Первое апреля — обычный день, говорили они, и не поспоришь, всего лишь тупые друзья шутят свои тупые шутки. Обычный день. Иногда безобидные шутки по типу «Ха-ха! у тебя спина белая!» или «Ох, что это у тебя на ноге?!», и человек, теряя бдительность, смотрит туда, куда указывает шутник, а вместо какого-то пятна или ещё чего-то его лицо резко дёргают за нос вверх, и, когда другие смеются, ты думаешь, как бы кого не прибить, потому что это ни хрена не смешно и вообще очень неприятно.
Итак, первое апреля — день, который Хан Джисон ненавидит всеми фибрами души, потому что ему достались самые уёбки-друзья, которые только могут быть. Хотя чего греха таить, он точно такой же, иначе они не были бы друзьями, верно?
Джисон с Чаном дружит со старшей школы, и этот парень просто лучший человек, которого он встречал в своей жизни. Хотя иногда он бывает максимально дотошным, заменяя собой мать, когда носится вокруг, как курица-наседка. Он буквально знает абсолютно все о Хане, толком его не расспрашивая. Он каким-то образом добился его доверия, не делая ровным счётом ничего. Ему бы на психолога идти, а не музыкой заниматься. Так вот, Чан — воплощение самого лучшего друга, родителя, психолога и учителя в одном лице. И, хотя Хан с Баном часто ссорились, Чан всегда приходил просить прощения первым, даже если вина была не его, а потом Джисон плакал и тоже извинялся, потому что они такие. После они могли долго обговаривать то, из-за чего поссорились и приходили к тому, что причина была максимально смешной и зачастую натянутой, после чего они смеялись.
А когда Хан осознал, что ему нравятся парни, он вообще не понимал, что делать, как
так жить и почему он вообще такой, по его мнению и словам гомофобных родителей, «
неправильный». В это время он отдалился от Чана, просто не выходя на связь и избегая в школе, тогда старший просто пришел к нему домой и потребовал объяснить, какого черта его игнорируют. А Хан упирался как мог, а после выдал все как на духу́ и даже слезу пустил от того, как ему это сложно далось. Чан тогда его ещё долго успокаивал и говорил, что для него это не важно, рассказал, что самому частично нравятся парни. Джисон после этого рыдал долго и сильно, только уже от облегчения, и долго обнимал старшего, прося прощения за необоснованный игнор.
После выпуска Чана Джисон столкнулся с Хёнджином. В буквальном смысле столкнулся. Хан просто бежал по коридору к нужному кабинету и врезался в Хвана, повалив того на пол и навалившись на него. Осознав, что к чему, Джин завизжал, почти как девчонка о том, что ему сломали все кости и что он уже умирает от тяжести тела над собой. В итоге Хан ещё долгие две недели вымаливал прощение Хенджина с помощью различных мелочей, к примеру: приносил шоколадки, объяснял непонятную тему или просто делал за него задания.
Хёнджин потом признался, что простил Джисона ещё после первого извинения и просто хотел пообщаться, а так хоть был повод. Хан смутился, ведь это странно, когда с тобой ищут встречи и почти прямым текстом говорят, что ты интересен. Так было только с Чаном, общение с которым продолжалось по сей день, но по переписке. На самом деле, не смотря на свою излишнюю драматичность, Хёнджин очень хороший парень. С ним приятно и легко общаться, будто вы знакомы с рождения. Приятно просто помолчать, а потом ни с того ни с сего просто рассмеяться на всю комнату до надорванных животов и выкриков о скорой кончине. С ним просто легко.
Поступил Хан в тот же вуз, что и Чан. Он хотел, наконец, уехать из своего небольшого городка, чтобы проводить больше времени со страшим, да и специальность, на которую он хотел пойти, была именно в том учебном заведении. Не удивительно, что парень поступил на бюджет, ведь потерянные часы сна, сидя над учебниками ночи напролет, того стоили. За это родители подарили ему квартиру, небольшую, недалеко от института, чтобы их дитятко не вставало ни свет ни заря, чтобы пойти на занятия, радовало, что не съемная и не общежитие.
Хёнджин же, так же, как и Хан, поступил в Сеул и теперь связывал свою жизнь с медициной. Какого было удивление Джисона, что этот оболтус всё-таки да поступил, несомненно он был рад этому, и не то, что бы сильно сомневался в возможностях Хвана, но то, что он сам поступил, да ещё и на бюджет… Хан почти аплодировал ему стоя, после того как узнал эту новость.
На первом курсе в университете Джисон познакомился с Феликсом — парнем с австралийским акцентом, низким голосом, который никак не сочетается с его миловидной внешностью и очень плохим корейским, но это нисколько не помешало им сдружиться. Хан узнал, что это австралийское создание младше его всего лишь на несколько часов, и Джисон не был бы собой, если бы не стал шутить на счёт этого, постоянно напоминая Ли, что стоит называть его хёном. Феликс же взамен прозвал его неугомонной белкой и формально никогда не обращался, а лишь закатывал глаза на чужие реплики.
Джисон познакомил Бан Чана сначала с Феликсом и тот сразу перенял внимание старшего на себя, ведь в далёком подростковом возрасте, когда динозавры ходили по земле, старший и сам переехал с родителями из Австралии, поэтому им было что обсудить, а также эти двое часто говорили на английском и это могло бы сильно раздражать Хана, но годы изучения этого прекрасного языка не прошли даром, и он так же мог вступить в диалог со своими друзьями.
Так у них образовалась небольшая компания, в которой они зависали буквально везде, а потом с ними стал тусоваться Хёнджин, который был в полнейшем шоке, когда узнал, что любимейший друг его бросил, променял. Но как только Хван познакомился с этими двумя, то и сам как-то ненароком забыл про существование Хана, который в тот день с улыбкой наблюдал, как близкие ему люди поладили.
Ко второму курсу в их маленький дружный круг влился Чанбин, большой мужчина с горой мышц, но низким ростом. Его, собственно, привел Чан, представив своим однокурсником и сказав, что они вместе делали проект, так и познакомились. Хан сразу нашел Чанбина хорошим собеседником, выяснил, что он читает рэп и записывает треки. Джисон же рассказал о своей страсти к написанию текстов и записыванию песен, где сочетает и рэп, и вокал, и дал послушать Со пару песен. Чанбин же наговорил столько лестных комментариев, что Сону оставалось только краснеть.
Хёнджин и Чанбин сдружились довольно быстро, а с Феликсом были проблемы, он по какой-то причине не мог с ним нормально говорить. Все годы практики корейского шли прахом при Со. И какого было удивление для всех, когда через несколько месяцев они пришли на вечер-кино вместе, а уже после объявили, что они встречаются.
Через, примерно, пару месяцев Хёнджин привёл вместе с собой Минхо. История их знакомства весьма специфичная: Хван пролил на него свой кофе, после чего буквально раздел Ли и сказал, что постирает его худи. Минхо тогда злобно раздувал ноздри, ведь он и так проспал первую пару, так ещё и какой-то младшекурсник обливает с утра по раньше, но когда почти каждый день слышал его извинения, а после получил свою чистенькую кофту, то окончательно простил младшего, хотя тот время от времени приходил извиняться, даже ночью один раз позвонил, на что ему пообещали быть заблокированным навсегда.
Минхо, на первый взгляд, кажется грубым и холодным, но он так же заливисто смеётся с шуток ребят, так же шутит и так же плачет на грустных моментах фильмов. Эта хмурая тучка на самом деле ранимый котенок, которого надо пригреть и любить, желательно все его девять жизней. Но, как и подобает кошачьим, со своими он сладкая булочка, а с чужаками неотёсанное нечто, готовое расцарапать тебе все лицо или впиться в твою шею, пока ты спишь.
