«Мы справимся, ты и я».
«Он смотрел на нее так, как все женщины хотят, чтобы на них смотрел мужчина». Фрэнсис Скотт Фицджеральд.
Воскресенье, 13 октября — вторник, 15 октября
Гермиона встретила третью неделю пребывания в Котсуолде в приподнятом настроении: в голове у неё крутились прощальные слова Драко, произнесённые им после их субботнего поцелуя. «Ты погубила меня, Гермиона Грейнджер». Бегать становилось всё легче и легче, когда это снова вошло в привычку. Гермиона изучила несколько тропинок, пролегавших через лес неподалёку от её коттеджа, любуясь яркими красными и оранжевыми красками и вдыхая ароматы леса, как родную стихию. И с каждым шагом по лесной подстилке она становилась ближе и ближе к самой себе. После утренней пробежки в понедельник Гермиона почувствовала себя в настроении пройтись по магазинам. Через несколько минут она оказалась в своём любимом торговом районе Парижа. Пусть ей не слишком нравился шопинг, но она с удовольствием прогуливалась по мощёным улицам любимого города. Одетая в шикарное чёрное платье-свитер, чёрные колготки и сапоги по щиколотку, Гермиона органично вписалась в ряды покупателей и заглянула в несколько своих любимых бутиков. Она подобрала несколько вещей на зиму, а после остановилась, чтобы выпить эспрессо и съесть свежий круассан в небольшом кафе с ярко-красными навесами и прекрасным видом на улицу. Потом она отправилась на поиски идеального маленького чёрного платья для свидания с Драко и уже через несколько заходов нашла то, что искала, — платье, которое докажет ему, что она больше не гадкий утёнок времён своей юности (на случай, если у него остались какие-то сомнения). Закончив с покупками, Гермиона заглянула в ближайший винный бар и с удовольствием выпила бокал марочного красного, поболтав с другими посетителями, с радостью отметив очередной пункт в своём списке: поговорить с незнакомцем. Последняя остановка в этот день пришлась на её любимый маленький парижский ресторанчик. Она посидела на улице, наслаждаясь прекрасным видом на Эйфелеву башню, подсвеченную и окаймленную морем разноцветных деревьев. Она вернулась домой уже поздно, довольная проведённым днём и потраченными деньгами. Во вторник Гермиона проснулась полная идей для своего следующего романа. Решив посвятить часть дня воплощению своих мыслей на бумаге, она отправилась в паб, чтобы пообедать и поработать. Она работала уже больше часа, когда на неё надвинулась длинная тень. — Привет, милая, — поздоровался Драко и, наклонившись, поцеловал её в щёку, после чего скользнул на сиденье напротив неё. — Привет! — воскликнула она, приятно встрепенувшись. — Ну что, пришло вдохновение? — Малфой жестом указал на ноутбук и блокнот, исписанный тонким, неразборчивым почерком. — Да, вообще-то! Драко попросил рассказать подробнее, и она с воодушевлением поделилась некоторыми своими идеями. Он послужил отличной поддержкой для её идей, и они продолжали беседовать, пока он обедал. Через час или около того Драко с сожалением вздохнул и сообщил ей, что ему нужно немного поработать, но попросил посидеть с ним за одним столом. Они проработали несколько часов, Драко время от времени звонил по телефону, а Гермиона изредка интересовалась его мнением. Для неё это было в новинку — работать рядом с человеком, чей интеллектуальный уровень совпадал с её. О такой роскоши она и не мечтала. Драко ушёл забирать Скорпиуса из детского сада около трёх часов, а Гермиона вернулась в коттедж и решила вздремнуть. Отпуск в Котсуолде нравился ей всё больше и больше.***
Среда, 16 октября
В среду она рано вышла на утреннюю пробежку по лесу. С деревьев живописно сыпалась увядающая листва: золотисто-жёлтые, ярко-оранжевые и насыщенно-красные цвета превращались в весёлую радугу, когда она проносилась мимо. Ветви сплетались в полог над тропинкой, и Гермионе казалось, что деревья обладают разумом — они шевелились и взывали к ней. Вместе с ней мчался ветер, создавая симфонию: ветви поскрипывали и раскачивались, листья разлетались — порхали — струились на землю. Она ступала по твёрдой грунтовой дорожке, в теле бурлила кровь, а дыхание шёпотом возносилось к небу. По мышцам и груди растекалось удовлетворение. Сила, обретённая ею для того, чтобы снова начать бежать, захватывала дух. Вернувшись в коттедж, Гермиона устроилась на заднем крыльце с завтраком и чашкой чая. Она как раз собиралась насладиться книгой, когда прилетела сова — тёмная точка на фоне ясного неба. Плохое предзнаменование в море надежд. У Гермионы дрожали руки, пока она отвязывала пергамент и разворачивала его, на неё навалилась непроглядная тьма, а она даже не успела прочитать письмо. Гермиона получила не одно письмо от бывшего мужа с момента их развода. С каждым коротким письмом, написанным характерным ребяческим почерком Рона, на неё каскадом обрушивались воспоминания о браке, словно в тоннеле безумного калейдоскопа. Как ни старалась Гермиона контролировать собственные мысли, они неизменно расплывались, искажались и обретали собственную жизнь. Слабый голос в голове советовал ей оставить письмо непрочитанным и сжечь на кончиках пальцев, пусть оно останется лишь пеплом на ветру. Но по какой-то нездоровой причине ей хотелось узнать, о чём оно. «Гермиона, От тебя нет