Сангвин 13 лет
Я потер пальцем рану и прижал его к холодному бетону. Поводил пальцем туда-сюда, закрашивая темный участок, затем осторожно поскреб ногтем, рисуя перышки. Когда я закончил, я встал, чтобы полюбоваться работой своих рук, и поскольку мне не у кого было спросить, красиво получилось или нет, я повернулся и снова сел на кровать. Как обычно, я сидел, скрестив ноги и уставившись на дверь, изучая каждую деталь ее формы, размера и внешнего вида. За эти годы она покрылась пятнами крови и отпечатками моих грязных ступней, хотя иногда я их отмывал. Сегодня на ней красовался отпечаток ноги, очерченный ровной красной полосой, которая в итоге отслоится и осыпется на пол. Я сам оставил этот след, без особой причины, просто разозлился. Иногда я так злился, что громил все в своей комнате, но, может, это я просто изобрел себе занятие… разгромленная комната означала, что я могу ее убрать, и иногда было приятно сжечь энергию. Но чаще всего я просто сидел и пялился на эту дверь, а мой разум носил меня повсюду и в то же время... нигде. Иногда я разговаривал с воронами. Иногда они отвечали мне. - Привет, Сангвин. Привет, Сангвин. - Иди сюда, ворона. Вороны были единственными голосами, которые я слышал за пределами своей головы. Лица людей, которых я когда-то знал, теперь стерлись из моей памяти. За долгие годы, проведенные в этом подвале, я искажал и коверкал их внешность и личности, пока в моем сознании они не превратились в рычащих монстров. Казалось, все, к чему прикасался мой разум, в конечном итоге становилось грязным и обезображенным, поэтому я старался держаться подальше от этих мыслей. Неро, некогда олицетворявший силу и столь необходимый пример для подражания, теперь стал для меня никем. Несуществующим человеком без лица и голоса. Он затерялся на задворках моего сознания и остался там с другими такими же людьми: его сестрой-близнецом Эллис, Кори, Гиллом и Нан. Сейчас они стали для меня никем, но иногда сточные воды канализации, в которую превратилось мое существо, касались угасающих воспоминаний, и я понимал, что так было не всегда. Я никто, и все же во мне тысячи разных людей, перемешанных в переполненном котле. Иногда я злился, а иногда со мной все было в порядке, иногда я целыми днями пялился на эту дверь, а иногда просто спал. И почему я пялился на эту дверь? Единственный перерыв в моей монотонной жизни... ... когда Джаспер решал, что хочет трахнуть меня. Да, теперь я знаю, что это такое. Если раньше я не знал, то порнофильмы, по которым он заставлял меня учиться, доступно это объяснили. Он вымещал на моем некогда чистом и хрупком теле сексуальные потребности самого извращенного из мужчин. Полчаса доминирования надо мной оказались гораздо важнее, чем невинность одного маленького ребенка. Дети ничего не стоят в Серой Пустоши, они просто игрушки и жертвы, если только у них не хватило ума никому не доверять... или, при удачном раскладе, их защищают родители. У меня не имелось ни ума, ни родителей, хотя, когда я был невинным ребенком, я желал и того, и другого. Я посмеялся над собственным бредом. Невинный? Я никогда не был невинным, как только я стал достаточно большим, я убивал все подряд, будь то муравьи, радзвери или два мальчика, решившие подразнить демона. Я кто угодно, но не невинный. Может, поэтому я так выгляжу. - Ворона? Ворона? Я оглянулся и поднялся на ноги. Заглянув в небольшую щель между оконной рамой и доской, я увидел снаружи трех ворон. Иногда они прилетали и разговаривали со мной через эту щель. Я учил их новым словам, чтобы развлечь себя. - Привет, Сангвин, - сказал я им хриплым голосом. - Еды для вас нет. - Привет, Сангвин. Я кивнул и оторвал взгляд от пространства между досками. Свет слепил глаза, и вороны в любом случае предпочитали смотреть внутрь подвала, а не на меня. Поэтому я снова сел на матрас и уставился на дверь. Мои глаза обвели каждую грань и выступ дверного проема, и я остался там, скрестив ноги, и просто смотрел на дверь, чем занимался чаще всего. Я смотрел на нее, пока Джаспер не пришел на следующий день, ближе к вечеру. После того, как он трахнул меня, он присел на край матраса с сигаретой. Я ничего не сказал и снова уставился на стену. - Я принес тебе воды, - Джаспер посмотрел на меня. Если я сосал его член без жалоб, я получал либо воду либо еду. - Хочешь? Красный уголек поднялся к его рту и разгорелся. Джаспер был голый, на его пояснице алело пятно крови, потому что я поцарапал его. Я делал это от стресса, и он уже много лет назад прекратил попытки заставить меня не царапаться. Вся его спина теперь была покрыта шрамами, впрочем, как и моя. Забавно, но свои шрамы я нанес себе сам - удивительно, но Джаспер меня почти не бьет. Если не считать редких тумаков или пинков, когда он был под кайфом или я выводил его из себя, я давно перестал драться. Сангвин не умел бороться, он не был могущественным