Распятый город ангелов.

Шуршат уже где-то далеко крылья десятков ворон. Иуда мертв. Они улетели резко и внезапно, так же как и откликнулись на зов Эша, их миссия здесь завершена. Неупокоенные души пришли отомстить тому, кто посчитал себя вершителем судеб и решил вызов миру иному бросить. Чертовка фортуна ему не улыбалась, лишь про себя смеялась, будучи в предвкушении уже совсем скорой развязки этого несколько затянувшегося театрального спектакля. Исход его был ей известен как никому другому; ее же рукой были выведены все строки в сценарии этом. Каждая фраза, каждый жест уже были предначертаны актерам. Она лишь наблюдала за тем, как разворачивалось действо со стороны, с той самой гордостью творца, теша публику весёлым и невиданным ранее зрелищем. Эш смотрит на то место, где ещё несколько мгновений назад, стоял Иуда, чье тело было проткнуто насквозь металлическими трубами одной из поддерживающих конструкций. На его лице запекшаяся кровь, глаза лихорадочно блестят, взгляд устремлён строго в одну точку, дышать нечем. Стоит по струнке, словно заворожённый: все взгляд никак отвести не может. Неужели все закончилось? В голове гул, мысли мешаются, их словно застлало туманом, в горле стоит ком. Корвен не может пошевелиться, его тело ему больше не подчиняется. Для него секунды превращаются в минуты, минуты в часы, а часы в тягучую вечность. Произошедшее не кажется реальным, скорее бредовой галлюцинацией, неприятно на мозг давящей. Но все наконец закончилось, победа осталась по их сторону. Слух режет сдавленный женский стон, болью наполненный. Он будто бы отрезвляет Эша, возвращает его в реальность, скованное тело его наконец может пошевелиться. Голову вниз сразу же опускает, под ноги себе взглядом ещё слегка расфокусированным смотря. Сара почти лежит на земле, усыпанной этими дурацкими цветами, ладонями и коленями хоть какую-то опору себе создавая, чтобы на растоптанные лепестки не упасть. Это все из-за него. Если бы не он, то всего этого бы не произошло. Корвен моментально присаживается на корточки рядом с ней, поддерживая ее талию руками. Он аккуратно укладывает ее себе на колени, а после меняет положение, ложась на все те же оранжевые цветы, от которых уже тошнило, чтобы ей было удобнее. Девушка тяжело дышит, хватая ртом спертый воздух, что насквозь пропах этим приторным цветочным запахом. Ему больно смотреть на то, как изящные кисти сжимают крепко рукоять тонкого кортика, который всадил в грудь ей Иуда. Глупое геройство, которое стоило слишком много. Сара пошла на это ради него. Эша трясет от злости и от безысходности. Его рука дрожит, когда он ею аккуратно по мертвенно бледному лицу проводит; делает это быстро, а после на талии ее кисть оставляет. — Ты не можешь умереть, — все что может из себя выжать голосом надтреснутым, глядя на нее. Ему хочется сказать так много, но слова не могут выйти наружу. Они застывают где-то на половине пути вместо того, чтобы прозвучать. Да что слова! Понимает же, что они здесь излишни. Время утекает быстро, как песок просачивается между пальцев. Он не успеет сказать все, что должен. Их лица запредельно близко, Сара все ещё может слабо чувствовать его дыхание на своих щеках. Серые глаза в обрамлении длинных ресниц и ярких розовых теней смотрят прямо и будто уже сквозь него. Корвен может видеть как небольшая, кристально чистая слеза скатывается по ее скуле солёной дорожкой. Что-то внутри ломается. Эш горбится, ниже голову опуская. Одна эта слеза ощущается ему ударом под дых. Сердце насмешливо ускоряет биение, так и норовясь выпрыгнуть из груди, сломав Корвену все двенадцать ребер. "Нет, нет, нет", — повторяет он про себя, качая головой, словно пытается отмахнуться от реальности, сделать вид, что это всего лишь страшный сон. Его ангел не поможет ему проснуться. В этом городе у них оторваны крылья. Ее глаза постепенно стекленеют и Эш ничего не может предпринять для того, чтобы предотвратить это. Сара смотрит на него в последний раз — она понимает, что скоро умрет по тому насколько тяжело выхватить мужской силуэт из окутавшей ее темноты. Взглядом лишь говорит ему "прощай" прежде чем безвозвратно провалиться во тьму. — Господи, — шепчет мужчина, закрывая глаза. Он знает, что значит этот взгляд, знает сколько всего было в него вложено. Зовёт Господа, хотя никогда в него не верил. Эш знает, что он никогда не заботился о своих творениях, иначе этого всего бы попросту не случилось. Творцу всегда было все равно на то, как могут страдать люди, разве такое мыслимо? Сейчас ему просто хочется верить, что душа Сары отправится в лучшее место, туда, куда она заслуживает. Он бы отдал все, чтобы вернуть ее, чтобы вдохнуть жизнь в ее вены, но у него уже ничего не осталось: мертвецам нечего отдавать. Его голова почти падает вниз, но меж их лицами все ещё остаётся небольшое расстояние. Корвена все ещё трусит и знобит. Нужно уходить отсюда. Толпа в карнавальных масках и костюмах не расходилась. Они молча стояли рядом, созерцая развязку этой истории. Эш может быть и хотел бы им что-то сказать, но сейчас явно не до этого. Спектакль окончен. Месть совершена, но ожидаемого триумфа он не чувствует. Не ценой чужой и абсолютно невинной жизни хотел Корвен осуществить свою вендетту. Сара лежит на земле рядом с ним, его глаза все