У Минхо, по скромному мнению Хана, превосходная улыбка, заставляющая таять даже многолетние ледники. У него мягкие волосы, которые хочется гладить и слушать, как это недоразумение мурчит подобно коту. Да, Джисон, не заметно даже для себя, влюбился по самые уши. И если раньше он лелеял надежду полюбить хотя бы кого-нибудь, то сейчас не уверен, что сможет выжить, когда это совершенство находится рядом.
Ли уже даже прозвище дал Джисону и тот теперь не знает, как реагировать на это сладкое «
Хани», а то, как старший произносит это… Всё, Хан на этом моменте заканчивается как человек.
В общем, каждое первое апреля эти умники устраивают соревнования «кто лучше наебёт своих друзей», в итоге, это самый худший день в году. А самое главное: они один раз проговорились, что у них есть общий чат, где они говорят про свои успехи в плане розыгрышей, это вообще повергло в шок Джисона. У них даже есть определённые правила, которых они стараются придерживаться, то есть на простой белой спине ничего не заканчивается, даже наоборот, осталось в прошлом и теперь у них каждый год новая шутка, даже иногда несколько.
И так на календаре тридцать первое марта, а это значит, что Джисону стоит готовится к следующему дню, ни столько физически, сколько морально. Хотя, к такому сложно подготовится. Никогда не знаешь, в какой именно момент этого превосходного дня появятся твои друзья с максимально странным, неловким, а может даже страшным розыгрышем.
Джисон почти молится богу на ночь, чтобы эти недоумки не сделали что-то из ряда вон выходящее, тогда он точно не выдержит — сляжет с инфарктом. Хан уже даже думал не идти на пары в этот прекрасный день, но тогда бы его насильно достали из дома, куда какой-нибудь Хёнджин может залезть через окно, в силу роста, Чан может зайти с помощью запасного ключа от квартиры, Феликс будет просто долбиться в дверь до победного, ну или дождется своего качка-парня, и он снесёт дверь. В общем ни минуты покоя первого апреля. Единственный, от кого точно не стоит ожидать подставы, так это Минхо. Ему это не очень интересно, а остальные просто стараются не нарваться на когти злобного облезлого кота.
Итак, Джисон спал беспокойным сном в ту ночь, он и правда думал, что все начнется в квартире, но утром Хан проснулся в одиночестве и без приколов за углом, это, несомненно, радовало, но заставляло насторожиться. Хан позавтракал спокойно и уже даже забыл, что должно что-то произойти, поэтому пошел собираться на пары. Всё как обычно: узкие черные джинсы, светлая водолазка, кроссовки на высокой подошве и лёгкий макияж.
Удивляет то, что даже доехал до университета он в безопасности от тупых шуток друзей. В здание он заходил с опаской, вдруг его кто-то выловит и что-то сделает. А когда на горизонте виделся Феликс, он подозрительно сощурился и даже думал от него убежать, но то, как друг солнечно улыбается заставляет Хана нехотя шагать к нему навстречу, все ещё ощущая чувство неприятного дискомфорта, растекающегося по телу.
— Сони! Скажи какой сегодня прекрасный день?! — Феликс скачет вокруг Джисона как ебучий сайгак, которому счастье ударило в одно место, а произошло это очень давно — в день его рождения. — Ты же помнишь, что мы сегодня у Чана собираемся, да?
— Не переживай, Ликси, я помню про это, как можно такое забыть, — Хан улыбается уголками губ, на что Феликс начинает чуть ли не светиться от восторга. — Ну и что вы на этот раз придумали?
Феликс почти в припрыжку побежал к аудитории, в которой у них должна была быть первая пара, а Джисону оставалось только догонять неугомонного друга.
— Что мы придумали? — задумчиво протянул он. — Что же мы такого придумали… А, Сони, у тебя спина белая!
И с радостным хохотом вбежал в аудиторию, привлекая внимание находившихся там студентов. Джисон шумно выдохнул, заходя за ним и садясь рядом с ним.
— Ликс, что это у тебя на лице? — Хан ахнул театрально и потянулся к нему, пугая сидящего и ничего не понимающего друга, потрепал Феликса за веснушчатую щеку. — Твоя красота! Один-один, солнышко, — пропел Хан, щекоча его под подбородком, как верного пса, Феликс похлопал глазами и подхватил радостных хохот.
На большом перерыве Хан и Ли пошли покорять столовую, где всегда пахло сырными булочками и жжёным молоком. Феликс взял себе какой-то небольшой салатик и несколько чесночных булочек для Чанбина, который должен был скоро подойти. Хан же взял себе кофе из автомата и достал батончики, которые прихватил с собой из дома.
Со не заставил себя ждать. Сел рядом с Феликсом, чуть не снеся стол, и чмокнул в висок. Он уставился на Хана ожидая от него чего-то, а тот не придумал ничего лучше, как бросить «привет, хён» и смотреть в ответ, изогнув бровь в немом вопросе. Ли пихнул его под ребра и пододвинул купленные для него пампушки, на которые тот сразу же набросился.
— Как с голодного края, ей-богу, — цокнул Хан, попивая свой отвратительный напиток.
— Эх, если бы здесь готовили курочку, не выходил бы отсюда никогда, — Чанбин вдохновленно подпёр голову рукой и вздохнул, возвращаясь из мыслей. — Так ты идёшь к Чану сегодня?
— Это у вас единственный вопрос на сегодня? Я теперь жду сообщение от Хёнджина, — усмехнувшись Хан кинул обёртку от батончика в пустой пластиковый стаканчик, — пойду, конечно, куда же я денусь, не отстанете же.
— Ха-ха, и то верно, — улыбнулся Феликс, зачерпывая салат.
— Хан, ты собираешься что-то делать с Минхо? — спрашивает Чанбин, на что парень закашливается и удивлённо смотрит на вопрошающего.
— Кхм, а что я должен делать? — строит из себя дурочка Хан, наблюдая как Феликс шикает на своего бойфренда и продолжает мило улыбаться другу.
— Ну мы надеял… — начал было Чанбин, но Феликс заткнул его пампушкой, шепнув что-то на ухо.
— Что происходит? — непонимающе протянул Хан.
— Ничего, Хани, всё в порядке, — Феликс растянул губы в яркой улыбке, из-за чего его глаза стали похожи на полумесяцы.
— Вы такие подозрительные сегодня. Я боюсь, что могу не успеть среагировать на вашу превосходную шутку, — Джисон шипит на них змеёй, ведь его терпение уже на исходе, а идеи друзей только мощнее и страннее, например, один раз Хан нашел свои ключи в банке со льдом. В тот день он два часа ждал пока лёд растает, пока не понял, что можно просто поставить банку под горячую воду, размораживаться. Ему простительно, ведь было утро понедельника и встал он в два часа утра, потому что думал, что проспал, а потом оказалось, что его «любимые» друзья переставили все часы, абсолютно все, даже на микроволновке, время на которой он сам не умеет менять.
— Сони, не переживай, сегодня ничего такого не будет, уверяю тебя, — Ли толкнул в ребра своего парня, на что тот кивнул в подтверждении чужих слов.
Хан посмотрел на них устало, всем своим видом показывая, что вообще не доверяет им, но всё-таки вздыхает, кивая. В любом случае, не убьют же они его, правильно? Ну разве что довести могут, но тоже мало вероятно, не совсем отбитые же.
Под конец обеденного перерыва Джисону надоело наблюдать, как его друзья, не смущаясь вообще ничего, мило воркуют и чуть ли не лобызаются на глазах у всех, поэтому Хан, как не самый терпеливый человек, бросил что-то типа «ушел на следующую лекцию», уверенный, что его даже не услышали, и ушел из столовой гулять по зданию университета, без Феликса все равно скучно будет на паре, а он занят своим парнем, поэтому рано можно его не ждать.
