***
Нова спешила на встречу с тем, кого немного… боялась. Боялась, потому что он был из того общества, которое в общем-то, таким, как она, противостоит. И всё же, она придерживалась стороны именно её противников: ведьма априори не могла стать авторитетом в церкви, хоть там её и опекали, как родную дочь. Но она выбрала сторону Папы не потому, что там был её дом, а потому, что спасение церкви было её долгом, ровно как и подчинение ей. От обязанностей не увильнешь, как и не уйдешь от вечных сомнений. Понимать это — хорошо, другое дело — принимать… Что она скажет кардиналу, если останется на стороне друзей, на стороне Гнезда и Союза Сожжения? Она задавалась этим вопросом много раз, но как часто она находила на него ответ? Ни разу. У неё не было выбора, и она смиренно шагала по мокрым дорогам, ведущим ко входу в старинный отель. Недавние дожди, хлынувшие совершенно внезапно, очень сильно изменили температуру в городе — было зябко. Перед тем, как выйти из теплой комнаты Гнезда, Нова глянула на термометр, который стоял максимально близко к окну, но показывал значение несколько выше того, что было на самом деле, из-за чего она оделась не по погоде и по пути в отель старалась себя согреть. К тому же, непонятно откуда взявшийся страх перед разговором, который заставлял ладони одновременно потеть и леденеть, а нос и щёки наоборот, начать пылать, ещё больше противостоял желанию Новы не замёрзнуть.«Откуда такая тревога? Мы с ним уже виделись, и даже в обстоятельствах куда хуже. Странное предчувствие…»
Ежесекундно поёживаясь, она всё же смогла дойти до отеля и нашла необходимый номер. Постучала в дверь. Открыли ей после первого же стука. — Здравствуйте, — она откинула капюшон и качнула головой, будто стряхивала остатки капель дождя с волос. Священник вежливо кивнул, и, потерев ладони друг о друга, присел рядом с камином, всеми силами стараясь разжечь огонь посильнее. — Прошу прощения за такой холод в комнате. Я старался обогреть номер до вашего прихода, — он с некоторой виной взглянул на присевшую на кровать Нову и отвернулся, приблизив руки к камину в жалкой попытке их согреть. — Ничего страшного. Всё равно, спасибо вам, — очевидно было, что она улыбалась, но Ренато сделал вид, что этой улыбки не услышал, и не повернулся.Хотя ему хотелось.
Хотелось посмотреть на её лицо, какую бы эмоцию оно не выражало, хотел запомнить каждую морщинку при улыбке — он просто хотел ей любоваться. Ему, в общем-то, ничего не мешало — Нова и сама была бы не против, если бы священник обратил на неё своё внимание, но где-то в глубине души он понимал, что не хочет привязываться к той, против кого его настраивали всю жизнь, и чувствовал внутреннее сопротивление и страх из-за того, что она была Другой. Было так странно ощущать тягу к человеку, которого ты побаиваешься и сторонишься… Откуда вообще взялось это желание? Они виделись всего раз в жизни, но что-то в Нове так тянуло его к ней… Он не понимал, почему ему так стала важна её улыбка и её жизнь, но знал, что от этой странной привязанности уже не уйти, потому что каждый раз, когда они расходились и прощались как коллеги, не имея у себя в голосе любого намека на возможную дружбу, что-то в области сердца начинало ныть и колоть, и это странное ощущение ещё очень долго шло за Ренато по пятам, не оставляя его ни на минуту. Он знал, что может в любую минуту назначить встречу с ней под предлогом обсуждения новой информации, но он не хотел тревожить её от действительно важных дел — всё-таки такие встречи отнимали время, а смысла несли мало, поэтому все желания Ренато оставались лишь желаниями и не осуществлялись в реальности. Зато, когда они виделись по важным причинам, он старался максимально отгородиться от неё. Когда она была далеко, он забывал, что Нова — Другая, ведьма, рождённая не по Его замыслу и несёт в себе нечестивое наследие, поэтому и ощущал такую привязанность, но когда он с ней виделся, то вспоминал, кто она такая на самом деле, и от этой жгучей правды нельзя было убежать. Нова в это время думала почти о том же: её не покидали мысли о том, что она ощущала тревогу и странное ощущение в животе, когда шла на встречу с Ренато. Перед тем, как увидеть дарованные ему Богом веснушки на носу, щеках и лбу с небольшими морщинками, руки никогда, по крайней мере до сегодняшнего дня, не дрожали. От