Сәхрәләрдә (В полях)

Пускай воспеваются сила и щедрость неназываемых народов, хоть былинные богатыри и были сражены злобой обычного человека. Давно это было: раньше раннего, древнее древнего — когда озёра сверкали чёрными лужицами, а горы были высотой не больше холмика. Вахит вроде и не первый парень на деревне, как любит цокая говорить бабка, но что-то есть прекрасное в чёрных глазах, волевой поступи, лапидарной речи. Светает рано, Вахит помогает своей бабке по хозяйству. Летом в деревне делать нечего, а так хоть Вахит делом занят. Деревья дарят прохладу своей благодатной листвой, солнце выжигает степные дали. Вахит чешет бритую голову, вздыхает, дальше полет огород. — Ты смотри внимательнее, как что делать, а то умру скоро. Кто ж тебе такой чай сварит? — бабка не отползает от плиты, готовит словно на ватагу крепких парней, хотя Вахит у неё такой. Шмели важно жужжат под ухом, полдень — время отдыха. Было шестьдесят добрых коней у великого хана, есть семьдесят квадратных метров у родителей где-то под Оренбургом. Где тот хан, где те родители? Вахит уже не верит в народные приметы и россказни, тем более про родителей, которым не плевать на собственного сына и полоумную бабку. Небольшая семья на краю земли выживает в своём одноэтажном деревянном домике, читает газеты, играет в шахматы. Говорят, в здешних местах когда-то скакали добрые молодцы на чалых аргамаках, а теперь-то…