Особенности акавирской археологии

Знаменитый искатель приключений, историк и путешественник Нарсис Дрен утверждал, что любая история начинается с фигуры героя. Курьер круга собирателей древностей Федеро Эндрил героев избегал, как мог, и сам таковым становиться совершенно не собирался. Служба у него, по его собственному мнению, была далека от чего-либо героического или близкого к приключениям. С ними он лишь вскользь соприкасался, когда встречался с археологами или путешественниками, добывшими или описавшими для университета какую-нибудь древность от источенной червецом деревянной игрушки до драгоценной чаши, сплющенной задом даэдрота, севшего на нее на заре меретической эры. В обязанности Федеро входило прийти к таким счастливцам или их агентам, справиться о здоровье, забрать описание находки или составить его самостоятельно, сделав зарисовки со всех сторон. А затем доставить эти описания в ближайший филиал Гвилимского университета. Саму реликвию уносить чаще всего нужды не было, и это, несомненно, к лучшему. Оружие ему все равно приходилось таскать с собой, но одно дело таскать, а другое — применять. Добираться до назначенных мест Федеро предпочитал, примкнув то к случайному каравану, то к паломникам, а то и к солдатам, патрулирующим дороги. Разбираться со встречными проблемами он предоставлял им же. Конечно, ограбить его пытались и попутчики. Это происходило редко — Федеро представлялся им почтальоном, а не курьером собирателей. Когда люди слышат, что ты работаешь на собирателей древностей, они сразу же представляют себе, что рюкзак курьера набит волшебными безделушками и драгоценными камнями. А вот если ты просто почтальон, то вряд ли в сумке найдется что-то интереснее завернутого в промасленную ткань завтрака и пачки писем. Пачку поддельных писем Федеро тоже всегда носил с собой. И ее даже пару раз у него крали, приходилось на досуге заново переписывать любовные, деловые и семейные послания несуществующих людей, меров и каджитов. Зато настоящую ценность — описание реликвии, а в очень-очень редких случаях саму реликвию в потайном кармане куртки Федеро никто не искал. В тот день, когда он назначил встречу своему старому другу Ясному-как-Ночь, случай выдался именно редкий, и реликвия жгла курьерский карман беспощадно. Во-первых, она едва в него помещалась. Во-вторых, кандидаты в попутчики все до единого были подозрительными. Решить эту проблему Федеро надеялся за счет Ясного-как-Ночь. Старый друг наверняка не откажется проводить его до Рол’ки. А в присутствии Ясного никто не попытается ограбить курьера, даже если тот будет на вытянутой руке нести сердце Лорхана. Нужно признать, что встречу в гостевом доме Майи Пиш Федеро назначил заранее, когда еще не знал, что, куда и когда ему придется нести. Но что совпало, то совпало. Встречи в шумных тавернах Ясный-как-Ночь терпеть не мог, но дом Майи должен был ему понравиться. Во-первых, комната на съем там была только одна, и ее никогда никто не снимал. Во-вторых — имелся тесноватый, но вполне уютный камин, в котором разрешалось поджарить колбаску. В-третьих, из двух столов в мрачном тесном холле (он же кухня, ресторанный зал и, кажется, курятник) оба пустовали. Безумцы, решавшие остановиться у Майи Пиш, были редкостью, сравнимой с реликвиями собирателей. Федеро не мог назвать себя одним из них, но с тех пор, как он случайно набрел на это место, он знал, что Ясного стоит сюда затащить. Все стены холла были увешаны рыбой. Сушеной, копчёной, полувяленой. Здесь, кажется, висели все виды рыбы, населяющей реки, озера, моря и океаны Тамриэля. Некоторые рыбины были представлены только лакированными головами-трофеями, скалившимися на посетителя со своих досок. Некоторые свисали с потолочных балок выцветшими гирляндами. И, конечно, всё это пахло. Будь Майя Пиш помоложе, Федеро бы поостерегся приглашать к ней Ясного-как-Ночь. Но поскольку они оба годились ей во внуки и выглядела она примерно как один из ее трофеев, Федеро решил, что вряд ли Ясный захочет на ней жениться. Максимум заставит себя усыновить. И назначил встречу. К приходу Федеро Ясный-как-Ночь был уже там. Наслаждался. Перед ним стояла тарелка рыбных палочек, приправленных сушеными водорослями и политых чем-то напоминающим болотную жижу. И пахнущим примерно так же. Ясный-как-Ночь щурился на полыхавший в камине огонь и неспешно жевал очередной кусочек деликатеса. — Федеро Эндрил! — протянул Ясный, откидываясь на шатком стуле. — Хорошо, что ты все-таки успел сюда добраться! — Успел? — переспросил Федеро. Перья на гребне Ясного топорщились от удовольствия. — Мы с Майей сегодня же уезжаем в свадебное путешествие в Тенетопь, — сообщил он. — Мы обнаружили, что в ее коллекции не хватает грязехистового блобфина. Сердце Федеро упало. Он осторожно сел напротив Ясного и попытался собраться с мыслями. Кажется, в Рол’ку придется добираться в одиночку. Это пугало. Ясный-как-Ночь посмотрел на него, склонив голову. — Ты серьезно? — уточнил Федеро. — Конечно, нет! — хмыкнул Ясный-как-Ночь. — Ты пробовал с ней заговорить? Федеро пробовал. На любой вопрос Майя Пиш, светясь от счастья, вываливала на собеседника лекцию о рыбе, рыбьих потрохах, рецепты рыбных блюд или напевала пиратские песенки. Впрочем, напевала неплохо. Как раз так. скрипуче и страшно, и должен был звучать злой простуженный капитан корсарского судна. Если он не альфик, конечно. — Но впредь встречи назначай здесь, — добавил Ясный.