Не нужён — нужён

Просто для Арсения было всего слишком много и он чувствовал, что не нужен не только конкретному человеку, но и всему миру. Он не подходил, не вписывался, ощущал, что людей раздражает его поведение. Это было больно, первые лет десять, дальше Арсений метался между тем, чтобы жить в нормальных отношениях с собой, и тем, чтобы не вступать в контры с окружающими. Его никто не понимал. Он даже не знал, какому человеку мог вообще что-либо рассказать. Самому себя выносить не получалось. В голову постоянно лезли мысли, из-за этого появились пробежки, это возвращало в колею. Работа тоже отвлекала, а ещё отвлекал Антон. Тот вроде ничего плохого или хорошего ему не делал, но отношение к этому человеку было особенное. Шастун общался с ним, как с остальными, и этого уже было достаточно. Антон его не выделял, не называл каким-то не таким. Но что-то близкое с ним не строилось. Арсений часто записывал какие-то кружки в телеграмм, которые даже оставались и не просмотрены, на свои сообщения получал одни и те же стикеры, кажется, Антон не пытался вникнуть в ситуацию. Попов бесился, но это были только его проблемы. Он не являлся центром вселенной, да, ему нужно было это внимание, но его он получал от поклонников, которые, к сожалению, не знали его настоящего. Антон вроде знал, но не полностью, и опять же это не приближало и не отдаляло его. Всё было просто посредственно. Арсению нужны были события, нужны были впечатления. Этого он не получал. Он горел, но только сжигал себя изнутри. Становилось только хуже, и Попов ненавидел это. Состояние непрерывного суицида, создаваемое его собственными мыслями, пугало и не давало ничего хорошего. Никто этого не замечал, Арсений был прекрасным актером, жаль режиссеры не понимали, что для него уже жизнь стала ролью. Хотелось острых ощущений, и Попов даже не знал, податься ему в мазохизм или начать творить какую-нибудь хуйню. Его жертвой стал Антон, это было неудивительно. Парень, вероятно, даже не понимал, какую боль ему причиняет, и никогда не понял бы. Арсений сдерживался слишком долго, тактика хранить всё в себе не сработала. Его отношение поменялось, он теперь не общался с этим человеком, смотрел холодно, демонстративно избегал. Кажется, Попов не понимал, что так хуже становится только ему. Антону скорее всего это было даже не важно, а вот он любил строить из себя королеву драмы, любил разгонять в своей голове проблему настолько, что хотелось идти сводить счёты и ни с кем-нибудь. Арсений был нестабилен, он сам это чувствовал, но не имел возможности как-либо повлиять на это. Это происходило само, эмоции шалили, и мозг отключался. Со стороны Антона не было ничего: не было шуток про недотрах, не было интереса к его персоне, не было даже попытки поговорить. Арсения это задевало, но тому, вероятно, он был ненужен и стоило просто забить. Попов с каждым днём всё больше подходил к краю. Хотелось просыпаться не в холодном поту, а в горячих объятьях, хотя Арсений не любил чувствовать кого-то рядом. У него имелся он сам, и больше никого и ничего парень не желал. Арсений врал сам себе. Хотелось хотя бы внимания, хотелось заботы, хотелось участия в его жизни. Но либо он ждал это не от того человека, либо он был этого недостоин. С каждым днём становилось всё хреновей, он подался в отрицание, это делало все только хуже. Работа не приносила удовольствия, видеть этого человека было невыносимо. Антон всё ещё ничего не делал. Но именно это было для Арсения ответом на все его так и не заданные вопросы. Он был не нужен, и эта ненужность одному человеку становилось чувством ненужности целому миру. Потому что он зациклился на человеке и тот стал для него всем. Арсений не знал, как выбираться из этого состояния… — Да блять, что за бред, — Попов откидывает телефон с очередной открытой вкладкой с чьим-то творчеством. Такое внимание ему нравится, но и раздражает, когда люди, не знающие его, лезут в его жизни и иногда ударяют по больному. — Чё там? — интересуется Антон, внимательно смотря на него. — Ноль внимания от тебя, и я похоже суициднулся. — выдыхает Арсений, — как же бесит, когда кто-то хочет ради секундной драмы играть с чужими жизнями. — Не… — начинает Антон — Не говори «не читай», а то мы посрёмся, ты меня знаешь Шаст, — перебивает его Попов. Он на взводе, хочется на кого-то все это выместить. — Да я не об этом. Не могу поверить, что где-то я мог в тебя не влюбиться. — Антон так нежно улыбается, что сразу всё остальное уходит на второй план. — Иди сюда, а ещё можешь найти что-нибудь восемнадцать плюс про нас, может, кто-то нафантазировал ещё что-то, что мы не пробовали. Арсений тихо смеётся: после прошлого такого эксперимента по этим фанатским работам у него до сих пор болит задница. — Тебе моей фантазии маловато? — интересуется Попов. Антон смеётся и притягивает его к себе. Мысли из головы сразу же улетают. Здесь он нужён, и это не обсуждается.