Тысячу раз мне хотелось
сжать его руку, и тысячу раз я
удерживал свой безумный порыв.
Я пребывал в смятении —
мне так хотелось сказать,
что я его люблю,
но я не знал,
с чего начать признание...
Мне совершенно не нравятся балы. Я не разделяю глупые веселья, мне противна вычурность и пафос. Переизбыток золота и блеска режет глаза. Поэтому сегодня, собираясь в поместье старика Альвизе, я надел маску баута, верно скрывающую внутреннее негодование и скрытый интерес на моём лице. Никто и не заметит, как prete выискивает в пёстрой толпе затерявшийся среди маскарадных костюмов, самый дорогой сердцу образ. Я знаю, что ты тоже здесь. И это единственная весомая причина не сбежать с этого нелепого мероприятия в самом начале вечера, и претерпеть весь льющийся маразм из уст собравшегося сброда богачей, именующих себя высшим обществом. В бальном зале так много света от огромных люстр, словно оставить какую-то деталь роскоши в тени было бы унизительно для Де Сантис. Звучит громкая музыка, слишком навязчиво и раздражительно. Мной овладевает желание скрыться от любопытных глаз и расплывшихся на лицах благоговейных улыбок, но всё, что я могу себе сейчас позволить – оказаться хоть немного поодаль давящей толпы. Минуя танцующие пары, прохожу вдоль зала, и поднимаюсь по начищенным ступенькам на второй этаж. Направляюсь в самый дальний угол, и останавливаюсь в тени перевести дух. Наблюдать за публикой с балкона кажется мне самой подходящей идеей, и шагнув немного вперёд, я сканирую взглядом присутствующих. Глаза замирают не мигая, достигнув искомой цели. Проклятие… Руки сжимают перила до побелевших костяшек, до онемения пальцев. Почему, Ричард? Почему я увидел тебя именно в этот момент? Ты склоняешься в приветственном жесте, и целуешь ей руку. Проклятой ведьме, ненавистной Эстер Кроу. Я не вижу её лица, скрытого маской, но от твоей благородной улыбки, что ты даришь ей, в сердце вонзаются сотни отравленных игл, прошивая мучительной болью. Вы говорите несколько невыносимо долгих минут, а после она неуклюже оседает в реверансе, и слишком быстрым шагом направляется в сторону кулуаров. От её тщетных потугов дотянуть до "леди" плеваться хочется. Единственное подходящее ей место – на костре, а не среди городской знати. Ты поднимаешь глаза, словно ощутив на себе мой осязаемый взгляд. Хочется, чтобы прямо подо мной разверзлась бездна, и утянула в глубинные недра, до того мне становится не по себе. Неужто я так явно наблюдал за тобой? Чёртов идиот… Наши глаза встречаются. И ты на минуту замираешь, так и не сделав очередной шаг, со странной эмоцией на лице. Радость в медовых глазах граничит с сожалением, с внезапным покаянием в недавнем действии. Ты словно извиняешься передо мной одним лишь взглядом, за то, что мне довелось увидеть. И я не выдерживаю этой инфернальной пытки. Даже смотреть на тебя физически больно. Отворачиваюсь, и срываюсь с места, чуть не снося кого-то с ног, и вместо необходимых извинений, тихо выругиваюсь себе под нос. Пустота коридора окутывает меня необходимой темнотой и тишиной. Здесь намного прохладнее, чем в зале. Делаю глубокий вдох, и медленно выдыхаю, стараясь остудить навязчивые мысли. И зачем я только пришёл сюда? Мог же сослаться на плохое самочувствие, или занятость делами. Но снова поддался искушению оказаться рядом с тобой. Я не знаю, куда иду, и не понимаю, зачем. Снова хочется бежать без оглядки, от ненужных мыслей и чувств, от несбыточной мечты в твоём облике… Бежать от самого себя… Бессильная ярость рвётся наружу с ощущением уже привычного желания причинить себе боль. Кулак несколько раз влетает в стену, до сбитых костяшек, но этого недостаточно. Внутри всё клокочет и переворачивается от съедающей ревности и собственной глупости. Я имею наглость ревновать того, кто мне не принадлежит, и никогда принадлежать не будет… Я определённо схожу с ума… – Я поддался чувствам, prete… Безответным, невозможным… – твой голос дрожал, привычная уверенность сошла с лица, а глаза были такими поникшими, что сердце сжималось в болезненном спазме. – Ричард… – Я знаю, что это не взаимно, пытался бороться, но… это сильнее меня. Что мне делать, prete? Взгляд открытый, такой доверчивый… Словно позволяющий наконец приоткрыть потайную дверь в сокровенные тайны твоей души. Пролить долгожданный свет на морок тьмы, в котором ты