Джисон, от нечего делать пошел в библиотеку, обошел как будто все стеллажи с книгами и ушел из здания в парк, находящийся недалеко от места его обучения, скорее всего на следующие пары смысла идти нет, так что он прогуляется, вернётся домой и поспит пару часов, до того, как выйти к Чану. Радует, что сегодня он увидит Минхо, потому что не видел его уже около недели из-за занятости и собственной лени выходить куда-либо из своей норы.
В середине весны, когда снег уже полностью растаял, хотя его почти не было, было тепло, почти жарко, поэтому в парке гуляло много людей, ну не совсем гуляли, они скорее бежали из кафе и ресторанов, где провели свой обеденный перерыв, а сейчас уносились на работу, желая закончить все вовремя и набрать ещё больше дел, из-за чего придется оставаться сверхурочно, но это мало кого волнует. Джисон прогулочным шагом проходил по асфальтированной дороге, находящейся прямо в центре парка, которую закрывали многовековые деревья, создавая приятную тень, что защищали от полуденного солнца.
Джисону всегда нравилась весна: природа снова оживает после промозглой зимы. Единственное, что омрачает это время года, так это дурацкие шутки его друзей, да, они и правда часто могут быть весёлыми, очень приятно, что у них будут такие весёлые воспоминания, но не тогда, когда эти приколы проводят на тебе, заставляя поседеть заранее, да, сейчас многое шутки Джисон вспоминает с улыбкой, потому что они кажутся и правда гениальными. А ещё он рад за друзей, что нашли общее дело и создали себе некую традицию, потому что совместный труд сближает и так далее. А ещё, не будь друзей, он вряд ли бы встретил Минхо, да, они не пара, хотя очень хотелось бы, но Джисон, не будь влюблен в Минхо, все равно бы был благодарен за их встречу, потому что с Ли комфортно, несмотря на все его закатанные глаза, когда кто-то его пытается обнять, всем же известно, что тот безумно любит обнимашки, а это просто какая-то глупая маска, которую он, не задумываясь, натягивает, отпихивая надоедливого Феликса, с которым подружился, не зная языка — видимо, коты чувствуют друг друга, иначе объяснить нельзя.
Дойдя до дома, Джисон завалился на кровать прямо в одежде, потому что сил переодеваться не было, так и заснул, надеясь проспать всю жизнь. Проспав по ощущениям десять минут, Джисон, будучи дезориентированным и все ещё сонным, увидел, что солнце за окном уже садилось, и подорвался с кровати как ужаленный, впопыхах находя телефон, чтобы понять, что проспал все на свете и скоро на него посыплется шквал звонков от всех его друзей, потому что он обещал прийти, а в итоге где-то потерялся. Джисон быстро скинул с себя всю одежду, надеясь убрать ее позже, принял душ, чтобы освежиться после дневного-вечернего сна. Он вывалил всю одежду из шкафа на кровать и решил не сильно наряжаться — все равно же дружеские посиделки — надел какую-то футболку, возможно, она даже не его, учитывая то, как часто они с ребятами меняются одеждой, и любимые шаровары, которые без ремня спадают на бедра или вообще к коленям и полностью скрывают ступни, а ещё в слякоть собирают на себя всю грязь, несмотря на высокую платформу любимых кроссовок. Джисон быстро подвёл глаза, рука-то уже набитая, поэтому это действие занимает от силы пару минут, и, заказав такси, вышел из квартиры, готовясь слушать ворчания друзей о том, что он снова опоздал, ну что поделаешь, если он забыл поставить будильник. На самом деле у него такое не в первый раз, но в каждый из них его друзья превращаются в бабушек у подъезда, что только и могут бухтеть на весь свет, обвиняя во всех мировых грехах.
Итак, Джисон без приключений, что для него вообще-то не свойственно, добирается до квартиры Чана, куда заходит без стука, стараясь не шуметь, чтобы друзья не услышали его слишком рано, оттягивая момент неизбежного. Но бог явно не слышит его мольбы, потому что из кухни выплывает Хёнджин с горой вкусностей в руках, а увидев Джисона в коридоре застывает на месте, будто его застали за кражей. Отмирая, Джисон быстро скидывает с себя обувь и забирает из рук Хвана часть еды, идет на смех друзей, что, очевидно, сидят в гостиной и рубятся в очередную игру на приставке Чана. Хёнджин заходит за ним, и они вместе кидают еду на кофейный столик, а потом следует оглушающий крик, который дает понять, что Джисона все-таки заметили.
— Хан Джисон! Где ты был?! Говорил, что вовремя придешь! — Феликс вскочил на диван, вызывая гневное «Эй» от хозяина квартиры, но его с нахмуренными бровями мало что волновало.
— Джисон, договаривались же, — где-то сзади раздается голос Хёнджина.
— Ну что началось-то. Я же пришел, зачем драму устраивать? — Джисон сложил руки на груди, закатив глаза, и уселся на диван, выхватив джойстик из рук Чанбина, выбирая себе персонажа для следующей игры, в то время, как Феликс до сих пор грозно сопел, прижимаясь к боку своего парня. — У кого там второй геймпад? Выбирай карту.
На самом деле, было не особо важно, с кем играть, потому что его всегда все обыгрывали, кроме разве что Чана, но он сам обычно поддавался. А вообще у Джисона всегда была одна тактика, которой он придерживался, надеясь хоть однажды с ее помощью победить, ведь раз в год и палка стреляет, верно? Сегодня у него в соперниках был Минхо, что сидел на кресле возле дивана, спокойно попивая какую-то бурду, которую явно накашеварил Феликс, зная его тягу к этому, из стакана, он выглядел расслабленно, но все так же прекрасно, заставляя Джисона невольно засмотреться на прекрасные, по скромному мнению Джисона, черты лица. Он всегда такой — прекрасный, что дух перехватывает, и хочется упасть в его ноги и лежать, пока он сам не попросит встать. Джисон отворачивается от его лица, только когда Минхо сам поворачивается в его сторону, даря загадочную усмешку, показывая, что он заметил его взгляд.
А после на экране слышится обратный отсчет и начинается бой, в который Джисон погружается с головой, забывая о том, как разглядывал Минхо несколько минут назад. Ребята вокруг кричат, как лучше сделать, куда бить, куда отойти, Джисон их, естественно, не слышит, из-за чего получает от оппонента, но, знаете, умереть от рук Минхо не так уж и плохо. И в самый ненужный момент Джисон вспоминает руки Минхо, о, эти руки — самое греховное, что Джисон когда-либо видел, сильные, с сеткой вен, которых становится ещё больше, когда он танцует или качается. Джисон знает. Он видел.
И из-за своей рассеянности Джисон получает несколько ударов, которые становятся решающими для него, ведь он погибает, но впереди ещё раунд, и у него точно есть шанс отыграться. Пока вокруг происходит полный балаган из криков друзей, которые так и норовят поделиться советом и опытом, которые Джисон на хую вертел, потому что все равно забудет, если вообще услышит из этого шума. А Минхо, только улыбается, глядя на них, находясь в гордом одиночестве на кресле — хотя обычно там сидит Чан и делает примерно то же самое, но сейчас Чан среди тех, кто всячески поддерживают Джисона, потому что он как никто знает, насколько тот хорош в такого рода играх.
После окончания небольшой передышки между раундами все сидят затаив дыхание, как будто они на турнире с незнакомыми игроками, а не на квартире у общего друга. Снова отсчёт и снова беспорядочные удары по кнопкам, и в какой-то момент это даже начинает работать, потому что Персонаж Джисона только и делает, что сыпет ударами на персонажа Минхо. Но, похоже удача была не долго на стороне Джисона, потому что в следующее мгновение его персонаж уже лежит поверженный.
— Ну, ничего нового, Джисон, — говорит Чанбин, для которого был сразу ясен победитель, хотя, наверняка, так было со всеми, просто хотели как-то подбодрить.