— А блобфина я сюда сам добуду. Федеро выдохнул с облегчением. Ясный-как-Ночь все еще не был склонен к поспешным действиям, разве что это действие — выбить глаз товарищу за то, что тот без предупреждения тронул его за плечо. Федеро подождал немного, предоставляя Ясному возможность восхититься почти неизмятой курьерской униформой или свежестью лица мера, часто (почти непрерывно) бывающего на свежем воздухе. И тогда бы он, Федеро, скромно улыбаясь, рассказал бы о том, насколько полна опасностей и невероятных приключений работа курьера. Но Ясный молчал, так же блаженно щурясь на камин и наслаждаясь смрадом рыбы. Тогда Федеро решил зайти с козырей. Нырнул в потайной карман, извлек из него увесистый кожаный сверток и принялся распутывать многочисленные ремешки и завязочки. Если не знать, что это бесценное сокровище, сверток можно было принять за походный набор какого-нибудь ремесленника. Развернешь, а там в кожные петельки вставлено сто зловещих инструментов неизвестного назначения. Федеро такие видел и себе на всякий случай скрутку приобрел. Без инструментов. Развязывая все эти шнурочки, он искоса посматривал на Ясного-как-Ночь. К сверткам, закрытым сумкам и вещмешкам тот питал профессиональную слабость, и Федеро об этой слабости прекрасно знал. Так что процесс распаковки тайны превращался в отдельное удовольствие. И Ясный действительно оторвался от рыбных палочек и внимательно следил за Федеро. Его хвост нетерпеливо скреб по полу, а когти вонзились в столешницу, словно в мясистую спину гуара. Наконец Федеро полностью раскрыл сверток и поставил реликвию в центр стола. Сперва Ясный-как-Ночь с удивлением вскинул гребень. Затем недоуменно нахмурился. Привстал, рассматривая подробнее. Это было латунное блюдце с вьющимися по краю змейками. В самом центре блюдца лежала рыба. Объемная, словно натуральная, потрошеная рыба. Ее внутренности вываливались из разреза на боку, переливаясь алым, синим, перламутровым и золотым. Это выглядело настолько натуралистично, что Ясный-как-Ночь на всякий случай потрогал реликвию когтем. Убедившись, что все это — металл и вставки из драгоценных камней, он снова посмотрел на Федеро. — Что это? — спросил он. Вот теперь Федеро мог с гордостью продемонстрировать свою причастность к науке. — Есть гипотеза, пока недостаточно подтвержденная, что это акавирский артефакт, принадлежавший одному из потомков господина Версидью Шайе, потентата, а позже — императора. На донышке сзади — вензель их рода. И этот узор из змей тоже связывают с Акавиром. — Федеро перевернул блюдце, демонстрируя выгравированный вензель. Сам он на него смотреть избегал — в неровном блеске латуни казалось, что линии гравировки шевелятся, словно акавирские змеи. Федеро было достаточно знать, что вензель потентата там есть. Он видел его разок, читал описание — и хватит. Поговаривали, что если всматриваться в акавирские письмена, даже не зная языка, эти письмена начинают звучать в голове и избавиться от них будет уже сложно. — Интересные игрушки были у потентатов, — заметил Ясный-как-Ночь. — Цаесси, что с них взять, — пожал плечами Федеро. — Есть мнение, что такое изображение для змеиного народа казалось не менее аппетитным и эстетичным, чем для нас — изображение винограда или яблок. Но артефакты цаесси не так просты, у них всегда есть двойное или тройное дно. — Открывается? — заинтересовался Ясный-как-Ночь. Ну да, ему лишь бы открыть запертое и выгрести все, что там лежит, всю тайну дочиста. — Она цельная, — разочаровал его Федеро. — Дело не в этом, а в символическом значении всего изображенного. Кроме эстетической ценности. Возможно, цаесси и смотрели на эту рыбу для улучшения аппетита, но ученые Гвилимского университета считают, что змеелюди или их потомки могли бы воспользоваться этим как-то еще. — Облизать и почувствовать вкус? — предположил Ясный-как-Ночь. — Бросить в воду и привлечь косяк рыбы? — Если бы это была аргонианская реликвия, все так бы и было, — Федеро потер ладонью свою бритую макушку, вспоминая детали описания артефакта. Зачитывать их с листа было бы неловко. — Но это реликвия змеелюдов. Здесь важно символическое значение органов рыбы, самой рыбы и расположение потрохов. Ясный-как-Ночь посмотрел на него так, словно у Федеро на голове выросла дополнительная пара ушей. Каджитских. — Вот этот змеиный узел на кромке означает восток, к нему обращено рыбье брюхо. На востоке от нас что? — Малабал-Тор? — Ясный-как-Ночь недоверчиво рассматривал потрошеную рыбу. — Смотри шире и дальше, Ясный. На востоке — Акавир, — Федеро назидательно поднял палец вверх. — Рыба в данном случае это земли. Холод камня, плодородие, шелуха времени. А вот потроха — уже интереснее, это жизнь рыбы-земли. А жизнь для цаесси это власть, управление. Ясный-как-Ночь пожал плечами. Это утверждение можно было применить к кому угодно и попасть в точку. — В деле власти цаесси всегда преуспевали. Они могли полностью подчинять себе волю живого существа, просто прикоснувшись к нему, — продолжил Федеро. — Или загнав в мозг специальные железные иглы. Часть их знаний сохранилась и у нас. Переработав их под свои нужды, мы научились подчинять себе никс-волов и силт-страйдеров. И вряд ли то, что делаем с этими животными мы, сильно отличается от того, что делали с любыми разумными или неразумными цаесси. Ясный-как-Ночь беспокойно поежился. Тема лишения воли была для него все еще болезненной. — Так вот, воздействуя на разные органы живого существа, в том числе рыбы, можно добиться разных эффектов в таком подчинении. Никс-волу мы вживляем простой рычаг в нервный узел и, поворачивая его, действуем на части, связанные с разными органами. Заставляем идти или лечь, спать или есть. Для силт-страйдеров нужно уже несколько рычагов и пара грибниц. — И это блюдце обучает подчинять рыбу? — не выдержал Ясный-как-Ночь — Землю, — поправил его Федеро. — Контролировать землю. Напоминаю. Рыба это земли, причем восточные. Вот, к примеру, это неприятное и мерзкое — кишечник. Он символизирует отвагу, эмоциональное благополучие, вывод газов и