Возвращение

Номер отеля медленно погрузился в темноту, за окном наступала ночь, звуки стихали вокруг, в самом здании и за окном. Зажигались ночные огни города, но их свет не проникал дальше окон, оставляя почти без внимания пол, особенно в дальней части небольшого помещения. Там, вот уже долгое время лежал без движения совсем еще молодой парень, успевший за короткую жизнь повидать так много. Сложной была эта жизнь особенно в последнее время. Бесконечные сходки, налеты, грабежи. Чего только не увидел он, состоя в банде Джона Рэвея и Гордона Козье. Пускай он сам и не играл там решающей роли, но всегда присутствовал и участвовал непосредственно. Потому, что любил своих друзей и готов был на все, чтобы им помочь. Он, кто отзывался на странное имя Эй Джей. Друзья платили ему тем же и старшие из них относились к нему с почти отеческой теплотой и всегда помогали. Это была его семья, ведь другой у Эй Джея не было и юноша принимал их всех и их жизнь, какой она была, хоть не всегда и был доволен ею. Эта была своеобразная плата на доброту к нему и принятие. Плата верностью и под конец собственной кровью. Темнота сгущалась над городом все сильнее, надежно скрывая ото всех такую же темную фигуру в стороне от окна, что лежала на полу, не подавая признаков жизни. Это и был сам Эй Джей, о котором скоро забудут, ведь банда разбита и друзья перешли в мир иной. А кому еще помнить о юноше? Родных у него не осталось, своей семьи создать так и не удалось. Никто и не вспомнит, никому это больше не надо. Может поэтому он и решил принести себя в жертву во время перестрелки с русской мафией в этом самом гостиничном номере, чтобы дать хоть кому-то из друзей возможности уйти? Пусть останутся живы хотя бы немногие, раз не получится у всех. По натуре добрая и отзывчивая к своим душа Эй Джея не оставила ему выбора и он это сделал, но только двое ушли, остальные погибли с ним вместе, их тела лежат неподалеку. Рядом с его собственным, как бы в последней встрече и последней возможности побыть одной семьей. Странной, но крепкой, разрушенной жестокой местью бывшего ее члена по прозвищу Призрак. Тот пять лет назад попал в тюрьму и отчего-то решил, что его подставили бывшие сообщники и сделав вид, что простил их всех, Призрак устроил ребятам одно крутое дело, самое настоящее ограбление по-американски - напасть на автомобиль инкассатора и сорвать тем самым солидный куш. Но, увы, итог явился совсем печальным. Призрак заманил бывших друзей, до последнего не знавших, что стали для него таковыми, в этот самый отель и натравил на них русскую мафию и дело кончилось перестрелкой, унесшей жизнь всех, кроме Джона и Гордона, что в последний миг успели сбежать. Да и сам Призрак, похоже, смылся, в прямом смысле, удрав из душевой комнаты. Этого Эй Джей уже точно не знал, поскольку свалился, подкошенный пулей кого-то из мафии. Даже и не видел, от кого, просто не успел посмотреть в глаза своей смерти, но успел до этого осознать, как снова стал сиротой. Потом упал на пол и еще не коснувшись его, продолжал смотреть все более темнеющим, угасающим взором на то, как закончили жизнь его друзья. И когда его тело встретилось с твердой поверхностью пола, осознал еще и то, что это конец. Для него точно. Но не противился этому, а шел навстречу тьме, забиравшей его сознание сперва по капле, а потом все большим обьемом, отнимая сперва яркость красок, потом полноту ощущений и наконец чувство самой реальности, что была за пределами сознания. Всю то, что была вокруг и на которую сам Эй Джей повлиять уже никак не мог, она его просто не касалась, поскольку прекратила существовать для него. Тело начало замирать, движения замедлились и замирали навеки, скованные ледяным холодом самой вечности. Глаза переставали видеть что-то помимо темноты. Веки наливались свинцовой тяжестью и плавно опустились, отрезая весь мир от него. Дыхание слабело и становилось все более поверхностным, почти не различимым на глаз, а лицо замирало застывшей маской, давая запомнить себя таким - неунывающим мировым парнем, настоящим другом и верным соратником. Последним уходило само сознание Эй Джея, прокручивая для него в последний раз все события такой короткой, но богатой событиями жизни. Короткой и законченной на полуслове, так несправедливо, пускай и благородно, настолько, насколько это возможно, если речь идет о бандитах. Если так можно было назвать Эй Джея, кто-то поспорил бы с