Первое воспоминание о его хёне — большая рука, ведущая его прочь из тёмной комнаты.
— Больно?
Тан Бо растерянно посмотрел на молодого человека перед собой, который отдалённо напоминал отца. Присев на колено, чтобы поравняться с ребёнком, едва дотягивающим до его бедра, он достал из внутреннего кармана платок и вытер уголок чужого рта от рвоты. Его брови чуть нахмурились, когда на белой ткани оказались красные пятна крови, и Тан Бо поспешил оправдаться:
— В следующий раз…
Но его перебили:
— Всё в порядке, — большая ладонь погладила волосы Тан Бо. — Отец уехал на некоторое время…
хотел бы ты пойти в мою комнату?
Когда Тан Бо было 6 лет, а глава Тан покинул семейное поместье, пришёл его хён, чтобы забрать его к себе. В его комнате было тепло и светло, всегда зажжён ладан для успокоения, сладости, которые Тан Бо предпочитал игнорировать, отдавая предпочтение кинжалам его хёна, всегда находящимися в выдвижном ящике. Пока он работал, Тан Бо лежал на его коленях, наслаждаясь поглаживаниями по его голове, будто был забредшим уличным котом.
Эта тёплая комната и хён стали единственными вещами, ради которых Тан Бо смог выдержать тренировки, назначенные отцом и старейшинами. Он не знал как, но хотел выразить свою благодарность и привязанность…
Во время затянувшейся прогулки глаза Тан Бо наткнулись на ярко-алый район, который днём казался затухшим, но сейчас в нём бурлила жизнь. Когда он сделал шаг в это место, к нему тут же подбежала девушка, совсем отличающаяся от его сестёр. Её лицо было ярко накрашено, одежда кричащих цветов, а пышная грудь выкатывалась вперёд. Своими пухлыми губами она пробормотала:
— Желает ли этот молодой господин получить немного любви от меня?
Тан Бо уставился на неё стеклянными глазами. То, что она сказала…
Это он и искал.
Молодой господин семьи Тан сидел за своим столом, уже занеся кисть, когда в его комнату вновь забрался младший брат через окно. С улыбкой он подошёл к столу, спрашивая:
— У хёна же есть время на этого младшего?
— В зависимости от того, что тебе нужно, — он не отрывал взгляда от листов, он слегка отодвинулся от стола, чтобы Тан Бо мог лечь на его колени, как и всегда.
На губах Тан Бо расплылась заговорщицкая улыбка, когда он обогнул стол, ведя своей рукой по его поверхности. Оседлав чужие бёдра и коснувшись лица, которое так напоминало отца, но также и разительно отличалось, Тан Бо потянулся вперёд.
— У меня кое-что есть для хёна.
Он был рад, когда чужие ладони обхватили его зад, ложась идеально.
***
Это случилось, когда Тан Бо было уже тридцать, а его отец, к сожалению, всё ещё цеплялся за свой пост главы семьи. Яркие огни фестиваля, смешанные с дымкой табака, заставили его задуматься на некоторое время, пока его не позвал Чхонмён.
— Эй, сопляк, — когда на него обратили внимание, Чхонмён бросил что-то с прилавка в руки Тан Бо. — Это моя благодарность за… выпивку.
Лицо Чхонмёна казалось слегка красным —
может дело в фонарях с прилавка? — Тан Бо разжал свою кистью, чтобы увидеть вырезанную из сливы заколку для волос. Его глаза расширились от удивления, а сердце пропустило удар. Его даос-хён… кто-то вроде Чхонмёна и сделать подарок…
Когда Тан Бо не ответил, Чхонмён, долгое время смотрящий на землю, на прохожих, на деревья — куда угодно, лишь бы не на одарённого друга, наконец цокнул, протягивая руку, чтобы забраться заколку для волос.
— В любом случае, тебе вряд ли она нужна…
— Ой, кажется моя старая заколка сломалась, — Тан Бо быстро убрал старую деревянную палочку в складки одежды, и быстро вставил в волосы новую. — Даос-хён как раз вовремя.
Увидев довольное лицо, Чхонмён лишь развернулся, уходя прочь. Он знал, что Тан Бо последует за ним с новым подарком, закреплённым в волосах, пока его хвост был перевязан тугой зелёной лентой.