чего ей было так страшно его видеть? Почему она боялась повести себя как-то не так в его присутствии? Почему она почти каждую свободную минуту вспоминала о том, как он бережно касался её руки после Инициации, и, вопреки страхам Новы о том, что он может сделать больно, наоборот, облегчал эту боль от недавно поставленной метки? Почему она вообще думала о Ренато, если она до сих пор сердцем была на стороне Гнезда? Чувства не позволяли думать о том, что ей придётся предать всех своих друзей, но мозг каждый раз подкидывал ей в мысли, как дрова в огонь, правду: она всегда была, есть и будет на стороне церкви. Ренато встал и отвлёк Нову от размышлений, заметив, что её взгляд всё время был обращён на него, и, даже после того, как он отошёл от камина, она продолжала смотреть в одну точку перед собой. — Нова?.. — он кашлянул, пытаясь во второй раз привлечь её внимание. — Да? — Нова моментально посмотрела ему в глаза, о чем так же моментально пожалела, но взгляда отводить не стала. Ей потребовалась секунда, чтобы опомниться и задать вопрос, — Итак, что вы нашли? Едва слышно вздохнув, Ренато принялся рассказывать о том, что было важно для расследования и о том, что помогло бы Нове в поисках необходимых зацепок для решения загадок в Гнезде. Ловчая внимательно слушала священника, глядя ему в глаза и иногда кивая, чтобы показать, что она всё запоминает и слушает… Да, она очень внимательно слушает и даже не думает о его прикосновениях, не думает о его глазах медового цвета и о волосах с золотым отливом; конечно же она не думает о том, что хочет прямо сейчас провести рукой по его плечу, скидывая с него тренч, чтобы обнять, нет… Само собой, она не отвлекается на его голос и не думает о том, как он хвалит её за хорошо выполненную работу и преданность церкви, не мечтает о том, чтобы он ещё раз произнёс её имя обеспокоенным тоном, выдавая хоть какие-либо чувства по отношению к ведьме… Нет, она абсолютно точно таким не занимается и всё слушает. Но когда Ренато закончил, Нова поняла, что всё-таки она не обратила внимание ни на одно слово, произнесённое священником. — На этом всё. Я буду ждать ваших дальнейших отчетов и следующей встречи. Надеюсь, она пройдёт не в таком холоде, — он нервно улыбнулся и посмотрел на Нову, которая улыбнулась ему в ответ на шутку. Что-то в его сердце щёлкнуло, и тепло, которое начало разгораться где-то внутри, разлилось по всему телу. Нова вновь ему кивнула и сказала, вставая с кровати: — Спасибо за информацию. Вы проделали большую работу, Ренато, — она надеялась вызвать на его лице смущенную улыбку, но получила лишь вежливую и выверенную, на которую она не знала, как реагировать. Нова, произнеся «до встречи», уже собиралась выйти из номера, чтобы никто в Гнезде не заподозрил её резкую пропажу без объяснений, но за спиной раздался голос: — Подождите, я вас провожу. Нова обернулась и увидела, как Ренато впопыхах тушит огонь в камине и старается побыстрее собраться, видимо боясь, что она совсем скоро уйдёт. Возможно, именно её тяжелая судьба привлекала Ренато, но он не мог быть уверен в этом. Он провел слишком мало времени, анализируя своё отношение к Нове, потому что всё свободное время он думал о последних встречах с ней. Пытался анализировать её эмоции и её отношение к нему, но не своё. — Куда? Я и сама могу добраться до… — её резко перебили. — Ох, неужели я забыл упомянуть, что сейчас вам нужно на встречу с… На улице раздался резкий и громкий звук, который напрочь заглушил последнее сказанное им слово, но ему самому показалось, что ведьма его услышала. — А, конечно. Хорошо… — Нова постаралась как можно быстрее отвести взгляд и отвернуться, чтобы он не заподозрил, что она понятия не имеет, куда ей надо. На самом деле, она была бы не против компании Ренато в любом случае: даже если бы он хотел отвести её лично к Дьяволу.***
Они вышли из здания и снова оказались на морозе, который был ещё более противен, чем холод от стен комнаты. Ветер завывал, солнце садилось, а тучи обволакивали небо, объявляя людям на улице о том, что совсем скоро пойдёт дождь. Ренато повёл Нову за собой, не говоря больше ни слова, из-за чего ей стало неуютно. Она решила немного разбавить пустоту между ними: — Сегодня холодно, — такой очевидный факт…«И зачем я это сказала? Что, от этого теплее станет? Дура. Молчала б лучше».
