И снова нам не повезло

      Удивительно, как ему удалось дожить до двадцать девятого декабря, ни разу не посетив уроки литературы.       Он избегал этого кабинета всеми правдами и не правдами, многократно придумывал отмазки и объяснения тому, почему же ему так не хочется туда.       Ситуацию, произошедшую с ним ещё в начале месяца, Вару всячески старался отпустить и не вспоминать, но каждый раз от воспоминаний, промелькнувших в сознании, его бросало в жар.       Эти прикосновения, голос учителя, движения, иногда резкие, а иногда очень даже нежные, как сейчас вспоминал парень—все это заставляло его сердце биться чаще, руки трястись, а самого его чуть ли не падать от подкашивающихся ног.       Он не тупой, да и себя знает отлично, потому что камон, это он сам, а не кто-то другой. Ясно было одно—ему понравилось.       От этого на душе становилось противно и очень тоскливо. Ему понравилось лежать под мужчиной. Ладно бы хотя бы под парнем, ладно бы по пьяне и по своей воли, но нет же, ему нравилось именно то, как с ним обошлись.       И хоть тогда, в тот момент и после него, казалось, что его использовали, было жутко больно на душе и противно от ощущений, то сейчас стало понятно, что Вару это нравилось.       Нравилось лежать со связанными руками, выгибаться под кем-то и стонать от движений внутри себя.       Парень понимал, что это пиздец, но как признаться в этом хотя бы самому себе? Как признаться в том, что он мало того что гей, так ещё и чёртов пассив?       Стоя перед зеркалом в ванной, ему было даже больно в глаза себе смотреть. И как он вообще раньше не понял, что так беспросветно влип?       А понять можно было легко—его всегда тянуло к парням. В том плане, что с ними было комфортнее, приятнее и намного веселее.       Ему нравились объятия со стороны других парней, нравилось их внимание, потому он старался привлекать его разными способами, нравилось то, как к нему относились.       Всю свою сущность он осознал в течении последних недель уходящего года, когда по чистой случайности оказался не там, где нужно, и не в то время.       Тогда, двадцать первого декабря, он стремительно несся по школе на урок русского языка, который, по чистой случайности, находился рядом с кабинетом литературы.       По привычке Вару ускорил шаг, скосился на дверь и уже собирался проскочить мимо, как она распахнулась и почти задела его. Он только и успел отскачить в сторону. —Ой, Господи! —Воскликнул довольно громко уже знакомый голос, от которого по телу пробежали мурашки.       Вару обернулся и застыл, глядя в глаза тому самому учителю, с которым так боялся, и одновременно хотел, пересечься парень.       Мужчина в ответ глядел на него глазами по пять копеек, чуть приоткрыв рот. Почему-то эти пару секунд казались им вечностью, пока старший не пришёл в себя и не дернулся в сторону. —Кхм. —Прокашлялся он в кулак, держась за дверной косяк и смотря в пол. —Не задел? —М... Нет... —Тихо промялил Вару, чувствуя, как алеют щеки и как трясутся руки. —Ну и славно. —Вздохнул мужчина, поднимая на ученика безжизненный взгляд.—Так ты в школе, почему на уроки не ходишь?       Пиков промолчал, лишь облизнул, поджал губы и глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешеный стук сердца.       Данте тоже молчал, виновато глядя на испуганного и дерганного подростка. Он думал, что ему делать. —Зайди, пожалуйста. —Строго сказал мужчина, отходя в сторону от двери и приглашая подростка внутрь.       Вару резко поднял на учителя нервный взгляд, дергаясь в сторону от двери, вместо того, чтобы зайти. —Я просто хочу поговорить... —Тихо прошептал он, опуская голову.       Как бы не было страшно, а ноги уже сами несли его в кабинет. Дверь за ним захлопнулась, но на ключ не закрылась.       В помещении было пусто и очень холодно, Вару даже вздрогнул от этой прохлады, обнимая себя руками.       Идти куда-то дальше он не спешил, стоял на месте и смотрел в мёртвую точку перед собой глупым взглядом. —Вару, я хотел извиниться. —Тихо начал Данте, обходя парня кругом и становясь перед ним.       Сейчас он чувствовал себя не лучше, чем в первую неделю после этой ошибки. Ему все ещё было стыдно, а ужасное чувство предательства со своей стороны сжирало изнутри. —Понимаю, я взрослый человек, а поступил так ужасно с тобой. Мои извинения легче тебе не сделают, но иначе меня грызёт чувство вины перед тобой. —Быстро затораторил мужчина, даже не особо задумываясь о словах и говоря от чистого сердца.