Кошмар. Соблазн. Ужас

      Я очнулся после оглушительной вспышки ужаса и следующей за ней боли. Сердце билось, как припадочное, а стремление куда-нибудь забиться заполнило каждую клетку тела. Подать голос не хватало сил. Воспротивиться. Упереться. Но не выходило.       То, что я не один, стало очевидно, когда вместо того, чтобы попытаться найти выход из западни, мы послушно пошли на убой. «Мы» — те, кто существовали в одном теле, в одной голове, и общались между собой. Но у руля был только один. Сюрприз, это не я.       Почему-то самый болтливый в нашем альянсе вообще не за нас, а второй — как будто не имеет своей воли. Один указывает, что делать: иди и убей. Второй послушно идет. Мой голос, естественно, проигнорировали, хотя все, чего я просил — хотя бы взять, черт возьми, нож. Мы же спускались в подвал к той, которую бросили взаперти и от чьей руки сдохли.       Кажется, именно эта боль, ощущение покидающей тело жизни, разбудила и отделила меня от них.       Ведь умирать снова не хотелось. Пусть даже эта «принцесса» и уничтожит мир, как говорил наш болтливый, но мы хотя бы умрем не первыми.       Мы спускались в подвал, и я ощущал липкий страх за всех остальных. Меня колотило.       Все сильно изменилось: дверь снесло к черту, вниз вели ступени, между которых клубилась тьма. Холодная, голодная, одинокая. Боже, почему бы просто не развернуться и не уйти? Гулявший сквозняк обжег кожу. Свистящий звук будто уже хоронил нас.       Наш главный, который, как мне все больше казалось, вовсе не наш, продолжал твердить об убийстве. Вот только он не помнил нашу смерть и как опасна девушка в подвале. Так почему тот, у кого руль, все еще слушает не меня?..       Снизу, из глубины подземелья, раздался мелодичный, но искаженный угрозой голос:       — Не думала, что ты ко мне вернешься. Это приятный сюрприз, мы так повесели-имся, — пропела Принцесса. — Ты и я.       Игривая интонация не скрывала жестокость. Тело прошиб холодный пот. Это только я почувствовал? Сердце колотилось, словно знало, что скоро ему конец. Бежать. Не шевелиться. Спрятаться.       Боже.       Мои соседи вели неспешный диалог об убийстве барышни, и от их тупости меня клинило. Почему я вынужден делить тело с идиотами?       Впереди ждала развилка, и они активно обсуждали, куда свернуть. Неужели их не душила паника?       — Я бы на твоем месте, не думала так уж долго, — клянусь, она улыбалась. Там, в темноте, она пела мне с улыбкой. — Куда бы ты ни пошел, я найду-у-у тебя, — мелодично, нежно, мягко до мурашек.       Я приложил все силы, чтобы пропихнуть идею пойти назад, и это сработало. Но позади нас не ждала спасительная лестница: дорога уходила в ту же темноту и там терялась. «Снаружи» больше не существовало. Мы похоронены в подвале наедине с…       — Вот ты где! Я нашла!       В горле что-то булькнуло, дыхание перехватило, перед глазами потемнело, хотя, казалось бы, куда глуше. Колени затряслись, я почти падал.       Я помнил ее как девушку в цепях, белокурую, изящную. Которая улыбалась. Просила. Угрожала. Обещала: я пожалею, что оставил ее, повернувшись спиной. Что ж, я жалел. Ведь она выломала дверь, которую подперли столом. Она склонилась надо мной и остановила мое сердце одним касанием.       Или не мое.       Возможно, чье-то, которое я помнил, как свое.       Сейчас она напоминала призрак: легкая, с фарфоровой маской на лице и белоснежными перчатками до локтя. Ярко белые, а остальное: платье, волосы и диадема — растворялись, будто в пятне чернил. Принцесса резко приблизилась, и дыхание перехватило.       — «Должен быть выход отсюда! Думай, думай!» — неважно, слышала ли она меня, но я кричал на тех, кто командовал, решал, кто привел нас сюда, в лапы смерти.       Я не мог отвести взгляда от ее пронзительных глаз, в глубине зрачков которых таилась тьма пострашнее той, что вокруг. Усилием воли я оторвался и принялся изучать узор трещин на фарфоровой маске. Они расползались, позволяя мне успокоиться, снова начать дышать.       — Интересно, как много раз я смогу сыграть с тобой, прежде чем ты сломаешься?..       