Священник обернулся и немного сбавил темп ходьбы, чтобы поравняться с Новой. — Да, согласен, — он почему-то отвёл глаза, и Нова уже не видела, с каким скептицизмом он смотрит на окружающую их раннюю сырую осень, для которой не был свойственен такой собачий холод. Далее они шли в тишине, и никто не решался сказать что-либо ещё. У Новы не было вопросов по поводу рассказанной Ренато информации, потому что она ничего не запомнила, а ему было нечего сказать, потому что всё, что нужно было рассказать — он рассказал; он не мог просто так взять и завести разговор. Нова, пытаясь отвлечь себя от холода, из-за которого уже не чувствовались ни руки, ни ноги, крутила головой в разные стороны и рассматривала золотые и зеленые листья, которые ещё держались за ветки деревьев. Клёнов было достаточно, так что желтый цвет на улицах преобладал, и он же напоминал Нове о глазах человека, идущего перед ней. Ей не хотелось постоянно думать о нём, так что она попыталась перенести свои мысли в другое русло, вспомнив о Гнезде. Весь путь до неизвестного места назначения она думала только о своих друзьях, о физическом и душевном тепле, о том, как она по-настоящему привязалась к Союзу Сожжения… Она почувствовала укол вины, но он был настолько ей привычен, что уже не приносил такой боли, какой приносил раньше. Когда Ренато внезапно остановился, Нова переключила свои мысли на реальность и поняла, что им пришло время по-настоящему сказать друг другу «до свидания», но почему то ни священник, ни ведьма пока что не торопились прощаться. Он встал посреди дороги, за ним встала и Нова, заметившая перед собой часть красивого сада, которым, возможно, любовался и её компаньон — остальную часть закрывала широкая спина. Нова встала рядом с Ренато и увидела, что на самом деле он ничем не любуется, а хмурится, глядя на подозрительного мужчину. Он обернулся к ней и легким жестом руки показал ей, что им стоит свернуть в небольшой переулок. Уже там он заговорил: — Видели того мужчину? Я догадывался, что за вами будут следить по пути, поэтому и решил вас проводить, — он посмотрел на неё и сказал уже чуть тише, — И я рад, что решил довериться своим внутренним ощущениям. Эти слова не имели в себе никакого романтического подтекста, просто Ренато и вправду был рад, что решил пойти с ней — ничего более, но Нова восприняла эти слова иначе. Она почувствовала, как внизу её живота что-то приятно стянулось, а в горле появился ком смущения.«Ему не всё равно…»
Она улыбнулась ему, от чего её щёки порозовели ещё больше, и попыталась скрыть это детское проявление чувств; в этот момент улыбнулся Ренато. Всё ещё глядя в сторону арки, ведущей к проезжей части, она спросила: — И… что теперь делать? Одна я не пойду, ждать мы не можем… А мы сейчас хоть что-то можем сделать? — Думаю да. Мы можем пойти другим путём, но он будет дольше, — с полной уверенностью произнёс Ренато, ничуть не беспокоившийся о холоде, в то время как Нова, услышав слово «дольше», поёжилась, примерно прикидывая, насколько сильно она замёрзнет к концу их путешествия. Другого варианта не было, так что она просто согласилась: — Хорошо. Ведите.***