—Я не буду оправдываться. Хочу ещё сказать спасибо за то, что никому не рассказал, все таки, я этого тоже боялся.       Вару глядел на смущённого, нервного преподавателя, теребящего кольцо на левой руке и бегающего глазами по полу, и невольно улыбался.       Каким же он казался ему... Даже слова такого нет в его лексиконе. Милым, что ли? Такой смущенный, розовый, с растрепанными волосами и в мятой рубашке, растегнутой на одну пуговицу.       Так захотелось простить ему все его грехи, подойти и крепко обнять. Так захотелось вдохнуть запах его парфюма и просто остаться так.       И тут то Вару и понял, что поплыл. Поплыл окончательно и безвозвратно. Теперь уж точно.       Улыбка тут же сменилась страхом и полным недоумением на лице парня, которое он так тщательно пытался скрыть.       Стало страшно за свои собственные мысли. Черт, и как он вообще мог даже подумать что-то такое? Этот мужчина далеко не милый, добрый человек, с которым бы Вару должно было хотеть проводить время. Он гребанный псих, который опустился до насилия над несовершеннолетним школьником.       Но эти мысли резко оборвались новыми. Он же не хотел, извинился и признал свою вину! Данте Дмитриевич не плохой человек, просто у него случилась беда, а Вару возможно, помог выпустить пыл. —Ничего, я все понимаю, мне нет прощения... —Вздохнул Данте, убирая руки в карманы.       Со стороны могло показаться, что мужчина просто манипулирует мальчишкой, и все его эмоции—фальш.       Но это было не так. Говорил он от чистого сердца, полостью раскаиваясь и сожелея о своём поступке всем сердцем. —Все хорошо. —Вдруг тихо сказал парень, кивая сам себе. —Что? —В шоке ответил ему мужчина, поднимая голову и смотря на порозовевшего подростка с глупой улыбкой на лице. —Я не держу на вас зла. Всякое в жизни бывает. —Спокойно пожал плечами Вару, прикрывая глаза и встряхивая волосами.       Данте был в полнейшей ахуе, цензурно тут не выразиться. Он сразу понял, что виноват в этом сам. Это он испортил мальчишку, сломал ему нервную систему и убедил в том, что все хорошо. —Послушай, ты не должен прощать меня просто потому, что я попросил. —Начал переубеждать его Данте, подходя ближе и взмахивая руками.—Ты должен боятся меня и ненавидеть, разве не так? —А за что? Я не держу на вас зла, все хорошо. —Ещё ярче заулыбался Вару, буквально утикая куда-то далеко.       Каким же учитель был хорошеньким с этой его странной причёской, с этими испуганными глазами и поджатыми от шока губами.       Стало плевать на эти мысли, он отпустил их в свободное плавание, а сам сделал шаг вперед и почти обнял учителя, как остановился от резкого стука в дверь и замер, пусто смотря перед собой.       Учитель, заметив порыв ученика, тут же отскачил, как ошпаренный, и в ужасе глянул на дверь. —Войдите! —Громко гаркнул он, отодвигая парня себе за спину и подходя к двери.       Она тихо скрипнула, приоткрылась и на пороге появилась их учитель по географии. Женщина в недоумении оглядела запыханного от эмоций учителя, а после сощурилась на ученика. —Я помешала? —С неким недоверием протянула она, внимательно всматриваясь в глаза Данте Дмитриевича. —Нет-нет, что вы! —Нервно засмеялся он, махая руками в знак протеста.—Просто обсуждали посещаемость Пикова, он уже уходит.       И Вару ушёл. Сначала шёл медленно, а стоило двери хлопнуть за ним, как парень сорвался с места. Но побежал он не на урок, а в туалет.       Заходить в кабинет с таким жутким опозданием, красным, разгоряченным, смущенным да ещё и явно запыханным было бы странно. Явно бы чего не того надумали себе.       Собственно, с того момента все и пошло по накатанной. В голове часто всплывали образы учителя, такого забавного, вдохновленного своими уроками и смущённого от разговоров с ним.       Теперь то он избегал кабинет и его обитателя не потому, что боялся, а потому что было стыдно и жутко неловко от своих мыслей и фантазий.       Но благо время плавно стекло к каникулам, новому году, празднику, подаркам и, главное, отсутствию школы в его жизни.       Двадцать девятое декабря прошло в спешке и суете. Все носились по дому и вне дома, делая, кто что.       Мать в темпе вальса, а именно кружась по квартире, словно юла, готовила салаты, нарезала сыр, калбасу, ну и конечно же делала канапе.       