прятался от меня. Мне было страшно говорить с тобой о подобном, не выдав себя ни словом, ни взглядом. Я и молил Первозданного, чтобы хватило сил вынести этот волнующий, но крайне важный разговор. Мне нужно было знать… Не смотря на нарастающую боль с каждым новым словом… – Ты признался, раз уверен в невзаимности? – Нет…– тихо и виновато. Ресницы, дрогнувшие на опущенных веках. Почему же так невыносимо на тебя смотреть? Такого близкого и недостижимого? – Почему?.. – Не могу… Не смею надеяться… А ещё больше боюсь быть высмеянным, – губы дрогнули в полуулыбке, такой вымученной и печальной, что пришлось отвести взгляд. – Объект твоего желания столь недостижим? – собственный голос показался чужим. Дурацкий вопрос, самовольно слетевший из уст, и ошеломляющий ответ: – Это желание может стоить мне жизни. Нет, Ричард, этого не может быть. В какую пропасть ты добровольно летишь, и как тебя остановить?.. – Для начала попробуй. Признайся, – сам не ведаю, что несу, но слова мои внезапно окрыляют тебя надеждой. Незримой и эфемерной, но так отчётливо загорающейся в золотом отблеске медовых глаз. – Думаете стоит? Осознание, что ты держишь мои руки, приходит не сразу, лишь когда ты сжимаешь пальцы крепче, и заглядываешь мне в глаза. Слишком близко, запредельно, за гранью дозволенного. Как безумец, тону в янтаре медового взгляда, на один лишь миг только мне принадлежащего. Не отдаю себе отчёта, смелее обхватывая твои ладони. Наши пальцы почти сплетаются в попытке удержать такое нужное касание. И мне до ужаса хочется стянуть с твоих рук грубые перчатки, чтобы почувствовать твоё тепло. – Пути Первозданного неисповедимы. Иногда нужно всего один раз рискнуть, чтобы всю жизнь быть счастливым. Зачем я это сказал, на что надеялся, наивный дурак? Окутанный твоим запахом, пленённый твоим присутствием, я позволил себе обмануться. Всего на долю секунды поверить, что вижу ответ на свои чувства в глазах напротив, так преданно смотрящих в мои. – Мне хочется в это верить, prete… «Prete…»… Никто не произносил этого обращения так красиво и мелодично, как ты. Тихо, на выдохе, с будоражащей нежностью в бархатном голосе… Тёплые губы коснулись не перстня на руке, а моей кожи. Снова. Клеймя меня своим прикосновением. Мои шаги быстры, но почти бесшумны, только подол рясы, которую я не счёл нужным сменить даже для бала, создаёт лёгкий шорох. Мне почти удалось выровнять нервное дыхание, но покой был явно не моим спутником в этот чёртов вечер. В полумраке коридора, словно из ниоткуда, вырисовалась знакомая фигура. Ты преследуешь меня, бесова ведьма? Из груди едва не вырывается истерический смешок. Мои шаги становятся ещё быстрее, и увереннее, обозначив цель. Ну что, ведьма, попалась?.. Она заметила меня слишком поздно. Задумчивый взгляд, обращённый внутрь себя, вдруг прояснился. На лице замерла неподдельная гримаса удивления и… страха. Боишься меня, ведьма? Правильно и делаешь. Я – твоя погибель, можешь в этом не сомневаться. – Добрый вечер, леди Кроу, – приветствие с пренебрежением летит в неё плевком. Она инстинктивно отступает назад: – Святой отец…Бартоломью? Ещё один мой шаг навствечу, её назад. Я медленно загонял свою жертву в ловушку, желая хорошенько помучить, прежде чем одарить милосердием смерти. О, если бы я только мог её убить собственными руками! – Вы же узнали меня, не так ли? Оставьте лживое притворство. – Что вам угодно? Придушить тебя, например, было бы в самый раз. – Хочу получить ответы на некоторые вопросы. Она делает последний шаг назад в тщетной попытке спастись, и впечатывается спиной в стену. Больше отступать некуда. Я сокращаю и без того малое расстояние между нами, приближаясь к ней почти вплотную. Вглядываюсь в испуганное лицо в надежде понять, что же такого притягательного кроется в этом творении хаоса. – К-какие вопросы? Она смотрит на меня снизу вверх, когда я протягиваю руку к её лицу, издевательски убирая выбившуюся прядь. Нежность этого действия никак не гармонирует с ненавистью, которую она видит в холоде моих глаз. Вторая рука упирается в стену, чуть выше её головы. Я склоняюсь ниже, так, чтобы дыхание касалось её кожи, и понижаю голос, заставляя её теряться от хриплого шёпота: – Вопрос первый, Эстер… Что вы искали в Соборе Первозданного? – Последний раз я была там не по своей воле. Меня принесли гондольеры, вы же сами