ещё закрыты. Он должен идти. У него нет никакого права на то, чтобы пускать все на самотёк. Глубокий вдох и выдох. Длинный кожаный плащ слетает с его плеч. Мужчина аккуратно перекладывает ее бездыханное тело на него, аккуратно подхватывая ее руками. Садится на одно колено, чтобы было удобнее ее поднять. Он безмерно виноват перед ней — слов никаких не хватит, чтобы описать насколько. Знает, что вину ничем не перекроет, но хочет хоть что-то сделать правильно. Эш уже определил для себя последующие действия. Он берет ее на руки и уходит от этой толпы, от этой проклятой башни и от этого проклятого места, не оборачиваясь назад. Может и так представить как расходится толпа, получившая хлеб и зрелища. Церковь пустовала. В здании, погруженном в мягкий свет исходящий от зажженных тут и там свечей не было ни души. Широкие шаги звучали по паркету стуком небольшого каблука на грубых ботинках по мере того, как Корвен приближался к алтарю, украшенному разнообразными религиозными элементами, в которых он, к сожалению, не разбирался, свечами и все теми же идиотскими цветами. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Его уже не трясет, но голову кружит от удушающего и приторного запаха этих цветов вперемешку с ладаном, которым пропахла чуть ли не каждая церковь; он никогда его не любил. Он доходит до алтаря и аккуратно укладывает на него тело Сары, заботясь о ней так, будто она живая и просто спит, а он не хочет тревожить ее сон. На самом же деле знает, что она больше никогда не проснется. Эш ставит одно колено рядом с ней, а локтями обхватывает ее худые плечи. Глаза закрыл, головою поник. Со стороны кажется, что вот-вот и он ее поцелует, и спадет проклятье насланное, хороший конец ознаменовав. Не спасет прекрасную принцессу поцелуй, ведь принц из Корвена никакой. Он хотел бы что-то строить, да ломает только — не умеет по-другому. Поднимает голову и слегка меняет ей позу, расправив безвольные руки. Карие глаза фебрильно отблескивают под теплым светом. В висках начинает ломить, к горлу подкатывает неприятное чувство тошноты. Он запрокидывает голову назад, делая глубокий вдох, а после снова смотрит на Сару, словно что-то обдумывая. Несмело и медленно Эш сокращает расстояние между их лицами и наконец оставляет невесомый поцелуй на ее губах. Последний, прощальный поцелуй, на который он не получит ответа от холодных губ, пред которыми хотел бы извиниться сотню раз. Они оба мертвецы. Эш отстраняется резко, ровно так же как и наклонился. Шумно выдыхает, нарушая тишину, царившую до этого в церкви. Оставаться здесь он не может, ведь времени до того, чтобы вернуться туда, откуда он пришел, осталось ничтожно мало — ему уже пора, он чувствует это каждой клеткой своего тела. Совсем скоро песок его времени окончательно просыпется наземь сквозь пальцы судьбы. Мужчина хотел бы позаботиться о том, чтобы похоронить Сару как следует, как он уже сделал со своим сыном, но у него попросту не хватит на это времени, поэтому ему остаётся только надеяться на служителей церкви этой. — Прощай, Сара, — звучит тихо над лицом ее безжизненным и мертвенно бледным. Его голос дрожит, хочется не видеть всего этого, но карие глаза не могут глядеть куда-то ещё, они прикованы к ней одной. С каждой секундой проведенной рядом Эш чувствует как внутри него что-то продолжает трещать. У него уже не хватает сил поднять голову. Чувство вины ломает его, разрывает на маленькие кусочки то, что оставалось внутри, где-то в глубине души. Она могла бы жить своей обычной жизнью дальше и не знать горя если бы не увязалась за ним. Корвен стал для нее словно магнитом для всех проблем и передряг, в которые только можно было ввязаться. Но выбор сделан, слезами не помочь, тревожный день давно погас и наступила ночь. Она укроет все и наутро никто уже не вспомнит о том, как дорого эта ночь им обошлась. Эш поднимается на ноги, пора уходить. Короткий взгляд, наполненный скорбью и болью на нее бросает, расправляет плащ и удаляется из церкви. Ночная прохлада обвивает его тело слабым ветерком и он наконец может вдохнуть полной грудью. Ему больше не душно, в воздухе не витает тошнотворный запах цветов, крови и ладана. Он завершил все свои дела на земле и может наконец отправиться на покой. Чувства смешанные, мысли в голове путаются. Триумф не ощущает, лишь пустоту внутри, которую ничто земное уже на заполнит. Мужчина успевает сделать несколько шагов, как вдруг к нему подлетает словно из ниоткуда черный ворон. Эш выставляет руку вперёд, приглашая птицу сесть на нее. В ее клюве что-то блестит, но в темном переулке он не может разглядеть ровным счётом ничего. Раздается карканье громкое и ему в ладонь что-то падает, а птица улетает восвояси. Кольцо Сары. Сердце бьётся чаще, с каждым ударом новым ускоряя свой темп. Пальцы длинные аккуратно берут украшение, поднося то под свет фонаря. Красивое. Он аккуратно снимает с шеи тонкую цепочку, продевая серебряную нить сквозь кольцо. Кистью накрывает ямку меж ключицами, где теперь память о ней висела. Теперь он спокоен, не шумит больше кровь в висках. Корвен никогда ее не забудет. Теплее стало на душе, когда небольшая подвеска ключиц коснулась. Но теперь ему пора уходить. Молча садится на свой мотоцикл и скрывается в ночи. Его история наконец подошла к своему концу.