Отчим гонял из магаза в магаз, в поисках ингредиентов, за которыми его послала Кира. Переодически он залетел домой весь в мыле, скидывал сумки, хватал парочку слайсов колбасы и улетал обратно на поиски товаров по списку.       И только Вару сидел без дела на кухне, наблюдая за бешенным темпом готовки. У него даже голова начала кружится, вот честно. —Вууух, осталось только оливье и мимоза. —Вздохнула Кира, утирая со лба пот тыльной стороной руки.       Она взглянула на сына, спокойно жующего маринованный огурец и нахмурилась. —Прелесть моя, ты помочь не хочешь? Мы с папой как пчелы трудимся, а ты только хомячишь сидишь! —Возмушалась женщина, взмахивая руками, испачканными в майонезе. —Я не умею готовить, чем я помочь могу? —Пожал плечами парень, отправляя еду в рот полностью и беря следующий огурец. Уж больно они вкусные. —Щас найду тебе занятие. И вообще, оставь огурцы в покое, ты уже и так восьмой ешь! —Мать схватила мокрое полотенце и несильно ударила парня по плечу, чтобы тот хоть немного пошевелился. —Ну блиин, они вкусные такие... —Вздохнул Вару, дожевывая вкуснятину и продолжая сидеть на месте. —Никогда не ел, а сейчас вдруг вкусные. Оставь банку в покое и вон, консервы перебери в миску.—Приказала грозно женщина, указывая на три банки рыбных консерв.       Парень нахмурился, с неприязнью глядя на запечатанные банки. —Ну ладно...       Он встал, взял предложенную матерью миску и принялся открывать одну из банок.       Стоило ему только открыть крышку, как в нос ударил противный запах консервированной рыбы, от которого хотелось блевать.       Вару с трудом сдержал свое желание и высыпал содержимое в миску. Оно стало вонять ещё больше. —Мам, а можно я что-то другое сделаю...? —Тихо спросил парень, зажимая рот рукой и с неприязнью глядя на то, что мало напоминало рыбу. —Не делай вид, что тебе противно. Я знаю, ты рыбу любишь. —Кинула через плечо мать, после возвращаясь обратно к чистке варёных яиц на салат.       Вару сглотнул ком в горле, взял в руки вилку и начал месить эту субстанцию, пытаясь разделить её на волокна.       К горлу вновь подступило содержимое желудка от противного рыбного запаха. Парень закрыл рот рукой, кинул вилку в миску и быстро зашагал прочь из кухни.       Вару добежал до ванной, нагнулся над фарфоровым другом и его вывернуло всем тем, что он съел за последние полчаса.       Дышать после такого было тяжело, а глотать противно, ибо во рту все ещё остался противный привкус.       Парень вычистил зубы и вернулся обратно на кухню. Он просто сел за стол подальше от этой зловонной рыбы, сопровождаемый удивлённым взглядом матери. —Что это с тобой?—В шоке спросила Кира, подходя и беря в руки миску.       Женщина как следует принюхалась, пытаясь понять причину такого отвращения к рыбе, но она явно была свежей. —Да не знаю, затошнило что-то, а теперь ещё и живот болит. —Жалобно протянул парень, обнимая себя руками и чуть сгибаясь пополам. —Ты странный в последнее время. Тошнит тебя от всего, ешь непойми что. —Цокнула женщина, ставя миску обратно и подходя к сыну.—Ты не траванулся случаем? —Да черт его знает, честно. —Пробубнил парнишка, закрывая на секунду глаза.       Кира приподняла голову сына за подбородок, разглядывая его белое лицо и немного розоватые щеки. Выглядил он и вправду болезненно. —Вот ешь всякую дрянь, а потом желудок у тебя не работает. —Возмущённо фыркает женщина, отвешивая парню шелбан по носу.       В коридоре раздаётся хлопок двери, а затем шуршание пакетов и недовольный голос отчима. —Последний заход остался! —Безжизненно, но тем не менее громко, потянул мужчина, кидая пакеты на пол и проходя на кухню.—А че с этим?       Он кивком головы указал на пасынка, сидевшего в позе коиветки на стуле и смотрящего в пол. —Отравился чем-то, похоже. Тошнит его. —Вздохнула Кира, сочувственно смотря на ребёнка. —Понял, значит мне ещё и в аптеку надо... —Кивнул сам себе Вадим, развернулся и вновь потопа к выходу. —Скоро буду!       Кира продолжила готовку, а сына отправила в кровать, чтобы тот ей всю кухню не заблевал, потому что выглядил он действительно херово.       А Вару и не против, зато полежать сможет. Вот вроде спал ночью, а все равно так хотелось отдохнуть.       Долго лежать и смотреть в одну точку не пришлось, так как его быстро стало клонить в сон и он вырубился.