sand storm and belts

Плохо прибитая оконная рама неритмично стучала в такт порывам разразившейся за окном бури, разбивая повисшую внутри давным давно заброшенного дома тишину. Внутрь за многочисленные ураганы успело понанести песка, однако не настолько много, чтобы это хоть как-то мешало в нём находиться. Забившись в угол, неудачливый грабитель испуганно смотрел на две фигуры, переговаривавшиеся в стороне, гадая, убьют его сейчас или сделают что похуже, потому что слава о гуманоидном тайфуне шла значительно быстрее его самого, и за время, что поднимался ценник за его голову, успела обежать всю планету по экватору десяток раз точно. Из неразборчивых обрывков фраз угадывалось только, что блондин отговаривал своего спутника от чего-то и делал очень уж жалобливые интонации, не иначе как желая обмануть и провернуть нечто абсолютно ужасное. Когда в голове бедолаги проносился уже десятый сюжет собственной кончины, Вэш обернулся, отстегивая с бедра один из многочисленных ремней, и направился, как в замедленной съёмке, к грабителю. Его задушат? Привяжут за челюсть и подвесят к потолку? Что?... Блондин только лишь перевязал руки и, на пробу дернув ремень, одобрительно хмыкнул и отошёл в сторону. – Смотри, теперь он нам точно ничего сделать не сможет. Его спутник, странно сглотнувший, когда ремень только соскользнул с ноги, с недоверием глянул на пленника. – Хоть бы к чему-нибудь привязал. – К чему? – Вэш обвёл рукой абсолютно пустую комнату. – Чтобы он сидел с нами в соседней ты не захотел. – Ладно уже, – священник (священник ли?) отмахнулся и, пнув носком ботинка песок, пошёл вглубь дома. – Только запереть его тут не забудь. Никем не смазанные петли скрипнули, дверь подперли с соседней стороны, и мужчина остался один на один с завываниями бури. – Зачем мы вообще его с собой потащили, напомни? – Вольфвуд сидел на подоконнике, старательно, но не особо успешно выдувая дым в щёлку между ставнями. – Он бы и сам нашёл укрытие. – Но начиналась буря, – Вэш пожал плечами, – как бы я спал, не зная, жив ли человек, который из-за нас оказался посреди пустыни? – Не из-за нас, а потому что иначе зарабатывать никак не научился, – Николас поморщился, с презрением кидая взгляд на закрытую дверь. Не ему судить, но он осудит. – Да и уже что, выгонять уже поздно, он даже до соседнего дома не дойдёт. – Там ветер слабее стал. Вольфвуд пристроил окурок в песке на краю подоконника, за неимением пепельницы, и спрыгнул, направляясь к двери. – Нико? – Я только проверить. Секунд десять не было слышно ничего, затем явно более весёлый голос прокомментировал, что проблема решилась сама собой и ушла куда-то в песчаный ураган. Ещё через несколько секунд на пороге появился Вольфвуд, со смешком покачивая развязанным ремнём. – Ты точно умеешь их завязывать? Вэш вспыхнул. – Ещё бы! – Знаешь, я начинаю сомневаться, – Николас на пробу подёргал ремешок, оценивая его прочность. – Вряд ли он оказался фокусником, чтобы так легко развязать руки. – Думаешь, я не умею затягивать ремни? – Я не проверял. Вэш сощурился, Вольфвуд хитро улыбнулся. Ладно, вызов принят. Ладно. Блондин поставил ногу на край подоконника, задумчиво рассматривая в полумраке комнаты опоясывающие бердо ремешки и прикидывая, какие из них будут не совсем уж шуткой для Николаса с его силой. Провёл по ноге пальцами, и в итоге отстегнул средней ширины ремень, сверкнувший металлическими вставками. – Руки. Николас протянул кисти, усердно пытаясь держать на лице расслабленную ухмылку. Словно сейчас картина, кто кого ведёт через бесконечные пески, не начинает выглядеть достовернее. Словно он определённо точно не думает, что никому другому не позволил бы даже мысли о том, чтобы его как угодно сковать. Пусть даже и ремнём, который порвать не составит особого труда. – Не больно? – Вэш, никуда не торопясь, уверенно и почти не глядя оплёл запястья и, продев глянцевую синтетическую кожу через