Бархатная монтировка

      Касса самообслуживания радостно оповестила его о том, что Петя положил не тот товар и на столь радостной ноте зависла. Петя смачно матюкнулся себе под нос и, весь дерганный, скинул все обратно в корзину, не желая ждать, пока ему тут че-то починят, ушел на обычную кассу, вывалив весь свой набор первой помощи на ленту. Ему хотелось убивать, вгрызаться людям в шеи и рыдать. Этот день, определенно, не мог стать хуже. Но он стал. Рядом захрипел знакомый голос, который Петя слышал лишь во снах да на старых голосовых сообщениях, которые переслушивал особенно часто сквозь слезы в первый месяц:       — Что, красный день календаря, Петь?       Петя сначала тупо уставился на свои покупки. Две пачки прокладок, две булочки с маком, шоколадка, упаковка эклеров, пачка чипсов, мороженое и банка безалкогольного пива. Моргнул. Да, точно — красноречиво. Он поднял взгляд на Игоря и снова выругался. Гребаная касса самообслуживания, сегодня все его наебывает и предает — даже собственная матка, которая решила поздороваться на пять дней раньше положенного.       — Отъебись, Гром, не твое дело, — почти что зашипел он и чуть оттеснился от него. У самого Игоря из покупок была бутылка пива, сушеный кальмар и гребаные презервативы. Презервативы, блять! Ну да, уж Петя догадывается, для кого.       — Че, один сейчас?       — Не один, — соврал Петя.       — Это ж че за мужик у тебя такой, что не может за прокладками тебе сбегать?       — Это заранее, — отвернулся Петя.       — Ага, а жрать соленое со сладким тебе тоже заранее захотелось? Да не пизди, Петь, это приколы исключительно первого дня — я уж выучил.       Петя посмотрел на него холодным взглядом, а после прошел вперед, попросив пакет и полез в телефон. Игорь смотрел на него и, едва тот расплатился, нервно уставился в его спину, надеясь, что тот ща не убежит, сверкая пятками и ему выйдет его словить. Запихнув покупки в пакет, Игорь кинулся за ним и перехватил уже на улице.       — Петь, подождать хотя бы мог?       — Отъебись, — повторил Петя и вдруг огляделся. Не найдя то, что искал взглядом, полез в телефон. Игорь заметил приложение с поиском аптек и лекарств.       — У меня есть обезбол, что ты пил, дома. Остался после тебя. Пошли ко мне? Тут минут десять.       Петя посмотрел на него ледяным взглядом. Видел Бог, больше всего ему хотелось послать Игоря на хуй, но понимал, что не в том положении. Он по делам в банк заскочил, а там обнаружил сие прекрасное открытие — на счастье хоть в туалет пустили. Заскочил по-быстрому в магаз, а рядом ни одного торгового центра, а он тут, блять, с туалетной бумагой в пять слоев и с надеждами, чтобы доехать до дома и не запачкать салон такси. Еще и в аптеку надо, а рядом — никакой. До ближайшей еще доехать надо… В общем — пиздец.       Игорь сказал:       — Да пошли, чего ты? Ничего не будет.       — Конечно не будет. У меня месячные.       — И когда они нам мешали? — он усмехнулся, приподняв брови. — Идем. Заодно и расскажешь, че ж ты мне под одно утро оставил такой сюрприз.       — А ты, бля, не знаешь, — огрызнулся Петя, думая лишь о том, что выяснения с бывшим, хоть и с бывшим, которого он до сих пор любил, ему сейчас нужны были меньше всего. У него болит живот, его тошнит и он надеется не запачкать новые джинсы.       — Не знаю, — честно ответил Игорь. Не знал и последние два месяца находился в растерянности. У них вроде любовь была и понимание, Петя спокойным с ним становился, нежным. Секс вообще улетный, по два раза на дню — фетиши совпадали до невозможности. Ебались до звезд перед глазами. Свиданки постоянно, романтик и никаких комплексов. А в одно утро после ночной — пустая квартира, грустная записка и разбитое сердце. И ничего, ничего больше. На звонки Петя не отвечал, везде подобавлял в черный список. Игорь злился на него, но теперь, увидев, простил ему все, понял, что любит его по сей день, а еще в глазах разглядел откровенную обиду — даже колючки Петя в лицо тыкал, видно, от страха и желания защититься, а не потому, что искренне на него злился.       