«Если так подумать… знает ли даос-хён, что подарить заколку равнозначно признанию в любви?»
Тан Бо хотел озвучить вслух свои мысли и посмотреть на реакцию Чхонмёна;
о, он уверен, что сможет увидеть чуть более отрытого даос-хёна! Но когда он вновь посмотрел на освещённый красными фонарями силуэт мужчины, теперь рассматривающего ларьки с едой и алкоголем, Тан Бо не мог ответси от него взгляд. Яркие глаза сливового цвета, в которых время от времени вспыхивали вспышки эмоций; одарённое божествами лицо, слишком совершенное для этого мира и слишком прекрасное для вспыльчивого характера; чуть приоткрытые губы, на которых блестел жир от съеденного недавно мяса или остатки выпитого алкоголя.
Он всегда знал, что Чхонмён был красив.
Но знать и замечать — это две разные вещи.
Это был день, когда он влюбился во второй раз в даос-хёна, чувствуя, как лицо обжигает румянец, когда уже выпивший Чхонмён перекинул свою руку через его плечо, прижимая ближе большими и горячими ладонями за плечи. Да, его улыбка была тем ради чего Тан Бо готов терпеть сотни, нет,
тысячи ударов.
Это была слишком яркая влюблённость, подобная вспышке фейерверка в ночи фестиваля.
***
«Неудача за неудачей, хах…»
Казалось, что жизнь после смерти его отца должна была стать многим проще. Но когда он увидел старшего брата в одеждах главы Тан… у него появилось отвращение к этому человеку. И его хён, видя это, перестал его навещать, а когда он приходил к нему в кабинет сам, тот больше не выделял места на своих коленях и почти сразу прогонял. Всё, что Тан Бо оставалось — стоять в дверях и наблюдать за женой его хёна и их детьми; наблюдать, как тот дарит редкое тепло не ему.
И когда Чхонмён спросил его, почему он в последнее время сам не свой, он по пьяне сболтнул:
«
Знаешь, у хёна уже семья и дети, больше он не хочет, чтобы я сидел на его коленях… Хочешь, посижу на твоих, а?»
Это была простая шутка;
но он правда этого хотел. И прошло уже два месяца с тех пор, как они виделись с даос-хёном, а заколка, которую он подарил… Тан Бо перевёл взгляд на треснувшую деревянную палочку, лежащую на столе и вздохнул, закрывая глаза. Может завтра…
Станет легче.
Когда Тан Бо приоткрыл один глаз, чувствуя уличный холод, он понял, что его несёт на спине какой-то мужчина. Но присмотревшись, он увидел форму первого поколения Горы Хуа.
«Может ли это быть…»
— Ты проснулся?
…
неужели его даос-хён всё-таки пришёл за ним?
На губах Тан Бо появилась мечтательная улыбка, когда он неразборчиво промычал, прижимаясь к спине мужчине ближе;
всего лишь потому что было холодно, да. Чхонмён ещё что-то говорил, но он был так пьян, что пропустил всё мимо ушей. Два месяца он томился в ожидании конца их отношений, будто был брошенной женой, но теперь Чхонмён приходит и даже несёт его на руках... Прижавшись чуть ближе к уху, он прошептал, наконец получив момент для заветных слов:
— Даос-хён…
Я люблю тебя.
Возможно Чхонмён громко возмутился, а может захотел его сбросить, но имея доброе сердце, донёс до ближайшего постоялого двора, даже оплатив счёт. Тан Бо ничего из этого не знал, крепко заснув до утра, пока не проснулся с похмельем, чувством выполненного долга и отсутствием знакомой шпильки в волосах.
— Как это… не приходил?
— Это… прости, — Чхонмён отвернулся, почесав шею. — Я ушёл в Сиань, снова пришли чжуннаньцы… В общем, я совсем забыл. Скорее всего тогда пришёл мой саджэ.
Нет, у него точно была чёрная полоса в жизни. Стоило ему набраться сил и из отчаяния признаться Чхонмёну, как это оказался не он, а совершенно другой человек. Заметив вновь подавленного Тан Бо, Чхонмён забеспокоился и спросил:
— Я знаю, что твои отношения с братом немного испортились из-за его личной жизни, но это же не повод так убиваться?