дерьма. Скорее всего, как раз эта часть отвечает за стабильность какой-то территории. Можно, например, вызвать или погасить землетрясение. Или перегнать скот с места на место. Вот это, не менее мерзкое, — он указал на блестящий бордовый сгусток. — Печень. По мнению ученых, эта часть артефакта управляет очисткой от загрязнений, в том числе магических. Там у них на Акавире постоянно творится какая-нибудь хрень, после которой без приличной очистки жить невозможно. А здесь у нас воздушный пузырь. Он отвечает за направление, ориентацию в пространстве. Скорее всего, если активировать эту область, можно задать координаты перемещения. — Можно попробовать, — хмыкнул Ясный-как-Ночь. Его лекция Федеро ни в чем не убедила. — Там надо потереть или все-таки полизать? — По догадкам историков, активировать реликвию может только акавирец. Так что, если у тебя в роду были цаесси, можешь попытаться, — невозмутимо ответил Федеро. — Аргониане на них похожи, в конце концов. — Ооо, — проскрипел кто-то за его спиной. — Тродха надобно есть сырым, котятки! Мертвый жареный тродх — смертельный яд! Майя Пиш незаметно подкралась к Федеро со спины и теперь нависала над ним с тарелкой рыбных палочек. Ее пылающий взгляд был прикован к акавирскому блюдцу. — Смертельный яд! — повторила она и с быстротой и ловкостью медведя, выхватывающего лосося прямо из водопада, вцепилась в реликвию. Удивленный, но никогда не теряющий бдительности Ясный-как-Ночь успел ухватить блюдце со своей стороны. Федеро, изрядно замешкавшись, одной рукой взялся за блюдце, другой попытался оттолкнуть мадам Пиш. Ее пальцы скользнули по чешуйчатому бронзовому боку рыбы, по гранатовой печени, едва не раздавили перламутровый плавательный пузырь, и, наконец, когда Федеро невежливо пнул хозяйку ногой, она отлетела под соседний стол, осыпав гостей фонтаном рыбных палочек. Внезапно стало очень темно. Федеро и Ясный-как-Ночь стояли в этой темноте, изумленно стискивая край блюдца. А потом темнота подернулась сероватым туманом, разбавилась запахом травы и исчезла. А вместе с ней исчезла и твердая опора под ногами. Они оба падали на каменистую землю, поросшую чем-то светло-зеленым и губчатым. Федеро приходилось падать с высоты довольно часто. Далеко не всегда по своей воле. Так что более-менее сгруппироваться так, чтобы не сломать себе ничего важного, он умел. По крайней мере, до сих пор обходилось. Или везло. Вот и теперь он, отчаянно размахивая руками в надежде взлететь, с воплем плюхнулся в то самое губчатое зеленое. Оно было неожиданно мягким и скользким. Так что, упав, Федеро еще и проехался вниз по склону. Встав на дрожащих ногах, он осмотрелся в поисках Ясного-как-Ночь. Тот падал намного реже и в то, что аргониане могли бы при желании взлететь, не верил. Возможно, поэтому он уже стоял на холме, поджидая Федеро. Тарелку из руки он не выпустил. — Твои версии? — спросил он, пробуя на вкус воздух раздвоенным языком. — Рыбные палочки были из тродха, — предположил Федеро. — И это предсмертные галлюцинации. — Ты не ел палочек, — возразил Ясный. — Я их нюхал. Но допустим. Мы больше не в Эльсвейре, — высказал вторую версию Федеро. — Похоже на то, — согласился Ясный-как-Ночь. — А где мы? Для существа, только что упавшего с неба, он был удивительно спокоен. — Это Акавир, — предположил самое худшее Федеро. — Мадам Пиш активировала рыбу и… — Ты говорил, что ее могут активировать только цаесси, — заметил Ясный-как-Ночь, возвращая Федеро реликвию. — Возможно, мы чего-то не знаем о мадам Пиш и ее предках, — развел руками Федеро. — Официально всех потомков владыки Версидью Шайе перерезали ребята из Мораг Тонг. Неофициально никто не знает, сколько тех потомков было на самом деле и не спали ли акавирцы со всеми горничными, поварихами и рыбачками, до которых могли дотянуться. И сколько их после этого отправилось в дальнее плавание, в леса, в горы, в пустыню, в болота… Куда-нибудь, куда Мораг Тонгу и в голову не придет заглянуть. В Эльсвейр вот, например. — Нам нужно обратно, — сказал очевидное Ясный-как-Ночь. — Мне нужно обратно. А уж как нужно было обратно Федеро! — Если предположить, что мы действительно на Акавире, то корабли сюда не ходят, — вздохнул он. — По крайней мере, торговые. Пиратским здесь тоже делать нечего, но кто их знает. Акавирцы давно уже не высаживали десанты в Тамриэле, так что доплыть домой на их корабле “зайцем” у нас тоже не выйдет. — Говорят, здесь живут драконы, — задумчиво протянул Ясный-как-Ночь. — Ты никогда не хотел полетать на драконе? От одной мысли об этом у Федерико свело желудок. Полетать на драконе это все равно, что полетать на драконе, и такой опыт всегда единственный и последний в жизни. В этом он не сомневался. — Можешь попытаться, — сказал он. — Но без меня. Я предпочитаю, чтоб меня сожрали цаесси непрожаренным. Он задумался. Умирать здесь абсолютно не хотелось. Оставаться жить — тоже. Ничего хорошего об Акавире и перспективах жизни на нем он не слышал. Разве что… Если ты не можешь и не хочешь прибегнуть к самоубийственному героизму, стоит прибегнуть к науке. Это то, ради чего действовал Гвилимский университет. А причастностью к нему Федеро гордился. — Здесь должны остаться форты, — вспомнил он. — Еще времен проваленных попыток завоевания Акавира Уриэлем Септимом. Он настроил здесь крепостей по южному побережью, а потом их все пришлось оставить. Но, говорят, они все были взорваны при отступлении, так что цаесси их вряд ли присвоили. К тому же имперская архитектура не в их вкусе. — И какой нам прок в древних имперских развалинах? — Ясный-как-Ночь вопросительно поднял гребень. — Дело в том, что почти каждый форт обслуживали и обслуживают маги. Первая партия воинов прибывает на кораблях. На кораблях же подвозят