Джисон вздыхает, кидает кому-то джойстик и отхлебывает чей-то напиток, наверняка опять что-то намешанное Феликсом. Джисон закидывает в себя какую-то еду, которую находит на столе, пока ребята продолжают сражения. Он не уверен, кто с кем играет, но его это не сильно волнует, потому что кричать в знак поддержки с горстью чипсов в руках — это самое лучшее, что можно сделать во время таких посиделок. А при общем крике Джисон совершенно не замечает, как Феликс с Чанбином обмениваются многозначительными взглядами, как и не замечает Минхо, что куда-то ушел в этот момент.
— Джи, сходи до кладовки, принеси вина, — неожиданно произносит Чанбин, на что Джисон на него косится, но не перечит: встаёт и идёт в нужном направлении, потому что знает эту квартиру, как свою собственную.
Ни о чем не думая, Хан проходит в помещение, включив перед этим свет. О, в этом помещении помимо плохого жёлтого освещения было безумно тесно и неуютно. Не то, что Джисон фанат больших пространств, но, находясь здесь, он всегда оставлял дверь открытой, потому что иначе он просто умрет от ужаса.
— Тебе помочь? — чужой голос заставляет дернуться от неожиданности и развернутся, чтобы посмотреть на нарушителя покоя, хотя по голосу было слышно, что это был Минхо.
— Где у Бан Чана тут вино хранится? — Джисон вернулся к разглядыванию полок стеллажа, проходясь взглядом с самой верхней, до самой нижней.
И, о боги, Минхо заходит следом, почти не оставляя пространства между их телами и так же оглядывает полки. И в этот самый момент, когда рука Ли невесомо ложится на талию, начинается самый ад. Сзади слышится щелчок, а после:
— Вы не выйдете, пока не поговорите, — а после снова тишина.
А потом Джисон медленно поворачивается к двери, осознавая весь ужас данной ситуации. Он в маленькой комнате с запертой дверью. Глаза начинают расширятся по мере осознания ситуации. Он застрял в совершенно маленькой комнате, куда, кажется, даже воздух не проходит, потому что всегда закрыта. Хан дёргает за ручку пару раз — не поддается. Зато он сам поддается настоящей панике, не из-за того, что рядом Минхо, а из-за того, что стены начинают давить, пока что в переносном смысле, но не далеко и в самом прямом.
Джисон чувствует, как учащается его сердцебиение и дыхание, что его начинает трясти, пока он продолжает смотреть на ручку, надеясь, видимо, открыть старый замо́к силой мысли.
— Джисон, — и он настолько погружен в свои пугающие мысли о неизбежной кончине, что напрочь забывает о Минхо, что, вообще-то, заперли вместе с ним, из-за этого он пугается его голоса, крупно вздрагивая и переводя взгляд с ручки на парня.
Его губы трясутся от подступающих слез, что он всячески старается сдержать, но, при виде Минхо, у него это не получается, чем он ни на шутку пугает Ли, что вообще не понимает, что происходит. Но, благо, Минхо никогда не был глуп и понимает почти сразу, после секундного замешательства, что надо, наверное, поддержать и успокоить Джисона, который оседает на пол, из-за подкашивающихся ног, не переставая рыдать, и, зажмурив глаза, пытаться сосчитать до сотни, потому что это обычно помогает справится с нахлынувшей панической атакой, Минхо же опускается рядом, аккуратно, стараясь не напугать и не потревожить его, сгребает в объятья, позволяя уткнуться мокрым носом в шею и мочить свою футболку. А Джисона продолжает трясти, из-за чего он в пальцах зажимает футболку Ли на спине.
— Маленький, не надо бояться, — Минхо никогда не сталкивался с паническими атаками у других людей, поэтому даже не знает, надо ли что-то говорить, но он надеется хоть так отвлечь Джисона, пребывающего в своих мыслях. И, кажется, у него это получается, потому что Хана перестает сотрясать в рыданиях. — Я здесь, Сони, я рядом.
Голос Минхо действовал, как самое сильное успокоительное, поэтому было приятно слушать его тихие фразы, которые тот шептал почти на ушко, и теплые поглаживания по спине. Джисона до сих пор била мелкая дрожь, но он, поджав ноги и сжимая чужую футболку в кулаках, концентрировался на сладком голосе, проникающим в уши, заставляя мозг плавится от комфорта. А ещё от Минхо безумно вкусно пахнет чем-то слегка сладким, но не приторным, и этот запах оседает где-то в лёгких, откуда просачивается прямо в сердце, которое постепенно замедляет свой ритм, приходя в норму. И Джисон уверен, что если откроет глаза, то Минхо и вся сказочность атмосферы пропадет, и останется только он один на один со стенами, что, кажется, сжимаются, норовя расплющить Хана.
— Джисон-и, что случилось? — голос до сих пор нежный, хотя требовательный, ну да, просто Минхо, да и никто больше, не знает о клаустрофобии Джисона, поэтому наверняка надо объясниться.
Джисон собирается с мыслями, уже даже хочет начать говорить, но когда открывает рот, то из него вылетает только хрип, а после по щекам снова текут слезы, которыми он почти захлёбывается, прижимаясь к Минхо, что не выпускает из своих объятий, сильнее стискивая в крепких руках. Он слышит что-то типа «солнце, все хорошо», «милый, ты не один, слышишь?» и он слышит, но Джисон только сильнее вжимается лицом в шею Ли.
— Я просто… просто… — Джисон пытается выдавить из себя что-то кроме всхлипов и хрипов.
— Все хорошо, не торопись, — Минхо чмокает его в макушку, заставляя Джисона замереть и поднять на него голову, вытирая слезы тыльной стороной руки и непонятливо смотря на Ли.
Наверняка он выглядел жалко с опухшими покрасневшими от слез глазами, с мокрым лицом, с подрагивающим подбородком, но Джисону было важно видеть лицо Минхо именно в тот момент, потому что его лицо выражает искреннее, ничем не прикрытое беспокойство с лёгкой паникой. И Джисону стыдно, что он заставил его беспокоиться о себе, ведь это просто его страх — замкнутое пространство — он бы сам справился, гораздо медленнее, но Минхо точно не нужно было тратить на него свои нервы.
— Ты че-чего? — Джисон заикается от недавних слез, о которых напоминают подсохшие дорожки на щеках, что неприятно стягивают кожу.
А Минхо вроде как смущается, потому что взгляд отвёл и кончики его ушей прелестно покраснели. Джисон разглядывал его вновь, замечая мокрое пятно в районе плеча на футболке Минхо, а сам он сидел, облокотившись на дверь, ведущую из злосчастной кладовки.
— Я боюсь замкнутых пространств, — четко говорил Джисон, не дождавшись ответа на собственный вопрос.
На лице Минхо явно видно удивление, которое быстро сменяется пониманием и осознанием ситуации, после чего он обводит помещение взглядом, пока Джисон наблюдает за быстрой сменой его эмоций.
— Кто-то знает? — наконец спрашивает Минхо после того, как шестерёнки в голове обработали информацию, теперь всё стало ясно, логично, что если никто не знает, то они и не догадались бы, что у Джисона может быть страх замкнутых пространств, но, с другой стороны, почему никто не знает, если Джисон очень хорошо общается с некоторыми из ребят.
— Нет, — Джисон не отводил взгляда от лица Минхо, чтобы это не повторилось. А на лицо Минхо было смотреть приятно, в который раз для себя отметил Джисон, хотя сейчас он выглядел слегка помятым после учебной недели, но был прекрасен, как и всегда.
— Почему? — Минхо так же не отводил взгляда от Джисона, тщательно следя за его эмоциями и разглядывая.
— Никто не спрашивал, а нужды говорить не было, — просто отвечал Джисон, прикусывая губ, только сейчас на него свалилась усталость после продолжительных рыданий, он вновь уткнулся лбом в плечо Минхо, прикрывая глаза.
