***
Феликс уже начинал привыкать к испано-бразильским мотивам на радио, что крутились тут хоть и в скудном, но со вкусом подобранном ассортименте. За месяц в Яре пришлось-таки научиться водить авто, хотя он очень сильно избегал этого в Южной Корее. Пешком по лесам Яры бегать - самоубийство, а верхом на лошади - не всегда надёжно: кони имеют свойство пугаться и сбегать, бросая наездника один на один с проблемами в виде яранских убийц. Оказалось, что водить не так страшно, да и движение здесь не такое сумасшедшее, как на двух его родинах, и можно сильно не спешить (если, конечно, за тобой никто не гонится). Сегодня задание было простым - смотаться по отмеченным координатам, прибыть туда раньше яранских солдат и забрать все самое ценное с упавшего с неба ящика с припасами (это не шутка, он буквально с неба упал). Таким образом Эсперанса подбадривает военные базы на окраинах, высылая всё самое нужное и полезное. Но ведь это нужно не только яранским солдатам, верно? Первое задание было страшным. Феликс чуть в обморок не свалился, буквально. Но потом понял, что чем тише ты работаешь, тем меньше этой самой работы и получается: тихонько пришёл, отвлёк, что-то спионерил и дал дёру. А раз уж он довольно ловкий и проворный, то подобного рода работа давалась ему легко. Приходилось ли ему убивать? К счастью нет, оружие он использовал, в основном, чтобы снять камеру или устройство для поднятия тревоги. Стрелять он научился быстро, ведь от природы был довольно метким (даже из лука стрелять умел). В основном из укрытия, спрятавшись где-то далеко, пользуясь снайперкой с глушителем. Так работала Дани, по словам Леона, и он мог понять почему. Такой подход минимизирует потери, не поднимает шума и тревоги, позволяет выполнить задание с максимальной точностью и остаться незамеченным. Но зачем он делает это? Ответ прост. Дани вернётся и на следующее задание он отправится вместе с ней. Больше он не допустит того, чтобы она бродила по заминированным лесам Яры, слонялась по кишащим яранскими солдатами базам, врывалась на виллы Кастильских генералов одна. Уж лучше пусть умрут вместе, чем он ещё хоть раз потеряет её на две и больше недели, не зная ни-чер-та о её судьбе и местоположении. Но она исчезла. Испарилась, словно её и не существовало никогда. И если в первую неделю Феликс был относительно спокоен, то со второй его снова накрыл приступ дежавю. В прошлый раз она вернулась быстрее. В прошлый раз её не было неделю, но она вернулась, пусть и была ранена. Да, ему, также как и сейчас, ничего не говорили, но все выглядели однозначно более расслабленными, чем в последние дни. Особенно Клара. Та просто рвёт и мечет, и, хоть он и не мог спросить её напрямую, он однозначно понимал: что-то явно не так. А еще и Леон: нет больше тупых шуточек и подколов, нет похабных анекдотов, нет сарказма на тему того, кто в их парочке кого связал и изнасиловал (намекая, естественно, не на него). Ничего нет. Леон собранный, молчаливый, серьёзный и злой, каким Феликс раньше его никогда не видел. И пора бы уже спросить напрямую, что за чертовщина вообще творится. Завернув, наконец, синюю потрёпанную бричку на въезд в военный лагерь под расслабляющий бит Bailando, ни слова в песне не понимая, Ликс немного напрягся: лагерь был какой-то пустой. Обычно все снуют туда-сюда, болтают, пьют, ругаются... Да и вечер на дворе. Странно. Необычно. Нездорóво. Припарковавшись, он даже не стал забегать домой. Может Дани вернулась и поэтому все собрались в штабе? Точно! Эта мысль невидимым поцелуем вдохнула в лёгкие какой-то особенно свежий воздух и Ликс, окрылённый возникшей идеей, полетел по дороге мимо пустых лавок, палаток и импровизированных домиков прямиком к штабу, навстречу к ней. Она, наверное, устала. Она точно удивится, когда узнает, что он неплохо спелся с местными и теперь его часто пускают на кухню. Интересно, Дани любит пасту? Первая у него не получилась, ведь лапшу пришлось делать самостоятельно из того, что было под рукой, но вторая была уже ничего, плотная. Мяса тут навалом, недавно ему удалось самостоятельно подстрелить утку. Оленя он тоже