демоном. Несмотря на то, что теперь я стал выше и некоторые части тела начали меняться, я стал более покорным и никчемным, чем в восемь лет. Я стал никем. Мрачные мысли привели мои глаза к Барри, который теперь стал просто плюшевым медвежонком. Хотя он всегда был просто игрушкой. Думаю, самой сложной частью взросления оказалось именно это осознание. - Сами? Тело дернулось, когда перед моим лицом щелкнули пальцы Джаспера. Я посмотрел на него. - Сангвин, - мой голос тоже становился ниже, хотя я редко слышал свой собственный голос. У меня не было причин говорить, кроме разговоров с воронами. Джаспер либо трахал меня, либо пиздел о Легионе, который, в чем он все еще был уверен, охотится за ним. Ему не нужен был диалог, надо было просто с ним соглашаться. - Я уже сказал, что не буду тебя называть так, - сказал Джаспер. Он протянул мне сигарету, и я затянулся. Мужик становился немного добрее после того, как кончал. Потом он исчезнет, накурится и вернется, начнет расхаживать по комнате, как гребаный коршун, и бессвязно бормотать свою паранойю, которая заела его с того самого дня. - Сами умер, - сказал я в миллионный раз. Джаспер цыкнул и забрал сигарету обратно. Я хотел есть, а не пить. Он не приносил мне еду уже три дня, и хотя я привык к острой, грызущей боли от голода, она мне не нравилась. - Я говорил тебе, это так не работает. Нельзя сказать, что ты умер, и все еще быть здесь. Ты не можешь притворяться другим человеком, - раздраженно сказал Джаспер. - Ты - Сами, и ты всегда им будешь. Я взял маленький кусочек пружины, который выколупал из своего матраса, и начал царапать им свои покрытые струпьями и шрамами руки. - Я никогда не был Сами, меня всегда звали Сангвин, - произнес я ровным монотонным голосом, который теперь всегда был со мной. Даже когда он избивал и трахал меня, я больше не кричал. Я больше не проявлял никаких эмоций. Я просто… ходячий труп. Мертвый внутри и просто ждущий, когда мое тело получит сигнал. Я забыл, когда умер. Наверно, в тот первый раз, когда он проткнул меня насквозь. - Как скажешь, чокнутый ублюдок, - Джаспер встал и выглянул в окно. В дыру, через которую я смотрел на ворон - я сделал ее сам, проковыряв куском пружины из матраса. Джаспер побил меня за нее, но не стал затыкать, потому что ему тоже было лучше видно улицу. Джаспер прищурился и вынул стеклянную трубку из-за уха. - Ворон стало больше. Легион выпускает все больше и больше новых ворон, половина из них роботы, другая половина… Не уверен, но думаю, мои настоящие вороны учат их шпионить за мной. Все они теперь разговаривают, они даже учат новые слова. Кремень на зажигалке заискрил мелкими оранжевыми огоньками. Я наблюдал за пламенем и пожалел, что у меня нет своей зажигалки. Мне нравилось чувствовать боль и видеть кровь, но я скучал по ощущению обжигающего жара. Единственный шанс обжечься появлялся, когда Джаспер приводил меня на первый этаж посидеть у огня, и то только в самые холодные дни. Я поднял руку и посмотрел на серебристые спиральные шрамы, оставшиеся с тех давних времен, когда Гилл прижал мою руку к конфорке. Что бы я сказал тому мальчику, если бы увидел его сейчас? Убей себя. Шагни в пламя вместе с Гейбом и Поли. - Сами? Ты замечал в них что-нибудь необычное? - спросил Джаспер. Он снова начал расхаживать по подвалу, переступая через окровавленные одеяла, которыми я укрывался зимой. По пути он отбросил в сторону ножки стола, которыми я пользовался каждый раз, когда мне хотелось ударить себя по лицу. Я взглянул на него, все еще держа в руке кусок жесткой проволоки. - Нет, они обычные. - Они разговаривают с тобой? Что они говорят? Привет, Сангвин. - Они просто повторяют то, что ты им говоришь… иди сюда и все такое. Вороны - мои единственные друзья. Я сидел за ржавым трактором, кормил их и учил говорить. Только когда я слышал, как он приближается, я притворялся, что гоняюсь за ними. Однако Джаспер раскусил меня - после этого я не выходил на улицу четыре года, даже выход на первый этаж вызывал у меня нервозность и одышку... Так что теперь они приходили ко мне сами. Я предпочитал оставаться в этом подвале, который привык считать своим собственным. Джаспер мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится, но я воспринимал это место как свою личную пещеру. Пещера, в которой хранились мои скромные пожитки: словарик, пластиковая бутылка, кусок проволоки и все книги, которые Джаспер приносил мне почитать. Джасперу было похер, читаю я или нет, но когда я притих… когда целыми днями только и делал, что пялился на дверь, он начал приносить мне книги из Мелхая. Я читал их, он уносил их обратно и менял на другие. Я любил свои книги и думал о них все время, особенно когда он лежал на мне. - Я хочу еще раз, - Джаспер затушил сигарету. Я понял глаза от вырезания узоров на коже и отложил металлическую проволоку. Без возражений я лег на спину и позволил ему