Она уже не скрывала того, что ей было ужасно холодно: она терла руки друг о друга, растирала плечи, пыталась согреть пальцы своим горячим дыханием, прятала шею от ветра, и даже звук стучащих зубов уже не был для Ренато секретом. Благо, он снова остановился и теперь уже никуда не всматривался, а сразу повернулся к дрожащей Нове и посмотрел на неё с сочувствием — он понимал, что никак не может ей помочь, только поскорее отпустить и попрощаться. — До свидания, синьора. В здании будет тепло, быстро согреетесь, — он осмотрел её с головы до ног и понял, что, скорее всего, согреется она совсем не скоро, и смог только внутренне посочувствовать. Нова молча смотрела ему в глаза и не уходила, из-за чего Ренато замешкался: — Синьора? Не стойте на холоде, я же вижу, что вы вся дрожите… — человечность кричала ему о том, чтобы он помог несчастной девушке согреться, но разум твёрдо говорил: держись на расстоянии, вы всего лишь коллеги. — Извините, я не смогу провести вас дальше. Вы в порядке? — глупый вопрос, но это единственная помощь, которую он мог предложить. Она так и не сдвинулась с места, но опустила взгляд и заговорила: — Извините, можно я… Она сделала шаг вперёд — ближе к Ренато. Он — шаг назад, дальше от Новы. Он не испугался, но этот голос разума… Ренато слушал его, но не слушал бешеный стук своего сердца, который говорил намного больше правды, чем её было в здравом смысле не сокращать дистанцию — ни эмоциональную, ни физическую. — Нова?.. — опять этот обеспокоенный тон, который она мечтала слышать, опять этот взгляд, обращённый к ней и наполненный страхом и волнением… Она снова шагнула вперёд, но Ренато уже не пятился. Он стоял на месте, пытаясь понять, что она сделает дальше, но так и не смог предугадать её действий. Пока они молчали, он заметил, что руки Новы поднимаются, а смотрит она на его торс. И до этого сильно бьющееся сердце зашлось ещё сильнее, и теперь стук его сердца аккомпанировал стуку её зубов. Она приблизилась на пару сантиметров и просунула руки в пространство между его телом и пальто, обнимая и сцепляя руки на его спине. Холодные ладони обожгли горячую кожу через одежду, из-за чего Ренато вздрогнул, но не предпринял никаких попыток скинуть их с себя. Он не прикоснулся к её предплечьям, отодвигая на два шага, не шикнул из-за дискомфорта, не начал возмущаться… Просто стоял с опущенными руками — именно это и было нужно Нове. Она надеялась, что он ничего ей не скажет, что будет просто дарить тепло своего тела и ничего больше. Но когда он поднял руки, в её голове промелькнула мысль о том, что он наконец опомнился и сейчас всё-таки оттолкнёт её с полным непониманием на лице, прогонит куда подальше и будет испытывать отвращение к ней… И снова то же самое: вопреки страхам Новы о том, что он причинит ей боль в любом её проявлении, он, наоборот, это ощущение боли полностью уничтожил, прикрыв её дрожащие плечи своим пальто. Он не особо понимал, что сейчас делает, только слушал стук их сердец и то, что говорило ему его собственное, а говорило оно, что он поступает правильно. Нова прижалась к нему всем телом, боясь упустить тепло, а голову положила ему на плечо. Сердце ведьмы стучало, наверно, не медленнее сердца исповедника, и они поймали один темп: когда билось сердце Новы, билось и сердце Ренато. Стук в стук. Их руки одинаково дрожали, как и дрожали их тела, а головы были забиты мыслями «что мы делаем?..» и «мы не можем, мы почти друг друга не знаем!», но они нисколько не мешали им стоять… так. Священник прикрыл глаза и вслушивался в горячее дыхание ведьмы, распаляющее огонь внутри него ещё сильнее.Пусть его покарают, пусть скажут, что он больше не может служить Богу — всё это казалось священнику таким… неважным, ненужным, неосуществимым. Почему его должны наказывать за чувства к нечестивой? Разве за это можно осуждать? Наверное да, и, скорее всего, ему не удастся очиститься от подобного греха, но ему в тот момент совершенно не хотелось думать о последствиях — только о том, что происходит именно сейчас, именно в эту минуту его, по идее, благочестивой жизни.