Необходимая доза боли

      Он снова попросил его об этом.       «Поехавший. Зависимый. Придурок», — вот что думал юдекс, переступив порог комнаты.       Но это пока. Пока его рассудок ясен, пока он не опьянел от беззащитности и покорности герцога.       «Как же я тебя ненавижу! Но как же я тебя люблю…»       Обнаженный Ризли висел под потолком. Веревка за время ожидания успела впиться в покрытые шрамами руки. Ноги едва касались пола. Галстук, точно красная тряпка для быка, провоцировал на дальнейшие действия. Но только не Невилетта. Каждый раз… Каждый, мать его, раз он переступал через себя, чтобы причинить боль тому, кого он больше всего любил. В голове не укладывалось: как можно избивать того, кто тебе дорог? Тех, кто дорог, берегут, а не хлещут плетью.       Но это пока.       Пока рассудок трезв.       До первой капли крови.       — Сожри меня, — умолял Ризли.       — Много хочешь — мало получишь.       Невилетт похлопывал плетью по своей ладони и обходил висевшего Ризли. Словно думал, как уговорить герцога остановиться, одуматься. Взгляд обводил каждый изгиб мощного тела. На нем не было живого места. Все в старых синяках и едва затянувшихся ранах.       — Не томи. Начинай.       — Ты больной и не лечишься.       — При этом я прошу об этом только тебя.       Ризли доверял Невилетту самое дорогое — себя. Он знал, что тот не вынесет тайну за пределы комнаты. Знал, что тот осудит, но не обидит. Знал, что тот будет контролировать себя до самого конца.       Поцелуй. Поцелуй как последний шанс прекратить, не переступать точку невозврата. Но Ризли хотел, чтобы ему сделали больно. Во что бы то ни стало. Поэтому в ответ он укусил Невилетта за губы. Грубые, почти злые поцелуи стали первым аккордом.       Все.       Началось.       До сих пор не привыкший к таким внезапным выходкам, юдекс отпрянул и со всей мочи ударил плетью по широкой груди. Первый удар — самый долгожданный, самый желанный, самый сладостный. Ризли громко застонал и закатил глаза.       — Еще… — облизнулся он. — Умоляю, сделай так еще раз.       — Придурок.       — Весь твой, — ухмыльнулся в ответ.       Ризли хотел сбросить с себя ненужный груз. Быть сильным утомляло. Быть холодной скалой изматывало. Хотелось боли — приводившей в чувство боли, оживлявшей, дававшей вкус жизни и ощущение реальности.       Снова удар. Мурашки по коже. Пальцы ног поджимались. Тело инстинктивно извивалось, пыталось избежать болезненных ощущений, но больное желание оказалось сильнее природных установок.       — Избей. Избей меня до кровавых соплей. Я ведь знаю, ты можешь.       — Заткнись.       Пощечина. Она и близко не отрезвляла герцога. Он смаковал ее. А ладонь Невилетта горела, да и сам он готов был гореть от злости. Злости на нездоровую жажду Ризли причинять себе боль. Злости на себя, не способного сказать «нет». Впрочем, последнее можно было оправдать страхом потерять любимого придурка. Кто знает, что с ним мог сделать бы другой человек. Много кто хотел выместить свою ненависть на управляющего крепостью Меропид.       В сердцах Невилетт нанес очередной удар. От раздиравших противоречий раскалывалась голова. Он ломался под этим гнетом. Тот справедливый и здравомыслящий юдекс, коим он всегда представал перед народом, словно медленно умирал в нем. Еще удар. Брызнула кровь. Багровые капли попали на лицо. Он слизнул ее. Внутренности вспыхнули. Этот соленый вкус… Он запустил спавший механизм. Это вводило в такой экстаз, что плетка выпала из рук.       — Что ты со мной делаешь? — прохрипел Невилетт.       — Больше… Умоляю, больше…       Ризли будто не слышал его последние отголоски разума. Он уже давно слетел с катушек. Жажда ощущения ходьбы по лезвию была громче любых других мыслей.       — Больной! Больной! Больной!       Невилетт озверел. Это было похоже на истерику.       — Так накажи меня, — провоцировал герцог.       Он поднял плеть и принялся нещадно полосовать грудь Ризли. Он был зол на него. Он ненавидел его за то, что он становился каждую их ночь прокля́тым мазохистом. Ненавидел его за то, что тот пробуждал в нем худшее — превращал в кровожадное животное. Но он уже не мог этому сопротивляться. Слишком много вещей связывало его с Ризли — по рукам и ногам. Его грудь вздымалась, а дыхание становилось рваным. Глаза горели. Ризли от такого зрелища аж губу закусил. Он добился желаемого, но это был далеко не предел. Он хотел пробудить в нем хищника, чтобы тот выпотрошил его, вывернул душу наизнанку.       