придержать мои ноги. Закончив, он вышел из меня, и я отодвинулся от него, чтобы лечь на бок и, может, заснуть, но он положил руку мне на пах. Он никогда не прикасался ко мне и не делал ничего, кроме как трахал, поэтому я вздрогнул и отстранился. - У тебя уже растут волосы, - в голосе Джаспера сквозила горечь. - И их становился больше. Он схватил мои покрытые шрамами руки, но на полузажившей и усыпанной коростами коже едва ли нашлось место для волос. Потом он осмотрел мои ноги, тоже покрытые шрамами, но не так сильно. - Волосы на ногах... и голос ломается. Великолепно, а я надеялся, что у меня есть еще хотя бы год, прежде чем ты испортишься, - Джаспер с отвращением оттолкнул мою ногу и встал. Я становился взрослым, и он ненавидел это. Джасперу нравилось трахать маленьких детей, но, к сожалению, маленькие дети вырастали. Потом этих детей хоронили за домом. - Можно мне поесть? - тупо спросил я его. Потом взял проволоку и грубо вонзил ее в кожу, этой боли оказалось мало, и я начал раскручивать ее туда-сюда. Облегчение, как обычно, начало заглушать отвращение от того, как он использовал мое тело. Когда он уходил, я погружал в себя пальцы, чтобы убрать его сперму, и это было самым отвратительны, но я должен был выпустить ее так или иначе. Джаспер захлопнул за собой дверь, и я повернулся, чтобы заснуть, но он вернулся через несколько минут. - Ложись на спину. Опять? Я нехотя сбросил с себя одеяло и уставился на него. Джаспер держал в руках пинцет. Он достал фонарик и посветил на мой пах, затем грубо выругался, когда увидел черные волоски на лобке. За это он ударил меня по лицу. Значит, это моя вина, что я становлюсь взрослым? Я не сопротивлялся и позволил ему ударить меня во второй раз и не пошевелился, когда он грубыми рывками начал вырывать волосы у меня в паху. Это было больно, каждый пучок черных волос посылал острые уколы боли в мой мозг. Хотя… Я закрыл глаза и морщился на каждый рывок, ощущая, как горит и жжется тело от боли. Чем больше он дергал, тем больше мне это нравилось - боль была моим другом, и я наслаждался ощущениями, которые она мне дарила. - Что за... прекрати! Я открыл глаза от возмущенного тона Джаспера как раз в момент, когда он врезал мне так сильно, что голова откинулась назад и ударилась о бетон. Он встал и швырнул пинцет мне в лицо. Я не понимал, из-за чего он разозлился. Я посмотрел вниз и не увидел ничего, кроме капель крови и беспорядочных клочков тонких черных волос. Нет, что-то изменилось. Я приподнялся и положил руку на нижнюю часть своего тела, нащупав, что мой пенис становится твердым - такое иногда случалось по утрам, но я всегда игнорировал это. Джаспер ударил меня снова, на этот раз сжав руку в кулак. Когда я понял, что он не собирается останавливаться, я закрыл лицо руками, пытаясь защититься от его ударов. Он разозлился на меня, и я не сразу понял, почему... Он разозлился, что я стал наполовину твердым… как он перед тем, как трахнуть меня. Джаспер злился, что сделал меня таким... или, может, что я уже достаточно взрослый, чтобы это произошло от его прикосновений. Не понимаю почему. Я никогда не хотел делать то, что он делал со мной. Я никогда не обращал на это внимания. Та часть моего тела даже не была моей, она принадлежала этому изврату, и я не имел права ничего с ней делать. В любом случае, это... отвратительно, все, что он делал со мной - отвратительно. Я не собирался быть одним из тех мужчин в его порнофильмах, которые трогали себя и издавали звуки. Я был его подстилкой, так было и так будет всегда. Я не занимался с ним сексом… он просто делал то, зачем приходил, и я не сопротивлялся. Я сопротивлялся… в первый раз... Блядь, я никогда в жизни так не боролся, как в тот раз. Но он одолел меня... У восьмилетнего ребенка нет шансов против взрослого мужчины. Он продолжал избивать меня, с тяжелым от ярости дыханием нанося мне глухие сильные удары. Я уставился на бетонную стену, когда удары приглушились, соскальзывая по намокшей коже. Кровь брызгала на бетон, разбавляя другие рисунки, нанесенные мои собственным мазохизмом. Все бетонные стены были расписаны мной, и даже пол стал мне холстом. Когда он устал, у меня щипало глаза от крови, а рот и нос переполнились так, что пришлось сплевывать на одеяло, чтобы иметь возможность дышать. - Если это еще раз повторится… Я его отрублю… - Джаспер задыхался в изнеможении от наносимых побоев. - Я иду в Мелхай. - Ты не принес мне еды… - прохрипел я. - Прошло три дня. Дверь захлопнулась. Чтобы отвлечься от грызущего дискомфорта в животе, я рисовал ворон на стенах. Свободное место закончилось примерно на третий год моего заключения, поэтому я смывал некоторые из своих картин слюной. У меня сохранилась пара самых первых рисунков, но сейчас мое мастерство стало гораздо лучше. Я напевал про себя песенку и медленно и методично раскрашивал перья вороны, используя жесткую проволоку