снабжение. Но для быстрого сообщения и переправки небольших грузов маги всегда пользуются порталами. Разумеется, покидая форт они должны были портал деактивировать, но на деле такое происходит редко или портал все же можно активировать снова. Куда он приведет — точно неизвестно, но это будет уже не Акавир. — Звучит интересно, — согласился Ясный-как-Ночь. — И ты умеешь распознавать и активировать старые имперские порталы? — Я человек науки! — гордо вздернул подбородок Федеро. На самом деле представление об устройстве порталов у него было весьма смутное. Но что он знал точно, так это то, что если сложное устройство стоит в гарнизоне, то его должен уметь активировать любой идиот в состоянии тяжелейшей контузии, а не ждать, когда к нему приползет квалифицированный чародей. А если контуженый идиот все-таки не знает, с какой стороны подойти к порталу, рядом должна быть инструкция, причем в картинках, на случай если контуженый идиот не умеет читать. С гарнизонами всегда так. — Хорошо. Значит, нам остается найти старый имперский форт. Ты знаешь, в какой он стороне? В голосе Ясного Федеро почудилась насмешка. Конечно, он не знал даже, где они находились. Они оба только что упали с неба. И даже то, что это Акавир, было лишь догадкой. — Раз так, мы будем идти на юг, пока не придем к океану, — вздохнул Ясный-как-Ночь.— А там будем брести по побережью и искать. На это могут уйти недели, если не годы. Федеро поежился. Провести неделю, а то и годы в дороге без доступа к постоялым дворам, чистым (хотя бы относительно) простыням, свежей одежде, теплой ванне, крему для лица и лосьону на травах для тела? Это звучало как приключение. О нем, конечно, можно было бы в конце написать великолепную книгу, и даже знаменитый путешественник Нарсис Дрен мог бы оставить о ней хвалебный отзыв, а то и утопиться от зависти. Но неделю без крема и лосьона? Федеро обреченно кивнул. — Еще где-то здесь поблизости должна быть крепость цаесси, — сказал он. — Вряд ли владыка Версидью-Шайе настраивал свое блюдце на совершенно дикие земли. Так что мы точно не в той части, где живут демоны, и очень вряд ли — там, где водятся драконы. Мы там, где надо быть потентату. Ясный-как-Ночь наморщил нос. Города он не любил — ни людские, ни города меров. Даже от шумных аргонианских поселков на живописных террасах древних занмиров он старался держаться подальше или оставаться в них не дольше, чем необходимо для дела. А уж к городам цаесси не стоит подходить даже любителям городской суеты. Сожрут. Шумно сожрут. Весело. Федеро искренне надеялся, что за те столетия, что отделяли их от времени правления акавирских владык в Тамриэле, местная крепость цаесси или город, или вилла Версидью-Шайе вымерла напрочь, как двемерские города. Возможно, всех цаесси съели демоны. Правда, тогда им с Ясным придется иметь дело с демонами. Поросший мягкой зеленой пеной склон вывел их на узкую тропинку выложенную желтой плиткой. Это Федеро не нравилось. Такая тропа просто не могла не привести их прямиком к тому месту, которым владел акавирский потентат. Но свернуть с нее было сложно. Более-менее пологие холмы быстро сменились почти отвесными скалами по одну сторону и крутым обрывом, уходящим в глубокое ущелье, затянутое внизу дымкой — по другую. По дну ущелья журчала пенная горная речка, но рассмотреть ее не удавалось — ее скрывали кроны гигантских деревьев и плотный туман, иногда клочками поднимавшийся до этих крон. Тропа вилась над обрывом желтой змеей с крупной чешуей. Плитки-чешуйки сверкали на солнце редкими искорками, и Федеро порой казалось, что она живая и шевелится. Видимо, мерещилось не ему одному, потому что Ясный-как-Ночь время от времени приседал и трогал плитку сначала своим длинным кинжалом, а потом когтем. На очередном витке змеиная тропа вынырнула к обширному уступу-плато над обрывом. Вниз с плато белоснежной узкой струей срывался водопад, шум которого был слышен задолго до поворота. А над уступом возвышался зеленый город. Если это можно было назвать городом. На первый взгляд это было даже красиво. Строгие линии башен, колонн, арок полосами уходили ввысь. Строго, грозно, красиво. А потом глаз начинал выхватывать детали. Башни хаотично громоздились друг над другом, внезапно переходя в балкончики, сливаясь с другими башнями. То же происходило с окнами, арками и колоннами, словно нарисованными на скале рукой архитектора-безумца. Балкончики и эркеры были словно вырваны из каких-то иных зданий и наспех приставлены на новые, часто нелепые, места. Внезапные лестницы и мосты вверху и внизу иногда даже не имели входа и выхода, к которым они могли бы вести. Не исключено, что и то и другое было потайным, но смотрелось это и правда странно. Все в сооружении образовывало невероятные углы, а блеск зеленой облицовки не давал до конца отследить ни одну линию. — Я думал, город страшен только своими жителями, — подал голос Ясный-как-Ночь, тоже созерцавший это чудо. — Но нет. Сам по себе город тоже может сойти за толпу. Я уже не слышу своих мыслей, а ведь мы еще даже не подобрались достаточно близко. Жителей, вопреки своим опасениям, Федеро вообще не наблюдал. Как правило, окрестности даже самых маленьких городов усеяны мусором. Обрывки ткани, клочки бумаги, обломки колес, сгнившие доски, битые черепки, зола, навоз — все это создает обязательный шлейф города, а со временем — и фундамент, на котором возводятся новые дома. Здесь же было подозрительно чисто. И даже если крепость была оставлена обитателями эпоху назад, ветра и непогода не могли смыть в ущелье вообще все. И вряд ли за столетия без присмотра облицовка на стенах крепости выглядела бы так ярко. Да и тропа уже заросла бы травой и кустами, ее плитку разворотило бы корнями и укрыло дерном. Хотя,кто