Петя поглядел на него и с трудом кивнул. Похер уже, к кому и куда, главное — туалет, а тут еще и душ! Дай Бог Игорь ремонт доделал… Он в процессе был, когда Петя свалил — сам настоял, потому что, несмотря на уровень их близости, мыться на кухне было выше его сил, и вот, Игорь начал вроде, по-людски, к тому же вместе уже жили к тому времени пару месяцев. Он пошел вперед, рядом с Игорем, не желая с ним говорить, и вдруг остановился, сморщив лицо.       — Петь?..       Петя изо всех сил держался, но вдруг — чихнул. А после уставился на Игоря страшными глазами. Игорь кивнул:       — Иди вперед, я посмотрю.       Петя снова уставился на него. Ну нахуй он такой весь хороший, идеальный, но так с ним поступил, предал его? Петя же на него теперь без боли в груди смотреть не мог. Знал, не сомневался и до сих пор, что Игорь его любил и уважал, так как же… Он выдохнул. Сейчас не до этого. Сейчас бы дойти до туалета. И желательно без показа всем людям того, что у него пизда между ног. Он прошел вперед, проклиная весь мир, и себя, и банк, и эту тупую кассу, и чих…       Игорь вздохнул и стянул с себя кожанку, протянув ему:       — Вокруг бедер оберни.       Пете хотелось провалиться сквозь землю, но он только принял куртку. Игорь взялся за телефон:       — Такси вызову.       — Я там весь салон испачкаю, — пробубнил он.       — На мою куртку сядешь и все ок будет.       Спорить уже было не в силах Пети. Он ощущал себя ужасно, как давно нет — разве что как в самый первый раз, когда трусы встретили его кровавым пятном, а дальше все ок было, с принятием себя у него проблем не было и он часто тупо ржал, называя себя «пиздатым». Ну пиздатый же, и не поспоришь! А тут плохо до ужаса, но только лишь от понимания, что о нем заботится человек, который когда-то причинил ему самую сильную боль. Пете хотелось удавиться.       До квартиры они доехали молча, да и поднимались молча. Ремонт Игорь, оказывается, доделал. Поставив пакет на тумбу, Игорь сказал:       — Подожди… Так, держи, наденешь мои треники и…       Он покопался где-то и Петя воздухом едва не подавился:       — Это что, мои трусы?!       — Че ты орешь? Сам же их забыл. Ты еще оставил спортивки, бадлон шоколадный, ну он тебе и не нравился, пару носков, ну и… — он похабно улыбнулся, а после покрутил на пальце черные кружевные стринги. — Я их обожал, Петь, помнишь? Ты их покупал сразу штук десять, потому что я каждый раз их рвал на тебе.       Петя просто смотрел на него ничего не выражающим взглядом. Игорь издевался или что? Плюнуть ему в лицо, а после, спустя два месяца, снова хихикать и строить эту похабную рожу? Петя даже не нашел сил на то, чтобы его на хуй послать, он просто забрал треники, трусы и ушел в ванную. Игорь вздохнул и покачал головой. Сам он чувствовал себя едва лучше Пети, просто все еще надеялся, что то, что произошло тем утром — это какая-то ошибка, тупое Петино желание выпендриться и вот-вот туман неясности развеется, но Петя глядел на него так, будто один вид Игоря причинял ему боль.       Петя же в ванной на некоторое время забыл обо всех тяготах. Отмывшись, в чистых трусах и штанах он снова почувствовал себя нормальным человеком. Он умылся и вымыл руки, вытерся и вышел в гостиную, хотя хотелось бы из этой ванной оказаться у себя дома.       Игорь, увидев его, сказал:       — Вот обезбол. И сделал тебе чая. Садись, Петь, поговорим, лады?       — Есть о чем? — Петя раздраженно посмотрел на него. — Неужели ты не понимаешь, что я не хочу тебя видеть? Или тебе обязательно меня мучить?       Игорь посмотрел на него странным взглядом, будто слова Пети сильно его ранили, но Петя не собирался его жалеть, у него до сих пор сердце наизнанку.       — Я тебя понял, но поговорить придется, — в итоге сказал Игорь. Что ж, если он как-то там успел довести Петю до такого состояния, то очень бы хотелось узнать, как он это сделал.       Петя глянул на него, выпил таблетку и забрался на диван с ногами, ощущая себя глупо, сидя в черном бадлоне и трениках. Игорь покопошился на кухне, открыл свое пиво и сел рядом. Он немного помолчал и, наконец, сказал:       — Как будто мне было охуенно, Петь. Я месяц ни срать, ни спать не мог. Мне хуево было пиздец как. Не понимал, где я так провиниться успел. У нас же все охуенно было! Что тебе не понравилось?       — Это мне не понравилось?! — у Пети аж дыхание перехватило. — Это тебе не понравилось, чурбана ты кусок!       — Мне все нравилось, — зарычал Игорь. — Мне все охуеть, как нравилось! Это ты меня бросил, а не я тебя! При чем бросил, как трусливый школьник, который в глаза не мог прямо сказать! Сбежал, блять, связи обрубил! Это чудо, что я до сих пор тебя люблю!              Петя сидел, весь красный от злости, и громко дышал. Его едва не затрясло и он набросился в ответ:       — Ты нормальный?! Это ты меня унизил, ты предал! Думаешь, я не хотел тебя простить?! Хотел! Я надеялся, что смогу это сделать, я готов был проглотить какие угодно унижения ради тебя, но это… этого не смог, Игорь, простить даже я.       — Да что простить-то?! — взревел Игорь. Простить! Его! Да он идеальный, и он это знал! Ему это и Петя сколько говорил, и Юля с Димой вот так, со стороны. Он Петю на руках носил, все ему, все для него!       Петя уставился на него потемневшими от злобы глазами и сказал:       — То, что тебе, видно, было мало одной пизды, и ты пошел на поиски другой.       Игорь нахмурился и тряхнул головой.       — О чем ты?       — Об измене, — сказал он и даже голос его надломился. Воспоминания больно обожгли внутри.       — Какой измене, Петь? Ты нормальный вообще? Когда мне изменять было? Я с работы домой, с дома на работу, дай Бог раз в неделю с Юлей и Димой пивка выпью! Если ты сейчас скажешь, что я там Юлю поебывал, то, клянусь, я выкину тебя в окно.       Петя смотрел на него в молчании каким-то странным, нечитаемым взглядом. Немым, но полный до сих пор не пережитой боли, и Игорь в упор не понимал, как и когда он мог такую боль ему причинить!       — Не Юлю. Вы вроде в момент отношений и не поебались.       — Петя, Бога ради, — устало застонал Игорь. — Просто нормально расскажи!       Петя немного помолчал, и Игорь уже думал, что это конец диалога и хотел уже сорваться на него, наорать и спросить, что он там за измену себе такую выдумал, что даже рассказать о ней не может?! Надо же хоть Игорю знать, с кем он там изменял! Но Петя вдруг начал говорить:       — Сначала это ночью было, после секса. Ты ушел мыться, я лежал в постели. Тебе написал кто-то, я только краем глаза знакомый значок уведомления увидел. Тиндер. Подумал, что показалось. Посмотрел. Да. Тиндер. Девушка какая-то… Я так испугался своей догадки, что даже не стал лезть, читать…       Игорь замер, вспомнив. О Господи. О Господи… Вот оно что!       Петя продолжал:       — Думал, что сделаю вид, что ничего не видел. Может ты по приколу там? Хер тебя знает. Но я все чаще видел эти сраные оповещения на твоем телефоне. И один раз сорвался, прочел. Вы там, блять, и секстинг успели устроить, охуеть. И на сто абзацев ты ей расписывал, какая она охуенная. Я чуть не ревел, когда читал — я-то от тебя больше «красивый» и не слышал, но мне всегда хватало. А тут это… Я думал, что проглочу это, что прощу, что ты слишком хороший человек и партнер, чтобы бросать тебя за это. Я так думал. Но мне стали противны и твои касания, и наш секс. А когда ты говорил мне комплимент, мне хотелось в ответ вгрызться тебе в шею, потому что он даже не треть того, что ты писал ей. Кстати, презики для нее купил, а?       Игорь тупо смотрел в одну точку. Пиздец. Господи, пиздец. Даже злости на Петю не было, хотя за эти два бездарно проебанных месяца, полных страданий, должно быть. Но он что, не знал, что у Пети с башкой проблемы? Знал, конечно. Но к такому перфомансу не был готов.       — Я не был ни с кем, кроме тебя. Презики… по приколу положил. Подумал, что тебя увидел, презики куплю, может поебемся… Бля, Петь, — он вздохнул, потерев лицо руками. — Ну почему ты такой? Я ведь злиться на тебя должен, что ты хуйню эту сделал, что ничего мне не сказал, даже не поговорил со мной! Я впервые ревел, понимаешь? По отцу до тебя только и ревел, а тут… из-за тебя. Первую неделю в кровать ложусь и реву, потому что тебя нет, а мне больно, что ты ушел, что я не понимаю, почему.       — Я не понимаю… — пробормотал Петя. Игорь казался таким искренним в этом страдании, что и не поверить ему было сложно.       