Дарую власть над собой

— Все довольно просто. Нужно убить себя,— Ши Уду выгибает бровь, тонкие губы сомкнуты и почти напоминают тонкую полоску. Немного наклоняется к столу, переставляя камешек. На поясе очень заметно ощущается меч, который раньше был почти незаметным. Уду думает: «что за бред ему только что сказали?» Точно, смерть во сне всегда приводит к пробуждению. А после думает, что не может быть все так просто. Пристально, почти не моргая смотрит на человека напротив. Уду не может быть уверен, что слова неизвестного из демонического сна окажутся правдивыми. Словно опять его мысли прочитали, и отвечают на них же: — Не хочешь верить — не верь. Но другого выхода у тебя нет, — в этом голосе, в словах столько надменности и насмешки. Ши Уду это раздражает, и словно подталкивает к действиям. Решительно, почти рывком поднимается с мягких подушек на ноги. Мысленно он убеждает себя что не умрет, только во сне. Это сон, всего-то жалкий сон, созданный какой-то падалью. Если все сказанное о демоне правда, то ему не нужна будет его смерть. Так что волноваться не стоит. Он сейчас выберется отсюда и прикончит нечисть, покажет, что с ним связываться — себе дороже. Обхватывает пальцами рукоять меча на поясе, собирается вытащить его из ножен. Перережет себе горло и дело с концом. Ничего сложного, ничего страшного. Перерезать горло... Горло... Зыбкие, почти забытые воспоминания о своей собственной смерти нахлынули бушующим потоком, словно волны на берег в сильный шторм. Воспоминания о том, как худые и бледные пальцы демона безжалостно вцепились в его волосы, когтями раздирая кожу, оставляя раны. Казалось, он сейчас вырвет ему огромный клок волос, но этого не случилось... Отчаянные крики и мольбы Цинсюаня, звон цепей, бьющихся о твёрдый камень, противный смех людей, сошедших с ума и ледяная, наполненная какой-то скрытой горечью фраза: «Ты обратился не к тому человеку» — последние, что слышал Уду. Он хотел бы начать смеяться над жалким созданием, возомнивший себя вершителем правосудия, но резкий хруст прервал его мысль. Казалось, будто время резко замедлилось, звук рвущихся тканей, которые он не слышал, а ощущал. Бурление крови в ушах, ком алой жидкости подступивший к горлу, перекрывая дыхательные пути. Глаза распахнулись настолько широко, что возможно глазные яблоки могли бы выпасть. Капилляры лопнули из-за перенапряжения и без того нечеткий взгляд закрыло алой, туманной пеленой. Резкая, невыносимая боль прошибает голову. Болезненный, несдержанный, рвущийся крик так и не вырвался наружу. Мозг отключился прежде, то ли от боли, то ли от недостатка кислорода. Боль резко пропала, как и появилась, оставляя после себя только пустоту. Болезненные воспоминания, во всех смыслах этого слова, уступают место реальности. Только тогда Ши Уду замечает , что прикрывает рукой горло и кажется не дышит. Жадно начинает заглатывать такой желанный воздух, ладонь от горла не открывает и чувствует, как дёргается кадык. Смотрит на блестящий метал уже нерешительно. Кисть подрагивает, кончики пальцев начинает покалывать. Самодур стискивает зубы. Нечего трястись как осиновый лис, нужно выбраться. Он не умрет! Он будет жить! Это всего лишь жалкий сон и козни демона, мешающие ему. Он должен! Должен! Убирает руку с горла, вместо этого подносит к нему холодный метал. Дрожащую, не подчиняющуюся воли хозяина ладонь обхватывает второй, сжимает крепко, заставляя успокоиться. Клинок у самого горла, только надави и нежные ткани порвутся, хлынет кровь и он проснется. «— Давай же! —» Мысленно приказывает сам себе. «— Смерть во сне всегда приводит к пробуждению! Не будь трусом! Давай же!!! —» Тонкое лезвие почти соприкасается с кожей, Уду собирается нанести решающий взмах. — Даге! — Такое неформальное, до боли знакомое сердцу обращение заставляет все тело содрогнуться. Руки сами отводят клинок от опасной близости с горлом. Ши Уду на миг кажется, что ему