его знает, может, цаесси умели строить так, что ни один плющ не посмеет ухватиться за то, что построено и отравлено их магией. — Мы не сможем это обойти, — сказал Федеро. Ног он уже не чувствовал, голова кружилась от голода и вечерней духоты. Зря он не успел поесть рыбных палочек. Пусть даже они были из тродха. Сейчас он не отказался бы даже от копченого итгулора. А может быть и от свежесоленого под айлейдским устричным соусом. Но в пустой крепости если еда и найдется, то вековой давности — Федеро сомневался, что сможет переварить такое. Ясный-как-Ночь молча изучал акавирскую крепость. Кажется, ему тоже все это не нравилось. Перья его гребня стояли торчком, хвост метался из стороны в сторону. Если бы он умел топорщить свою чешую, было бы то еще зрелище. — Некоторые из лестниц спускаются в ущелье, — изрек Ясный. — А там река. Реки всегда текут к морю. Или к водопаду, а потом к морю, но другого пути я пока не вижу. Кроме того, в крепости могло остаться что-нибудь интересное. Разве это не воодушевляет? Федеро это не воодушевляло. Одно дело изучать всякие древности по описаниям и изредка держать их в руках. И совсем другое — их добывать, рискуя нарваться на сломанные артефакты, действующие как попало, на ловушки по пути к этим артефактам и на хозяев артефактов. Воодушевляло только присутствие Ясного-как-Ночь, который мог со всем этим разобраться. Вздохнув, он пошел вслед за другом к зеленой крепости, к большой темной арке над тропой — вратам, которые ожидаешь встретить разве что в каком-нибудь телваннийском городке, а не в охраняемой крепости. Поговаривают, в незапамятные времена входные арки были серьезным препятствием для врагов и диких зверей. В них вставляли специальные волшебные камни, и при активации их излучение сплетало непреодолимые смертоносные преграды. Куда надежнее, чем любые, даже самые прочные крепостные врата. Но с тех пор утекло много воды. Все древние арки были давно разграблены или разрушены, а новые возводились уже без какого-либо серьезного волшебства, как дань традиции. А вот у цаесси эта штука вполне могла все еще работать. Ясный-как-Ночь прошел под ней как всегда бодро, если не знать его, можно было подумать, что беспечно. Только по тому, как едва заметно напружинились его ноги, когда арка нависла над его головой, становилось понятно, что он в любой момент готов к прыжку. Убедившись, что с Ясным-как-Ночь ничего не произошло, Федеро вздохнул спокойно — штука все-таки не работала. Поэтому он подошел поближе к ее опоре, уходившей далеко вниз по обрывистому склону. Ему хотелось рассмотреть украшавший арку узор — накладывавшиеся друг на друга волны и круги. Они чередовались довольно хаотично, не так, как положено правильным орнаментам. Так что это вполне мог быть не узор, а надпись. И тогда ее стоило бы скопировать для собирателей древностей. Для самого Федеро письменность цаесси была нечитаема. Он знал пару символов — и то по описаниям, прилагаемым к проклятой тарелке, занесшей их сюда. Изгибы и круги завораживали. Оторвать от них взгляд было невозможно. Федеро протянул руку чтобы коснуться их и почувствовать под пальцами, прежде чем перенести на тростниковую бумагу. — Федеро! — предостерегающе крикнул Ясный-как-Ночь, но было поздно. Все линии на арке загорелись ярким зеленым светом, арка загудела и Федеро показалось, что что-то схватило его, свернуло жгутом и швырнуло в темнейшую бездну. В следующий момент он понял, что лежит в тени под зеленой стеной акавирской крепости, с чем-то мокрым и дурнопахнущим на лице. Закашлявшись, он резко поднялся и сдернул с лица посторонний предмет. Это оказался его собственный носок, который зачем-то сняли с его ноги и дополнительно намочили. Ясный-как-Ночь сидел рядом на корточках и заботливо рассматривал Федеро. — Зачем?! — обижено спросил Федеро и потряс носком. Волна миазмов прокатилась по плато. — Тебя оглушило магическим полем, — пожал плечами Ясный-как-Ночь. — Я едва успел тебя выхватить. Я слышал, суточный носок — лучшее средство, чтобы привести любого в чувство. Не зелья же тратить? Федеро бросил взгляд на арку. Теперь все пространство под ней затянулось полупрозрачной зеленой мембраной. Путь назад был отрезан. Носок теперь был мокрый, и сапог пришлось надевать на голую ногу. Смену белья Федеро с собой в дорогу, конечно, брал, но эти вот носки как раз и были запасными. Предыдущие прогорели, когда он неудачно сунул ногу в костер на привале, еще до визита к госпоже Пиш. Не желая расставаться с носком навеки, он подвязал его к ремешку сумки сохнуть. Если в крепости найдется подход к воде, то можно будет попытаться лишить его запаха. Вблизи крепость выглядела не менее странно. Множество арочек вели к дверям разных размеров и стилей. Здесь были кованые двери, украшенные зловещими цветами с бутонами, усеянными зубами, здесь были маленькие деревянные дверцы, кое-как сбитые из обломков досок, здесь были солидные врата, в которые мог бы войти даже силт-страйдер. И расписные двери с пьяными драконами, сношающимися с нордами. И все эти двери оказывались фальшивыми. В каких-то местах они просто сливались со стеной, переходя в нее, превращаясь в изображение двери. То, что казалось металлом или деревом, на ощупь выходило все тем же прохладным зеленым камнем облицовки. Одну настоящую дверь Ясный-как-Ночь нашел в темном углу за колонной, переходившей в изогнутый мост, упиравшийся в отвесную скалу. Эта дверь была едва выше колен Федеро, и он заподозрил, что она была сделана для скампов. Но скампы не пользовались дверями, они телепортировались. Возможно, конечно, что цаесси заводили себе питомцев-скампов и дрессировали их открывать и закрывать дверь. И приносить тапочки. И гадить в строго отведенном месте — на Тамриэле, например. Это