в качестве кисти. Я напевал «Дейзи Дейзи», потому что она была со мной с самого начала, и других песен я не знал. Барри лежал на боку рядом с моей подушкой. Я не заводил его с тех пор, как Джаспер дал мне его, чтобы я не сильно плакал, когда он трахнул меня в первый раз. От звуков его мелодии и голоса у меня перехватывало горло, и я потел. Жаль, что теперь он ассоциировался с этим, но уже ничего не поделать. Может, именно поэтому мой разум заставил его вышибить себе мозги. И забить Сами до смерти. В животе заурчало. Я посмотрел на свой провалившийся внутрь живот. Ребра и кости торчали во все стороны, тонкие контуры, пытающиеся протиснуться сквозь кожу, как будто они пытались убежать от меня. Все на моем теле было тонким, как карандаш, хотя я не смотрел на себя в зеркало больше пяти лет, я догадывался, что мое лицо выглядит ужасно, но… на меня все равно никто не смотрит. Я был голоден… очень-очень голоден. Вчера Джаспер уехал в Мелхай, так что шел четвертый день, как я вообще ничего не ел. Даже на рисование уже не хватало сил, поэтому я лег на кровать и попытался немного поспать. На следующий день Джаспер не вернулся... и на следующий день тоже. Сегодня плохой день для меня, сегодня я не в лучшей форме. Слабый и неспособный пошевелиться, я лежал на матрасе, уставившись на кровавые рисунки ворон. Обычно я голодал без особых мучений, но он еще никогда не оставлял меня без еды так надолго. Шел шестой день, и даже вода заканчивалась, мои силы таяли на глазах. Я потянулся и схватил бутылку с водой трясущимися руками. Я поднес ее к губам и выпил теплую жидкость. Сегодня на улице жарко, а в моем подвале душно. Скоро наступит осень, и когда снова наступит весна, мне исполнится четырнадцать лет. Сейчас я подросток, хотя что-то подсказывало мне, что я не доживу до момента, когда мой голос перестанет ломаться. Если гнев и разочарование Джаспера от моих отрастающих волос что-то и значили, так это то, что мои дни сочтены. Да и похуй. Я поставил бутылку и закрыл глаза, хотя больше не видел ни ярких красок, ни подробностей приключений с Неро. Только черные перья ворон, с которыми у меня уже не было сил разговаривать, а за ними - темноту. Хорошие воспоминания канули в бездну, а вместе с ними и надежды на другую жизнь. Сангвина поглотила депрессия, иногда я жалею, что убил Сами. Сами боролся - боролся с заносчивостью ребенка, имеющего надежды и мечты. Ребенка, который не знал, насколько несправедлива жизнь.… Хотел бы я сохранить эту искру. А сейчас… все вот так. Сангвин, Сангвин… дай свое сердце мне. Я медленно открыл глаза и оглядел комнату, гадая, откуда доносится этот голос. Клянусь, я слышал его раньше… Уверен, что слышал. Я сморгнул с глаз туманную дымку сонливости и в шоке уставился на мужчину. Незнакомца, которого я раньше никогда не видел и не мог ожидать увидеть здесь. Зачесанные назад черные волосы, горящие красные глаза и улыбка, широкая, как у чеширского кота, с заостренными зубами. Одет он был в черное длинное пальто. Этот человек не настоящий… - Кто ты? - осторожно спросил я и попытался приподняться, принюхиваясь. - Я Кроу, - ответил он. - Вырви его мясо, Сами. Я многие вещи забыл за эти годы, но одна никогда не выходила из моей головы. Очередной плод воображения, порожденный безумием или острой потребностью наконец избавиться от цепей подчинения - сухой и хриплый голос, который я услышал тогда во дворе фермы. Скрипучий голос, который побуждал меня дать отпор Джасперу. Тот голос исчез так же быстро, как и появился, и с тех пор я его не слышал. Человек по имени Кроу опустился на колени с ухмылкой на лице и горящими безумным возбуждением глазами. - Ты ненастоящий, - упрямо сказал я ему. Я шмыгнул носом и, собрав оставшиеся силы, перевернулся, чтобы больше не смотреть на него. Барри не был настоящим, и теперь он мертв, Кроу в конечном итоге тоже умрет. Теперь я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что Барри всегда существовал только в моей голове. В комнате стало тихо, и я закрыл глаза. Но мозг все никак не погружался в сон, и на затылке волосы встали дыбом. Я открыл глаза и тихонько ахнул. Кроу лежал рядом со мной, прижавшись спиной к бетонной стене. Он смотрел на меня блестящими кроваво-красными глазами, все еще растягивая рот в улыбке, обнажавшей заостренные зубы. - У меня нет друзей, и ты мне не друг, - сказал я ему. К моему стыду, от этих слов у меня защипало глаза. - Я один, всегда был один. Кроу покачал головой и нежно провел рукой по моей щеке. Я слышал его глубокое дыхание возле своего уха. Вдох-выдох затхлого запаха подвала. - Нет, mihi*, не один, - голос Кроу, сухой, но в то же время мягкий, обвил мое сердце холодной лентой. От одиночества или, может, просто от отчаянной грусти меня заворожили его слова. - Мое маленькое существо... мой бедный, бедный Сангвин. Ты не одинок, нет.*mihi (лат.) - мой (дословно), в значении «мой родной».