мог поймать, но его стало как-то жалко. Леон ещё долго смеялся над ним из-за того случая, ведь бедное животное в итоге все равно не сбежало - Кавалли его жалеть не стал. Всё ближе и ближе к ней, но почему, почему же на сердце так тревожно? Если бы всё было хорошо, разве не должен он буквально на входе уже слышать звонкий смех повстанцев, которые празднуют успешное выполнение задания? Забегает по лестнице вверх, на второй этаж, десять метров до упора, с усилием распахивает массивные двери в кабинет начальницы: ни-ко-го. — Что за? — Феликс теряется на мгновение, осматривая кабинет и оценивает устроенный беспорядок. Его глаза бегают по разбросанным на полу бумагам, письменным принадлежностям, вещам и в голове возникает ещё больше вопросов. Подходит к окну и осматривается с высоты, надеясь получить хоть какую-то подсказку. Теряется, цепляясь взглядом за утирающую слёзы женщину, поспешно семенящую в сторону военного бункера вместе с кем-то ещё, кого он не признал в капюшоне. И срывается с места не желая терять ни секунды, слушая своё сердце, отбивающее чечётку в собственном горле. — Эй! Подождите! — Ему не отвечают, скрываясь внутри бункера за массивной дверью, куда направляется и он тоже. Летит, как ужаленный, уже совершенно ничего не соображая, спускается, минуя сразу по пять-шесть ступенек, совершенно не боясь переломать себе ноги: не до этого сейчас. Что Блядь Происходит? Он рвётся внутрь бетонных коридоров, всё ещё теряясь в этих вызывающих напряжение и страх лабиринтах, но на страх нет времени: что-то точно не так, и он должен узнать что. Если никого нет там, то все здесь. Идёт какая-то операция? Он в любом случае должен быть в курсе. Наваливается с шумом на скрипучие металлические ворота, привлекая к себе внимание лишь тех, кто стоит позади, и столбенеет. Перед ним как на ладони весь лагерь. В середине большого круглого зала за столом управления стоит Клара. По левую сторону от неё, опустив голову, расположился Леон, а по правую - плачущая Камилла. Взгляд Феликса цепляется за каждого, и он находит в них общие черты: каждый из них напряжён или плачет, каждый из них с бутылкой, стаканом, бокалом с, наверняка, чем-то алкогольным. И все в чёрном. — Друзья. — Клара заметила Феликса. И дрожащим голосом заговорила на английском. — Сегодня мы гордимся. Гордимся тем, что наша миссия движется вперёд. Наша страна, наша родина нуждается во спасении. И мы те, кто собрались с единой целью - уничтожить укоренившееся зло. Мы все чётко знаем свою цель. И мы все боремся за свою свободу. — Она замолчала и снова взглянула в глаза Феликсу, отчего его передернуло. — Но среди нас был тот, кто сражался за нас, не имея никакого отношения к нашей стране. — Был? — Эхом повторил Ликс, подходя ближе, словно завороженный. — Этот человек сделал для Либертад больше, чем кто-либо другой. Он сражался за нас. За наши семьи. За нашу свободу и за наше будущее! Этот человек не нуждается в представлении. Вы все её знаете! — Сердце забилось быстрее - снова это треклятое чувство! Снова руки и ноги ему не принадлежат. Нет, только не это! Не сейчас! — За время своей службы она спасла половину из вас минимум по одному разу — Её всхлип вызвал новую волну отчаяния у многих присутствующих: некоторые прятали лица в ладонях, некоторые шмыгали носами, а кто-то скулил, пытаясь сдерживать плач. — И сегодня мы получили от неё последний подарок. Сегодня! Благодаря Дани Рохас! Последняя и самая важная плантация по производству Вивиро взлетит на воздух! Мы взорвём её нашей ракетной установкой прямо сейчас! — Да-а-а-а!!! — Все тут же подскочили и начали аплодировать и кричать, пока Феликс пытался вспомнить, как дышать, сидя на холодном полу. К нему подлетела Камилла и поднесла к губам бутылку с неизвестным алкоголем. Ликс не стал бы это пить, но отвлечься хоть на что-то было сейчас лучше, чем умереть от недостатка кислорода. — Ты в порядке? — Где она? — Взмолился Феликс, переходя чуть ли не на фальцет. — Камилла, что происходит? — Он вцепился в её руку, как в спасательный круг, а она не знала куда себя деть от этих обезумевших глаз, в которых