— Джисон, — в ответ едва слышное мычание, — ты мне нравишься.
Вот так просто, ни в какой-то романтической обстановке, ни при каких-то подходящих обстоятельствах, Минхо просто сказал то, что чувствует, а Джисон слышал его быстро бьющееся сердце, поэтому это точно не могло быть шуткой или розыгрышем, кои Минхо не любил вообще-то.
— Ты мне тоже, — шепотом, на грани слышимость, с широкой улыбкой, не отрываясь от плеча, Джисон сказал то, что мучало его на протяжении нескольких лет, с тех пор, как он впервые увидел Минхо, а на душе так спокойно стало, что он заснул почти сразу, как Минхо прижал его ближе к себе, шепча какие-то сладкие нежности, от которых скручивало живот, а щеки горели красным.
Слыша чужое дыхание на ухо, стук сердца, ощущая размеренные поглаживания по спине, Джисон чувствовал себя как никогда спокойно, хотя счастье из-за взаимных чувств грело жарким огнем сердце, почти заставляя гореть его, что орган плавился от всепоглощающей любви, которая была взаимна и так же тепла, как и его собственная. О, Джисон чувствует, как покалывает чужая любовь на кончиках пальцев, как от одной мысли о взаимности чужое сердце отбивает чечётку, и видит, как Минхо смотрит. И если раньше Джисон видел в черных глазах Минхо только бесконечный космос, в котором он, несомненно, хотел тонуть, то сейчас там плещется мягкое море чувств, что ощущаются сладкой ватой на языке, что тает во рту.
А между тем они находятся в совершенно нелепой ситуации: друзья заперли их в кладовке, и не собираются отпускать, пока они не поговорят.
— Минхо, — резко вскакивает Джисон, пугая Минхо, как только его голову пронзает мысль, что сносит ураганом все оставшиеся, — кто мы друг другу?
Ли заметно расслабляется, когда понимает, что не произошло что-то страшного, пока они оба дремали. Джисон глядит прямо в глаза, следя за чужими эмоциями на лице.
— Разве стоит говорить, что мы можем попробовать быть парой? — Минхо заправляет выбившуюся прядь волос за ухо Хана, массируя кожу головы, на что тот почти мурчит от приятных ощущений пальцев в своих волосах.
— Стоит, а вдруг ты не хочешь? — Хан не думает так, но из вежливости и уважения к Минхо он спросит это и не один раз.
— Хочу, Хан-и, — Ли целует в пухлую щеку, прямо в родинку, и наблюдает, как счастливая улыбка растягивается на лице напротив.
Джисон поистине счастлив, его чувства были приняты, да ещё и взаимны, а сейчас они вообще пара! Хан стискивает Минхо в крепких объятьях так, что они почти лежат на полу, хотя это достаточно проблематично, учитывая, что комната метр на метр, и как Бан Чану хватает тут места для все вещей?
— А мы можем пока не говорить ребятам? — и опять неуверенность Джисона берет над ним верх. Он уверен в Минхо и в его чувствах, но присутствует лёгкий страх, что у них ничего не получится, ну, не сойдутся характерами или ещё что-то, чего не происходило, пока Джисон любил без возможности рассказать о чувствах.
— Можем, конечно, — Минхо улыбнулся так, как только он умеет, своей кошачьей улыбкой добивая Джисона, а тот в свою очередь покраснел щеками, что заставило Ли усмехнуться и потрепать волосы Хана.
И он всегда такой: милый, обходительный. Всегда готов помочь друзьям, хотя делает это молча, потому что иначе не умеет. Заботлив со всеми, хотя у него крайне странное проявление заботы, но это даже хорошо, что Минхо не такой, как все, непривычный, но ни в коем случае не неприятный. Он, по скромному мнению Джисона, самый лучший, наверное, поэтому Хан в него влюблен. У него всегда есть, что сказать, как ответить, часто это с ноткой сарказма, но так даже лучше. На первый взгляд холодный и отстранённый, ведь даже на такого рода мероприятиях, когда они всей компанией собираются вместе, Минхо сидит где-то поодаль, наблюдая за происходящим оттуда; но если же его кто-то затаскивает в самую гущу событий, то он чуть ли не душа компании: выдает какие-то шутки, иногда дедовские; смеётся громче всех и просто веселится со всеми. А Джисон в такие моменты смотрит только на него, ведь такой открытый Минхо очень дорог сердцу Джисона. А как же горят глаза Ли, когда он смотрит на Хана, и как он только не замечал, что в них буквально отражаются все те чувства, которые испытывает к нему Минхо, как бьётся его сердце, как румянцем наливаются щеки — глаза это все передают, а Джисон не видел, но сейчас, когда все карты раскрыты, Джисон видит все, и уверен, что Минхо тоже.
Минхо для Джисона словно райский остров, оазис в пустыне, глоток свежего воздуха. Он поэтому и полюбил его. Потому что тот прекрасен во всем и заставляет чувствовать себя так же.
А пока они говорят обо всем, что только приходит на ум, смеются с шуток, как обычно, им всегда друг с другом комфортно и спокойно, а после всех раскрытых карт их вообще ничего не беспокоит. А потом, за разговорами, они даже не заметили, как дверь открылась, и они, прижавшись друг к другу, выпали из комнаты, потому что до этого сидели, облокотившись на дверь, обнимаясь, а теперь лежат на полу на половину в кладовке, наполовину в коридоре. Ну, на самом деле приземление было не очень мягким, потому что дверь открылась неожиданно и резко, из-за чего Минхо приложился затылком о пол, а Джисон завалился на него сверху, выбивая весь воздух из легких со свистом меж зубов. Хан почти сразу вскочил с Ли, притягивая того за руку, чтобы хотя бы сел, и оглядывая затылок на наличие синяков и шишек.
— Вы чего? — спросил Феликс, так же помогая покалеченному Минхо встать, пока остальные оглядывали их подозрительно.
— Это вы чего? — протянул Джисон, поглаживая затылок Ли и злобно всех оглядывая.
— Вы не отвечали, и мы открыли, вдруг что случилось, — обиженно протянул Чанбин, складывая руки на груди и хмуря брови.
Минхо с Джисоном переглянулись, как бы спрашивая друг друга, как это они могли не услышать, а после снова посмотрели на друзей, как на идиотов. Видимо, за разговорами они не заметили, как их звали, хотя странно, ведь дверь словно из картона сделана и они при сильном желании могли бы ее выбить, но не сделали из-за уважения к любимому Бан Чану, что сейчас стоял в стороне, оглядывая запертых до этого друзей.
— Вы поговорили? — с надеждой спрашивает Феликс, смотря Джисону в глаза, надеясь прочитать чужие мысли.
— О чем мы должны были говорить? — спросил Минхо, закатывая глаза и уходя обратно в гостиную. — И вообще я страшно голоден, надеюсь, вы, черти, не успели все сожрать, пока мы там торчали.
Минхо показательно ткнул в них пальцем, скрываясь за поворотом в гостиную. И, боги, как же Джисон благодарен Минхо, потому что, если бы не он, он не знал бы, как оправдываться, а тут Ли буквально спас его, хотя Феликс с Чанбином смотрели крайне недовольно, наверное, их можно понять, ведь им снова придется слушать нытьё Джисона по поводу «невзаимных» чувств. Но, опять-таки, Джисон подтвердил, что Минхо идеален, ведь он помнил просьбу своего — теперь — парня. И Джисон чувствует разливающееся по венам счастье, что заставляет невольно улыбнуться, уходя вслед за Минхо, чтобы никто не видел его счастливую улыбку, предназначенную одному конкретному мужчине, который, когда Джисон заходит за ним в комнату, тоже улыбается, заставляя сердце Хана сделать кульбит.