Я посмотрел на него, и мне сильно захотелось отстраниться. От моей нерешительности его улыбка исчезла за поджатыми губами. Затем его глаза прищурились от улыбки сомкнутыми губами, он подался вперед и поцеловал меня в лоб. Я почувствовал давление на свою кожу. - Ты голоден? - мягко спросил он, проводя холодными пальцами по моему подбородку и вниз по горлу. - Да, - сказал я пискляво от его прикосновения. Я не нервничал под прикосновениями Кроу.… они ощущались почти естественно. Кроу кивнул и снова поцеловал меня в лоб. Он начал подниматься и при этом положил руку мне на плечо, побуждая меня тоже сесть. Превознемогая слабость в теле, я заставил себя принять сидячее положение. Все еще обнаженный после последнего раза с Джаспером, я сидел, скрестив ноги, перед Кроу и наблюдал за ним. Мужчина наклонился и поцеловал меня, а потом неожиданно поднес мягкую часть своего предплечья к моим губам. - Ешь. Я озадаченно посмотрел на него и помотал головой. Кроу прищурился, как довольный кот, и подтолкнул меня к своей руке. - Ешь, Сангвин. Я застыл в нерешительности, но грызущий голод внутри заставил меня открыть рот. Я прижался губами к его руке и посмотрел на него снизу вверх. Кроу кивнул и погладил меня по волосам. - Вот так, вонзи зубы, наешься, чтобы набраться сил. Он не убьет тебя, моя прекрасная любовь... мой mihi так грустил в подвале. Ешь и набирайся сил. Я посмотрел вниз на руку и укусил. Как только вкус крови раскрылся на языке, с моих губ сорвался непрошеный стон. Не в силах устоять перед амброзией и жизненным соком, коими были плоть и кровь под моими зубами, я сжал челюсти и вырвал кусок мяса из руки Кроу. Мясо... свежее арийское мясо, еще теплое. Когда его сладость коснулась моих губ, тело задрожало, плененное приливом чистого экстаза. В одно мгновение атмосфера в комнате преобразилась: от мрачной депрессии до яркого света, окружающего пищу, которую я поглощал, как изголодавшееся животное. Я оторвал кусочек и проглотил его. Разум подсказывал мне, что нужно посмаковать и насладиться им, но рот упорно и стремительно пережевывал и глотал. Инстинкты взяли верх и отбросили всякую человеческую потребность продлить удовольствие. Важнее было наполнить желудок. Когда все было проглочено, мне нестерпимо захотелось еще, но рука Кроу сильно кровоточила, и в ней не хватало приличного куска. Он прижал рану к моему рту, и я начал пить. Горло полыхало от желания. Я наклонился, чтобы втянуть побольше, и, пошевелившись, понял, что в области паха тоже жжет. Там снова все напряглось, кровь и плоть, которые я поглощал, действовали на меня сильнее, чем я ожидал. Но мне было все равно. Я закрыл глаза, втягивал медный эликсир жизни и позволил себе погрузиться в бред, к которому привели почти шесть лет жестокого обращения и мучений. - Вот так, пей… - прошептал Кроу. Я почувствовал, как его рука на моей голове нежно откинула мои волосы назад. Я расслабился под его прикосновением, и это я мог себе позволить только с ним. - Наберись сил - он тебя не убьет. Мы ему не позволим. Он уже убил меня… подумал я, посасывая рваную рану на его руке. - Тогда мы воскресим тебя. Я открыл глаза и посмотрел на него, склонившего голову набок. Кроу наклонился и поцеловал меня в лоб. Дверь за моей спиной открылась. Моя голова повернулась в сторону грязно-белой двери, и я увидел входящего в подвал Джаспера. Я даже не слышал, как он спускался и открывал замок, я был в этом оцепенении дольше, чем… - Че за хуйня… блядь… - потрепанный с дороги и покрытый пеплом, со сдвинутыми на макушку очками, Джаспер остановился как вкопанный. Но он смотрел не на меня, он смотрел на... на… Я опустил взгляд, когда туман в сознании начал рассеиваться, как вода, стекающая с подоконника. Мой разум отказывался признавать увиденное. На внутренней стороны моего предплечья отсутствовал большой кусок мяса, тонюсенький слой желтого жира обрамлял кратер красной, все еще кровоточащей мышцы. Темная кровь на контрасте с розовым мясом скапливалась в ямке и разливалась в стороны, как переполненный бассейн. Я ел не Кроу, а свою собственную плоть. - Ты… ты ебать какой псих... - прошептал Джаспер и сделал шаг ко мне, но остановился и оглянулся. - Ты… тебе нужно взять себя в руки, малыш. Моя плоть, моя кровь… она принадлежала Кроу, и все же она была моей, и из-за этого в своем затянувшемся безумии я опустил голову и снова сомкнул челюсти над раной. Я оторвал еще один кусочек от своей руки, и когда Джаспер подбежал ко мне… Я зарычал на него. - Тебе лучше не приближаться, - сказал я низким скрипучим голосом. - Я очень голоден. Джаспер сделал еще один шаг, и я зашипел. Теплое мясо во рту и питательные вещества из того, что я уже съел и выпил, наполнили тело приливом небывалой энергии. На этот раз Джаспер остановился и просто уставился на меня. Интересно, о чем он думает и что собирается делать? Интересно, осмелится