужаснулся. Серые по обыкновению зрачки потемнели и слились с черными радушками, лицо посерело. Напускная жалость не прикрывала гнева слизеринской грозы подземелий. Малфою казалось, что на него смотрит восставший мертвец, жаждущий мести за свою смерть. От марева его пробрали мурашки по всему телу и мышцы заспазмили в районе живота. Стыдно признаться, но он боялся гнева декана, не меньше своего сына. Северус злиться умел. На миг показалось, что вокруг них вырос Хогвартс. — Зачем тебе яд? — Знать, что всегда есть иной выход. — улыбнулся Малфой успокаивающе, но на профессора это не возымело эффекта, — Когда носишь с собой флакон, способный тебя умертвить в три секунды жизнь ощущается иначе. Какая бы жизненная ситуация не была, она явно лучше той, когда бы мне пришлось его выпить. — звучало будто в оправдание. — Самоубийство это трусость и только обделенный умственными способностями скажет обратное. — устрашающая иллюзия не прошла и аристократа обдало новой волной холода. — Смотря с какой стороны посмотреть на этот вопрос. Что для тебя самоубийство? — Действия индивида, которые приводят к его смерти, естественно. — хотелось взять слова обратно, признать его правоту, лишь бы он не смотрел на тебя вот так. — А если смерть не наступает сразу? Вредные привычки, допустим, или осознанное бесцельное существование, которое так или иначе приведет к смерти есть самоубийством? А если мы добавим к суициду каплю геройства, то получится самопожертвование. Уверен ли ты, что все так однозначно? — Умереть от собственной руки есть самоубийством. Яд — самоубийство. — Люциус поверил бы даже в то, что земля плоская, если он говорил бы об этом таким тоном, не терпящим ничего, кроме согласия с сказанным. — Лучше я умру от собственной руки, чем от недостойной. Я не убью себя, мне кажется я на это даже не способен, уж слишком горд и люблю жизнь, но мне нравится иметь такую возможность. — признание получилось полуфальшивым. Он горд да, но разве нестерпимая любовь к однообразным будням держит его на Земле? Сомнительное утверждение, — Разве в твоих запасах нет ядов, зельевар? — Есть, но не для себя. — Ты хочешь кого-то убить? — Мне, как и тебе, нравится иметь возможность. Впереди послышалась живая мелодия скрипки, но скрипача не было видно. Дуга улицы скрывала играющего, но бережно несла каждую ноту в благодарные уши. Оказалось, на инструменте играл мальчишка, забавляя посетителей одного небольшого ресторанчика, хоть и из посетителей были лишь молодая фрау с прелеснешей дочкой лет семи. Скрипка плакала и восклицала звучанием, пела о любви. — Странные мы все же, Северус. — вдруг засмеялся Малфой, — Гуляем по такому красивому городу в такой прекрасный вечер и ведем беседу об убийствах и суицидах. В какой момент мы свернули не туда? — Раньше, чем позволительно. — Давай хоть на вечер забудем о том, что ждет нас в Англии. Подаришь мне танец? — Танец? Мы посреди улицы, я не тан… — мужчина не слушал, он уже нес стаканчики с чаем к ближайшему столику. — Это не сложно. — скалился Люциус, располагая руку на талии. — Сначала медленно. Скрипач ударил вальсовыми нотами после первого же па. Малфой вел неторопливо, давая время почувствовать ритм, но как только в чужих шагах появилась уверенность, закружил быстрее. Северус давно не вальсировал, настолько давно, что не мог точно сказать когда был последний раз, и не вальсировал бы столько же, если бы его не потянули. Возмущаться было поздно и был ли в этом смысл? Разве стоило возникать по поводу того, что вызвало у него улыбку, пусть даже скромную? Люциус чувствовал каждый его шаг и вел настолько уверенно, что Северус впервые доверился, отпустил ситуацию, просто ступал за ним. Глупо ли? Он подумает об этом после. Танец был незатейливый. Они просто кружились, под медленную мелодию скрипки, но было в этом что-то. Что-то, что можно почувствовать только там, танцуя медленный вальс, на одной из тоненьких улочек Цюриха. — Видишь, это несложно. — Аристократу, что учился вальсу с детства, конечно… — вновь не к месту запричитал Снейп. Люциус, будто решив доказать что-то, ведет их сомкнутые руки между ними и легко