показалось. — Даге, — нежный, пропитанный болью и отчаянием голосок звучит сзади. Ши Уду почти не отрывая ступней поворачивается на знакомый голос, смотрит широко распахнутыми синими омутами на человека перед ним. В нескольких метрах стоит Цинсюань. Его Цинсюань. Только не взрослый, а совсем кроха. Лет шести, может больше. На нем светло салатовое, девичье платье с узорами цветов и листьев, каштановые волосики собраны в два высоких пучка. Детское личико нахмуренное, губы поджаты, а большие, светлые глазки блестят от вот-вот нахлынувших слез. — Что ты делаешь, Даге? — голосок дрожит, и сейчас заплачет. Маленькие кулачки сжимают ткань юбки. «— Какого черта?! —» думает Ши Уду. Это не может быть его Цинсюань. Просто не может. Его младший братик вырос, это не он. Это иллюзия. Точно иллюзия. Иллюзия созданная демоном, чтобы не дать Ши выбраться. В груди зарождается ярость. Как этот червь только посмел использовать такое против него? Ши Уду обещает подарить ему самую ужасную смерть. Он пожалеет, что связался с ним, пожалеет, что использовал светлый образ его брата. Самодур уже с большей решительностью подносит меч к горлу, но на младшего смотреть не может, зажмуривает глаза. — Даге!!! — снова кричит фальшивый Цинсюань. — не оставляй меня, Даге!!! Прошу не оставляй!! Ты же обещал! Обещал всегда быть со мной!! — детский хриплый от страха крик, как будто пронзает играми тело насквозь. Грудь сдавливает от боли, а в горле появляется ком. Глаза зажмурены настолько сильно, что появляются искорки. От одной мысли, что его мальчику, пусть даже фальшивому придется снова видеть смерть старшего, сердце кровью обливается. Ши Уду знает, что все ненастоящее, Цинсюань ненастоящий, но даже так — замирает камнем, не в силах пошевелиться. Руки дрожат ещё сильнее, ноги подкашиваются заставляя упасть на колени. — Заткнись, заткнись, заткнись, — бормочет едва слышно. Но, когда слышит болезненное «Даге» срывается на крик: — Замолчи!! Ты не настоящий! Проваливай прочь, фальшивка! — Сердце в груди участило свой ритм, а на лице появились капельки пота. За спиной слышит насмешливый хмык. Повернувшись спиной к незнакомцу, с которым он совсем недавно играл в Го, Ши не видел злобного, даже хищного оскала. Не видел, но ощущал. — Даге, не говори так! Если ты обижаешься на меня, то так и скажи. Только не уходи, не бросай меня одного! Мне страшно Даге! Не бросай меня! Всегда оставайся со мной рядом! Не бросай меня!!! — детский голосок обрывается всхлипом, а затем Цинсюань заходится в рыданиях. Хочется закрыть уши руками, чтоб не слышать, но они заняты мечем. Мотает головой, словно это поможет отогнать звуки рыданий его младшего. Крепко сцепленные зубы скрипят от напора. А в голове звучит только одно: «замолчи». Он не хочет этого слышать, он не хочет этого видеть. Пальцы крепче сжимаются на рукояти. — Уду? — Новый голос где-то с правой стороны заставляет сердце замереть, а за тем с громким, оглушающим звуком ударится об грудную клетку, сначала один раз, затем второй. Разум Ши Уду на миг отключается, отказываясь принимать действительность. — Уду, ты опять заставил А-Сюаня плакать. Так нельзя, вы же братья, — Нежный голос той, которую Уду так хотел увидеть в самые тяжёлые моменты своей жизни звучит с видимой тревогой. Ши все ещё не открыл глаза, он не может посмотреть в обеспокоенное лицо матери. Он просто не мог. Дыхание сбивается, заставляя глубоко вдыхать и выдыхать. Кажется, будто его горло сдавили, перекрывая доступ к кислороду. — Уду! — Строгий голос отца звучит с левой стороны. Действительно, кого ещё не хватало для полной картины? Браво, вся семья Ши воссоединилась. Самодур даже посмеялся с такой ситуации, если б сам в ней не находился. — Ты забыл, что я тебе говорил? Ты должен защищать брата. Это твоя обязанность. А ты что делаешь? Решил его оставить? — Даже не видя, старший из братьев Ши мог четко представить, как отец демонстративно складывает руки на