ли он приблизиться к нам. - Могу я с ним познакомиться? Меня окатило шоком, как холодной водой из ведра. Я посмотрел за спину Джаспера и увидел маленькие пальчики, вцепившиеся в дверной косяк. Нет… - Джаспер? Я слышу его… я могу с ним встретиться? Джаспер посмотрел на меня и поджал губы. Он повернулся, взял одно из грязных, окровавленных одеял и накинул его на мою раненую руку. Я не мог оторвать взгляда от мягких, хрупких пальчиков. Ужас сковал меня, дурное, кошмарное предчувствие охватило даже Кроу за моим плечом. - Да… Иди сюда, мальчик, - тон Джаспера изменился. Как менялся каждый раз, как будто выключатель переключали в другой режим, на жизнерадостный добродушный тон. Фасад счастливого развратного монстра, который носил на лице маску, скрывающую под собой так много людей. Метамфетаминовый наркоман-параноик. Дружелюбный мужчина, который хотел быть моим другом. Растлитель малолетних. Интересно, знал ли он сам, кто он на самом деле. И в тот момент я задумался, а знаю ли я, кто я такой, и был ли я вообще кем-то. Не думаю, что у меня был шанс стать тем, кем мне суждено было стать. Я был просто пустой оболочкой, которую мужчины наполняли разными вещами. Иногда предательством, иногда ненавистью, иногда спермой. Маленький мальчик со светлыми волосами песочного цвета вошел в дверь. На его лице появился страх, когда он обвел взглядом комнату. Я проглотил подступившую к горлу желчь, когда увидел на его шее следы от рабского ошейника. Сердобольные и богатые хозяева иногда подкидывали Нан таких детей-рабов, купленных ими из жалости и без намерения растить их. Мы получали их в разном состоянии здоровья, иногда они процветали, иногда увядали, как сорванный цветок, и умирали, пока Нан держала их за руку. Мальчик посмотрел на меня, и я увидел испуг на его лице. Рассмотрев мои глаза, он сморщился и тут же разрыдался. - Все хорошо, он не монстр, хоть и выглядит так. Почему бы тебе не зайти и не представиться? Не делай этого, малыш, он захлопнет дверь, и ты застрянешь здесь. А вскоре - может, даже сегодня вечером - тебя ждет самый ужасный сюрприз, какой ты и представить себе не можешь, и после этого… после этого ты будешь плакать, пока не уснешь, вымотанный слезами. Это будут твои последние слезы, но, может, и последняя эмоция, которую ты испытаешь. Мальчик замешкался, но, глянув на меня, застенчиво улыбнулся и шагнул внутрь в маленьких ботинках, которые по размеру были даже меньше моих, когда я пришел сюда. Джаспер медленно прошел мальчику за спину, когда тот шагнул дальше в мой подвал. Парень, не понимая, что происходит, подошел ко мне, но его улыбка сменилась нахмуренным выражением, когда он увидел кровь на моих губах. Затем он огляделся, и я думаю, тогда он понял, чем нарисованы картины вокруг. Мальчик заплакал, и тут… дверь захлопнулась, и Джаспер исчез. - Как тебя зовут? Через час после ухода Джаспера истерика мальчика перешли в хныканье. Он забился в самый дальний от меня угол комнаты. Как и я, когда впервые оказался здесь, он обхватил руками подтянутые к груди колени, из которых торчала светлая макушка. - Купер, - он шмыгнул носом и потер глаза. - Меня зовут Сангвин, - сказал я ему. Я потянул руку из-под одеяла, но одеяло слиплось с раной из-за подсохшей крови. Я отодрал его и начал обматывать зияющую дыру на руке какими-то старыми тряпками. - Ты был рабом? - спросил я, застегивая джинсы, которые Джаспер подарил мне несколько месяцев назад. Когда я впервые увидел Джаспера голым, то расплакался от потрясения. Несколько последних дней я пренебрегал своей одеждой только потому, что был слишком слаб, чтобы переодеться после ухода Джаспера, но теперь два кусочка мяса в желудке немного оживили меня, и первое, что я хотел сделать, это снова одеться. Купер фыркнул и покачал головой. - Нет, мама сказала, что сразу вернется за мной… она не знает, где я. Я взял медвежонка Барри на руки и задвигал его пушистыми лапками вверх-вниз. - Да? Мама оставила тебя с мужчиной после того, как он заплатил ей деньги? Купер на мгновение опешил. - Это… он сказал, что просто должен ей денег. Потому что тебя продали в рабство, мой маленький друг. - О, я понимаю, - сказал я с горечью в голосе. - А потом? Тот мужчина отдал тебя Джасперу? Купера кивнул, все еще уткнувшись в пространство между своими коленями. Я поднялся на дрожащих ногах и, шатаясь, подошел к мальчику. При моем приближении он отпрянул, но заметив, что я держу в руках Барри, его зрачки немного расширились от удивления. Я наклонился и протянул ему игрушку. - Его зовут Барри… если ты пробудешь здесь достаточно долго, он может стать живым и заговорит с тобой. - Правда? - спросил Купер с благоговейным придыханием. Он прижал медвежонка к груди и снова шмыгнул носом. - Он мягкий. Я опустился на колени и смотрел, как маленький мальчик запускает пальцы в спутанную шерсть Барри. Наивный и невинный, такой