***
Так у них и начался челлендж «спрячься от друзей, чтобы зацеловать своего парня до смерти». Они почти каждый день встречались в курилке — если Джисон не уходил домой с Феликсом — у университета Джисона, потому что никто из их друзей не курит, как и они, собственно, но так хоть есть уверенность, что никто из ребят туда не зарулит и случайно не застанет своих друзей, что вроде бы не пытаются сблизиться, но в итоге целуются в курилке. И тогда они почти пожирают друг друга, зажимаясь в самом углу прокуренных стен, наверняка, смущая курящих, но им нет дела, ведь они не виделись целый день и восполняют все то, что могли бы сделать за это время, а сделать они хотели многое, но они пока только целовались и держались, как школьники, скрываясь от друзей, как от родителей.
А целовались они и правда много и часто: то с нежностью касались сладких губ, что так идеально подходили друг другу; то со всем пылом прикусывали половинки, оттягивая, сталкиваясь языками в бурном танце, что после ещё долго не могли отдышаться. И делали они это буквально везде: в парке, прячась за деревьями, чтобы любящие погулять друзья их не увидели; в квартирах друг друга, где не надо прятаться; перед сном, когда оставались друг у друга; у кого-то на квартире, когда собирались целой компанией, ловили губы друг друга, отходя на кухню, чтобы принести поесть или попить, то, что можно сделать и одному, но тогда не получится получить заветный поцелуй.
А вообще им стоит быть осторожнее, потому что Феликс крайне подозрительно относится к побегам Джисона сразу после окончания последней пары и вечным улыбкам в телефон. Бан Чан всегда понимающе смотрел на Джисона с Минхо, что всегда везде вместе, начиная с мест на диване, хотя Ли не сидел никогда на диване, уступая места остальным ребятам, и к совместной беготне на кухню, будто приклеились друг другу или жить не могут один без другого. Хенджин же просто ноет, что Джисон стал уделять ему меньше времени.
Казалось бы, уже все всё заметили, что эти двое проводят друг с другом больше времени, но не решались говорить с ними, а то вдруг сами не знают, а тут они со своими расспросами, хотя Хенджин хотел, но ему не позволили остальные.
***
— Знаешь, мне кажется, ребята стали что-то подозревать, — сказал Минхо во время просмотра очередного аниме, которое оба давно хотели посмотреть.
Джисон приподнялся с его груди, где он уютно устроился, слушая стук чужого сердца, от этого становилось тепло на душе. Хан непонятливо изогнул бровь, как бы спрашивая, к чему ведет Минхо, хотя и так все понимал.
— Не думаешь, что стоит им сказать? — наконец озвучил свой вопрос Минхо, так же смотря на Джисона, и опять в его глазах сплошная вселенная, в них отражалась серия, что продолжала идти, ведь на самом деле сюжет был скучноват, как показалось обоим.
— Я не знаю, — просто говорит Джисон, роняя голову обратно на грудь Минхо, чьи пальцы сразу находят свое место на макушке Хана, перебирая волосы, — просто страшно.
— Сони, это же не только твой секрет, ты помнишь? — слова Ли, сказанные нежным голосом, разливаются медом на и так влюбленном сердце Джисона; он кивает, не отрывая голову от чужого тела. — Ты же знаешь, что они не осудят?
Снова кивок. Джисон знает, потому что до этого Чанбин с Феликсом точно так же начинали встречаться, скрывая свои отношения.
— Я буду рядом, ты же знаешь, — вновь говорит, нет, шепчет Минхо, создавая интимную атмосферу, они и так лежат в темной комнате, где источником света является ноутбук Джисона.
Хан поднимает наконец голову, заглядывая в глаза, видя в них только нежность. Он наклоняется, приникая к чужим губам, простое касание без намека на страсть, только любовь, заставляющая поверить во все слова Минхо, хотя ему невозможно не довериться. Джисон согласен на все, если Минхо будет с ним, этого достаточно, чтобы он хотел кричать о своей любви к Ли всему миру, и если всему миру было все равно на него, то друзья будут рады услышать от своих друзей эту новость.
И аниме остается забыто, пока они целуются, хотя это даже поцелуем толком не назовешь, они просто прижимаются друг к другу губами, и обнимаются, путаясь ногами. А потом Минхо проходится поцелуями по шее Джисона, заставляя того смеяться, потому что…
— Хён, щекотно! — не переставал хохотать Джисон, выворачиваясь из объятий Минхо, что явно был против этого, сгребая в охапку сильными руками, чтобы не сбежал.
Минхо присосался к шее Джисона, оставляя краснеть на ней засос, а Джисон весь покрылся мурашками, вздрогнув, и простонал от неожиданности. Хан знал о чувствительности своей шеи, но в этот момент, когда его легкие поцелуи приносили только ощущение щекотки, он совершенно не думал о том, что Минхо захочет так нагло его пометить, вызвав крайне неожиданную для обоих реакцию. Ли поднял глаза на лицо Джисона в попытке понять его эмоции, но заметил прикушенную губу и заломленные брови. Минхо повторил действие, желая вызвать такую реакцию снова, но Джисон только тяжело задышал, вцепившись в плечи Минхо, нависающего над его телом.
— Можно? — видимо для приличия спросил Минхо, потому что до этого его ничего не остановило сделать парочку засосов, но на самом деле Джисон не против они уже давно — пару месяцев так точно — только держатся за ручки и целуются, их в общем-то все устраивало, но Хану хотелось наконец перейти на более взрослый уровень, его мысль в том, что из них не выйдет хорошей пары совершенно не оправдалась, что, несомненно, радовало, поэтому Джисону бы хотелось попробовать что-то большее, чем обнимашки, да и Минхо, чего греха таить, тоже.
— Да! — выкрикнул Джисон, потому что Минхо вновь втянул кожу на его шеи в свой рот и, отпустив, подул, вызывая ещё больше мурашек.
Джисон и не жаловался, а зачем, когда твой любимый бойфренд доставляет такое удовольствие, стимулируя только лишь чувствительную шею. Минхо прикусывает над ключицей, сразу зализывая след от укуса, от чего Джисона выгибает дугой в спине, он, закинув руки на плечи Ли, ногтями прошелся по спине, облаченной в легкую футболку, что, вроде как, была его, но значения это не особо имело, потому что они с Минхо примерно одинакового телосложения, так что без разницы, где чья одежда, особенно, когда никто не против меняться ей. Минхо задернул чужую футболку до груди, руками проходясь по восхитительным изгибам тела любимого, наслаждаясь бархатной кожей и приятным запахом выпечки, Ли губами касается соска, легкое прикосновение, дарящее мурашки и тяжелое дыхание сверху. Минхо понимает, что на верном пути, вбирает ореол в рот, посасывая, второй стимулирует пальцами, прокручивая и царапая ноготком горошину. Джисон хватается руками за простыни, закидывая голову и открывая рот, чтобы выдохнуть воздух, что выходит с негромким стоном.
Они не успели обсудить свои желания и нежелания, поэтому просто прощупывают почву, чтобы понять, как лучше доставить удовольствие партнеру. Наверное, после этого они обязательно поговорят, но пока не хочется отрываться друг от друга, желая чувствовать губы на теле, дарящие неподдельное удовольствие, и отдаваться с ещё большей силой и желанием, потому что оба не могут иначе.
Хочется изучать тела друг друга, подсказывать, как надо, как хотелось бы, куда надавить, чтобы до закатанных глаз приятно было. Оба желают слиться воедино и дарить друг другу любовь и нежность, припорошенную наслаждением. Оба хотят изнывать, пока другой не почувствует то, что только почувствовал он сам.
Джисон гнется в спине, когда Минхо становится сзади, оглаживая голую спину и бедра — дразнит. А Хан не против, пусть наслаждается, как наслаждается он сам, разглядывая лицо Минхо, выглянув из-за плеча, потому что его эмоции надо видеть, чтобы запомнить и впитать в себя навсегда — потом вспоминать приятно.
