Последнее сожаление

Рене не сожалела. Не сожалела, когда вступила в банду, не сожалела, когда столкнулась с последствиями и не сожалела, когда впервые убила человека. Она отпускала и сосредотачивалась на настоящем. Нельзя начать новую жизнь, всё время обращаясь к прошлой, но сейчас эта стена была снесена. Уокер сидела, запрокинув голову на спинку скамейки. На мили вокруг ни души. Рене всегда смотрела ввысь, в бездну небес, никогда не чувствуя страха, а лишь благоговейный трепет перед тем, кто может там скрываться. Конечно, приемная мама объяснила ей, что Бог не ограничен одним только небом, он повсюду, и это знание даровало спокойствие, но только глядя прямиком в бездну всех оттенков синего, можно было представить, как душа, практически растворяясь, переходит на новую стадию. Сейчас её спасение застили тучи, лишая возможности пробраться туда, в утопию, где она могла бы перестать карабкаться и, наконец, посмотрев вниз, встретиться лицом к лицу с результатом. Ей не давали проникнуть туда. Последняя попытка сбежать провалилась, а веки начали тяжелеть. Рене скосила взгляд на траву и начала падать. Конечно, она не всегда была ангелом. Конечно, людей, знающих об этом, можно сосчитать по пальцам. Не сказать, что Уокер скрытничала. Просто не распространялась. На это она выделяла две причины: прошлое в прошлом, и не все были так же настырны, как Эндрю. Он был в числе знающих. Натали продавала наркотики детям. Натали применяла неоправданное насилие. Натали имела чуткий слух и отточенные годами членства в группировке инстинкты. Рене замаливала её грехи. Рене все эти годы спокойной жизни вытаскивала кол, вбитый чувством вины, из груди Натали. Миллиметр за миллиметром. А сама, отделив её от себя невидимой преградой, вдыхала полные легкие воздуха и наслаждалась своим стабильным сердцебиением. И ребра ей не жали. Она не переставая работала над собой, но всегда знала, что есть другая часть. И Рене на это рассчитывала. Окруженная заботой Стефани, Уокер позволила себе усыпить бдительность. Она давно прекратила следить за окружающей обстановкой, рассчитывала, что экси и спарринги с Эндрю помогут оставаться в форме. Рене наслаждалась шопингом с Элисон, прогулками с Дэн и редкими разговорами с Мэтом. Она не расплывалась рядом с ними, нет. Несмотря на то, как глобально её жизнь поменялась с момента удочерения, Уокер никогда не забывала, кто она такая. Просто теперь пришло время сбросить шипы, которыми она успела обрасти. Ей отчетливо показали, что больше в них не было смысла. Чувство защищенности никогда не покидало во время вечеров кино, а контроль над ситуацией на поле помогал ощутить твердую почву под ногами. В её жизни было всё, чтобы не возвращаться на темную сторону. А потом умер Сет. Элисон была разбита. Дэн, потеряв игрока, не знала, куда ей себя деть. Рене молилась за него. Это был первый раз, когда она проигнорировала предчувствие. Сейчас думать о том, что можно было бы сделать, не имело смысла, но факт остается фактом. Решив, что больше не нуждается в опыте Натали, Уокер поспешила. Мир напоминал, что после её выхода из дела, криминал не исчез. Она может отдать ножи, может использовать второе имя как первое, может замаливать свои и чужие грехи, но забывать она не имеет права. Ведь сегодня их стало 9.

***

Легкий ветер донес до носа девушки тихий аромат только-только распустившихся лилий. Точно. Рене не посмеет забыть, зачем она здесь. Рука дотронулась до стеблей расположившихся на коленях цветов и легонько провела по ним. Ее грудная клетка сжалась.

***

В тот день она вдавливала педаль газа до предела. Деревья сливались в одну темно-зеленую полосу, а небо уже давно перестало иметь значение. Паника накатывала новыми и новыми волнами. Она чувствовала. Чувствовала каждой клеточкой тела, что что-то происходит.