уязвимый. Интересно, я так же выглядел, когда попал сюда, хотя я никогда не был таким невинным, как он. - Сколько тебе лет? - Шесть. Мои глаза закрылись. Я встал, отвернулся от него и вытер рукой лицо, стирая запекшуюся на губах кровь, стряхивая ее на пол подвала ко всей другой крови, пролитой мной за эти годы. Не в силах больше ничего сказать, я сел на кровать и наблюдал, как он играет с Барри: подражая мне, он положил плюшевого медвежонка себе на колени и двигал его лапками вверх-вниз. Он совершенно не подходил этому месту. Это мой подвал. Теперь я - домовой. Монстр, которого держат в подвале, чтобы использовать для удовлетворения его хозяина. Это мой оазис, мой дом, мое святилище и место, в котором я чувствую себя в безопасности. А этот маленький светловолосый мальчик… его кожа такая фарфорово-гладкая, будто его рабовладелец намеренно сделал его таким красивым и желанным. Он кажется мне куском опала в угольной шахте, ярко-сияющим только для одного зрителя-изврата, который в итоге очернит и обесцветит его, как и остальных. Меня затошнило, кислота подступала к горлу, и каждый раз, когда я пытался проглотить ее, она поднималась все выше и выше. - Ты в порядке? - мальчик оторвался от своих игр с Барри и поднял на меня свои карие глаза, такие нежные и шоколадно-коричневые, как плодородная земля до того, как Фоллокост превратил ее в Серую Пустошь. - Нет, я не в порядке. Я уже давно не в порядке. Взгляд упал на окно с маленькими полосками света, которые струились по полу и касались маленьких ботиночек мальчика. Детские ботиночки, покрытые серым пеплом, с заплатками из старых автомобильных шин на подошвах. Они подпрыгивали, пока он подбрасывал медвежонка на коленях. Будешь ли ты кричать, как я кричал...? А в конце концов, просто ляжешь на спину и примешь это, потому что избавишь свой разум от терзающей голову бури? Что ты увидишь? Я видел Неро, человека, который однажды сказал, что придет повидаться со мной, вместе с ним мы отправились в чудесные приключения. Будешь ли ты с каждым разом все меньше походить на человека. Будешь ли ты чувствовать, как от тебя отрывается частичка тебя самого каждый раз, когда его дыхание начнут учащаться, а его толчки - ускоряться. Поймешь ли ты в мимолетные моменты просветления, что твой разум ускользает от тебя? Или ты слишком молод, чтобы услышать лебединую песню в твоей голове. Хотя… Сделает ли он это там же, где сломал меня в первый раз? И тогда я буду вынужден смотреть, мне придется находиться с ним в одной комнате, пока он ломает эту хрупкую фарфоровую куклу у меня на глазах. Я думал, что уже шесть лет нахожусь в ловушке кошмаров, но, похоже, кошмары только начинаются. - Может, мы сможем стать друзьями, - сказал Купер. Он не поднял глаз, когда подбросил Барри в воздух и поймал его. Хриплый смешок вырвался из моего горла, и голова начала наполняться головокружительным жаром. Когда-то я бы отдал все - абсолютно все - за такого друга, как этот мальчик. - Иди сюда… с Барри. Я покажу тебе, что он умеет, - тихо сказал я ему. Комок эмоций встал у меня в горле, эмоций, которые я не испытывал долгое время и которые, думал, похоронил давным-давно. Я похлопал по кровати рядом с собой и снова попытался проглотить накатившую грусть. Конечно, я буду его другом. Потому что я буду его единственным утешением после того, как Джаспер трахнет его в первый раз. Я буду тем, кто утешит его, может, даже, обниму его, как Неро обнимал меня, когда я заснул у него на коленях. Я мог бы стать его Неро, а он - тем, кто удержит меня на грани здравомыслия. Твой первый настоящий друг, Сангвин. Вот он… твой первый настоящий друг. Теперь тебе не придется страдать в одиночку, вы можете страдать вместе и помогать друг другу исцеляться от того, что Джаспер делает с вами обоими. Твой первый настоящий друг, и, как в фильмах Диснея, лучшие друзья должны делать друг для друга все. Абсолютно все, что нужно сделать, для этого и существует настоящая дружба. - Конечно… Я буду твоим другом, Купер, - сказал я ему. Я забрал у него Барри и на мгновение опустил взгляд на мягкую игрушку. Чему я могу научить тебя? Резать себя, чтобы облегчить боль и стресс? Есть собственную плоть? Или выковыривать его сперму? Царапать его спину, чтобы избавить себя от тревожности и отвращения, паром исходящих от твоей замерзшей крови? Чему я научу своего нового друга? Что бы сделал настоящий друг? Я посмотрел на Купера и вернул ему Барри. Купер позволил мне посадить его к себе на колени, безропотно, с доверием, которого не должно быть ни у одного маленького мальчика в Серой Пустоши. Я придержал его за бедро и потянулся к спине медвежонка. Лицо мальчика просветлело, когда заиграла песня. От этой мелодии у меня поджались губы, каждая нота пронзала покрытое шрамами сердце, а раньше я думал, что больше никакие эмоции не смогут проникнуть внутрь. Я крепче сжал бедро мальчика, и мы