«Если бы всё было так, как ты думаешь, даос-хён».
Тан Бо отмахнулся, а на его губах появилась улыбка:
— Нет, знал бы ты какова моя невестка! Когда я недавно вернулся домой немного потрёпанным, она назвала меня оболтусом и попыталась выгнать из собственного дома, пока я не начну вести себя достойно!
— Почему же? Мне уже нравится эта женщина, — Чхонмён рассмеялся, хлопая Тан Бо по спине в утешении. — Выйти один на один против Святого Тьмы… Кажется, она сейчас и беременна? Я заходил пару месяцев назад.
— Да-а, недавно она родила и теперь у меня ещё один милый племянник, — Тан Бо вспомнил это смеющееся чудо и немного расслабился. — О, точно. Мне нужно увидеть твоего саджэ, которого ты упомянул. Я кое-что оставил у него.
— Странно, — Чхонмён задумался, постукивая пальцем по подбородку. — У Джин-а хорошая память. Он бы сразу вернул тебе вещь… Впрочем, ты всегда можешь найти его в зале финансов на Горе Хуа. Недавно он говорил, что старик оставил его там за главного.
Чхонмён много бурчал о том, какой этот Джин-а прилипчивый, когда дело касалось растранжиривая бюджета Горы Хуа. Особенно, когда он стал заместителем старейшины. Чхонмён никогда не думал, что будет сбегать от своего же саджэ!
«Возможно я видел его раньше?»
В детстве Тан Бо навещал Гору Хуа вместе с семьёй для установления дружественных отношений. Возможно он уже видел «Джин-а». Но единственный, кого он знал, это Чхонмун, тэсахён поколения Чхон, даос-хён часто о нём рассказывал и упоминал пару саджэ. Был ли это кто-то из них?
В любом случае он узнает, когда придёт на Гору Хуа.
Ну, так планировалось изначально. Но кто их этих безжизненных тел заместитель старейшины?.. Тан Бо прошёлся меж рядов столов к стоящему в конце. Казалось, что он принадлежал главному среди цзянши, ой, то есть учеников зала финансов, но хозяин этого места отсутствовал. Тан Бо ещё раз огляделся, как вдруг из-за стола появилась рука, а потом показался мужчина.
— Что?.. Ты кто такой?
Похоже, что он только что проснулся. Тан Бо чувствовал, что он зря сюда пришёл, но всё же попытался представиться, пока мужчина зевал и потирал виски, садясь за стол. Ему нужно было вернуть шпильку и решить недоразумение.
— Я Тан Бо, главная ветвь Семьи Сычуань Тан. Я здесь по делу.
— Семья Тан? — мужчина прищурил глаза, а потом его лицо просветлело, будто он что-то наконец вспомнил. — Так ты друг Чхонмён-сахёна. Я рад, что ты пришёл первый. Как видишь, я сейчас не могу покинуть зал.
Пока заместитель старейшины копался в тумбочке, пытаясь что-то найти, Тан Бо обратил внимание на расстеленную постель прямо за столом. Нет, неужели существовал ещё б
ольший трудоголик, чем его хён?..
— Вот, это деревянная палочка. Она надломилась, поэтому я её забрал, чтобы немного подточить.
Прямо на ладони мужчины лежала целая заколка, она и правда стала чуть меньше, но Тан Бо принял её с удивлённым выражением лица, а потом снова посмотрел на мужчину, который уже уткнулся в документы, подозвав своего помощника.
— Чхонджин-сасук, нужно ли принести настойку для бодрости из зала медицины?
— А она всё ещё не здесь?!
— Мы использовали весь запас, принесённый утром…
Постепенно Тан Бо перестали замечать, проталкиваясь к столу, чтобы отдать документы на утверждение, задать вопрос или взять ещё работы. Он наблюдал за этой картиной издалека, держа в своих руках деревянную палочку, пока на улице не стемнело, а ученики, зевая, не разбрелись, иногда падая с ног лицом в землю, пока их сахёнджэ не поднимали их и не несли до комнаты.
Чхонджин остался один, когда луна уже взошла на небе. Тан Бо подошёл к нему.