многое бы объясняло. Гоблинам, которые точно жили с цаесси, дверь не подходила — им тоже приходилось бы нагибаться чтобы пройти. Ясному-как-Ночь пришлось проползать, и он едва не застрял в ней. Федеро мысленно поблагодарил Трибунал и лично милостивую Альмалексию за то, что лень не позволяла ему нарастить такую груду мышц, как у Ясного, а работа курьера не допускала накопления такого же количества жира. И пусть Ясный нет-нет, да насмехался над его худобой, зато в дверцу для питомцев он пролез легко. Они попали в коридор, потолок которого терялся где-то в неведомых высотах. Стены подсвечивались люминисцирующей плесенью, но этого света хватало разве что на то, чтобы выхватывать из тьмы гребень Ясного-как-Ночь или темные силуэты каких-то созданий, медленно ползавших по этим стенам. Воняли эти создания еще ужаснее чем суточный носок Федеро. Ясный двигался бесшумно, готовый в любой момент разорвать врага или схватить Федеро в охапку и бежать во всю прыть. Было бы куда. Коридор то сужался настолько, что приходилось протискиваться боком, то расширялся снова, извивался, кружил, поднимался куда-то вверх, не хуже горной тропы. Федеро представил себе, как же долго привычный к такому безумию владыка Версидью-Шайе привыкал к строгой и предсказуемой имперской архитектуре. Насколько неуютно ему жилось среди ровных стен, четких углов и симметричных окон. Очередной разворот внезапно вывел их в гигантский атриум, сплошь засаженный плантацией гигантских разноцветных светящихся грибов. Их тонкие длинные ножки извивались, колыхались, сплетались друг с другом. Между ними сновали стайки летающих рыбок, больших и крошечных, размером с комара. Споры грибов собирались в яркие цветные шары и медленно всплывали к своду атриума. — Это все точно цаесси? — усомнился наконец Ясный-как-Ночь, отмахиваясь от подлетевшего к нему косяка мальков. Теперь Федеро тоже в этом сомневался, но озвучивать свои догадки не спешил. Он суеверно считал, что, как только назовет вещи своими именами, эти вещи тоже его заметят, и вот тут-то ему точно конец. Если даэдра играют с тобой в какую-то игру, самое верное — им подыгрывать. А потом бежать, очень быстро. Это не поможет, но немного продлит жизнь. Поэтому он не ответил Ясному-как-Ночь. Вместо этого он пошел прямиком в грибную рощу. Рыбки подплывали к самому его носу, норовя ущипнуть. Особо рьяная мелочь вовсю пыталась исправить форму бровей. — На тебя они клюют, — сказал Ясный-как-Ночь чтобы снизить напряжение. — Порыбачим? — Вы под грибом, — сказал чей-то голос сверху, и Ясный-как-Ночь тут же развернулся на звук, выхватив сабли. Со шляпки высокого желтого гриба свешивался здоровенный радужный слизень. Из его шипастого рта торчала костяная трубка. Из трубки колечками вылетали облачка спор. — Вы под грибом, — повторил слизень. — Целуйтесь. Во рту у Федеро пересохло, словно он неделю шастал по пустыне Аль’икра. — Ты не похож на змеелюда, — сказал Ясный-как-Ночь. — Кто ты? — Как не похож? — испуганно воскликнул слизень, свешиваясь еще ниже. — Что я делаю не так? О, Мокрый-как-Дождь, ты можешь мне помочь? Знаешь, костюмы это всегда такая морока. — Надеваешь один — не то, надеваешь другой — не похоже, — одна из рыб покрупнее, подплыла ближе и уставилась на Ясного-как-Ночь круглыми как блюдца глазами. Теперь голос принадлежал ей. — Мне нужна шкура змеи, как ты думаешь? Чем ты думаешь? Почему ты думаешь? Зачем ты думаешь? Ясный-как-Ночь зашипел. Такое Федеро слышал от него крайне редко. Ему захотелось взять его за руку, для надежности. Но неожиданно брать Ясного-как-Ночь за руку было смертельно опасно, это знали все, кто был с ним знаком. И многие — на своей шкуре. Ясного-как-Ночь можно и нужно любить, но лучше с расстояния в пару метров. — Ученые Гвилимского университета ошиблись. Это был не артефакт цаесси, — хрипло проговорил Федеро — отмалчиваться было поздно, их уже заметили. — И активировать его должен был не змеелюд и не потомок змеелюдов. Чтобы попасть сюда, к реликвии должен был прикоснуться безумец. Это место для безумцев. — Тогда это?.. — Ясный-как-Ночь ткнул когтем в слизня, а потом в рыбу. — Шеогорат, даэдрический князь безумия, — выдавил из себя Федеро. Если они и выберутся отсюда, то в лучшем случае с приветом почище чем у Майи Пиш. — Сам догадался? — хором обрадовались все рыбы в атриуме. — Терпеть не могу даэдра, — сообщил Ясный-как-Ночь. Он много кого не любил — лязгающие двемерские машины, призраков, личей, диких вамассу, нордов, и всегда говорил им об этом прямо в лицо. “Но для князя безумия, — подумал Федеро, — мог бы сделать исключение и промолчать”. — Терпение — добродетель! — назидательно ответил хор рыб. — Терпение и прут всю рыбу сожрут! Ясный-как-Ночь вздохнул и сложил руки на груди, очевидно, прикидывая, как лучше управиться со всей этой живностью и будет ли это съедобно. — Произошла чудовищная ошибка, — сообщил Федеро рыбам. — Нас не должно здесь быть. Мы не… — Ой, да брось, — слизень выпустил еще одно облачко спор. — Здесь должны быть абсолютно все. Федеро отшатнулся от облачка, но оспаривать очевидную истину не стал. — Мы здесь побывали, — согласился Ясный-как-Ночь. — Нам не понравилось. Мы хотим обратно. Не подскажете ли ближайший выход к морю? — Друг мой, Скучный-как-Борщ. Сердце выведет, — ответил слизень. — Если, конечно, вы его найдете. Эту часть историй о Шеогорате Федеро любил больше всего. Слушать. Читать. Но ни в коем случае не участвовать в них. Разгадывать шарады безумного бога хорошо, сидя перед безопасным уютным очагом, откладывая свиток или книгу, чтобы поразмышлять. — Понимаете ли, жил однажды на свете мальчик-змей. Хороший мальчик, веселый. Музыку любил. Играл хорошо, на лютне, кажется? Заслушаешься. Правда, на одной и той же