плескались страх вперемешку и надеждой. Но он не просто так паниковал... Парнишка догадывался. Девушка обняла его за плечи, чувствуя как сильно он дрожит. — Прости... прости... — За Дани! — Вскрикнула Гарсия, поднимая бутылку самого любимого виски своей подруги. — За лучшую из нас! За лучшую яранку! За лучшего члена Либертад! — За Дани! — Повторили хором все повстанцы. — Нет... Нет! — Он пытался вырваться, но Камилла держала его. — Пусти... Почему вы так говорите?! — Он почти плакал, в его глазах точно были слёзы. Он почти был в отчаянии, но только почти. Нельзя отчаиваться, он обещал себе больше не быть слабаком, ведь Дани скоро вернётся, а когда она вернётся, они вместе... — Отдать честь! — Камилла тут же вскочила, выпустив его из цепких рук и практически бросая на холодном полу одного и он видел. Видел как почти сотня человек идеально стоит по стойке смирно, высоко поднимая головы, гордо взирая в светлое будущее своей страны. Будущее, которое им обеспечила она. — Леон, запускай. — Да. — Ликс видел, как Леон что-то клацал на панелях, видел на большом зелёном экране какую-то карту, координаты, какие-то символы, но ничего не понимал. Понимал только, что происходит что-то плохое. Ещё пара секунд и... — К запуску готово. — Хорошо. Дани. Наш друг. — Её тяжелый вздох выбил весь воздух у Феликса из лёгких. Но то, что она сказала после... — Покойся с миром. — Ч-что? Не может быть... — Запуск. — Есть. — Нет! — Он рванул не думая. Ни о чем не думая, просто кинулся. Она там, чёрт возьми, она в здании, о чём они, блядь, думают? Он кричал, плакал, потом снова кричал, пробивался к столу, к равнодушно стоящей Гарсии, к напряжённо сжимающему кулаки Леону, но не мог прорваться сквозь толпу, что держала его. Камилла снова обнимала его, плача и прося остановиться. Она гладила и молила понять, что её не спасти, что она умерла, что всё кончено. Они не убивают её, у них нет выбора, и это самое милосердное и правильное, что они могут сделать. Но он не слышал. Просто не хотел слышать эти бредни: какое ещё к чёрту умерла! Она должна, обязана была попробовать эту блядскую пасту! Они должны были сбежать вместе, она должна была вот-вот вернуться, он скоро должен был её увидеть, чёрт, она ведь обещала, что не умрёт! И снова это чувство, снова руки и ноги не его. Кружится ли голова? Нет, наверное, но на виски и голову в целом давит каркасом так, словно она сейчас лопнет, будто мыльный пузырь. Он не может. Он не в силах. Это больно и невыносимо настолько, что терпеть и жить с этими знаниями и чувствами выше его сил. Лучше бы он был там. С ней, под завалами от этих блядских ракет. Чему вы так радуетесь, ублюдки? Если она была ещё жива, вы только что её убили! — Не прощу... не... — Феликс! — Отключился. — Леон помог Камилле переложить его на лавочку у стены и присел перед ним на корточки, поправляя спутавшиеся на лице волосы. — Бедное дитя. — Он любил её... Так быстро влюбился... Чёрт. — Камилла не была сентиментальным или эмпатичным человеком, но Феликс у кого угодно вызовет эмоциональную отдачу. Он выглядит как булочка с корицей и ею и является. Свежая, милая, аппетитная и приятная. Всегда знаешь, чего от него ждать. Не фальшивый, настоящий. Добрый ребёнок, который привязался к тоже, в принципе, неплохому человеку. Но его больше нет.***
2 недели назад
Лежать и таращиться в потолок, улыбаясь как идиот - это всё, на что Феликс был способен сейчас. И как она может спать в такой момент? Его взгляд зацепился за щекочущую мужскую шею и ключицы копну женских волос и он чуть не запищал от переизбытка чувств. Ему бы сейчас включить какой-то супер активный денс-лист и выплеснуть все накопившиеся эмоции, которые так распирали его изнутри с тех самых пор, когда она практически сказала "да". Нет, если быть точнее, она не так сказала, но он отчетливо слышал, что Дани тоже влюблена в него. А ведь на это Феликс даже не рассчитывал. — Ты не один как идиот. — Тихо проговорила Дани, пряча лицо в ладонях и утыкаясь в мужскую грудь. — Что? — Он не верил. Просто не мог поверить. — Влюбился. — Девушка подняла на него глаза, полные страха, отчаяния