пряжку, потянул на себя, затягивая. – И неубедительно. Получив в ответ нечитаемый взгляд, Николас был вынужден послушно поднять, вслед за натянувшимся ремнём, руки, и закинуть за голову, выжидая. Ну к трубе, уходившей куда-то на крышу его привязали, так к трубе. – А теперь? Вольфвуд дернул руками, только туже затянув ремень. – Теперь отлично. Вэш отошёл на несколько шагов назад, оценивая результат. Посмотреть было на что, хотя бы один только вид пытающегося сохранить уверенную позу с закинутыми наверх руками Николаса многого стоил. – Доволен? – Вэш потянулся к карману брюк и, скользнув рукой по бедру, выловил пачку сигарет. Риторический вопрос, и Ник молча проследил, как его вечно помятые сигареты оказываются в тонких пальцах и как вспыхивает зажигалка, подсвечивая мягкие губы, плотно сжавшие фильтр. Сигарета, неровно тлея в полумраке комнаты, вычерчивала прямые в руках неглубоко затягивавшегося блондина, вызывала одновременно и желание закурить самому, и интерес попробовать горькие от никотина губы на вкус, оказаться по другую сторону прокуренных поцелуев. И иногда у Вольфвуда возникало ощущение, что всё-таки не одной только повышенной живучестью обладали станции, но и умением читать мысли. И способностью абсолютно бесстыдно выдыхать дым губы в губы, не давая ему выхода поцелуем, привычно горьким, с бьющим в нос запахом табака, въевшимся в чужую кожу, и потому внезапно ощутимым. Руки дёрнулись в привычном желании зарыться в волосы и не дать разорвать поцелуй, но от этого движения ремень затянулся только сильнее, а Вэш отстранился, меланхолично докуривая и отправляя окурок в полёт в кучу песка с противоположной стороны комнаты. Глобально, эта планета и так была одной огромной пепельницей. – Так и будем стоять? – Вольфвуд оскалился, всё-таки руки затекали, момент растягивался, курить хотелось всё сильнее, и полученного в поцелуе никотина остро не хватало. – А ты хочешь стоя? – Вэш приблизился, проводя холодными пальцами от ключиц вниз, насколько позволял вырез рубашки. – Не хочу песок потом вытрясать ещё неделю. – Ой, да брось, – пальцы двинулись ниже, расстёгивая немногочисленные пуговицы и пуская прохладный воздух комнаты коснуться смуглой кожи. – Невозможно избавиться тут от песка. – И всё-таки, – Вольфвуд едва заметно дернулся, когда острые зубы коснулись шеи под ухом, слегка прикусывая. – Уговорил, – с каждым аккуратным движением рук Вэша по коже в комнате становилось всё горячее, и сокрытое за стеной песка солнце точно не было к этому причастно. Николас глубоко вздохнул, откидывая голову назад и открывая шею полностью. Беззащитно, доверчиво. Имея возможность в любой момент вырваться. Старательно не думая, что по-настоящему связывающие его ремни не увидеть глазами и не порвать при всём желании. И начальство – совсем не то, о чём хочется вспоминать, когда руки брата этого самого начальства распахивают рубашку вместе с пиджаком и держат за поясницу, крепко прижимая к себе. Контраст температур бионической руки и живой одновременно сбивал с толку, но и порядком заводил, так что голову покидали как ненужные мысли, так и кровь, устремившаяся в более стратегически важные в сложившейся ситуации места. Отчаянно сильно хотелось иметь возможность касаться в ответ, стянуть с Вэша его чертову надоевшую водолазку, прилипшую к нему как вторая кожа. Хотелось проверить, не появляются ли на лопатках перья. Хотелось перехватить контроль. Но не в этот раз, сейчас он был полностью в чужих руках, имея возможность только выгибаться навстречу, сильнее заламывая плечи назад. – Тише, – Вольфвуда практически впечатало в стену. Может, он был бы не против повторить посильнее, но без трубы, упершейся между лопаток. Вэш, зарывшись пальцами в волосы, целовал на грани с отчаянием, плохо поддающимся пониманию. Вылизывал рот изнутри, прикусывал и оттягивал губы, отстраняясь на доли секунд, только чтобы дать Николасу вдохнуть. Быть