этим, но сам он просто не знал ничего другого и потому принимал это звание, нося его даже с некоторой гордостью. Но теперь, сейчас, когда его жизни осталось так немного, всего лишь последние жалкие секунды до падения в вечность, в темноте мелькнули проблески и обрывки мыслей, рассказывающие о том, как живут другие его ровесники. Эй Джей молча наблюдал как те проплывают перед внутренним взором закрытых глаз, больше ничего все равно не осталось, было понятно, что это конец, нет смысла противиться этому, да и нельзя уже. Нет ни сил, ни возможности. Он не видел куда именно попала пуля, не мог знать, где она сейчас, поскольку боль за выстрелом не последовала, только сильный удар, толкнувший назад с большой скоростью, пуская в бесконтрольное падение. Больно не было и сейчас, видно смерть совсем близко и ощущения уже ушли, как подумал Эй Джей и отчасти был этому даже рад. Смерть никогда не была его мечтой, особенно сейчас, когда он так молод и полон желания жить и воплотить свои мечтания, такие простые и чистые в своей глубине, но раз вышло так, что им не сбыться, то по крайней мере ему не придется страдать от мучений. Не нужно терпеть жестокую боль, медленно истекать кровью, теряя силы, или задыхаться. Нет, умирать оказалось совсем не больно и даже не страшно, только вот грустно немного, что все вот так. Но ничего уже не попишешь, судьба у всех разная, просто у него она такая - уплыть в темноту и стать частью вечности. Скоро уйдут последние картины и исчезнут мысли и станет все равно, просто холодно, пусто и однообразно. Скорее бы, а то так не хочется долго грустить. При жизни Эй Джей был веселым, пусть и уйдет он из нее так же, без слез и сожалений, пусть даже они и напрашиваются, держа здесь и не пуская туда, откуда не возвращаются. И зачем же с последними мыслями пришло еще и желание, какие быть не должно - острое и неукротимое. Желание жить, встать и пойти, сбросить с себя смертное оцепенение и начать все заново. Жизнь так хороша, любая, пускай в бегах, нищая, одинокая. Ведь это все равно жизнь. И она лучше, чем вот это небытие, до которого остались секунды. Как удержаться здесь, за что схватиться и не дать унести себя этому неукротимому потоку? И помимо воли Эй Джей ответил на идущие ему мысли одной своей, уместившейся в просьбу: «Нет, не уноси меня, оставь здесь, я на все пойду, я сделаю все, что не сделал, я обещаю исправить то, что натворил, я готов, только бы не уходить, не бросать этот мир». Мир, что стал этому юноше в один миг дороже всего остального и слово Жизнь самым лучшим на свете словом. Как будто оно одно могло отменить значение слова, что неукротимо надвигалось на Эй Джея, закрывая его своим черным крылом. Смерть. Могильный холод. Пустота. Вечная ночь. Неужели все и правда кончено? Ничто не удержит живое тепло внутри почти замершего перед небытием сознания? Эй Джей начал неосознанно искать что-то из этого и никак не мог. Просто не было ничего, что могло бы сдержать неукротимое приближение вечности. Ничего и никого. Один только такой человек был, которого он почти и не помнил, но старался как мог. И получилось. Милая молодая женщина с такими же светлыми волосами, как у него, только глаза не голубые, а светло-зеленые. Стрижка каре, добрый и любящий взгляд, нежная, светлая улыбка. Как давно это было последний раз, наверное в очень раннем детстве, которое юноша почти и не помнил, так недолго продолжалось это. Потому так сильно хотелось задержать эти мгновения. Насладиться ими, пока это было возможно. И Эй Джей начал с небывалой жадностью всматриваться в это лицо, отмечая сходства со своим, впитывая в себя выражение взгляда. И своим взглядом прося об одном, почти умоляя: «Мама, не уходи сейчас, побудь немного здесь, со мной, мне тогда не так страшно будет уйти». Женщина не отвечала ему, да и не могла, но взгляд ее изменился, стал отчего-то грустным и смотрел с сожалением, говоря без слов о том, что она думает сейчас и что бы сказала, имея такую возможность. То, как нелепо и неправильно ее сын распорядился тем, что у него было, в отличие от нее - жизнью. Какую дорогу избрал и за что был наказан теперь. Как больно ей должно быть это видеть, даже из вечности, сквозь время и пространство. И это было так, она была права, но, что толку теперь об этом, если ничего уже не изменится и темнота продолжает сгущаться. Темнота, что начала бледнеть, понемногу уступая забрезжившему неяркому свету.