и непонимания, и её было трудно узнать. Дерзкая, наглая, местами хамоватая женщина будто испарилась. Он видел перед собой ребенка, потерявшего маму в толпе. По крайней мере, такая ассоциация пришла почему-то на ум первой. — Боже, милая. — Он не знал, что сказать, и просто оцепенел от неожиданности. — Ты серьёзно? — Её лицо снова оказалось в его ладонях, и на этот раз она плакала без стеснения и попыток убежать. — Почему же ты тогда плачешь? — Всё это неправильно. Ты не должен быть здесь. — Но я уже здесь. — Дани плакала, а Феликс стирал её слезы и осыпал её лицо лёгкими поцелуями. Он чувствовал, что она нуждается в нем. Чувствовал в ней то же отчаяние, что испытал сам, пусть и вызванное другими причинами. И он хотел быть здесь, рядом с ней. Понадобилось около двадцати минут для того, чтобы Дани успокоилась в его руках. Девушка почти лежала на сидящем на полу Феликсе, укрытая большим махровым полотенцем (ведь принесли её сюда обнажённой). — Всё будет хорошо. Даже если ты недовольна, я очень рад, чтоб ты знала. — Хихикнул он, пропуская сквозь пальцы короткие тёмные пряди. — Чему ты рад? Подружке-убийце, которая старше тебя на пять лет? Дезертире из армии родной страны? Мне даже документы настоящие показывать нигде нельзя, ведь я преступница. — Она очертила пальцами его красивое, словно с картины, лицо. — Не придумывай себе проблем. — Мне всё равно, сделаем поддельные. — В ответ её просто чмокнули. — Ты в курсе значения слова "аргументы"? Или "здравый смысл"? — Слышал когда-то. С ним бесполезно спорить. Упёртый, непробиваемый болван. Но чёрт, какой же красивый. — Что ж... Купишь мне яхту? — Это был первый раз, когда она его о чём-то попросила. Он застыл, изумлённо уставившись на девушку, а затем расплылся в счастливой улыбке. Если это была шутка, то Дани не угадала. — Куплю две. — Чего ты лыбишься? Я всегда о ней мечтала. — Я не шучу, сказал же, куплю. — Что, правда? — Правда. — Кажется, он уже вырисовывал милейшие картины из будущего, где они вместе на этой яхте балдеют в открытом море. Он никогда не думал покупать нечто подобное для себя, но если для девушки - дело совсем другое. Это как айфон, только на богатом. — Тогда я должна сделать всё, чтобы ты вернулся домой. — Лежать на его коленях и смотреть на него снизу вверх было чем-то... особенным, новым. Как прохладное ванильное мороженое в жаркий летний день. Что-то умиротворённо-сладкое, с приятным ощущением на кончике языка. И хочется вкусить ещё. Потому что не наелся, потому что вкусно и приятно. — Мы вернулись. Ты пойдёшь со мной. — Я не нужна тебе дома. — Её аккуратно подняли (снова) и все же передислоцировали под тёплые струи пресной воды. Как же приятно, когда тебя носят на руках. — Это не обсуждается. Я озвучил тебе свою позицию, а теперь, когда я знаю, что небезразличен тебе, тем более. — Надо было молчать. — Она вздрогнула от внезапно щекочущего прикосновения пухлых мужских губ к обнажённому плечу. — Ну уж нет. — Лёгкие поцелуи подозрительно превращались в более долгие и требовательные, а когда прижатая к стене девушка почувствовала меж ягодиц нечто большое и твёрдое, начала что-то подозревать. — Что, опять? — Ахнула она, чувствуя ловкие игривые пальцы в районе бикини. — Ничего не могу поделать, ты слишком сногсшибательна. — Вот чёрт. — Фыркнула Дани и поняла, что спать они пойдут не скоро. Воспоминания о произошедшем все ещё были свежи в памяти, и хоть вечер и закончился весьма и весьма приятно, но что будет завтра Феликс боялся даже представить. Дани дёрнулась во сне, промычав что-то неразборчивое и перевернулась на другой бок, чем вызвала у него снисходительную улыбку. Рука уже буквально отваливалась от боли и онемения, но он терпел, как настоящий мужчина, поэтому сейчас он был просто счастлив вернуть её себе и наконец размять. — Я глупый, или я правда тебя люблю? — И кого он об этом спрашивает почти неслышимым шёпотом? Себя, конечно. Но в этот момент, глядя на плавно вздымающуюся женскую грудь, на умиротворённо нежное девичье лицо, пышные, слегка подёргивающиеся ресницы и прядку, что тут же захотелось убрать ей за ушко, он был уверен в этом на 99,9%. Если это не любовь, то Феликс вообще ничего в жизни не понял. Смысл тогда постоянно об этой самой любви петь, если сам ещё не разобрался? Вот только собственные бабочки в животе кричат о том, что это оно самое. Ликс ещё долго сверлил взглядом её спину, терзая себя в бесполезном диалоге с самим собой и задавая себе вопросы, на которые был только один ответ. А затем обнял её сзади, зарывшись носом в девичью шею. Всё будет хорошо. Она вернётся, а он станет сильнее. Они справятся.***
