Наступившая весна

«Твоя задача — быть послушным. Твоя задача — ублажать души людей и беспрекословно выполнять их приказы. Клеймо на шее останется навсегда. Его нельзя стереть. Ты можешь закрыться в одеждах, ты можешь замазать позорную надпись или вырезать свою кожу. Но ты навсегда останешься рабом. Таков твой удел». Авантюрин часто вспоминал песню своей сестры, хоть с каждым годом слова стирались в его памяти одно за другим. Таяли словно весенний снег. Только две строчки в голове: «Я искал в душе покой, но нет в этом больше смысла. Я мечтаю об одном, чтоб образ твой мне снова приснился». Он пытался убежать. От мыслей, от эмоций, от грызущих воспоминаний. Но всякий раз, когда он смотрел на свои руки, то видел вокруг них чёрные пятна от кандалов, будто от гангрены. Была ли это свобода? Свободна ли его сестра сейчас там, на Небесах? Как жаль, что у него совсем нет сил, чтобы покончить со всем. Он узник своего прошлого. Авантюрин смотрел в зеркало. Безжалостная вьюга охватывала всё его тело, заставляя дрожать, словно он снова скован кандалами и стоит без одежд на тёмном от чужой крови снегу. А мимо люди. С большими сумками, с длинными усами, в моноклях. Кто-то подходит, приглядывается. Кто-то бессовестно трогает его, где вздумается, причиняет боль. А стальные кандалы мёртвой хваткой впиваются в его покрасневшие от холода руки и ноги. Но он понемногу перестаёт чувствовать их. «Больной он у вас. Бледный. Глаза красные». Голос мужчины в чёрном цилиндре дрогнул. «Зимы в Белобоге у вас суровые. Что же поделать, господин. Сейчас все рабы болеют.» «Сколько?» «Десять тысяч кредитов». «По рукам». Десять тысяч кредитов. Вот сколько он стоил, больной и холодный. Тот, о кого вытрут ноги, на ком сорвут свою злость. Тот, кого разложат на игорном столе, как игрушку и снова касания, касания, касания, касания, касания… Боль. Но ему нельзя было плакать. В потрёпанную красную спальню вошёл очередной мужчина. Пахло перегаром и потом. Он придавил Авантюрина к кровати. Его скользкий язык пролазил к нему внутрь прямо через покусанные до крови губы, а оттуда в глотку, а оттуда в сердце. Всё глубже и глубже, погружаясь в его исхудавшее тело. Авантюрин носил маску в виде бабочки, с округлым отверстием на месте рта. Как-то раз ему довелось видеть настоящую бабочку на праздничной ёлке за чужим окном. В комнате всегда горела одна единственная свеча. Иногда Авантюрин смотрел на пляшущие в темноте огоньки. Он представлял, как они будут танцевать с сестрой. Огонь расплавит их кандалы, выжжет их клеймо, оставив шею чистой. Они станут свободными, как две снежинки, кружащие в морозном воздухе. Но огоньки всегда отбрасывали тень. И Авантюрин видел в ней то мерзкое существо, образованное из двух быстро движущихся тел. Мерзость громко рычала, когда получала удовольствие. Первая часть отделялась от общего тела и шла к выходу, оставляя вторую одну. Процесс был цикличен. Новые части конструктора снова и снова складывались с ним, ложась на промятую грязную кровать. Искалеченное сознание продолжало рисовать картины, где он был счастлив. И по ночам, дрожа от боли и холода на мокрых простынях, он верил, что завтра будет лучше. И однажды он нарисовал мужчину у своей кровати, с добрым и проницательным взглядом, с веточкой терновника на тёмных волосах. Он мягко склонился к нему и аккуратно коснулся плеча Авантюрина. «Я спасу тебя». Раб попытался подняться. Слишком больно. «Позволь мне». Мужчина аккуратно взял худое тело в свои руки и прижал к тёплой груди. Авантюрин наконец покинул ту комнату. В его нос ударил запах весны. Солнце согревало его покрасневшие коленки. «Я думаю, это больше не понадобится». Спаситель снял с него маску бабочки и мягко посмотрел на раба. «Твои глаза… На редкость прекрасны, будто бы иноземные самоцветы». Авантюрин поморщился от яркого света. Он все ещё был в чужих руках. Но эти руки не были так жестоки, как руки у тех частей конструктора. Ласковые руки мужчины с терновником нежно держали его, гладили по растрёпанным светлым волосам. Отражение Авантюрина плакало. Тот темноволосый учёный, он был реален. Раб действительно был спасён. В тот момент его сердце наконец-то почувствовало, что вечная зима и бесконечная вьюга закончились. Наступила весна.