В ход пошла трость. Набалдашник врезался с такой силой, что из виска пошла кровь. Стон. Ризли неприлично громко взвыл. Из возбужденного члена полилось несколько капель. Невилетт с голодными глазами уставился на него. Полосы, синяки, теперь это… Он ненавидел и любил это одновременно. Но именно в этот момент звериная любовь к плоти оказалась сильнее.       — Насколько твоя кровь чистая?       Невилетт впился ногтями в подбородок Ризли.       — Я за всю жизнь не выпил ни капли алкоголя. Такой ответ тебя устроит?       Холодный язык коснулся шеи. Шея настолько крепкая, что был велик соблазн задушить ее обладателя. Рука юдекса намотала галстук на кулак. Герцог захрипел. Невилетту это показалось мало, и он вгрызся в губы Ризли. Воздуха стало катастрофически не хватать. Это только сильнее заводило висевшего под потолком мужчину. Тоненькая ниточка держала его над пропастью фатального.       Ризли кончил, испачкав Невилетту фрак. Бесстыже высунул язык и закатил щенячьи глазки.       — Я такой плохой мальчик… Накажи меня…       Щелчок. Крюк, державший веревку, раскрылся, и Ризли рухнул на пол. Почувствовав пол под ногами, герцог шаткой походкой направился к юдексу. Даже не дав ему раздеться, он прижался к нему и стал тереться бедрами о его ногу. Руки потянулись к воротнику. Рывок, и пуговицы разлетелись во все стороны. Но стоило потянуться к ширинке, как в живот ударили коленом.       Ризли харкнул кровью. Соленая. До одури хорошо.       Ботинок прижал к земле.       Невилетт смотрел на него абсолютно прожигающим взглядом.       Усилие. Острая, разрывающая боль. Шпилька уперлась в грудь. Кровь. Проникновение. Стон на грани с криком. Движение. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Алая жидкость огибала рельефный торс и скатывалась вниз. Дыхание участилось. Ризли потянулся к своему члену. Движения руки и каблука стали едины. Казалось, шпилька дотягивалась до самого сердца, что бешено стучало под ребрами. Казалось, Ризли подавался навстречу этим движениям, углублял проникновение, которое могло стать для него последним. Герцог стонал — стонал до слез. Он совершенно не отдавал отчета тому, что с ним делали. Его возбуждали собственные мучения.       Невилетт вытащил каблук и склонился над телом. Палец. Второй. Третий. Они проникали в образовавшееся отверстие. Ризли оказался нетерпелив. Он схватил его за руку и вставил в себя всю пятерню, буквально разорвав свою грудь. Кровь живее полилась по груди. Юдекс второй рукой разорвал кожу. Там, под ребрами, виднелось больное сердце больного человека. Невилетт издевательски нежно обхватил орган ладонью и облизнул. Холодное дыхание покалывало. Словно в руке лежало не сердце, а большое багровое яблоко. Того гляди, и надкусит.       Ризли продолжал двигать рукой на члене. Его тело болело, но от того, как ласкали его потроха, оно прихоидло в неописуемый восторг. Герцог знал, что юдекс все обернет вспять, поэтому не боялся за свою жизнь.       — Вынь его. Хочу посмотреть.       — С тебя и этого хватит.       Он нарисовал в воздухе несколько печатей, и кровь затекла обратно, а зиявшая дыра заросла. О ней напоминала только багровая вертикальная полоса, которую Ризли тут же начал чесать, заставляя кровь снова литься. Он доводил себя до исступления. Член каменел от боли в груди и памяти от прикосновений к сердцу.       На его руку опустилась рука Невилетта. Он с силой сжал член, не дав ему кончить.       — Галстук снял, — холодным тоном приказал он.       Последнюю деталь гардероба крепко намотали на орган. Ризли простонал сквозь зубы, по которым тут же ударили кулаком.       — На стол. Живо.       Герцог поднялся с пола, рухнул на упомянутый предмет мебели и раздвинул ноги.       — Лицом ко мне. Сейчас.       Невилетт наконец-то скинул с себя одежду. Ризли в предвкушении высунул язык.       — А ты один член вставишь или оба? Вставь оба!       — Тц!       