***

По пути в особняк Элисон телефон был отключен, но по мере приближения к дому, смутное беспокойство возрастало. Как только они припарковались, Рене ринулась проверять сообщения. Пролистав все контакты, девушка напряглась. Ничего. Отсутствие новостей должно было успокоить, но не в этот раз. Все лисы были здесь, Ваймак и Эбби в безопасности, оставался только один вариант. Натали била тревогу. Лисы сразу поняли, что что-то не так. Кевин пришел в ужас, узнав, куда она направляется. Рене не хотела иметь дело с его тараканами. Не сейчас, когда ей срочно нужна была информация. Дэй не успел рассыпаться. Что-то в лице сокомандницы подсказывало: сегодня нож к его горлу может приставить не только Эндрю.

***

Уокер уже давно не замечала ничего, кроме асфальта впереди. Дорога была длинная, она не может медлить. Адреналин подскочил, а кровь начала барабанить в ушах. Так не пойдет. Если это продолжится, есть возможность потерять управление. Она снова почувтсвовала себя 10 летней девочкой, только примкнувшей к криминальному миру и начавшей воспитывать себя, подгоняя под его правила и стандарты. Непривычно. Она ломала себя раз за разом, день за днем. Но тот тернистый путь был пройден. Не отрывая глаз от лобового стекла, Рене пыталась найти в себе каждую каплю самообладания и собрать всё воедино. Она не зря прожила свою жизнь. Сегодня в вороньем гнезде должно стать на одного игрока меньше. Несмотря на все усилия, через несколько минут дыхание начало ускоряться. Жан. Глубокий вдох и медленный выдох – давно заученнные упражнения для возвращения самоконтроля. Жан. Она снова смотрит прямо перед собой, а во взгляде сверкает холодная сталь. Жан. Трясущиеся руки, которыми он держал телефон, стоя у ворот после матча, дрожащий голос, просящий оставить её номер. Он был как Эндрю. Он сразу понял, что они похожи. Он знал, к кому обратиться, и она не могла его подвести. Дальше не было ничего. До самого Эдгара Аллана в Рене не было ничего. Она на автомате обошла охрану, на автомате пробралась в подземелье и на автомате открыла упомянутую Кевином дверь. Не было времени на раздумья о том, как долго эти движения, отточенные до рефлекторного уровня, будут жить с ней. Оставалось только быть благодарной. Если бы не это, Натали не стояла бы посреди разгромленной комнаты. Сейчас трудно было поверить, что когда-то в этом помещении жил человек. Немногочисленные вещи были разбросаны, а на полу виднелись следы от царапин. И много крови. Слишком много крови. Бордовый кафель в ванной, стены в некоторых местах темнее, чем должны быть. И месиво вместо человека. На лице у защитника ни одного живого места, а из-под опухших век виднелись черные белки с лопнувшими капиллярами. Челюсть Моро отвисла, но во рту ничего не было видно, то-ли из-за скопившейся внутри крови, то-ли из-за того, что там в принципе ничего не было. Вместо формы, с тела свисали клоки ткани, через которые были заметны синяки, и, к своему стыду, Рене была рада, что на парне всё ещё есть шорты, пусть и насквозь пропитанные смесью крови с чем-то еще. Подойдя ближе, она смогла разглядеть в ранах на руках и ногах жировую прослойку. Помимо остального, запястья исполосованы вдоль. Натали знала. Он не смог. Он не дождался. Уокер наскоро обмотала предплечья Моро полотенцами, найденными тут же, на что тот дернулся, и, кажется, что-то прохрипел, но уже в следующее мгновение снова отключился. Рене понимала, что сама с этим не справится. Она не дотащит двухметрового спортсмена, пропущенного через мясорубку, до машины, ничего еще сильнее не повредив. Тем не менее, в этот раз она сделает всё возможное. Когда то, что раньше было Жаном уже лежало на импровизированных носилках из простыни, в дверном проеме показался один из воронов. Он был таким же ссутулившимся, с бегающими глазами, как в свое время Кевин. У нее не было времени с этим разбираться. Рене взялась за ближние концы ткани и потащила Моро вон отсюда, спиной ощущая на себе чужой взгляд. Птенец был напуган, такое привыкаешь чувствовать издалека. Во всяком случае, сегодня она взяла ножи. В следующую секунду парень, с лицом бледнее смерти, ухватил оставшиеся 2 конца. Это не тот случай, когда от помощи можно отказаться. Вместе они подняли француза и начали двигаться в сторону выхода. Черные волосы Жана рассыпались по всему лицу и теперь потряхивались в такт шагам. Всем было не до того, но, присмотревшись, они могли бы заметить несколько поседевших волосков. Присмотревшись, они могли бы заметить на лице редкие дорожки, на которых больше не было крови. По ним, из едва приоткрытых глаз, еще стекали живые капли. Присмотревшись, они могли бы заметить, как Жан шевелит губами, пытаясь что-то сказать. Жаль, что обстоятельства не позволяли медлить и рассматривать. Натали за весь путь не хватило смелости посмотреть своему помощнику в глаза. Незнакомый ворон не смел произнести ни слова, но всё время поглядывал на Рене. Было ясно, что она там увидит. Он хочет уехать с ними. Но позволить себе она могла только Жана. На большее Ваймак не подпишется. Дверь захлопнулась прямо перед фигурой в черном. Она обязательно помолится за этого птенца Дыхание француза было прерывистым. Неизвестно, сколько еще бывший защитник продержался бы. Забравшись в машину, Уокер сразу вдавила педаль газа в пол. В этот раз никакой паники. Мысли о том, куда пристроить Моро после поправки, пытались пролезть сквозь узкие щели наскоро очищенного сознания, но Натали не подпускала их. Она гнала любую надежду, любые планы на будущее, всё, что могло её замедлить. Сейчас здесь только Уокер, дорога и истекающий кровью парень на заднем сидении. Уже на въезде в Пальметто, Рене начала слышать со стороны бывшего ворона судорожные вдохи, затихающие по мере приближения к дому Эбби. Она хотела сказать ему что-то, пусть даже он и не услышит, но челюсть будто сковало. Обрывки фраз вертелись на языке, и девушка пообещала себе и Жану, что обязательно поделится с ним всем в гостиной врача. Последний глоток воздуха из его легких выбило у нее на глазах. Когда она открыла дверь, его сердце уже не билось. Реанимировать не удалось.

