Ради любви

      Но даже в рассуждениях о том, что будет сложно, Вик оказывается неправ. После признания и принятия тех самых отношений, в их жизни не меняется ничего. Они всё ещё ходят в школу, готовятся к выпускным экзаменам, занимаются музыкой, чтобы пройти прослушивание в университет, и иногда тренируются в спортзале, время от времени вспоминая, что они не просто сыновья богатого папочки, поэтому стрелять и драться им обязательно нужно уметь. И наверное так происходит, потому что и Вик, и Ким уже давно приняли тот факт, что видят друг в друге не родственника, а любимого человека, просто боялись это сказать вслух, боялись разрушить то, что уже есть между ними, хрупкое и невесомое, хотя оказалось, что разрушать ничего и не пришлось, потому что на имеющемся фундаменте они построили что-то новое.

~~~

      – Вик, если ты так будешь отбиваться, то тебя скрутят и увезут, – Ким выглядит сосредоточенным и немного уставшим, но не сбавляет обороты, подначивает, раззадоривает близнеца, который хочет только лечь на пол и немножко умереть.       – Ким, я устал и хочу отдохнуть, давай... – но что «давай» договорить он не успевает, оказываясь спиной на матах с сидящем у него на животе братом.       – Ты знаешь, что тренироваться важно. И я хочу, чтобы с тобой всё было в порядке, если меня не будет рядом, – Кимхан встаёт и подаёт руку Вику, который хватается за неё, поднимаясь, и тут же дёргает Кима на себя, делая бросок через бедро, и теперь уже сам усаживается близнецу на колени.       – То, что я ною и не хочу тренироваться, не значит, что я ничего не умею, братишка, это значит, что я устал, – Вик опускает руки на живот Кима и скользит ими вверх, сминая ткань майки и добираясь до тяжело вздымающейся груди, в которой колотится, как заведённое, сердце. Парень прикусывает губу, смотря брату прямо в глаза и легонько потирается промежностью о пах, наблюдая, как взгляд Кима моментально становится тёмным и опасным.       – Провоцируешь меня, ты в курсе? – Кимхан сжимает руки в кулаки, стараясь оставаться неподвижным и не прикасаться к Вику, иначе его выдержка и самоконтроль улетят в дальние дали, оставляя после себя кипящую в жилах кровь, вперемешку с жгучим желанием. Они уже несколько недель кружат, как коршуны, вокруг вопроса близости, но никак не решаются переступить эту черту. И если их спросить, в чём дело, они даже не смогут ответить, потому что больше нет страха быть непонятым или позволить себе лишнего, нет грызущих мыслей, что им лучше прекратить эти отношения и больше не возвращаться к ним никогда, но есть что-то, что останавливает Кима на полпути каждый раз, когда его руки тянутся туда. А Вик предлагает себя, как может, целует более голодно и развязно, сжимает ладони брата и опускает их на свои ягодицы, буквально кричит, что хочет большего, но не получает ничего, кроме похоти, красной строкой отображающейся на лице, и голодного, потемневшего, прямо как сейчас, взгляда.       И Вику надоедает стучаться в закрытые двери, его раздражает эта странная осторожность, поэтому он наклоняется к близнецу, шепчет, практически укладываясь сверху:       – Скажи честно, ты просто не хочешь меня трахать? – и он отчасти понимает, что они так до конца и не определились со своей ориентацией, не решили окончательно, привлекают ли их парни, или это, как минимум, не сделал Ким, ведь сам Вик без проблем мог взять в рот, получая удовольствие от горячей, пульсирующей плоти на языке и низких, хриплых стонов, вырывающихся из груди Кимхана. Сам же Ким был более сдержанным в этом вопросе, мог запустить руку в штаны близнеца, доводя его до исступления, но на этом их интимная жизнь заканчивалась. И если Вик точно хотел пойти дальше, фантазируя и представляя позы, в которых его могли бы лишить девственности, то в желаниях брата он начинал уже сомневаться.       