лютне два раза не играл. Струны рвались. Они-то были из свежих гоблинских жил, а в них прочности — сами знаете. Но гоблины у милейших цаесси на ужин каждый день. Так что недостатка в инструменте для услаждения души на закате не было. А закаты здесь какие, ммм… Одна беда была. Сердце ему мешало, слабое было, нежное, иногда разум заставляло затуманиться, немного так. А мальчик хотел стать владыкой, железной рукой править. И вот второго числа месяца восхода, в тот час, когда бушевала сильнейшая гроза, мальчик попросил меня укрепить его разум. Желание прекрасное, и как я мог не откликнуться. Ты, кстати, играешь на чем-нибудь, Честный-как-Дочь? — На нервах, — спокойно и честно ответил Ясный-как-Ночь, примеряясь изловить какую-нибудь рыбу. — Тогда мы с тобой прямо близнецы! — обрадовались хором рыбы, разлетаясь от него в разные стороны. — Прямо Ану и Падомай! Или это нехороший пример? Так вот, я вынул из него сердце и укрепил разум, как мог. Ну и положил сердце куда-то в очень надежное место. Такое, чтоб было легко найти, если вдруг понадобится. Вы наверняка знаете, как это бывает. А через какое-то время мальчик явился ко мне, уже слегка подгнивший — кто-то его все-таки прикончил, но умереть до конца он не мог. Сердце-то живо. Вот только где оно? В общем, мальчик до сих пор ползает где-то там и ищет. И по старой памяти играет на лютне. Каждый день на новой, тут уж ничего не поделаешь. Приходится поддерживать постоянное количество гостей. Поможете бедолаге — поможете себе. Это же просто, как старушку через перевал перевести. Федеро поймал взгляд Ясного-как-Ночь и пожал плечами. Им предстояло встретиться со сбрендившим зомби-цаесси. Их, конечно, съедят, а жилы натянут на колки лютни и сыграют что-нибудь непотребное. А потом Шеогорат их воскресит, их сожрут и натянут еще раз. И еще… Соскучиться князь безумия не позволит. — Как пройти к этому надежному месту? — спросил Ясный-как-Ночь, наконец изловив рыбу и заглянув в ее абсолютно белые глаза. — Где оно? — В глубинах подсознания! — завопили рыбы. Пол под ногами у Федеро внезапно с крутым наклоном ушел куда-то в открывшийся проход. Удержать равновесие ему не удалось — пол словно щедро полили маслом. И он на высокой скорости, вопя и взывая к блаженной Альмалексии, помчался вниз. Следом на корточках безмолвно ехал Ясный-как-Ночь с пойманной безумной рыбой в руке. Их вышвырнуло в прохладную лужу где-то в подземельях крепости. Проход, в котором они оказались, напоминал огромную трубу или нору гигантского червя. Стены наощупь были мягкими, холодными и слабо светились. И по ним тоже ползали бесформенные темные твари. — И даже карту не дал, — возмутился Ясный-как-Ночь и потряс рыбу. — Где карта? — У вас есть, — сказала рыба. Федеро выбрался из лужи и обхватил голову руками. Все-таки он был человеком науки, а теперь, с легкой руки мадам Пиш — и искателем приключений. Если верить знаменитому Нарсису Дрену, этого вполне достаточно, чтобы просто потерев виски решить любую задачу. Главное помнить, что решение этой задачи должно быть несколько ненормальным. Карты им не давали, по крайней мере, ничего, похожего на обычную карту. Тогда что у них было при себе, похожего на необычную карту? Рыба? Федеро посмотрел на рыбешку в кулаке Ясного-как-Ночь. Ее чешуя была с одной стороны полосатой, с другой — в клетку. Даже если предположить, что это карта, Федеро не мог ее прочесть. Если бы Федеро был гоблином, он вспотрошил бы рыбу и погадал бы на ее внутренностях, куда нужно идти… — У нас есть карта, — сказал он, доставая из кармана злосчастное латунное блюдце. — Гмм, — ответил Ясный-как-Ночь, склоняясь над блюдцем. — Допустим. И где мы сейчас? Что Федеро всегда ценил в Ясном, так это умение быстро сориентироваться и принять к действию даже самый безумный план. Федеро присмотрелся к потрошеной рыбе. Ее внутренности тускло поблескивали в зеленом свечении тоннеля. Две крошечные склоненные головы — отражение Федеро и Ясного — были заметны только на одном из изгибов тонкой нити кишечника рыбины. — Мы здесь, — ткнул туда пальцем Федеро. — А наша цель, — он провел пальцем по изгибам нити до самого темного сгустка, лежавшего между печенью и вырванными жабрами. — Вот здесь. Это рыбье сердце, почему бы ему не быть сердцем владыки цаесси? Лучшей версии у Ясного-как-Ночь не было, поэтому он кивнул. — А где сам владыка цаесси? — А вот он, — Федеро опасливо оглянулся, — может быть где угодно. Это же его символические потроха. Где-то в туннеле позади них родился и пронизывающей до костей волной прокатился дальше звук. Словно кто-то от нечего делать дернул струну расстроенной лютни и теперь слушал, как она тонко и противно гудит, не желая умолкать. — Нам ведь надо с ним встретиться? — уточнил Ясный-как-Ночь. — Когда сердце найдем, — ответил Федеро уже на бегу. Нет ничего проще кишечника — будь то рыбьего, человеческого или воображаемого кишечника владыки Версидью-Шайе. Как бы он ни извивался, каким бы запутанным ни казался, он всегда ведет из одной точки в другую. В нем нет ни развилок, ни тупиков. И если пойти в правильном направлении, обязательно попадешь в правильное место. Если не наткнешься на затор. Они наткнулись на затор примерно в районе, где рыбий кишечник на латунном блюдце придавливали части печени. До сердце оставалось всего ничего, если только под печенью тоннель не делал еще сто кругов вверх и вниз. Федеро уперся руками в колени, чтобы отдышаться, пока Ясный-как-Ночь осматривал препятствие. Оно состояло из невероятной смеси массивных золотых цепей, браслетов, дерьма, частей тел самых разных существ, мебели, страниц книг, оружия и детских игрушек. Прицепив рыбку к леске и подвязав свободный конец к поясу, Ясный-как-Ночь выдернул из затора резной стул и