груди, демонстрируя свое недовольство. — Я знаю, я знаю, я знаю, — бормочет едва слышно. Бывшему Повелителю Вод становится совсем дурно. Раздражение от того, что он потерял контроль над ситуацией сменяется желанием провалится под землю и не слышать обвиняющих голосов родных. Три голоса смешались и окружали Уду со всех сторон, загоняя в угол, как пойманного зверя. Оказывается так просто раскрошить лёд, которым Повелитель Вод покрывал свою душу годами. Семья всегда будет его слабым местом, в которое каждый желающий ударит, если захочет навредить Ши Уду. Не выдерживая напора голосов, затыкает уши руками, но это мало чем помогает. — Идите к черту!! Отстаньте от меня! Проваливайте! — Уду метает головой, до боли закусывает нижнюю губу, на языке отдается привкус металла, тонкие плечи подрагивают, мысли спутываются, а все происходящее превращается в пытку. Незнакомец, который все это время сидел в расслабленной позе седел за столом, вел себя тихо, наблюдал и совсем не собирался помогать, сдержанно засмеялся. — Ты проиграл, — с громким звуком, разносящимся по комнате и затихая в темных углах, кладет последний камешек на доску, что обозначало конец игры и первый проигрыш для Ши Уду. То ли в порыве нахлынувшего его безумия, то ли от желания больше не слышать голосов от фальшивой семьи — хватается за меч и наконец-то наносит удар по шее. Но боли он не чувствует. Все резко стихает, голоса Цинсюаня, отца и матери больше не доходят до его ушей. Ему даже кажется, что он оглох. Сквозь пелену, Уду начинает слышать другой голос, совсем рядом. Такой тихий, успокаивающий. — Тихо, тихо, — от него внутри разливается какое-то приятное тепло. —все хорошо… уже все хорошо — взгляд ещё был расфокусирован и перед собой почти ничего не видно. Но к нему вернулось ощущение своего тела и как его крепко сжимает что-то теплое. Его обнимают? Получив такое долгожданное и желанное тепло, Ши Уду не желая отпускать, ухватился за него. Сжимает в кулакам ткань чужих одежд, а лицо прячет в изгибе приятно теплой шеи. В ответ на эти своевольные действия успокаивающе проходятся по волосам, поглаживают спину. На ухо продолжали нашептывать ласковые слова. Когда зрение вернулось, и привыкло к мраку, он мог даже что-то разглядеть. Взор частично перекрывали пряди смоляных волос, но и без этого мог увидеть слабо освещаемую сталактитами, пещеру. Так же замечает каких-то людей (?), они как-то странно смотрят в его сторону. Один даже попытался подойти. — Прочь! — Ши Уду отбил протянувшую к ним руку. — Тише, тише, они не враги, — успокаивающе шепчет Сюй Лин. Уду устало прикрывает веки, и сильнее прижимает податливое тело. Грудью ощущает чужое, учащённое сердцебиение. Сейчас он больше напоминал голодного зверя, уцепившегося в свою добычу. Но ему плевать, никто не смеет забирать то, что принадлежит ему. Он хочет ещё немного ощутить дарящее тепло, и мнимое спокойствие внутри. От мысли, что это достается только ему, довольно урчит его самолюбие. Они сидели так ещё несколько минут, и поняв, что ее друг окончательно пришел в себя, Сюй Лин пытается отодвинуться. Ши Уду нехотя, но все же расслабляет хватку, позволяя девушке отодвинуться на небольшое расстояние. Как бы на последок, заклинательница кладёт теплую ладонь на прохладную щеку. Уду задерживается, чтоб не поддаться неожиданному прорыву, и припасть к руке ещё сильнее. Сюй Лин помогает ему подняться, ноги немного подрагивают, но он пытается не подавать виду. Смотрит на слишком притихшую группку людей. Оказывается, они настолько сильно испугались старшего Ши, что боялись издать лишний звук. Слабо освещаемое помещение мешало хорошо разглядеть их. Смотрит по сторонам, подмечая только несколько тоннелей. Входов или выходов? Вспоминает про падаль, которая совсем вылетела из его головы. Что-то он стал рассеянным. — Где демон? — спрашивает у Сюй Лин, тон голоса звучит холоднее и грубее чем он рассчитывал. Но девушку это совсем