Игорь вздохнул и взял телефон. Включил громкую связь и, когда ответил Дима, сказал:       — Привет, Димон, у нас там дело той черной вдовы недалеко валяется? Слушай, по-братски, привези его. Ну или попроси кого, чтоб привезли…       Игорь заметил, что Петя как-то будто напрягся, почуяв подвох.       — Ну ладно, — отозвался Дима. — Спасибо за напоминание этого кринжа.       Игорь рассмеялся. Слово «кринж» он выучил только благодаря Пете.       — У тебя травма от того, какие ты ей комплименты писал?       — У меня травма от того, какие порно-романы мне там приходилось ей писать. Лады, щас попрошу тебе привезти… А тебе зачем?       — Да так. Нужно, — только ответил он и, попрощавшись, скинул. Он посмотрел на Петю, который сидел со сложным лицом и смотрел на пол. Он стал догадываться. — Вижу, ты и так все понял… Ну дело я тебе все равно покажу, там скрины этой переписки, чтобы ты точно убедился, что она не моя любовница. Аккаунт изначально я создал, потому что я вписывался в типаж мужчин, которых она грабила и иногда убивала. Я ей начал писать, но у меня, ты знаешь, плохо с переписками, да и впадлу было, так что написывать ей стал Дима. А аккаунт у меня остался на телефоне. Вот и все. Я никого и никогда не хотел, кроме тебя.       Воцарилось молчание. Петя просто не знал, что говорить. Оказывается, он столько страдал и столько ревел из-за того, что просто не спросил у Игоря прямо. Но тогда все казалось таким ясным. Ему казалось, что диалоги приведут только к еще более болезненному расставанию. Петя решил это пояснить:       — Я… понимаю, как я выгляжу со стороны. Понимаю, что должен был у тебя все это спросить. Но не смог.       — Почему? — спокойно спросил Игорь.       — Потому что… потому что я боялся, что ты прямо в лицо скажешь мне, что я тебе надоел и что я тебе не нужен. Мне было плохо от того, что ты сделал мне так больно и, казалось, все, чем я могу ответить — это уйти, сделав вид, что мне это тоже не нужно. Вот.       — Ой бля… Петя-Петя, — Игорь покачал головой. — А если бы ты просто сказал, то не было бы этой херни в два месяца. Полагаю, ты тоже шибко счастлив не был?       — Не был, — Петя покачал головой. — Я все еще любил тебя. И люблю до сих пор.       — И даже в голову не пришла мысль ну, хотя бы, не знаю, насрать мне под дверь и написать, что я изменщик? Типа… это было бы хоть что-то, хоть какая-то подсказка!       — Не пришла, — только и сказал Петя и снова смолк.       Какое-то время они снова молчали. Игорь и не знал, что говорить. Он не злился на Петю, просто места для этого не осталось, но был неприятный осадок от понимания, что они потеряли два месяца и так настрадались из-за того, чего, на самом деле, и не было. В звонок позвонили. Игорь встал, забрал дело и положил папку на столик, но Петя даже не посмотрел в его сторону. Игорь встал, оглядел его всего и покачал головой. Нет, ну знал же он про то, что Петя такой. Чего ныть теперь?       Игорь сказал:       — На будущее — если тебе плохо, больно, страшно, то ты не собираешь вещи, а идешь и говоришь мне прямо.       Петя перевел на него взгляд.       — Будущее?       — Да. Вопросы?       — Ты не злишься на меня?       — Не могу. Раньше злился. Сейчас сил на это дерьмо не осталось. Я жутко по тебе соскучился и я все еще люблю тебя. Я рад, что мы увиделись сегодня, Петь. Если бы это случилось позже… Может, я бы тебе ничего не сказал. Может, я бы просто сделал вид, что не узнал тебя.       Петя растерянно кивнул. Ну да, так тоже могло бы быть. Боль бы прошла, страдания тоже, значит, со временем, прошла бы и любовь, и они стали бы друг другу абсолютно незнакомыми людьми. Нашел бы Петя после Игоря кого-то, если не лучше, то хотя бы такого же? Кто-то бы был с ним так, как Игорь? Пете казалось, что нет. Просто потому, что чтобы вытянуть его ебейший характер, нужно иметь железную волю Игоря. Тот на него посмотрел немного и сел рядом, обняв. Петя молчаливо положил голову на его плечо. Тот факт, что он причинил им обоим столько боли, все не хотел укладываться в его голове, и признаваться себе в этом тоже не очень хотелось. Но он все-таки сказал:       — Мне жаль, что так вышло. Я…       — Петь, ты извиняться не умеешь и у тебя это плохо выходит. После твоих извинений удавиться хочется. Просто больше постарайся не делать хуйни.       