сказали, – она говорит тихо и сбивчиво, я замечаю, как её пробирает дрожь. Боится. Страх это хорошо. Это меня радует. – Что насчёт двух остальных? – Первый раз я пришла в Собор с ученицей, которая разделяет вашу веру. В качестве сопровождающей… Я не делала этого специально. – Да? А второй раз среди ночи не нашли другого пути, кроме как в Его обитель? – в моём голосе прорываются рычащие нотки. Ведьма прикрывает глаза с явным желанием исчезнуть. Не так быстро. Мы же только начали. Возвращая мне взгляд, отвечает твёрдо, с тихим вызовом, едва не шипя в лицо: – Я хотела узнать ответ. Почему так ненавидят ведающих? Почему ваша вера, основанная на милосердии и прощении столь жестока на самом деле? – И как, узнали? Она упорно держит зрительный контакт. Всё ещё со страхом, который пытается побороть. А потом делает рывок, ныряя под моей рукой и совершая провальную попытку бегства. Я хватаю её за запястье, резким движением тяну на себя. Она едва не падает, путаясь в многослойной юбке пышного платья: – Отпустите меня! А в следующий миг снова оказывается впечатанной в холодную стену порывистым движением. Маска слетает с моего лица, с глухим звуком падая на пол. – Не могу. Вы ещё не ответили на главный вопрос. – К-какой ещё вопрос? – испуганный взгляд приобретает едва не страдальческое выражение, но меня это никак не трогает. – Что вас связывает с верховным инквизитором? – С Ричардом? Звук твоего имени из её поганых уст вводит меня в неконтролируемое бешенство. Пальцы смыкаются на тонкой шее с такой силой, что ведьма явно чувствует дыхание собственной смерти, щекочущее сознание леденящим страхом. – Какого чёрта ты делала в его доме? Оба раза, ведьма! Отвечай! Её руки хватаются за мои пальцы в безуспешной попытке разжать, в уголках глаз блестят слезы от боли и бессилия. – Какую игру ты затеяла? Что тебе от него нужно?! – Отпустите… – почти беззвучно хрипит она, и мёртвая хватка разжимается. Хватая ртом воздух и потирая дрожащими руками покрасневшие следы на шее, ведьма обессилено сползает по стене, оседая на пол. – Я жду ответ, леди Кроу. – Prete…– самый красивый на свете голос разрезает пространство подобно свисту пули, поражающей насмерть. Я чувствую, как она со скоростью звука прошивает воздух, и влетает в самое сердце. – Ричард?.. Ты замираешь в замешательстве и смятении, не в силах сделать больше ни шага. Потерянный взгляд напряжённо мечется от меня к ведьме, и возвращается обратно с замершим укором в расширенных зрачках. – Вас ожидает Его Святейшество, – каждое слово звучит так глухо, словно из под толщи воды. Пальцы сжимают трость так сильно, что кожа перчаток издает противный скрип, или это скрипнули твои зубы, стиснутые до играющих на острых скулах желваков. – Я скоро буду. – Он ожидает вас прямо сейчас, prete, – отрезаешь, как стальной приказ. Я делаю шаг навстречу, краем взора замечая, как с трудом пришедшая в себя ведьма поднимается с пола, и бросается прочь, пока никто не успел её остановить. Но, похоже, сейчас никому из нас двоих до неё нет ни малейшего дела. – А правда ли он меня ожидает, Ричард? Или ты придёшь на очередную исповедь с покаянием в греховных чувствах? – Я был с вами честен, prete. Но, очевидно, вы истолковали мои слова иначе, и ошиблись насчёт объекта моих чувств. Кажется, я забываю как дышать, невозможная догадка поражает ударом под дых. – Я не понимаю, Ричард. – Часто правда лежит на поверхности, prete, но мы почему-то не можем, или не хотим, её увидеть и принять, – сквозящая в голосе боль почти не оставляет сомнений, но разум привычно противится восприятию, боясь очередного обмана. Ты отворачиваешься, и поспешно уходишь. И с каждым твоим шагом пустота внутри разрастается, грозязь взорваться и утянуть меня в чёрную дыру. Догоняю тебя, хватаю за руку, чтобы остановился: – Ричард, постой! – Вас вправду ожидает Его Святейшество. А мне уже пора. От холода в брошенном ответе по коже колючими иглами проходит мороз. А потом ты переводишь на меня взгляд... На мгновение мне кажется, что глаза твои полыхнули огнём. И я как на ладони узнаю эту эмоцию, испепеляющую изнутри всё естество. Опасное и разрушительное пламя ревности охватило тебя раньше, чем ты успел натянуть непроницаемую маску равнодушия на своё красивое лицо. Не понятно мне только одно: кого из нас двоих ты так яростно ревнуешь, Ричард?