оборачивает Северуса вокруг своей оси, вновь притягивая и кружа. Склоняется к самому уху: — Видишь, танец это про чувствовать, а не про учить. — Мы так и не дошли, куда хотели. Малфой скалится, мягко отстраняясь. Скрипач опускает смычок через пару секунд. Фрау, за столиком, отпустила пару смущенных хлопков, девочка с охотой повторила за мамой, чем вызвала в ответ очаровательную улыбку. Люциус отблагодарил музыканта и вернулся с чаем. — Это был лучший танец в моей жизни, даже с учетом того, что ты мне наступил на ногу. — Я предупреждал, что не танцую. — Все еще гордый идиот, я же тебе про лучший танец в жизни говорил. Северус неосознанно всмотрелся в глаза Малфоя, прежде чем увлечь в поцелуй. Короткий, резкий, показательный. Снейповский. — Все еще уверен про гордого идиота? — Не до конца переубедил. — соскалился мужчина, ступая вслед за уже идущим профессором. — Warum haben sich diese Männer geküsst? — спросила девочка у мамы. — Sie lieben sich. — ответила фрау, глядя вслед уходящим. Главное здание университета находилось на небольшой площади. Она считалась туристической и была чересчур наполненной людьми. Главное место назначения не привлекало всеобщего внимания, хоть и было очень красивым историческим сооружением, одним из многих в этом городе. Даже продавцы мороженого были востребованней, чем учебное заведение вечером, пусть даже с громким именем. — Сюда тебя Линард поведет в первую очередь, это светило всех светил, если проще главный корпус. Корпус травологии и зельеварения чуть дальше по той улице. Но жемчужина этой площади это вон та галерея. Там висят портреты всех знаменитых Швейцарцев со времен, как вообще портреты научились говорить. Если повезет можно пообщаться с великими деятелями. — Не горю желанием посещать что-то туристическое, вообще не любитель подобного. Может снова свернем на одну из улочек? — Как пожелаешь. Я знаю одно место, тебе понравится. — Ты так уверен, что знаешь мои вкусы? — Ты любишь уединение и тишину, замирать как ящерица, когда читаешь, и хороший коньяк, любишь дождь на улице и влагость в помещении, отчего часто дышишь различного рода плесенью, любишь закатывать глаза, пока никто не видит, любишь научную литературу, но не переносишь художественную, в особенности про любовь, любишь ночь больше дня, а вечер больше утра, ведь за вечером следует ночь, а за утром день, любишь пряные и сладкие запахи, хотя зачем-то скрываешь это, любишь грубые ткани и темные цвета на себе, но считаешь красивым противоположное на других. Пьешь черный кофе без сахара, но его не сильно любишь, просто он лучше любого существующего чая, по твоему мнению. Тебе не нравится яркое солнце, томаты и несерьезность, большой шрифт в книгах и когда тебя поучают. Не любишь сокращения своего имени и конечно лишний шум от людей. Есть еще целый том вещей, которые ты на дух не переносишь, но я о них не хочу даже вспоминать. — Лучше в отель. Становится холодно и ветер подымается. Северус в замешательстве, смущен и напуган. Он выложил все будто списком, даже без запинки. Сколько понадобилось времени, чтобы собрать такое досье и сколько надо внимательности для подобного? Позже он обязательно разложит на кванты все сказанное, даже специально освободит себе для этого вечер. — Когда тебя смущала прохлада? — Переживаю за твою прическу в непогоду. — Ну, как скажешь, как скажешь… Болтая о чем-то отвлеченном пара дошла до отеля, петляя по красивым, но однообразным улицам неприлично долго. Казалось, будто они вовсе передумали идти обратно, но все же пришли. За дверьми номера беседа пошла иначе: — Зачем ты интересовался философским камнем? — спрашивал Северус скрестив руки за спиной, стоя у окна и стараясь не смотреть на мужчину. — Я же уже сказал, так как… — Не надо делать из меня дурака. — его привязанность не всепрощающа и он даст это понять, ударяя гортанным баритоном, впрыскивая факты в совесть, — Этим занимается другой департамент, значит ты намеренно узнавал. Я спрашиваю: зачем? — Со мной просто поделились новостью. — Ни начальник отдела по наблюдению за магическими артефактами, ни Фардж с тобой бы не секретничали, так