Смазка находится быстро: медлить не хочется — у них будет время на это, целая ночь впереди, когда они будут только наслаждаться друг другом. Минхо холодными и мокрыми от лубриканта руками скользит к колечку мышц, дразнит кончиками пальцев, проводит по расщелине к мошонке, играясь, а после, наконец, вводит один палец, осыпая спину Джисона поцелуями и переплетая с ним пальцы свободных рук. На лице Хана не отображается никаких эмоций дискомфорта, что позволяет Ли помассировать внутренние стенки и ввести второй палец, что так же проходит без особых проблем. Джисон только дышит тяжело, сжимая чужую руку, пока его растягивают. Ему никогда не нравилось этим заниматься, потому что занимает слишком много времени, но Минхо делает все с такой нежностью и осторожностью, что просто не хочется, чтобы момент заканчивался, потому что так хорошо ему не было никогда, что до закатанных глаз и открытого в наслаждении рта. Минхо целует в мягкую щеку, точно в родинку, медленно вводя и выводя пальцы из нутра Джисона.
Третий палец входит проще, потому что Минхо хорошо и нежно растягивает тугие мышцы, подготавливая его к себе. Джисон стонет в подушку и плавится от чувства безграничной любви, потому что Минхо идеален, Джисон понял это ещё давно, но с каждым днём он все больше подтверждает это своими действиями. И Джисон не знает: за какие услуги ему достался такой парень, он же сам не такой идеальный. Красивый, да, но точно не идеальный, не такой как Минхо, которому нужно поклоняться только потому, что он есть.
— Я вхожу, — раскатав презерватив по члену, Минхо пристроился сзади, пока Джисон не схватился за его руку и не потянул на себя, привлекая внимание.
— Не хочу так, — пояснил тот на немой вопрос Минхо, и перевернулся на спину, подложив подушку под поясницу и раздвинув ноги, чтобы Ли смог уместится между ними.
Минхо закидывает одну ногу Джисона на свое плечо, теперь он оказывается совершенно открыт и уязвим, но это не пугает совершенно, не тогда, когда это Минхо, который своими действиями заставляет влюбляться с каждой минутой все больше и больше.
— Устраивает? — Минхо оглаживает нагую кожу бедер, целует в острую коленку, что все ещё лежит на плече.
— Ага, — выдыхает Джисон, пока Минхо дразнит, водя членом по расщелине, будто успокаивает.
А потом толкается легко, вводя только головку, заставляя Джисона поперхнуться воздухом, который тот втянул секундой ранее, и сжать руки в кулаки на простынях. Минхо внимательно следит за реакцией на чужом лице, пока входит до конца, наблюдает, как грудь Джисона поднимется и опускается часто, готовый остановиться, если его попросят, но этого не происходит, поэтому Минхо без проблем входит по основание и замирает, опускаясь на локти, около головы Джисона. Его гибкость удивляет: его согнули почти в шпагат, а он даже не поморщился, наоборот, притянул ближе и впился в губы в настойчивом поцелуе.
Минхо начинает двигаться, когда Джисон легонько бьёт его по бедру, не отрываясь от любимых губ. Минхо входит медленно, плавно двигая бедрами, чтобы отвыкший от проникновения Джисон безболезненно его принял, и у него остались только приятные впечатления от этой ночи.
Джисона кроет от нежности невыносимо сильно — его предыдущие партнёры не церемонились с ним, но оно и понятно, ни у кого из них не было чувств, только перепихон на ночь, или чуть больше, а с Минхо иначе. Здесь все просто как в сказке, без не нужной пошлости, хотя это пока что, учитывая, что оба те ещё фетишисты, но сейчас только любовь до замирающего сердца так, что хочется окунуться в эти чувства с головой, и бесконечная нежность, льющаяся из обоих через край и желающая затопить другого, чтобы потом дышал только ею.
Джисон почти до небес возносится, когда Минхо случайно попадает по комку нервов внутри, закатывает глаза, что, кажется, он может увидеть внутренности. Минхо, который все это время наблюдал за его эмоциями, замечает чуть более громкий стон, участившееся дыхание, и начинает двигаться уже более уверенными толчками, попадая каждый раз по простате, доводя Джисона до исступления.
Стоны становятся более несдержанными и громкими, наверняка, соседи будут ругаться, но это мало кого волнует, пока они тонут друг в друге под скучное аниме на фоне. Стоны сменяются на крики, а нежность перетекает в желание достичь оргазма, но даже так Минхо остаётся в состоянии помнить о том, кто рядом, а рядом Джисон, которому вредить никак не хочется, поэтому даже резкие толчки не приносят ни капли боли.
Они звучно целуются — обмениваются слюной, потому что в таком темпе это мало похоже на нормальный поцелуй — стукаются зубами, сплетаются языками, но продолжают движение. Нога Джисона затекает крайне быстро, поэтому тот просит Ли снять ее с плеча, и он просто обхватывает талию Минхо ногами, скрепляя за спиной. Вот так гораздо лучше, так гораздо удобнее подмахивать бедрами и целовать, поэтому Джисон рад. Он зарывается пальцами в волосы Минхо, целуя шею, оставляя засосы, чтобы все поняли, что этот идеальный мужчина занят.
Минхо кладет руку, на нетронутый член Джисона, начиная надрачивать в такт толчков, доводя Джисона до края, что он превращается в стонущее месиво, мечтающее достичь пика, о чем он и предупреждает:
— Хён! Минхо… — Джисон дышит тяжело, — я сейчас…
Он даже фразу не успевает закончить, как изливается в чужую руку, сжимая в себе член Минхо, что продолжает надрачивать и стонет в ухо, так же изливаясь спустя пару толчков.
Оба тяжело дышат, лёжа на спинах. Вытерли капли спермы и пота простыней и выкинули презерватив в мусорку под столом. Разнеженные, довольные, счастливые они лежат, пока Джисон не переворачивается и не ложится на плечо Минхо, обнимая ногой поперек бедер; Минхо кладет руку на талию и под коленом, прижимая к себе. Целуются тягуче, бесконечно долго обмениваясь слюной и признаниями в любви, потому что это был не просто секс — это занятие любовью, которая так только больше скрепилась, и оба понимают это. Они связаны и несут ответственность за эту связь, но оба готовы на это.
Потому что сильные чувства — это большая ответственность.
***
— Ребят! Давайте бегом по машинам, — кричит Чанбин, только закончивший складывать вещи в багажник своего авто.
Ребята в коим-то веке решили выбраться куда-то всей большой компанией. И как прекрасно, что сейчас лето и можно уехать за город и расставить там палатки, пожарить шашлыки и сосиски. На самом деле не самое лучшее времяпрепровождение, но гораздо лучше, чем сидеть и тухнуть дома, а так природа и друзья рядом.
Поэтому собрали две машины — единственные, кто владеет таким добром — Чанбин и Бан Чан, — и отправились в мини поход.
Уже в машинах сидели вперемешку, куда кто влез рядом с палатками и сумками, и как же повезло, что Джисон с Минхо попали в машину к Бан Чану, хотя сидели достаточно далеко друг от друга, — Минхо на переднем сидении, рядом с водителем, а Джисон на заднем — но сам факт того, что они ехали не далеко друг от друга делал эту поездку более красочной.
Бан Чан, как самый ответственный, ехал первый, смотря на навигатор, а Джисон по громкой связи говорил с Феликсом, сидевшим в машине Чанбина, ехавшим чуть сзади, и Хенджином.
— Кто с кем жить будет? — задаёт важный вопрос Хенджин, потому что палатки всего три и все будут жить по парам, — Феликс, можешь даже не открывать рот, и так понятно, что ты с Чанбином.