отшвырнул назад. К нему же отправился меч. А вот браслет Ясный сунул себе в поясную сумку. Обернувшись, он увидел, что и стул и меч исчезли. А затем понял, что они все так же торчат на своих местах в заторе. Еще немного яростно порывшись в вековом мусоре, он сдался и присел рядом с Федеро, ожидая, что скажет на этот счет наука. Наука всегда и для всего предлагала только одно — каталогизацию. Этим всегда занимались собиратели древностей, и на этом всегда настаивал великий Нарсис Дрен. — Нужно разложить это дерьмо по категориям, — сказал Федеро. — Это запутанные вещи и мысли в мозгах мертвого владыки. Радость историка. Только я это трогать не буду. Я руки потом никогда не отмою. Ясный-как-Ночь безропотно вернулся к затору и принялся раскладывать его составляющие кучками вдоль стен туннеля. Мебель к мебели, каучуковых утят к деревянным лошадкам, сушеные бычьи пенисы — туда же, непонятную хрень складывать одинокими предметами. Провозившись, он освободил небольшое пространство под сводом туннеля. Там вполне можно было проползти, а если постараться не дышать, то даже не лишиться чувств от смрада. Федеро проделал этот путь еще и зажмурившись. Смотреть, по чему он ползет, хотелось еще меньше, чем это нюхать. Зловещая лютня приближалась довольно быстро, и Федеро хотелось заткнуть еще и уши. Затор закончился довольно быстро, но все дно туннеля оказалось почти по колено залито густой вязкой жижей, которой из-за затора некуда было уходить. Федеро попытался бежать по ней, высоко поднимая ноги, но выдохся достаточно быстро и на очередном шаге его сапог увяз в чем-то так плотно, что ногу из жижи Федеро вытащил уже без сапога. Лютня замолкла, но зато послышался стук и лязг — что-то перебиралось следом за ними по освобожденному проходу. Решив не останавливаться, чтобы найти сапог на дне темной жижи, Федеро из последних сил заскакал вслед за Ясным-как-Ночь. Тот, схватив его за шкирку, швырнул перед собой. — Сердце, — сказал он, останавливаясь и выхватывая из ножен изогнутый аргонианский клинок. Федеро взвыл, но поскакал вперед, уже один. Если верить блюдцу, сердце должно было храниться где-то тут, за поворотом. Вот только не в самом кишечнике, а рядом. Значит где-то здесь должен был быть разрыв или потайная ниша. И, сверившись с анатомической картой рыбы, Федеро упал на колени, шаря руками по полу и мягким пульсирующим стенам. Наконец он отыскал отверстие ниши почти над самой кромкой жижи. В такт пульсации стен оно раскрывалось, расширяясь и закрывалось снова, скрежеща обрамлявшими его по кругу зубами. Внутри ниши Федеро едва успевал разглядеть нечто черное, дергавшееся и пузырившееся все той же вязкой жижей. Прикасаться к этому не хотелось. Остаться без руки, пытаясь прикоснуться, не хотелось еще больше. Федеро отвязал от ремешка сумки суточный носок и натянул его на руку, все еще сомневаясь, что решится сунуть руку в безусловно надежное место. Из туннеля донесся крик. Кричал Ясный-как-Ночь. Зубастая мембрана растянулась и Федеро выбросил руку в ее пасть, схватил сердце и дернул руку назад. Зубы сомкнулись, защемив край носка, а затем разошлись в судорожном зевке, ниша затрепетала в конвульсии и вытолкнула наружу поток знакомого черного и вязкого. — А вот это уже оскорбительно, — пробормотал Федеро, отходя подальше от блюющей ниши. Сердце в его ладони сжималось и разжималось. Под его темной оболочкой что-то жило и извивалось, словно клубок червей. Держа его на вытянутой руке подальше от себя, Федеро поторопился назад, к Ясному-как-Ночь. Ясный лежал у стены, а над ним нависало то, что когда-то было изящным во всех отношениях владыкой Версидью-Шайе. Некогда богатые одеяния были изодраны и их покрывала кустистая плесень. Плоть кусками отваливалась от змеиного скелета, и было видно, что местами эти гниющие куски сшиты друг с другом и привязаны к костям натянутыми до предела жилами. При движении змея то одну, то другую жилу задевали кости, и тогда она издавала звук измученной лютни. Часть жил теперь тянулась к Ясному-как-Ночь, опутывая, удерживая, высасывая из него что-то. Рыбка кругами плавала над ним на привязи и пускала разноцветные пузыри. — Эй, — позвал Федеро, сам удивляясь тому писку, который у него вышел вместо решительного героического “эй”. — В-вы что-то потеряли, мутсера. Я нашел. Змей отвлекся от своей жертвы, поднялся, закачался на хвосте. Жилы метнулись в сторону Федеро. И в этот момент он зашвырнул черное сердце прямиком в оскал змеиного черепа, а Ясный вскочил и в отчаянном прыжке обрушил лезвие клинка на голову мертвого цаесси, разрубая ее вместе с сердцем. Змей взвыл всеми своими струнами, лопавшимися одна за другой. Стены тоннеля затряслись, затем сжались. Что-то взревело в недрах безумной крепости и, обернувшись, Федеро успел понять, что все пространство туннеля заполняет бешено несущийся на него пенный поток. А затем поток захлестнул его и понес, через затор, через все повороты и изгибы куда-то вниз. Кажется, его обо-что-то приложило, а потом куда-то швырнуло. Потому что он пришел в себя, хватая ртом сухой, пригодный для дыхания воздух. Кто-то колотил его по спине, и, открыв глаза, Федеро понял, что это Ясный-как-Ночь. – Все, все, — пробормотал Федеро. — Ребра переломаешь. Ясный-как-Ночь с облегчением отстранился. — Мы в Тамриэле, — сообщил он. — Я видел знакомые травы. Федеро закивал. Его била дрожь. Спохватившись вдруг он захлопал себя по карманам. Блюдце было на месте. Затем обратил внимание на носок и с отвращением сдернул его с руки и зашвырнул подальше. Ясный-как-Ночь встал, подтянул болтающуюся на леске белоглазую рыбу, вспорол ей брюхо одним движением ножа и отбросил потроха в траву. — Поджарить? — спросил он Федеро. — Или можно запечь с травами. Пальчики оближешь.