что я жду ответа. Он в отражении следил за каждым нервным движением, которыми Малфой поправлял локоны платины на голове, как бесцельно глаза блуждают по номеру, ища за что зацепить выдающий взгляд. Снейпу не нужны легионы разведчиков и отголоски разных слухов, чтоб сложить картину происходящего. Он ее видел сам. Видел, когда хотел. Видит и сейчас, как Люциус трет большой палец об указательный, думая, чтобы такого соврать. — Не связано ли это с нашим общим прошлым, Люциус? — Ситуация становится кристально понятной. Северус знает, просто дает шанс признаться и не оказаться подлецом, — Не связано ли с первым разговором? — Связано. Доволен? — выпаливает блондин на одном громком выдохе, — Не хочу, чтобы реинкарнация лорда застала меня врасплох. Черный силуэт у окна разворачивается и скрещивает руки на груди. Люциусу физически больно на него смотреть. Яблоки глаз будто ударяет ватным спазмом, когда он видит искривленные в сухой эмоции тонкие губы. Снейп вновь оказывается правым и смотрит почти с жалостью, прежде чем излить волну холодности своим напускным безразличием. — Почему ты так смотришь, Северус? Я знаю, что со стороны это выглядит странно. — Странно? — фыркает зельевар, — Ты бывший пожиратель смерти, который следит за атрефактом, который гипотетически может возродить темного лорда. Как я по твоему должен реагировать? — Ты тоже пожиратель, — напоминание бьет под ребрами длинными иглами. — У меня нет причин желать его возвращения. — У меня тоже. — поверил бы себе сам Люциус? Определенно нет. — Разве? — вопрос звучит смешком. — На что ты намекаешь? — Оглянись где мы находимся. «Швейцария, акции, вклады, активы, Гринготтс, имения» — вываливает мужчина уже почти криком, — это не просто то, что время от времени обсуждается, это то, чем ты живешь. Стоит Лорду приманить тебя иллюзиями богатства и ты сделаешь все, что потребуется. — Я и без того богат. — Жажду не насытить имеющимся. — Северус знает как это происходит и не хочет наблюдать за подобным вновь, особенно в исполнении белоголового. — Северус, даю тебе слово, что это просто осторожность, не более. — хочется подойти, взять его руки в свои и убедить всеми возможными взглядами и выражениями, но есть вероятность получить в грудь Круциатус, — Мы оба знаем, что это случится. Я просто хочу не упустить время, за которое можно будет что-то придумать. — Думать уже надо начинать, а мой мозг сильно воспален для этого. — И чем же это? — Тобой. Брюнет почти обрушивается на пол, ловя обеспокоенный и виноватый взгляд. Этот разговор забирает все силы и хочется просто бесцельно лупить взглядом в пол. Становится тяжело говорить от понимания во что они снова лезут. В голове вязко. Стоит ли копать дальше? Почему он промолчал? Где грань безграничного доверия Малфоя? — Северус, скажи одно лишь слово и мы уедем, уедем туда, где нас не найдет никто. — Звучит как цитата из третьесортного дамского романа. — ворчит Снейп, — У тебя семья, Малфой! — Я смогу устоить все. — блондин будто материализовуется рядом с правым плечом, кладя руку на колено, — Только твое слово, Северус. — Нет. — Что тебя держит? — Ты не сможешь жить в тени, ты для этого не создан. — мысль, что все надо проговаривать вслух начинала бесить. — Нас поймают, притянут на поводках через все границы к нему, а там, сам знаешь, все зависит от настроения. — Это не единственное, что тебя держит. — Не единственное, и перестань даже думать об этом. — правда была очевидна. Слишком очевидна для лжи. — Что же тогда остается? Пожиратели, да и сам Лорд уже не те, что были вначале. Каким он вернется тот еще ребус, даже в последние годы от него за версту зловонило бессмысленной жаждой крови. — Малфой храбрится, но жилы на шее начинают подрагивать, Северус чувствует тремор руки, что лежит на колене, — Я всякий раз задумывался не переметнуться ли мне с тобой. — Переметнуться? — В самом конце, — шепот природен для этой темы, даже когда находишься в другой стане, — в конце, когда Лорд стал одержим никчемным мальчишкой я думал податься в Орден, как поступил ты. — черные брови становятся домиком, этот жест не просто не