Петя в ответ только обнял его. Ситуация до него дошла как-то и не сразу. Ну, то есть… Два месяца было больно, а сейчас хорошо. Главное, что сейчас хорошо. Так? Вроде так. И сидел он, давая Игорю его обнимать, а потом до него вдруг дошло. Что в самом деле ничего не было. Ничего. И если бы он был на месте Игоря… Если бы Игорь вот так ушел, ничего не сказав, а Петя, ничего не сделавший, сидел бы и грыз себя все эти месяца, как бы сильно он страдал, ведь все это одна сплошная неизвестность. Ему самому было в каком-то смысле легче, просто потому, что у него была причина. Но что было у Игоря? Ничего. Петя в шоке посмотрел на него и сказал:       — О Боги… ты в самом деле меня любишь.       Игорь приподнял брови.       — Спасибо, что понял это хотя бы сейчас.       — Нет, просто… Ты все эти два месяца даже не знал, почему я ушел от тебя. И ты не злишься. Ты просто ждал меня. Потому что любишь. Пиздец… Как хорошо, что касса самообслуживания зависла.       — Что?..       — Ну, касса. Я же на нее пошел, и она зависла. И я пошел на обычные.       — Ага, а на кассу ты пошел, потому что у тебя месячные начались внезапно…       — А-а-а-а, Игорь, я понял!       — Что?       — У меня ж обычно цикл, как часы, а тут на пять дней раньше. Наверное моя матка поняла, что мы потеряли ценного мужика и нас некому оплодотворять, и что она зря пыхтит в овуляцию! Вот все и устроила!       Игорь посмотрел на него, поморгал и рассмеялся, а сразу после крепко поцеловал — сделал то, о чем мечтал эти два месяца. Два месяца жадного желания поцеловать его, обнять, коснуться, сделать все то, что он делал обычно, и вот, наконец, он, Петя, его губы, его руки и дыхание. Он спросил, чуть отдалившись:       — Ну и как мне на тебя злиться, а? Ты же дурнина самая настоящая, с тобой же никак по-другому.       — Но я разбил тебе сердце, — сказал он, виновато на него глядя.       — Да. И свое собственное.       Петя поглядел на него и вздохнул:       — Да. Я дурнина.       — Рад, что ты это признал, — Игорь чмокнул его в щеку с глупой улыбкой от счастья, что Петя здесь, в его руках. Петя тихо вздохнул. Другой мужик каким бы угодно словом назвал, но не таким. Игорь сам не знает, какой он хороший.       — Хотелось бы, чтобы у нас был жаркий, примирительный секс… — печально вздохнул Петя. О нем он порой и мечтал. Что как-нибудь все решится и они жадно трахнутся.       — Так давай, — тихо сказал Игорь, — я так по тебе изголодался.       — Игорек, у меня щас низ живота отвалится вместе с пиздой, какой мне секс? Завтра может… Или нет. Не знаю. Че-то крутит пиздец как, обезбол помог, но не полностью.       — Понял, — серьезно кивнул Игорь. — Тогда давай ты примирительно поешь вкусного и мы примирительно полежим в обнимку и посмотрим че-нить? Я так скучал по этим вечерам, Петь… Приходил домой, тут так пусто, так холодно без тебя, и я понял, какое это было золото: просто быть с тобой, обнимать тебя.       — Понимаю. Мне тоже очень тебя не хватало… — прошептал Петя. — Спать в пустой постели — безумие. Пока все бурчат, что неудобно спать с кем-то, я чуть с ума не сошел. Не об кого пятки греть, никто на ухо не сопит. Не знаю. Безумие.       Игорь посмотрел в его глаза — спокойно, уверенно, это его обычный взгляд, и по нему Петя так скучал. Что Игорь только посмотрит — а уже все ясно. И только сейчас Петя удивился: да как он вообще мог сомневаться в Игоре, как мог думать, что этот человек мог предать? Ведь нет никого, кому Петя мог бы доверять так, как ему.       — Может так оно было надо? Чтобы мы еще больше друг друга начали ценить?       Петя пожал плечами. Уже все это было неважно, и эти месяца страданий тоже были неважны, было важно лишь то, что они тут, рядом. И Петя вдруг понял: а разве может быть по-другому? Разве они могут быть не рядом? Не вместе? Безумие. Они только ведь друг для друга. И сейчас Петя понял это кристально ясно. Он снова прильнул, целуя его губы, вдыхая в себя его запах и чувствуя, как эти крепкие, сильные руки ласкали его талию. Да. Так правильно..