Слышно шебуршание в трубке, а после голоса спорящих друзей.
— Тогда я с Джисон-и? — будто спрашивает Бан Чан, а Джисон смотрит растерянно на Минхо в зеркало заднего вида. Оба хотели бы жить вместе, хотя и так проводят достаточно времени за вечными прогулками — побегами от друзей — и ночевками.
— Я хочу с Минхо, — говорит Джисон, смотря в глаза названному, который только улыбается нежно, взглядом говоря, что он очень рад его смелости.
Из телефона доносится что-то типа «ну наконец-то», но оба не обращают внимание, переглядываясь.
Место и правда очень красивое, потому что сейчас лето и вся природа зелёная, как и подобает летом. Ребята расположились на поляне, где можно спокойно расставить палатки, чем они сразу и занялись по приезде, и будет не страшно за мангал, который случайно может остаться без присмотра и сжечь все к чертям, хотя это вряд ли произойдет, пока рядом есть Бан Чан со своей, порой, гиперответственностью, но часто она может помочь или даже спасти жизнь.
Как сегодня, когда все освободились, обрызгались средствами от насекомых и занимаются кто чем: Бан Чан стоит над мангалом и проверяет угли. Ребята постепенно раскладывают вещи, вытаскивают палатки, готовые уже ставить, как Феликс с Хенджином — Чанбин помогал Чану с мангалом — под ручку подходят к Минхо с Джисоном, которые спорят насчет палки, предназначенной для удержания каркаса палатки.
— Парни, ничего не хотите сказать? — сладко тянет Феликс, делая голос нарочито высоким, что для него, вообще-то, несвойственно. Минхо с Джисоном же только переглядываются, все ещё стоя с длинной палкой в руках, не зная, куда ее деть, потому что до сих пор не договорились, как ее вставить.
— О чем ты, Ликс? — спросил Джисон, поглядывая на Хенджина, который странно хмыкнул и выгнул бровь, да, он молчит, но на его лице просто все написано, но что именно — непонятно.
— Ну, нам бы хотелось услышать это от вас, — многозначительно протянул Феликс, смотря крайне проницательным взглядом то на Джисона, то на Минхо.
Джисон в самом деле не понимал, что они с Минхо могут скрывать, потому что Джисон от своего лучшего друга мало что скрывал, и сейчас Хан просто не вдуплил, почему его друг считает, что он что-то скрывает от него. Он растерянно посмотрел на Минхо, чье лицо не выражало никакие эмоции, что, в общем-то, вполне нормально для Минхо, но Джисон за время их отношений видел все его эмоции от грусти до радости и возбуждения, поэтому он даже растерялся, глядя на своего бойфренда. Точно! Они же до сих пор не сказали друзьям о том, что встречаются.
— А, ну… — Джисон замялся, не находя слов, как ответить, а когда хотел уже было высказать, даже рот открыл для этого, то был заткнут рукой Минхо и прижат головой к чужой груди.
— Давайте мы скажем все за ужином? — Минхо улыбнулся сдержанно, все ещё прижимая Джисона к себе, а тот на самом деле непротив, потому что приятно стоять в объятьях любимого, слушать его сердцебиение и чувствовать запах.
О, а Минхо пахнет прекрасно, как весна, как рассвет, как надежда. Надежда на светлое будущее и начало. Минхо сам из себя надежда и глоток пресной воды в жаркой пустыне. Джисон за это его любит: за то, что он
особенный. Минхо — это воздух, дающий свободу, он пахнет свежестью, возможно, потому что жует постоянно свои резинки с мятой, но Джисон не против, потому что целоваться так приятнее, когда нос и глотку колет от химозной мяты. Сам берет его жвачки, потому что напиханы во все карманы, сумки, углы, да просто везде, куда нос не сунешь, там найдешь полупустую упаковку; он даже часто находит их у себя в квартире. Минхо, как бурундук, прячет свои запасы, а потом, куда не залезет, найдет их.
— Тц, нет чтоб сейчас сказать, интриганты, — ворчит Феликс, уходя обратно ставить палатку, потому что не успели за разговорами и любованиями природой.
Минхо закатил глаза, ослабляя хватку, чтобы Джисон мог вдохнуть полной грудью, но не стал отходить, обвивая талию руками, забив на палку от палатки, которую все равно неизвестно куда приложить или вставить надо.
— Ты уверен, что хочешь рассказать сегодня? — Джисон уткнулся в плечо Минхо лбом, кивая.
— Все равно они все знают, им просто подтверждение надо, — ответил Хан на немой вопрос, целуя шею Ли так, что у того мурашки пошли от мокрых губ, а потом отстранился, улыбаясь обезоруживающе, наблюдая на своих губах чужой взгляд.
Джисон облизал губы, наблюдая за Минхо, что выглядел так, будто готов был растерзать его на месте, несмотря на остальных парней в округе.
— Дразнишься, детка? — Минхо утыкается лбом в лоб Джисона, заглядывая в глаза, что сверкали от радости и всеобъемлющего счастья от того, что его парень такой понимающий и чуткий, что голова кружится от любви.
— Ну немного, — Джисон руками обхватывает голову Минхо, зарываясь пальцами в волосы.
Уже как-то нет дела до ребят, которые могут видеть их, потому что и так обо всем догадались, а Феликс наверняка верещит где-то на ухо Бан Чану, потому что «А я говорил, что они встречаться будут». Но им все ещё нет дела до них, пока они друг с другом у них свой мир, в который нет входа никому, даже их друзьям.
Обменявшись ещё парочкой долгих томных взглядов, Джисон легко чмокнул Минхо в щеку так, чтобы никто не заметил, а потом и вовсе отошёл, вновь обращая внимание на треклятую палку.
— Может инструкция есть? — спросил Джи, намучившись с палкой, а Минхо пожал плечами и вытащил из мешка сложенную в несколько раз бумажку, показывая ее Хану. — Мы все это время мучались, чтобы потом ты нашел инструкцию?
— Я не знал, что она есть, — протестующе протянул Минхо, разворачивая бумажку.
И, о боги, они смогли найти место для этой палки, которая держит каркас палатки, разобрались с остальными палками и накидали в уже готовую палатку подушки и одеяла.
И пока они разбирались с палками, Чан с Чанбином уже выкладывали готовое мясо в тарелку, а Хенджин с Феликсом пошли изучать местность, после крика Бан Чана, чтобы не ходили далеко, ни то заблудятся, — но кто его вообще слушал, — обошли пол леса и вернулись с грибами.
Откуда-то были принесены бревна, а на них постелены пледы, видимо, чтобы задницы не отморозить. Из машины Чанбина была слышна музыка, потому что так веселее, чем в тишине, да и просто, чтобы атмосфера не была нагнетающей.
Потихоньку всё рассаживались на эти самые бревна, пока Феликс с Чанбином жарили принесенные первым грибы, а Чан раздавал тарелки и вилки так, чтобы хватило всем и ещё остались.
В общем, их обед вышел на славу, и даже, что удивительно, никто не лез с расспросами, будто вообще забыли или давали время собраться с мыслями. Но, как уже известно, Феликс не самый терпеливый человек, поэтому, как только Джисон с Минхо закончили свою трапезу, налетел с вопросами, хорошо, что его держал Чанбин, а то и правда налетел бы.
— Ну что? Вы будите говорить? — остальные как по команде обернулись сначала на Ликса, а потом на ребят, которые вели особо важную беседу.
— Да, эм… — начал Минхо, прочистив горло и посмотрев на Джисона. — Ну, это вообще произошло случайно, эм… Мы не думали, что так выйдет, но в общем-
— Мы встречаемся! — выкрикнул Джисон, солнечно улыбаясь, потому что теперь он уверен в себе и своем выборе, потому что друзья точно не осудят.
Потому что он любит Минхо, а Минхо любит его.