заметить, — Удивлен? Я не меньше. — И что бы ты делал в Ордене, позволь узнать? Там не раздавали богатств и званий. — Искал бы покрова от него. — Орден бы его не дал. — Ну, конечно куда, Малфой и праведное… — Орден просто не способен дать покров. Даже Дамблдор не смог бы тебя защитить, поверь мне. На любой войне примыкая к противоположной стороне ты не защищен, а становишься таким же солдатом, просто под другим знаменем. Когда посреди войны меняешь сторону, то ты либо предал своих, либо остался им верен, и оба эти варианта опасны для твоих новых союзников. Если там, откуда бежишь, тебя могли даже уважать, то тут ты становишься мясом, расходным материалом, которое бросают в самое пекло.— плавали — знаем, и он не допустит, что бы Люциус прошёл его путь унижений, который не несет ничего за собой, кроме служения двум господам и ненависти к самому себе, — И ты это знаешь, Люциус. Ты человек не самых лучших качеств, но глупости среди них никогда не было. — Но ты же так поступил. Тебя даже не судили. — У меня были причины и не было выбора. Чертоги разума черны и манят, воззывают молебно, но он туда не пойдёт, ведь у него есть с кем остаться. Он остаётся. Остается и водит пальцами, по руке на своём колене, остается чтобы решить, довериться ли этому человеку полностью, разделить ли с ним путь в никуда? Прямо сейчас. Решай, Северус Снейп. — Что бы ты сделал, если бы он вернулся? — гортанный баритон вспарывает брюхо и заставляет показать весь внутренний мир, — Честно, не лги. — Пришел бы по зову метки. — иные варианты либо смертельны, либо близки к этому. Люциус уже это понял. — Но стал бы ты помогать ему возродится? — Нет. — Ты бы умер за него? — Нет. Снейп верит. Ладонь ложится на волосы, а пальцы успокаивающе ныряют между светлыми прядями. Взгляд стачивается, плечи опускаются. Он принял решение: в никуда, так в никуда, вместе так вместе. Люциус изворачивается, как кошка, и кладёт голову на колени мужчины, вновь принимая прикосновения к своей прическе. Подушечки пальцев то гладят полотно платины, то легко массируют голову, а глаза бесцельно лупят в пол. Северус размышляет, как бы ответил на три последних вопроса о Дамблдоре. И видит Мерлин, не может прийти к каким-нибудь ответам. — О чем ты думаешь? — голос аристократа почти дрожит, от боязни нарушить момент принятия важных решений. — Считаю сколько нам осталось. — А в твоих расчетах есть вероятность выжить? — Я её посчитал сразу. Она приблизительно равна нулю. Пол холодит лопатки Люциуса, но он будто не замечает, ведь мыслительный процесс зельевара был почти слышим. Он скрыл, он не прав, он признает и почти не двигается на чужих коленях. Легкие касания не обманывают его успокоением. Мужчине кажется, что думают о нем, и он не будет мешать к каким бы выводам не пришел Северус. — Тебе удобно? — раздаётся через какое-то несочтенное и чертовски длительное время. Северус думал долго, вопиюще долго. — Вполне. — Ответ звучит уже полусонным голосом. — А я бы перебрался на что-то мягкое. — хрипит низкий голос, — Там удобней скорбно молчать. — Приглашаешь в кровать или собираешься уходить? — вставая с пола произносит Малфой. — Старый идиот. — Я в самом расцвете сил, между прочим. — Заявляет мужчина, уже в спальне, постепенно снимая с себя слои одежды, и наблюдая как черная фигура проходит мимо и скрывается в дверях ванной. Когда Северус выходит его уже не ждут. Откинув одеяло он видит сопящий калачик в розовой пижамке и чуть не давится смехом. Это объективно лучшее, что он видел за последние пару лет в своей жизни. Скептически оглядывает свои черные боксеры, и еще посмеиваясь, ложится рядом. Мужчина долго не может уснуть, потолок кажется таким занимательным, а внутренний диалог навязчивым. «Разве в наших жизнях бывает все определенно? Определенности нет даже у камушка Фламеля» — звучит у него в голове голосом Люциуса, а сам он придвигается ближе и бессознательно тыкается носом в грудь Снейпа. Тонкие пальцы вновь гладят платиновые волосы, и становится так… закономерно. Закономерны, касания шелковой пижамки и чужое дыхание на груди, закономерно, что его глаза закрываются и он засыпает.