прижатым к стене было не впервой, но с невозможностью куда-либо сдвинуться, в ощущениях было что-то новое. Возможно, не это он ожидал получить, но оказаться полностью, без попыток сделать вид, что это не так, во власти Вэша, успешно забыв о висящем над душой задании, оказалось слишком спокойно. Заржавевший механизм внутри начал вращаться, пока не совсем понятно, в какую сторону поворачиваясь. Вэш, уперевшись коленом в стену рядом с бедром Николаса, вжался всем телом, просовывая руку под край неизвестно когда успевших расстегнутся брюк, легко проводя кистью вдоль, только для того, чтобы в следующее мгновение вытащить руку, вырывая чужой недовольный выдох. – Что не так? – Твои штаны не так, – Вэш резко присел, стягивая брюки вниз и отбрасывая их в сторону вместе со снявшейся вместе с ними обувью. – Непрактичные. Что кожаное нечто на ногах у стрелка расстёгивалось по-разному Вольфвуд знал. Как он сделал так, что из многообразия пряжек, заманчиво звякнувших ударяясь друг о друга, он отстегнул только не, что открывают пах, так и не понял. Хотя когда его подхватили под бедра и приподняли, лишних вопросов в голове не осталось, вместо них осталось звенящее ощущение реальности происходящего и ощущение всех прикосновений и всех движений, которых, казалось, постепенно становилось слишком много, чтобы отслеживать, и достаточно, чтобы, отключившись, запрокинуть голову и подставить шею под укусы, сменяющиеся нежными поцелуями, мерно выстанывать нечто среднее между именем Вэша и молитвами. Он никогда их не запоминал, но в такие моменты молился более чем искренне. Куда легче общаться с всевышним, когда он, прижав к стене, двигает кистью по обоим членам сразу. И переводит чужую молитву в неразборчивое рычание, когда резко меняет темп или решает пройтись подушечкой пальца по головке. Вместе с накатывающим ощущением тепла, растекающегося по всему телу, вспышкой пронеслась не мысль даже, а ощущение, что именно вот так – полностью добровольно отдав себя в его руки, и правильно. Пронеслась и осела где-то в фундаменте сознания, наконец заменив все противоречия, раздиравшие до этого. Доли секунды – и напряжение, достигнув апогея, заполнило белым светом его всего изнутри, выбрасывая на мгновения за пределы реальности. Мир собирался обратно постепенно, ощущения обретали некую конкретность. Руки – уже не за головой, – обнаружились на плечах. Сам Вэш, выше подтянув его за бёдра, уткнулся щекой в грудь и облокотился всем весом прижав к стене. Запястья побаливают, но это такая ерунда, что пройдёт меньше чем за полчаса. – Опустишь? – Вольфвуд провёл руками по волосам, вытаскивая с улыбкой затерявшиеся среди светлых прядей перья. Вэш нехотя сделал шаг от стены, но не отпустил, а не сильно ловко повалился на насыпь песка позади, заваливая Николаса на себя. Алые полы плаща разметались в стороны, образуя нечто наподобие простыни. – Может тебе тоже плащ нужен? – стрелок тепло улыбался, подставляя щеку под лёгкие касания и довольно жмурясь, когда пальцы проходились по прорезавшимся на скулах перьям. – Зачем, – Вольфвуд чуть развернулся назад, повинуясь внезапной идее и не дожидаясь ответа на вопрос. – Если я отцеплю этот ремень, у тебя ничего тут не рассыпется? – Отцепляй, – Вэш приподнялся на локтях, следя, как Вольфвуд одной рукой расстегивает пряжку ремня где-то на границе с сапогами, и задумчиво перецепляет его себе на шею. Как так и надо. В комнате повисла тишина, наполненная шумом ветра и задумчивостью во взгляде тепло-голубых глаз. И, пока вопросы не оформились в слова, Николас наклонился и поцеловал, наконец имея возможность мягко проводить пальцами по щекам, залазить под край водолазки и касаться выученных наизусть шрамов. Так было правильно. Металлическая рука, сжавшая шею поверх ремня, была правильной. – Я хочу быть с тобой, – произнесённое на грани слышимости. Лёгкая улыбка на губах, не уходящая и при поцелуе. – И я тебя.