Она почти заигрывала, и это перекрыло кислород. Я не хотел ломаться, это страшно: кем я стану после этого? Чем? Внутри на физическом уровне происходило что-то непоправимое. Если я когда-то хотел ощутить, как сворачивается и густеет кровь, то вот он этот момент. Паника захлестнула волной цунами, я захлебывался. Боже, это тело может работать?       — «Сердце. Легкие. Печень. Нервы. Сердце. Легкие…»       Слова всплыли в моей голове сами собой. Откуда это взялось? Из какого прошлого? Но от них повеяло спокойствием, будто вокруг происходил хаос, крики, взрывы, но я сидел под столом на корточках, закрывая уши, и меня ничто и никто не тронет.       Глаза открылись, и передо мной снова предстал хрупкий образ девушки, убивающей меня прямо сейчас, воздух хлынул в легкие.       — «Что ты делаешь?» — спросил рулевой, и я подавился недовольством. Ой, посмотрите, кто меня заметил? А раньше тебе было как-то плевать!       — «Я работаю! Ты хочешь, чтобы это тело стало куском мяса или?..»       Концентрация от раздражения слетела, и сердце сбилось с ритма, перед глазами вновь потемнело, горло перехватило незримой удавкой.       — «Хорошо, что бы ты там не делал, продолжай», — «разрешил» этот тупица, пока мы теряли сознание. Уже хрипя, даже перед лицом смерти, я не смог отказать себе в удовольствии насмешки:       — «Ох, ты уверен? Мне точно продолжить или ты хочешь снова прервать меня?»       В наших песочных часах, наверное, оставались песчинки, когда он выпалил:       — «Да! Я уверен!»       Какой же ублюдок, даже не сказал «пожалуйста».       — «Сердце. Легкие. Печень. Нервы. Сердце…»       — Как мило, что ты не можешь решить, что делать, — Принцесса танцевала вокруг, не прикасаясь, шурша подолом платья. — Хватать ртом воздух и держаться за соломинку веселее, чем смерть, согласен?       Она звучала где-то на периферии. Да, согласен, ваше высочество, жить гораздо веселее, пусть и в таком ужасе. Я продолжал шептать мантру, заставляя это тупое тело работать. Почему я очнулся в нем? Вот-вот начну его ненавидеть, но мне, увы, не предложили другого. Еще и с соседями. А они тем временем общались. Один недоумевал, почему девушка не атакует, второй предлагал не думать об этом, а выполнить миссию и уничтожить ее. Сумасшедшие психи.       Тот, что у руля, включил все свои дипломатические способности, пытаясь выяснить, что ей нужно. Месть? В конце концов, мы бросили ее в тот раз.       — Мои планы чуть больше, чем просто мучить одно несчастное существо, — прошептала она, будто мне, лично мне, а не тому, кто задавал вопрос. Это сбило, мурашки по коже, я с трудом вернулся к мантре:       — «Сердце. Легкие. Печень. Нервы…»       Эти штуки, черт возьми, будут работать, пока я здесь. Она засмеялась, но затем спохватилась, и в голосе зазвучала неподдельная тоска:       — Меня не выпускает без тебя. А я хочу уйти! И в прошлый раз ты умер раньше, чем я добралась до двери…       Как мило, что она грустила о моей смерти. Честно говоря, мне плевать на болтуна, который считает, что она угроза всему миру, мне плевать, что она будет делать там, на свежем воздухе и свободе. Если это включает живого меня, с рабочими органами, то, пожалуйста, спасибо, давай уйдем вместе. Но тот, кто выступал парламентером, кажется, вилял. Я на подкорке ощущал, что он не хотел просто выпустить ее, поэтому ходил вокруг да около. Просил ее не убивать нас, например.       — Я — то, что я есть, — кокетничала она, прижимая ладонь к щеке и изгибаясь, — не моя вина, что ты не можешь выдержать моего присутствия.       Смысл ее слов доходил до меня с запозданием: все мои мысли занимало выживание. Но любопытно, лгала ли она. Для всех ли она как оголенный провод? Или дело во мне, в нас, в том, что мы сделали? Возможно ли, что чувство вины сотворило с нашим телом этот кошмар?       Пока я искал корень проблемы, гений у руля спросил, зачем вообще угрожать. Действительно, с чего бы? Могла бы быть миленькой!       — Но я очень мила с тобой, — обиженно надула губки она. — Ты же жив!       Вот уж правда. И, пожалуйста, умоляю, не зли ее.       — Ты такой забавный и жалкий прямо сейчас, — она снова засмеялась, но я различил наигранные нотки, — посмотри, как много усилий тебе приходиться прикладывать, чтобы твое сердце просто билось!       