А Ким тем временем внимательно смотрит в лицо напротив, изучает каждую чёрточку и родинку, каждую угольно-чёрную ресничку и слитным движением перекатывает их, нависая сверху и вжимаясь всем телом в Вика:       – Тебе правда кажется, что я не хочу тебя, или тебе нужно, чтобы я так же, как и ты, болтал о своих желаниях? – он намеренно трётся, прогибается в пояснице, проезжаясь по телу Вика своим, и шипит, когда близнец сцепляет ноги за спиной, не оставляя между ними ни миллиметра.       – Я знаю, что из нас двоих болтаю больше я, но было бы неплохо иногда знать, что у тебя в голове, – Вик заправляет Киму за ухо влажную от пота прядь и добавляет, – потому что я всё ещё не понимаю, хочешь ли ты дойти со мной до конца.       – Вик, то, что я до сих пор тебя не поимел, не значит, что я не хочу этого, мне просто... – Ким не привык выворачивать себя наизнанку даже перед любимым братом, обнажать слабости и места, в которые можно ударить. Но это же его Вик, мальчишка, которому Ким доверяет больше, чем себе, и осознаёт, что готов пойти с ним даже против природы, – мне просто страшно сделать тебе больно. Я пытался почувствовать на себе это всё, тыкал туда пальцами, но мне не понравилось и было неприятно. Поэтому я и решил, что лучше нам ограничиться...       – Я тоже пробовал растягивать себя, представлял тебя и сходил с ума от желания, чтобы внутри были не мои пальцы, а твои. А ещё лучше – твой член, – Вик перебивает близнеца, выдыхает, произносит признание и даже не испытывает ни капли смущения. Он не стыдится своих желаний, знает, чего и от кого хочет, и готов об этом говорить, если Ким вдруг захотел выбирать за него, – и было бы неплохо, чтобы ты спрашивал, чего я хочу, а не решал за меня. И если ты тут пытаешься прикидываться «дэдди», то извини, Ким, но такие вещи меня не заводят.       А Кимхан смотрит на своего брата, слушает его слова, впитывает фразы, которые рождают яркие, вкусные, сочные образы, и выпаливает, не отдавая себе в этом отчёт:       – Хочу посмотреть, как ты себя растягиваешь.       А близнец ухмыляется, проходясь по губам влажным языком, выдаёт абсолютно бесстыдное:       – Только если после этого ты меня трахнешь, – и Вик сдерживается из последних сил, чтобы не поцеловать Кима под камерами, давая понять всем, кто это увидит, в каких они отношениях, доводя до истерики Кхуна и наблюдая полнейшее неодобрение на лице отца. Только ему плевать, его вообще не волнует целый мир, потому что для него мир – это Кимхан, любимый близнец, которому не жалко отдать всего себя, не оставляя ни крохи.       – Как будто было бы по-другому, – Ким ведёт ладонями по бёдрам, добирается до икр за своей спиной и расцепляет их, поднимаясь и снова подавая руку Вику, – надеюсь, ты выдержишь.       А Вик выдержит всё, если в награду ему будет любовь, страсть и желание, обжигающее кожу.       И Ким будто получает карт-бланш после разговора в спортзале, вжимает Вика в дверь и остервенело, жёстко целует, едва они пересекают порог комнаты. Вик не сопротивляется, ныряет ладонями под футболку Кимхана, гладит живот и бока, стонет тихо и отталкивает от себя, заставляя близнеца отойти, покачнувшись.       – Нет, стой, – Вик выставляет руки вперёд, когда брат собирается снова его поцеловать, облизывает губы и стягивает с себя футболку, бросая её в Кима, – тебя ждёт шоу в душе, вход бесплатный, – и последняя фраза звучит так двусмысленно и бесстыдно, что Кимхан буквально ощущает, как член в штанах дёргается от резкого прилива крови.       Вик зачёсывает волосы назад, отступает спиной к ванной, не сводя глаз с брата, и по пути снимает кроссовки, штаны, а трусами снова бросается в Кима, разворачиваясь на пятках и сверкая голой задницей. У него есть всего полминуты для того, чтобы найти смазку и забраться в душевую, которая становится свидетелем их самых важных моментов.       Кимхан тоже не теряет времени, раздевается по дороге и закрывает дверь на замок, чтобы их никто не побеспокоил. Он облизывает взглядом тело брата, прослеживает за рельефом мышц, красивыми плечами и шеей, останавливается на лице и видит звериный голод в глазах напротив. И сейчас у него создаётся впечатление, будто он смотрит в зеркало, видя себя, такого жаждущего и расплывающегося от желания.       – Пока можно только смотреть, но не трогать. Это твоё наказание за то, что не говоришь со мной, – хрипло произносит Вик, едва Ким забирается к нему в просторную кабинку и закрывает стеклянную дверь.       – Много болтаешь, братишка, – сипит Кимхан, опираясь лопатками на кафельную плитку и сглатывая, когда Вик поворачивается к нему задницей. Ким снова не может насмотреться, насытиться тем, что видит, ласкает взглядом каждый изгиб ладного тела, каждую родинку и веснушку, прочерчивает позвоночник, свод лопаток, ямочки на пояснице и упругие ягодицы, которые... которые близнец выпячивает вперёд, наклоняясь и вжимаясь грудью в стену.       Тело Вика покрывается мурашками от контраста горячей кожи и холодной плитки, ощущает, как сразу затвердевшие соски трутся о кафель, и прикусывает губу, щёлкая крышкой лубриканта и одновременно с этим звуком слыша прерывистый выдох. Ему нравится, как Ким на него смотрит, нравится, какие осязаемые взгляды бросает, но ему этого мало, ему нужно больше жажды и восхищения, больше желания и похоти, больше любви, переливающейся через край. Поэтому он выдавливает побольше смазки, распределяет по пальцам, немного согревая, и оборачивается через плечо назад, одновременно касаясь себя между ягодиц.       Вик видит хищный взгляд близнеца, впитывает его обманчиво расслабленную позу и сглатывает, обращая внимание на то, как Ким гладит себя, ненавязчиво лаская головку и потирая основание.       – Давай, Вик, трахни себя своими блядскими пальцами, я хочу на это посмотреть, – Кимхан видит, как средний палец трёт девственную дырочку, которая теперь влажно блестит от смазки, как нежные складочки сжимаются сильнее, а после расслабляются, будто приглашая, – я хочу видеть, как ты меня хочешь, как готовишься для меня и как меня любишь.       У Вика кружится голова от грязных слов, льющихся изо рта близнеца, а ноги подкашиваются, грозясь его не удержать, но он цепляется ладонями за плитку, а пальцем второй руки таки проникает внутрь сразу на всю длину. Он двигает им и прокручивает, слыша тихий «хлюп», но не ощущает абсолютно никакого дискомфорта, спокойно добавляя второй и понемногу раздвигая их на манер ножниц.       – Такой похотливый, такой жаждущий. Викки, я думал, что твои пальцы лучше всего смотрятся на моём члене, но теперь я понимаю, что им место у тебя внутри, – Ким облизывает руку и невесомо поглаживает эрекцию, но ощущает, как на языке скапливается слюна от такого вкусного и завораживающего зрелища, когда внутри его близнеца двигаются уже три пальца, – в следующий раз я трахну тебя языком, буду вылизывать тебя, пока ты не начнёшь умолять о больш...       – Заткнись, Ким... – Вик увлекается растяжкой, прокручивает пальцы, ласкает изнутри стеночки и совершенно случайно проезжается подушечками по простате, захлёбываясь стоном.       – Заткнуться? Ты же хотел, чтобы я говорил с тобой, вот я и говорю. А ещё я могу заткнуть тебя, – Кимхан проговаривает хрипло, подходит к Вику, который вытаскивает пальцы и упирается ими в напряжённый живот брата, пачкая смазкой.       – Мы же договаривались, пока я не разрешу, ты...       – Мой любимый брат, когда я тебя слушал? Тем более, когда твоя дырка так сжимается, так просит к ней прикоснуться и её наполнить.       – Ки... м-м... – Вик давится всхлипом и упирается лбом в плитку, когда пальцы Кима гладят, трут чуть покрасневший вход и проникают сразу два, раздвигая эластичные стеночки.       – Такой тугой и горячий, такой узкий, – Кимхан забирает у Вика смазку и обильно льёт прямо между половинок, заставляя близнеца зашипеть, – сейчас согрею, сейчас будет хорошо, – и целует, прикусывает кожу шеи и спины, оставляет засос между лопатками, лижет солоноватую кожу и прижимается губами к уху брата, – нет никого идеальнее тебя, любимее и желаннее, – а в тугой дырочке уже свободно двигаются три пальца, гладят стеночки и внезапно давят на простату, вырывая из груди Вика вскрик.       – Ким... Кимми, пожалуйста... – он оборачивается, смотрит слезящимися от ощущений глазами и просит, всхлипывает, – трахни меня, пожалуйста...       А Киму может быть и хотелось бы подольше поиграться, довести до исступления, заставить кончить только от пальцев, но его собственный член уже побаливает от возбуждения, а руки начинают дрожать. Поэтому он снова целует красивую спину, вынимая пальцы, смазывает себя и трётся крупной головкой о вход, кончиком раздвигая края и снова отстраняясь. Но когда Вик практически скулит, подаваясь бёдрами назад, за членом, Кимхан решает сжалиться, стискивает одну ладонь на узкой талии, а второй помогает себе миллиметр за миллиметром проникать в горячее нутро.       Вик дрожит от каждого движения, дышит рвано и поверхностно, всеми силами пытаясь расслабиться и принять Кима, но по его ощущениям проходит вечность, прежде чем близнец обнимает его поперёк живота и выдыхает во влажные на затылке волосы:       – Я полностью внутри, – и Ким испытывает такую бурю наслаждения просто от того, как стеночки обхватывают его, дышит раскрытым ртом и целует куда придётся, заставляя себя замереть. Он представляет, фантазирует, что мог бы просто часы напролёт быть вот так внутри, не двигаясь, а только сходя с ума от жара и узости, но сейчас ему не хватает выдержки, потому что Вика слишком сильно хочется поиметь.       А Вик распахивает глаза и вскрикивает, ощущая первый толчок, вцепляется ногтями в предплечье Кимхана и надеется, что приятно точно будет. И на очередном, шестом толчке (он считал), Вик уже открывает рот, чтобы попросить остановиться, когда импульс тока и жаркого, огненного удовольствия пронзает его тело.       – Так... сделай так ещё... – он сам подаётся бёдрами назад, насаживается на горячий, пульсирующий член и понимает, что вот это – удовольствие от полноценного секса с любимым человеком, которого ему не хватало.       А дальше он тонет, теряется в какофонии звуков, запахов, движений и слов, ласковых, грязных, пошлых или неразборчивых. И каждое слово льётся, плавится по венам, струится по животу и скапливается в паху, вызывая волны наслаждения.       Ким двигается поначалу размеренно, старается бить, проезжаться по одной точке, но чем ближе подступает оргазм, тем хаотичнее становятся толчки, вращения бёдрами и поцелуи, расцветающие отметинами на шее, плечах и лопатках.       Вик всхлипывает, хнычет, опуская руку вниз, и сжимает себя, начиная быстро и остервенело дрочить, двигаясь по плоти и шепча:       – Ким... Ким... Кимми... – и последний раз из его рта вырывается громкий стон, а не любимое имя, и густое, белёсое семя опускается полосами на стену. А его удовольствие, вкусное и яркое, толкает за край и Кима, которого сжимают пульсирующие стенки, и он кончает внутрь, прикусывая кожу на плече слишком сильно.       Вик понимает, что его больше не держат ноги, и он начинает опускаться вниз, а Ким выходит из него и оседает следом, только успев мельком увидеть растраханную, припухшую дырочку, из которой вытекает капля спермы.       – Маленький мой, – шепчет Ким, разворачивая Вика к себе и нежно, чувственно целуя в приоткрытые, прикушенные губы, – красивый мой, самый лучший, – и обнимает, целует, ласкает горячий рот, ощущая длинные тонкие пальцы у себя в волосах. И ему не хочется сейчас говорить и что-то обсуждать, не хочется вообще шевелиться, но ему нужно и важно узнать состояние брата, поэтому он отстраняется, гладит щёки, стирает слезинки под глазами и спрашивает тихо, – ты в порядке? Тебе понравилось?       А у Вика и слов таких нет, чтобы описать свои ощущения и эмоции, чтобы рассказать, насколько это приятно, вместо этого он просто обнимает близнеца и шепчет:       – Такого первого раза я даже представить не мог. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.       И пусть они оба ещё неопытные, молодые, ничего не умеющие, но на их стороне любовь и желание сделать своему близкому, важному человеку как можно лучше и приятнее, а в отношениях между возлюбленными это самое важное. Даже если эти аморальные возлюбленные – близнецы.