Юдекса уже нельзя было остановить. Он обеими руками вцепился в шею герцога и вставил в его рот оба члена. Плоть упиралась в самую глотку. Послышался хриплый кашель, но разве это могло кого-то из них двоих остановить? Невилетт даже не думал о прелюдии — тут же задал бешеный темп. Под кожей ходили бугры. Юдекс обеими руками чувствовал, как его члены двигались внутри. На шее виднелись растяжки. Челюсть не смыкалась. Уголки губ разрывались. Некогда бледное лицо приобрело извращено-красный оттенок. Мокрые от пота и крови волосы разметались в разные стороны. Ризли рыдал от удовольствия, изгибался всем телом, жестами умолял двигаться глубже и жестче.       — Что ты там хочешь сказать? «Растрахай мою глотку»?       — Хмф!       — Пеняй на себя.       Горячая сперма обжигала глотку. Ощущения были настолько яркие, что Ризли впился ногтями в стол и сломал их.       — Больше… — выдавил из себя он, когда рот освободился. — Вытрахай из меня все дерьмо.       Невилетт обошел его. Между бедрами виднелась внушительных размеров анальная пробка, которая, похоже, едва помещалась в кишке Ризли. Она с трудом вышла из него. Сфинктер заметно сжимался. Тело точно умоляло в него обратно что-нибудь вставить.       — Оба… Вставь оба… Ах!       Он обхватил ногами талию Невилетта и прижался к нему как можно сильнее, усиливая между ними напряжение. Юдекс до синяков сжал бедра герцога. Снова поцелуи — хищные, голодные, от них на губах не оставалось живого места. Языки переплетались. Шлепки, хлюпанье, стоны, хрипы — от них в голове все перемешивалось. Нижняя половина тела Ризли точно онемела — с такой силой ее имели.       — Невилетт! Невилетт! Дай мне кончить!       — Да хоть подавись, — хрипло прошептал он на ухо, заставив тело покрыться мурашками.       Галстук со свистом развязался и соскользнул. Ризли тут же кончил.       — Какой ты нетерпеливый.       Юдекс продолжил двигаться в обмякшем теле. Он проникал так глубоко, что на животе то появлялись, то исчезали бугры. Стенки кишки не просто растягивались — они натягивались под агрессивным напором. Герцог блаженно глядел в потолок. Еще немного, и все тело его наполнится спермой. Горячей, вязкой, густой, от которой слипаются все внутренности. Она смешается с его кровью и поставит точку. До следующего приступа жажды самобичевания.       Финиш.       Невилетт кончил и отпустил его. Сел на край стола и развернулся к нему спиной. Рука осторожно потянулась к бедру и начала нежно поглаживать его. Невилетту нужно было время, чтобы прийти в себя. Отойти от всей жестокости, успокоить свой ид, своего внутреннего зверя.       — Я тебя ненавижу, придурок. Ненавижу и люблю. Почему ты так со мной?       Этот вопрос был риторическим. Невилетт знал, почему Ризли искал возможности быть избитым до безобразия, но все равно не мог понять. Ему казалось, что за столько лет он познал людей и их природу. Но герцог выходил за грани его понимания. Каждый раз он думал, надеялся, что на этом все, что Ризли наконец-то успокоится, но окутанная тьмой жизнь управляющего тюрьмы не оставляла и шанса.       — Прости меня, Ризли.       Ему больно было смотреть на такого Ризли — с багрово-синим кольцом на шее, гигантскими полосами на груди, синяками, пробитой головой. Он взял его на руки и понес в ванную. Теплая вода мягко обволакивала тело. Губка мягко касалась кожи. Невилетт целовал каждую рану, вымаливая прощения за то, о чем его искренне просили. Ах, если бы только поцелуи могли исцелять.       Ровную гладь воды потревожила капля.       Другая.       Третья.       Слезы.       — Ризли, я устал. Устал так жить. Неужели меня в твоей жизни так мало, что ты хочешь довести себя до такого состояния? Неужели моей любви так мало, что ты не хочешь просто жить?       Соленые слезы щипали щеки. Раздался гром и молния. За окном хлынул дождь. Нет. То был ливень. Свинцовые тучи закрыли собой солнце, а капли были такие тяжелые, что ломали ветки.       — Я могу помочь тебе чем угодно, но почему ты каждый раз просишь сделать себе больно?       Ризли протянул руку к лицу Невилетта. Большой палец размазал слезу по щеке. Невилетт прижался к этой руке, словно пытался спрятаться за ней от проблем.       — Я устал, Ризли. Я люблю тебя, и мне больно смотреть на то, что ты с собой делаешь, что ты заставляешь меня с собой делать. Еще не поздно остановиться. Умоляю, давай это будет последний раз?       Герцог оставил этот вопрос без ответа.       В глазах четко читалось: «Не последний».