— Ученик Чхонджин, у меня к Вам просьба.
— Ха, ты ещё здесь? — Чхонджин потёр переносицу, вздыхая. — Что ещё нужно Святому Тьмы?
Будто играя на нервах Чхонджина, Тан Бо долго не решался сказать, пока не пробормотал на одном дыхании:
— Спасибо за то, что отнесли в постоялый двор. И те слова, что я сказал… не говорите их даос-хёну.
Сегодня они с Чхонмёном провели отличный день, тот даже не помнил про ту дурацкую шутку. Тан Бо не хотел терять своего единственного друга, только потому что его саджэ расскажет ему о признании в любви. Но Чхонджин бросил на него лишь неудивлённый взгляд и вернулся к работе, исписывая последний лист:
— Чхонмён-сахён безответственный, поэтому, как его саджэ, я исправляю беспорядок после него. Мне не в первой успокаивать брошенных девиц и молодых господ, которых он развёл на деньги и ушёл.
— Ч-что…
«Он назвал меня обманутой девой?»
— Святой Тьмы единственный друг моего глупого сахёна, поэтому я ничего не скажу ему, — он убрал последний лист и поднял глаза на Тан Бо, посылая угрозу. — Но если ты хоть пальцем тронешь его, то
Семья Тан не простоит и дня.
Кожа Тан Бо похолодела, когда он услышал это. Угрожает ли ученик Горы Хуа разделаться с Семьёй Тан, нет, считает ли он её настолько слабой, что ему понадобится лишь день? Но когда Тан Бо хотел выплюнуть яд в ответ, Чхонджин расхохотался:
— Видел бы ты своего лицо,
пф, — он откинулся на спинку стула, не в силах остановить смех. — Ты правда думаешь, что Чхонмён-сахён сам о себе не позаботится? На Гору Хуа до сих пор приходят сообщения о пострадавших от его рук за то, что смели домогаться его спящим на улице.
— Верно, даос-хён не оставит их просто так…
Тан Бо хотел бы увидеть имена и фамилии этих людей, а потом расквитаться с ними лично. Как они смели даже думать прикоснуться к его даос-хёну!
— Ладно, раз ты здесь, то помоги мне дойти до своей комнаты. Не пристало заместителю старейшины спать в грязи.
Если честно, он хотел отказаться, пока не понял, что ему дают возможность отплатить долг;
ох, похоже этот человек не любит непогашенных счетов.
Смотря высоко в небо, Тан Бо нёс на своей спине почти полностью уснувшего Чхонджина, который лишь бормотал, чтобы указать путь к комнате. И что пошло в его жизни не так, что он несёт на своей спине саджэ его даос-хёна, перед которым он по-прежнему в долгу за починенную деревянную палочку?
Он не знал, но луна с горы и правда красива.
Прошло несколько лет с того ужасного в жизни Тан Бо года. Он по-прежнему почти не общался с хёном, он по-прежнему проводил с Чхонмёном весёлые вечера, полные разговоров, алкоголя и дыма табака —
Но кое-что поменялось.
Когда луна поднималась достаточно высоко в небо, а в зале финансов не оставалось никого, кроме старейшины, недавно назначенного на этот пост, Тан Бо прокрадывался медленной поступью, проходя через пустые ряды, где днём в поте лица трудились ученики, и подходя к столу, уже знакомому. Мужчина сидел чуть сгорбившись, не поднимая глаз, но слегка отодвинулся, дав доступ к своим коленям, на которые Тан Бо тут же прошмыгнул, положив голову и прикрыв глаза;
спокойно.
Словно был ребёнком, Чхонджин гладил его по голове, давая возможность уткнуться в свой живот и сопеть. Он знал, что его не прогонят, даже если он попросится сесть на колени, лишь пожурят и назовут избалованным, и никто не узнает о его времяпровождении.
Тан Бо знал, почему он всегда идёт сюда, когда холодное лицо отца настигает его в снах вновь и вновь.
Это не было похоже на зависимую привязанность к его хёну, когда он не представлял жизни без него, не похоже на обжигающе-горячую влюблённость в даос-хёна. Что-то спокойное и тихое…
И вновь невзаимное.