вместе слушали музыку, стягивающую мне горло каждым аккордом, словно веревкой . Когда песня доиграла до половины, моя рука соскользнула с его бедра, и я зажал ему рот и нос. Барри упал на землю, когда мальчик брыкался и извивался, но я без особых усилий удержал его руки и еще сильнее прижал ладонь к его лицу. Мальчик издал приглушенный крик, и мне пришлось закрыть глаза. Я крепко зажмурился, не ослабляя хватки, и впервые за много лет почувствовал, как по моему лицу текут слезы. - Шшш… шшшш... Он боролся, но у него не было шансов, вскоре, после последнего отчаянного рывка, его руки расслабились и опали. Все тело Купера обмякло в моих объятиях, и когда его сердце отчаянно стукнуло в последний раз, я всхлипнул, крепко прижал его к груди и уткнулся в его светлую макушку. Отчаянные сдавленные рыдания эхом отразились от бетонных стен подвала. Собрав все свои силы, всего себя, я прижимал этого маленького мальчика к себе и стискивал зубы, пока рот не наполнился кровью. Когда агония достигла пика, я громко закричал и обнял его так крепко, что почувствовал, как кости мальчика ломаются под моей железной хваткой. Я буду твоим другом. Я буду твоим другом. И я сделал то, что сделал бы любой хороший друг. Джаспер ворвался в комнату, держа в руке что-то черное. Увидев меня с мертвым мальчиков на руках, он подбежал ко мне, размахивая сжатыми в кулаки руками, и ударил меня по лицу. - Ты что, блядь, натворил?! - закричал Джаспер с исказившей лицо гримасой ярости. Он попытался забрать мальчика из моих рук. - Не трогай его, блядь! - прорычал Кроу сквозь меня. Мое сознание отступило назад, и вместо слабого и надтреснутого тона прорвался грубый, хриплый голос. - Ты больше не прикоснешься к нему. Ты, блядь, никогда больше не прикоснешься ни к одному гребаному ребенку! Джаспер снова ударил меня кулаком, выбивая яркие огни в моей голове, и я сделал последний шаг во тьму. Впервые в жизни я почувствовал, как рвется моя связь с собственным разумом, словно разрываются две ленты липучки, оставляя за собой шлейф из роящихся насекомых и птиц. Темное и грозное существо вырвало меня из моего поврежденного и искореженного психического состояния и перехватило контроль. Я положил Купера на матрас и поднялся на ноги, струйки крови стекали по моим щекам, словно нарисованные на карте реки. В мгновение ока я повалил Джаспера на пол и обнажил свои акульи зубы перед пленившим меня человеком. Я сомкнул челюсти на шее Джаспера, но тот выставил вперед руку, чтобы помешать мне встретиться с мягкой плотью, такой желанной для моих зубов. В ответ я накрыл его рот рукой и запрокинул ему голову, зажав в челюстях красно-белую мякоть - награду для меня и Кроу. Пусть я и стал старше и выше, но мне все еще было всего тринадцать лет. Джаспер со всей силы оттолкнул меня от себя и схватил черный предмет, выпавший из его рук. Я отлетел назад, но тут же снова оказался на ногах. С низким, вырывающимся из горла, рычанием я следил за следующим движением мужчины. Джаспер тяжело дышал, глядя на меня удивленно, но сердито. Я смотрел в ответ, все еще чувствуя бурлящую внутри энергию Кроу. - Наслаждайся, это был последний кусок меня, который ты когда-либо получишь, Сами, - сказал Джаспер, запыхавшись. Он зажал свою шею ладонью, и сквозь пальцы просачиваясь кровь, капая на пол. Я дернулся к нему, щелкнув зубами. Джаспер вздрогнул, но остался на месте. Он посмотрел на Купера, и его глаза вспыхнули. - Я хотел, чтобы ты тоже его трахнул, - сказал Джаспер с похотливым смехом. - Просто чтобы увидеть смятение на твоем лице, когда его маленькое тело заставит тебя кончить. Следующего парня, которого я приведу домой, предлагаю... Крик ярости разорвал мертвую и застывшую атмосферу комнаты, любой бы понял, что Джаспер провоцировал меня, но мне было слишком противно от одной только мысли о том, о чем он говорил, чтобы не попасться на его трюк. Издав животный рык, я ринулся к Джасперу, раскинув руки и оскалив зубы. Раздался щелчок и треск, и прежде чем я понял, что за устройство держал Джаспер, я уже валялся на полу и кричал, а электричество рвало и кололо мои вены до такой степени, что я мысленно попрощался с жизнью. Дальше я ничего не помнил.***
Еще один разряд током. Но еще до того, как Джаспер выключил электрошокер, мальчик уже потерял сознание, его красные глаза остекленели и уставились в никуда, а пальцы подергивались рядом с мертвым телом мальчика-раба Купера. Джаспер плюнул на него и пнул в бок, сдерживая порыв убить его прямо здесь и сейчас. Но ему все еще нужно было кого-то трахать и с кем-то говорить. Джаспер подошел к двери и поднялся по лестнице, минуя кучи мусора и недоеденных конечностей, и направился в сарай за цепями. Этот мальчик никогда не увидит дневного света - он больше никогда не выглянет в свое окно. Он же как животное, так что будет прикован, как животное, и трахать я его буду тоже, как животное.