***
Вэш сам по себе лёгкий, как ветер, освежающий, почти невесомый, но в жаркой пустыне такой необходимый, хотя отношения с ним — настолько же тяжёлые, как тяжело выжить в урагане, сносящем всё на своём пути. Легко прижимать к себе, легко целовать в окровавленные от укусов губы, даже улыбаться ему — легко. Тяжело потом отпускать или убегать с ним, спасаясь от очередного «фанатика», который жаждет пристрелить Урагана сильнее, чем чего-либо другого. Зачем же Вульфвуд бежал с ним? Потому что Найвз приказал или потому что хотелось? Николас об этом не думал, да и не хотел. Любить Вэша было одновременно приятно и больно — приятно смотреть на его яркую, искреннюю улыбку, чувствовать его ладонь в своей, приятно засыпать рядом после тяжёлого дня, полного перестрелок, в которых они оба чуть не сдохли. Засыпали они рядом, к слову, определённо не из-за того, что хотелось — просто не хватало места. Конечно. Больно было смотреть, как он уходил. Больно было обнимать на прощание, крепко вжимаясь лицом в его плечо, стараясь не пустить скупую слезу. Больно было, переживая, искать его по руинам заброшенного города, молясь всем богам — «Господи, умоляю, лишь бы этот придурок был жив». Николас чувствовал, как сам себя душит — если больно, значит, что-то неправильно, значит, надо уходить, но это — что-то особенное, слаще любой конфеты, разливающееся в груди теплом, обжигая ребра изнутри. Его не вытравить, не избавиться просто так. Наверно, какая-то магия Вэша. Каждый, кто узнавал парня чуть больше, чем просто по плакату о розыске, больше не мог выкинуть его из головы — нет, ни в этой жизни. Никто никогда не забудет, как ярко светились голубые глаза, как ослепительно он улыбался. Хотя, кто-то, может быть, и забудет, но точно не Вульфвуд. Слишком часто любовался — на глазах остался отпечаток. Николас, как ему казалось, никогда и не искал любви — просто разочаровался после того, как его столько раз бросили, но ничего не мог поделать с сердцем, бившимся в сотню раз чаще при виде Урагана. Становилось тяжело дышать и щеки краснели — хотелось думать, что он чем-то заболел, и это никак не связано с чувствами, которые явно были лишними в их случае. Оказалось, много хотел. Вэш ему доверял, что странно. Видел в нем что-то хорошее — Вульфвуд к такому совсем не привык, Ураган был слишком к нему добр. И каждый раз не боялся повернуться спиной. Даже когда уходил на верную смерть, к которой Николас сам его привёл. Вэш улыбался так же ярко, но с какой-то грустью — оно и понятно. «Спасибо тебе за всё, Вульфвуд». Стоило сказать что-то на прощание.***
Ты даже не сможешь её увидеть, Ты никогда не заглянешь в её глаза. А думаешь только о том, как бы её не обидеть, Не веря в то, что она действительно зла. Ты можешь с ней расцвести и засохнуть, Она сожрёт тебя, как цветок тля, Но все равно лучше уж так сдохнуть, Чем никого никогда не любя. С ней хорошо, без неё как-то странно, Мне не хватает её слез радости. Если она пришла, то тут же уходит плавно, Бросая в лицо какие-то гадости. И я держу свою дверь закрытой, Чтобы стучалась она перед тем как ко мне войти, Чтобы не оказалась она той, мною давно забытой, Той, с которой мне не по пути.