Вот только общаешься ты не с тем, кто это делает. Так что вряд ли он поймет, сколько на самом деле усилий нужно.       — Все, что мне нужно, если я захочу, чтобы ты умер… — она приблизилась, вглядываясь прямо в душу. Персонально мою, ведь хотелось верить, что она у меня отдельная. Пальцы в холодном шелке коснулись моей щеки, и до самых ног тело прострелило током, а следом пришла и слабость. — …это разбить твою концентрацию!       — «СЕРДЦЕ. ЛЕГКИЕ. ПЕЧЕНЬ. НЕРВЫ. СЕРДЦЕ. ЛЕГКИЕ. ПЕЧЕНЬ. НЕРВЫ…»       Изящный палец скользнул по моей шее, царапнув ноготком кадык, и это будто микромолния, разветвленной сетью спутавшая мне конечности.       — «Черт-черт-черт, — отчаянно закричал, — заставь ее остановиться! — хотелось добавить: «…если ты не бесполезен». — Окей. Глубокий вдох. Выдох. Мы в порядке. Сердце. Легкие. Печень. Нервы…»       — Один момент, — улыбнулась она, и на пороге смерти это показалось даже красивым, — и тебя нет. Прямо. Вот. Так.       Я напрягся. Весь съежился в ожидании новой волны боли.       — Вот он страх… — мечтательно пропела она и отстранилась.       Меня слегка отпустило, но затем наш рулевой решил вклиниться и поинтересоваться, что будет, если он так и не согласиться ее выпустить.       — Ох, ну тогда мы застряли, — наигранно печально сообщила она, — и будем торчать здесь, пока ты не сдашься, или… — она вновь приблизилась, наклонилась к самому уху и прошептала, касаясь губами: — …пока твое сердце не остановится.       Разряд стрельнул в голову, и я мысленно зацепился за край скалы, повиснув над обрывом.       — «НЕТ! Сердце. Легкие. Печень. Нервы…»       Хотелось молиться, повторять: «умоляю, пожалуйста, прошу», — но я повторял то, что работает, пока кретин общался с воплощением угрозы и танцевал на тонкой леске над ямой.       — И когда ты умрешь, мы снова окажемся в новом месте, — она радостно покружилась, платье колыхнулось в такт движению. — Но многое может случиться до этого момента. Я могу подойти к делу творчески, ты согласен?       О, я согласен, как же согласен, но тот придурок, которому дано право голоса, продолжал спорить. Наплевать ему, как я стараюсь, чтобы наше сердце билось, важно заявить, что он не сдастся, не выпустит, не прогнется, пусть даже сдохнет. Со злости хотелось отпустить руки и упасть. Останавливал только навязчивый страх смерти, который ластился ко мне, а я тянулся к нему с нежностью и лаской.       — Какой же ты бесполезный, — девушка закатила глаза. — Ты мне так надоел, я бы с радостью пообщалась кое с кем другим, — она игриво намотала на палец локон, стреляя глазами в нашу сторону. Но мне показалось, что в мою.       И уже в который раз за этот бесконечный день сердце екнуло, когда она приблизилась, но в этот раз пошла дальше. Фарфоровая маска все ближе, а затем ее губы накрыли мои. Наши. Боже, нет, все-таки мои.       Столько вещей произошло одновременно. Электричество заструилось от губ к сердцу и ниже, и прежде, чем уйти в ноги, неожиданно отозвалось возбуждением. Я ощутил чужое тепло, хотя до этого казалось, что эта девушка насквозь ледяная. И вдруг понял, что ощущаю это тело действительно своим, а не общим.       — Боже…       Концентрация рассыпалась высохшей песочной фигуркой. Я осознал, что сказал что-то вслух, после чего едва не умер в который раз. В глазах потемнело, в груди укололо.       — Сердце. Легкие. Печень. Нервы… — забормотал я в чужие губы, и меня коснулось ее дыхание.       — Так вот, как ты держался все это время, — засмеялась она, но так тихо, что меня это даже не сбило. — Просто позволь ужасу отступить.       А вот что сбивало мою концентрацию, так это рука в шелковой перчатке, гладившая мою шею, скользившая по спине, перебиравшая перышки у основания крыльев. Ток от нее вдруг стал не таким ярким, почти нежным, но мысли спутались, и я вновь ощутил слабость.       — Сердце. Легкие, — повторял я, пока она касалась губами моей шеи. — Печень. Нервы, — упорно твердил я, пока маленькие разряды от ее тела покусывали мое. — Сердце…       — А, а, а, — она убрала руки, и я невольно потянулся за ними, с трудом сфокусировав взгляд на пальце, которым она качала перед моим лицом. — Так не пойдет. Ты либо в ужасе, либо, — рука забралась под ткань одежды, — нет.       — Зависит от того, планируешь ли ты меня убить, — хрипло выдавил я, стараясь мысленно повторять мантру.       — Ты знаешь, что нет, — почти обиженно.       — Но ты все еще делаешь это.       Главное, не скатиться в истерику. Дыши! Вдох. Выдох. Сердце. Легкие.       — Так уж сильно? — она склонила голову в любопытстве. И я задумался. И почти пропустил момент, когда начал отключаться.       — Сердце. Легкие. Печень…       — Тш-ш-ш, — она прикоснулась пальцем к моим губам. — Ты сможешь справиться без этой ерунды.       Я не ответил, продолжив мысленно заставлять органы работать. Я не собирался верить, что все закончилось. Это просто ловушка.       — Если бы я знала, что в этом теле таится такое сокровище, я бы вытащила тебя гораздо раньше.       Но как? Как она это сделала? Чтобы обрести контроль над телом, надо было поцеловать свой кошмар? Кто бы знал. С этой мыслью я вдруг услышал те голоса, которые раньше были надо мной. До этого был слегка занят и даже не заметил их. Так вот, каково ощущать это. Они ворчали, возмущались, кричали, но никто из них, черт возьми, не работал. А могли бы.       Эмоции вскипели и выплеснулись наружу, будто сорвав цепь с шеи. Вдох. И яд, который я пил с губ девушки из кошмара, уничтожал меня медленно и сладко. Принцесса продолжала целовать меня, и это жалило, но и разливалось теплом. Сверкали разряды тока. К ним не привыкнуть, но теперь казалось: если они прекратятся, я умру. Как жаль, что если они останутся и я потеряю контроль, случится то же самое. Мои руки легли девушке на талию, и их обожгло, но я лишь сжал складки платья.       Сердце. Легкие. Печень. Нервы. Сердце. Легкие. Печень. Нервы.       Концентрироваться становилось все сложнее, а Принцесса вдруг толкнула меня в темноту, я раскинул крылья в попытке не упасть, но темнота поймала меня и обняла. А девушка села на мои бедра и склонилась, торжествующе улыбаясь. На лицо мне упали мягкие кудри, руки Принцессы уперлись по бокам от моих плеч. В голове пронеслась рассеянная мысль: «…а на что?..» — но я ее отбросил, сосредоточившись на том, чтобы не отключиться.       Теперь я понимал, зачем нужен был рулевой. Невозможно одновременно действовать и заставлять тело работать. Мой прекрасный кошмар целовал и покусывал меня, стаскивал одежду, ласково бил током, перебирал перья, а я горел, плавился и почти умирал. Почти — потому что каждый миг думал о том, чтобы жить.       Сердце. Легкие. Печень. Нервы…       Боль на кончиках пальцев Принцессы срывалась на мою кожу, и я дрожал, сжимал пальцы на ее бедрах, забравшись под платье. Почему ее кожа горячая, будто у обычной девушки? Почему меня все больше тянуло снять ее маску и увидеть лицо? Лицо, которое меня абсолютно точно сотрет из списка живых. Я задыхался, потому что она узнала, как нужно двигать рукой, чтобы мне было приятно. И страшно. Потому что каждую секунду от ладони может шибануть током. Не ударило, но дрожь не проходила. Дышать нечем. Царапая ногтями по внутренней стороне бедра, она улыбалась, зная, что я ничего не смогу поделать.       А потом она приподнялась и опустилась на меня, сжимая внутри себя. Закачались мягкие кудри. Я задыхался. Паника душила. Но казалось, что лучше уже не будет. Не замечал разряды тока, не слышал голоса, бившиеся внутри черепа. Удовольствие заменило кровь, но я еще цеплялся за ускользающее сознание.       — Сердце-легкие-печень-нервы! — я кричал в бесконечную пустоту над головой. Хватался за бедра своего прекрасного кошмара, двигающегося вверх-вниз, вдруг ставшего горячим и тесным.       Боже.       В момент самого яркого удовольствия в моей жизни перед глазами сверкнул ослепительный свет. Все мысли и слова исчезли, и в этой пустоте я забыл обо всем, даже о контроле. Свет погас, сердце дернулось испуганно и все же остановилось. Последнее, что я услышал, был ласковый шепот:       — Когда мы встретимся в следующий раз, я рассчитываю, что это будешь именно ты. Никто другой, только ты выпустишь меня и останешься рядом.