Необратимая смерть и рефлексия

Сначала было небытие. Потом я отвлекся. Я сижу в ярко белом коридоре, будто сросся со смертью. В голове много мыслей Хочется сигарету. Я сейчас расплачусь. Я ел последние три дня? Дверь передо мной открывается. Я вижу тебя. Пиджак, галстук, рубашка, все в полоску. Цвет дерьма и латте, однако сочитаются. –Проходи, Уилл. Был бы выбор. Если бы он был, я бы не решил по другому. Проходя мимо стола, провожу по нему парой пальцев. Смысла нет, движения автоматичны. Чувствуется, как по головному мозгу идут мурашки. Жутко, зачем я здесь. Если бы хотел, это я бы не прекратил. –Ты не создаёшь себе билетик в вечность, как бы ты не хотел так думать. Тебя вспомнят, но далеко не положительно. Чувство моральной правоты у каждого свое. –Ты, Уильям, считаешь меня правым? –Безусловно. Желудок неприятно сжимается. Кажется, желудочный сок сейчас вернется в ротовую полость, и снова горький вкус. Будто разочарования, но нет, всего лишь огромная подстава моего организма. –Отрефлексировать смерть невозможно. Они не равны мне, тебе, нам обоим. Забавно, как ты называешь своих жертв так. Не ровня твоим способностям, верно? Не озвучиваю это вслух. От греха подальше, хотя, о чем идет речь, если бог не о добре и зле, да и тем более, я не верю в него. Никогда не начертаю букву б в этом слове большой. –Забавно на самом деле. Отец пытался заложить в меня свои моральные ориентиры. Бо Грэм никогда не был тем, на что я ориентировался. Его ориентиры погасли вместе с лежащим им в гробу. –Родительское наставление — то, что дает нам свою долю воспитания, и помогает двигаться дальше. Ты другой, не так ли? –Мое эмпатичное расстройство не оперируемо. Он не мог понять меня, когда я закрывал глаза на него. Мы из других миров. Я так и не поинтересовался, как он чувствовал себя за две недели до его смерти. Настолько херово жить, что я глубоко вздыхаю. Пора подниматься, и медленным шагами измеряя офис, рассматривать корешки книг с иностранными названиями. Легкие поднимаются, диафрагма сокращается, в дыхательную полость поступает доля спертого кислорода. Крепко сжимаю глаза, голова явно болит. Почему я думаю о физиологическом. Желудок сжимается в маленький комок, дискомфортно зудя. –Ты отпускаешь отца, как и мать? Они хоть и часть тебя, однако не столь значимая, как ты сам. Глубокий озерный трип. Я переживаю все заново. Плохо, скучно, тягуче, невероятно неприятно и стрессово. Будто свеча, кажется, медленно стекаю на пол. Жутко, как будто сейчас развалюсь. В спине чувствуется неприятное жжение, от которого хочется согнуться пополам. Одергиваю подол рубашки, а заодно поправляю ее воротник. –Они не нужны мне, более нет. Мне нужен другой человек. Иной, кого я смогу и захочу понять. Я понимаю тебя. Ныне я стою у перил, на три метра выше тебя. Уголки рта подымаются, на твоем лице застывает странная полуулыбка. Движения медленные и отточенные. Ты поднимаешься с кресла, и более вокруг ничего нет. Снова хочется курить, траву. –Мы нужны друг другу, не так ли? Ты не думаешь об этом? Созданные друг для друга, мы кажемся лазейкой, в которой одна часть дополняет другую. Кусочками паззла, где в одном всегда найдется выемка для другого. Когда мир против нас, нам и не нужен никто другой. Фредди была права, не так ли? Моя челюсть медленно тикает, будто механизм, готовый взорваться с минуты на минуту. Заиндевевшие оковы, сковавшие нас обоих и не разрешившие выйти за границы самих же себя. Я, кажется, нахожу себя в постели, как сегодня глубокой ночью. Снова растекаюсь. Более не вода, сейчас воск. Вовсе не взрываюсь, но медленно расплываюсь, имея лишь пару смыслов. Как бы я не эмоционировал, отсутствие границ всегда скажется на мне. –Но мы никогда не отвернем взгляд от того, что видели наши общие жертвы, верно? От того, что зовется «вечной тьмой». Хотя это, скорее, «отсутствие вечной тьмы». –Более, чем сообразительно, мистер Грэм. Осознание бытия не может быть чепухой, тем более в нашей среде. Мы красивы своим проявлением осознания, ведь кто то закончит жизнь от наших рук, а кто то станет частью бесконечности, красивой, но такой бессмысленной. Я на ходу вспоминаю, что мне нужно сегодня. Джек вызывал после приема, кажется. Снова груда людей, дело которых — умирать. Я искренне сочувствую, но не хочу этого делать. –Мне пора. До свидания, доктор Лектер. Маленькая ухмылка. В твоей голове шутка, однако ты никогда ее не озвучишь. –До встречи, Уилл. Завтра на твоей работе мы обязательно пересечёмся. Голова слегка взрывается, и становится плохо. Ноги подкашиваются, но я иду уверенно. Цель впереди, а кто, если не я, должен до нее дойти. Возведение памятника собственного тщеславия? Очки славы в бесконечных в своем колличестве отрядах ФБР? Больше. Личные мотивы. Синдром превосходства. Я не буду останавливать тебя, я не буду плыть по течению. Я осознанно иду за тобой. Я боюсь признаться себе. Ты нужен мне.