***

Еще одно дуновение ветра, и лилии снова напомнили о себе. Пора. Девушка сделала глубокий вдох и распахнула глаза. Она уже давно перестала ощущать серую пелену над собой, но к ее секундному удивлению, солнце не ударило по отвыкшим зрачкам. Несколько минут назад оно махало прощальными лучами, но Уокер, дрейфуя на волнах своей памяти, пропустила попытки светила обратить на себя её внимание. Резким движением голкипер хватает букет и встает со своего места. Шаги такие же мягкие и уверенные, словно не было этих нескольких часов. Земля перед ней еще сырая. Рене наклоняется, преподнося цветы, как символ скоротечности жизни тому, чей путь оборвался слишком рано. Она застывает на несколько секунд, так и не выпрямившись. Множество «А что, если...» так и норовили прорваться, но им здесь не рады. Оставив свой подарок под крестом, девушка направилась к тому месту, где должна быть расположена голова. Когда ноги начинало подкашивать, Натали села на мягкую траву рядом с небольшим холмиком. Теперь в голове было пусто, и, не задумываясь, рука потянулась к земле. Легкое касание становится напористее, когда пальцы зарываются глубже, и дарует желанное спокойствие. Девушка прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она больше не была в той машине. За закрытыми веками ждала лишь обволакивающая темнота. Рене верила, что пусть и не при жизни, но теперь его душа обретет покой и пребудет в блаженстве. Раскрыв глаза, Уокер встретилась с табличкой. Жан Моро. Последний раз, когда она не успела.