Наши дни
Он пил. Беспросветно и без какой-либо цели. Феликс никогда особо не задавался целью напиться до беспамятства, но сейчас это было единственное, что помогало ему спать. Она умерла. Её убили. Совсем. Окончательно. И всё, что от неё осталось - это блядское оружие и пару вещей. Есть ещё ноутбук, но там ни одной фотки. Ничего личного. Ни-че-го. Была ли она вообще? Нет, он же не сумасшедший! Он чувствовал её, он помнил, он видел! Он был с ней, чёрт! Голова болела не только от напряжения, но и от бесконечных попыток вырвать волосы с корнем в немом крике. Сил нет совсем. Хочется даже не плакать, а сдохнуть. Застрелиться. Глаза сверкнули в сторону арсенала с оружием, и в них было несколько безумных идей. Ни одна из них не была адекватной: ему стоило бы подумать. И не стоило оставаться одному. И вообще не стоило лететь в Бразилию. Нахрена он попёрся на чёртов показ, работал бы себе дальше с парнями на сцене. Пляски, песни, вайп - что может быть проще. Тебя любят, ценят, платят. Пару приятных фразочек на камеру, людишки в восторге - проще простого. Вот только теперь на-ху-я? Он не хочет домой. Он не хочет, сука, домой! Феликс выглядел плохо. Неопрятно, забив хер на внешний вид, да и косметика закончилась больше недели назад. Волосы везде отрасли, самая настоящая щетина. На лице, конечно, особо нет (корейцы славятся тем, что у них чистые лица), но всё остальное для него непривычно и... насрать. На всё насрать. Пригубив ещё бутылку её любимого виски (от Леона узнал), он вальяжно прошёлся по её дому, который ей уже без надобности. В котором он развёл срач похлеще городской свалки. И насрать вообще. Кто его вообще осудит, он тут хрен с горы на птичьих правах, но с золотой ложкой в заднице, ведь Клара поклялась Дани спасти его вшивую шкуру и вернуть домой. Зачем. Что он скажет Чану? Что скажет Хёнджину? А маме? А stay? Да плевал он на всех них вместе взятых с высокой колокольни, хоть бы кто понял, как ему сейчас хуёво. Его ищут вообще? Месяц прошёл. Ни слуху ни духу, ау, Южная Корея, Австралия, США, которая его и проебала, в конце-то концов, приём! Ничего не хотим сделать? Хотя, зачем. Даже если он вернётся, он не уверен, что сможет быть тем, кем был. Солнечным добрым мальчиком? Увольте. В груди сидит плющ от боли и ненависти ко всему роду человеческому. И плевать, что в её смерти не виноваты ни скизы, ни родители, ни stay. — Ликс, ты тут? — Голос Леона вызвал очередной приступ тошноты. Снова пришёл читать нотации, ну здрасьте приехали. Прошла уже неделя, а он всё не отлипает. Настойчивый папаша со своей гиперопекой, пусть подавится. — Нет меня. — Выплюнул и перевернулся на другой бок. Ни видеть ни знать его не хочет. — Это важно, приди в себя и отрезвей на пять минут. Есть новости. — Пофиг. — О Дани. — Чего? — Он вскочил как ошпаренный, голодным взглядом устремившись на незваного гостя. Может, очень даже званого? — Ну, я не знаю, то есть... Но, произошло кое-что странное. — Странное? — Я получил смс-ку с неизвестного номера. Ликс нахмурился, вставая с дивана. — И что? — Она на испанском. — И что? — Мы с Дани служили в Мексике. Я итальянец, но она мексиканка. Мексиканцы говорят на испанском. В основном. — У Ликса поползла вверх бровь. Что это должно значить? — И что там написано? — Espero que no te hayas olvidado del yate. — Он чуть ему не врезал, серьёзно. — Я на испанца похож? Переведи, блядь! — Значение я не понял, но кто в Яре ещё может говорить по испански... — Он помедлил, видя, что Феликс готов взорваться похлеще исландского вулкана Лаки. — Это значит "Надеюсь, ты не забыл про яхту."