не пугает, она только мягко улыбается и придерживает его за руку. — Его нет. Ши Уду вопросительно изгибает бровь. — Когда нас с тобой разделили, на меня наложили сон. К счастью, мне удалось из него выбраться. Этих людей сюда тоже заманил демон. Мне удалось им помочь и мы пошли искать тебя. Мне повезло, что демон был слишком завлечён тобой, и я смогла его убить. Ши Уду собирался задать ещё один вопрос, но его перебил неожиданно появившийся парень. — Я нашел выход! — Парень появился из одного из тоннелей. Завидев его, группка спасённых людей тут же оживилась и поспешила к нему. — Идём, — Суй Лин тенет его за руку к остальным, и вот они уже идут по одному из тоннелей в пещере. В голове у Бывшего Повелителя Вод возникает много вопросов, которых ему хочется задать. — Ты доверяешь этому человеку? — взглядом указывает на того парня впереди, что должен вывести их всех отсюда. На его вопрос Суй Лин пожимает плечами и добавляет: — Как мне сказали, все эти люди из одной деревни поблизости. И когда пропавших стало слишком много, так и не дождавшись помощи ни от богов, ни от заклинателей, этот парень сам пошел к демону. Да и демонической Ци я в нём не ощущаю, обычный человек. И других демонов мы тоже не встретили по пути, — Слова спутницы позволяют Уду расслабить плечи, совсем немного, на 1 процент. — Но, все равно, как тебе удалось так легко победить демона почти ранга «Свирепый»? И почему я не видел его оболочки? — Говорю же, мне повезло. Не знаю, что ты там видел у себя во сне, но для нечисти ты оказался лакомым кусочком, — она легонько толкает локтем в его бок. Он думает, что слава предкам его сон останется только в его памяти. — Мой меч не совсем обычный, если ты ещё не заметил. Если его лезвием проткнуть демона, уничтожается не только оболочка, но и душа. Он мне достался от родителей — Девушка поочередно постукивает пальчиками по мечу. Ши Уду и раньше подметил, что оружие у девушки необычное и отличалось от его собственного, но решил не спрашивать. Удивительно, как такой сильный артефакт оказался в руках обычного смертного, а не у бога. Будь такой меч у него раньше… — Тогда, как тебе удалось выбраться из своего сна? — этот вопрос интересовал Ши не меньше остальных. Ведь ему довелось приложить немало усилий, чтобы побороть иллюзию. Только вот сейчас он не сильно уверен, он сам выбрался из кошмара или Сюй Лин убила демона прежде, тем самым развеяв чары? А заклинательница мало того, что выбралась из него, так ещё и быстрее Самодура. Услышав заданный ей вопрос, Сюй Лин как-то поникает, опускает голову и смотрит уже не вперёд, а себе под ноги. Рука немного сильнее сжимает кисть Ши Уду, и он уже хотел говорить, что ответ не так важен. — Я видела во сне близких мне людей, которые отдали слишком много за меня. И я подумала, что если бы меня не было, им бы не пришлось идти на это… — И ты убила себя, — договаривает Уду за неё. Голос девушки звучит очень подавленно и жалобно, почти скулил. Старший из братьев Ши понимает, что не только ему пришлось не сладко в кошмаре. Ведь это настолько нужно надавить на чувство вины, чтоб такой светлый и открытый человек, решился на самоубийство. Даже сквозь полумрак, смотреть на поникшую, буквально сжавшуюся спутницу становится невозможно. Уду бы следовало сказать что-то подбадривающее, если б он только умел это правильно делать. Не придумав ничего лучшего, отпускает чужую ладонь и кладёт девушке на голову. Пусть темные волосы и спутанные, да грязные, но все же достаточно приятные на ощупь. — Ты молодец, — вышло более сухо, чем он хотел, но заметив более расслабленные плечи, подмечает, что помогло. Переведя взгляд со спутницы вперед, замечает вдали свет. Кажется, они скоро выберутся из этого противного места. Ши Уду ухмыляется этому, краешками губ, почти незаметно. Ладонь возвращает на уже привычное место, чужие тонкие пальцы обхватывают ее цепко, нагревая своей температурой прохладную кожу.