никаких вестей с тех пор, как ты отправилась в путешествие, мы все волнуемся. Возвращайся домой, где тебе самое место. Я скучаю по тебе. Ты ешь? Я просто хочу, чтобы тебе стало лучше. Если я не получу от тебя ответа, то лично приеду тебя проведать. Мой долг как твоего мужа — заботиться о тебе, и я не забыл об этом. Не позволяй ссоре между нами испортить наши отношения. Твой Рон» Гермиона вскочила со скамьи и направилась на кухню. Она обогнула стол, прошлась по гостиной и вернулась на кухню, в желудке бурлила тошнота. Смяв пергамент в кулаке, она сгорбилась над раковиной и уставилась в распахнутое окно, но ничего не увидела. Пожар, зародившийся в животе, выплеснулся в грудь и поднялся по горлу — едкая волна вины и гнева с примесью безумия. Задыхаясь, она схватилась за горло и сползла со столешницы, пока не оказалась на полу, всхлипывая и захлебываясь рвотными массами. Внезапно хорошее настроение, казавшееся таким реальным всего несколько минут назад, отошло в прошлое. Гермиона умоляла себя не забывать, помнить, что сможет с ним справиться. Но проблема состояла не в этом. Дело в боли, возникшей от воспоминаний о человеке, который должен был любить её сильнее всех, но причинил ей такую боль, какую невозможно себе представить. От одной мысли о том, что Рон примчится за ней, ей становилось дурно. Она просидела на полу кухни чёрт знает сколько времени, пытаясь отдышаться. В конце концов, когда копчик заныл из-за жёсткого пола, а ладони побагровели от впившихся в кожу ногтей, она поднялась. Письмо выпало из сжатого кулака и полетело на пол кухни. С тоской подумав о постели, Гермиона разделась до нижнего белья, поднялась по лестнице и забралась под одеяло. В окно заглядывало солнце, но Грейнджер отвернулась от мира, погрузившись в сон, навеянный печалью. Когда она проснулась и поднялась с кровати, уже стемнело. Накинув на себя пушистый халат, девушка приготовила еду, не обращая внимания на письмо, валявшееся на полу, и вернулась в постель. Телефон лежал на дне сумочки, брошенный накануне вечером рядом с дверью, а сообщение Драко с вопросом о том, как прошёл день, осталось непрочитанным и без ответа.***
Четверг, 17 октября
Сразу после пробуждения Гермиона решила, что бегать сегодня не будет. В очередной раз отмахнувшись от письма, валявшегося на полу в кухне, она выскочила из дома, полная решимости не возвращаться до тех пор, пока не переменит своё отношение к жизни. К сожалению, после стрижки, утреннего киносеанса и жирной рыбы с картошкой настроение так и не улучшилось. Меланхолия, нахлынувшая накануне, не покидала её, а в голове постоянно всплывали слова из письма Рона, а также вся остальная чушь, наговорённая им. Отчаянно стараясь оттянуть возвращение в коттедж, Гермиона наведалась в ближайший парк, с чудесной тропинкой для прогулок, прудом, белоснежной беседкой и детской площадкой. Она отыскала уютное местечко на скамейке и присела понаблюдать за прохожими, но это оказалось ужасной идеей. Детская площадка была заполнена веселящимися детьми и их мамами, и сердце Гермионы сжалось и рассыпалось. Не прошло и десяти минут, как она поспешила уйти, на ходу придумывая, чем бы отвлечься. Поход в магазин не принёс ничего, кроме затянувшихся страданий. Она бесцельно бродила от прилавка к прилавку, силясь что-нибудь выбрать, хотя желудок скручивало в узлы и ничего не вызывало аппетита. Вернувшись домой, Гермиона запихнула продукты в холодильник — они так и остались лежать в пакетах, — и, несмотря на ранний час, поднялась по лестнице. Единственное, что она успела снять, — туфли, и, не раздеваясь, забралась под тяжёлое пуховое одеяло. Накрывшись одеялом с головой, она свернулась в клубок, крепко обхватив себя руками. Прошло несколько часов, прежде чем она наконец погрузилась в сон, полный воспоминаний, превратившихся в ожившие кошмары.***
Пятница, 18 октября
— О, ты дома, — пробормотал он, слегка спотыкаясь, когда направился к ней, от него несло виски и чужими духами. — Что ты надела? — Ты явно забыл, какой сегодня вечер, Рональд. — Какой.. — Сегодня состоялась церемония вручения моей награды за… Рон опрокинул лампу и вскрикнул, прервав девушку. — О, пожалуйста, не нужно расстраиваться из-за того, что я пропустил какую-то скучную, абсолютно липовую церемонию награждения… Гермиона гневно закричала. — Только потому, что это награда за маггловскую детскую книгу, не значит, что она липовая…***
Гермиону волокли по земле за волосы, и при виде Малфой-мэнора в ней поселился ужас. Поняв, куда её ведут, Гермиона начала брыкаться и биться изо всех сил, но получила удар по голове, а похититель, не останавливаясь, продолжил путь по гравийной дорожке.***
По телу прокатилась боль, и Гермиона испуганно схватилась за живот. Отдернув руки, она потрясённо уставилась на кровь, залившую их…***
Дом её детства — обгоревшие и разрушающиеся руины, поднимающийся к небу дым, ярко-зелёный след змеи и череп, издевательски висящий над ним…***
Рон сидел на балконе, опершись рабочими ботинками о перила, с пивом в руке. На столе стояли бутылки, а на полу валялись старые шуршащие упаковки. Гермиона открыла дверь и заглянула внутрь. — Просто хотела сообщить тебе, что я дома, — тихо произнесла она. — Но через два дня начинается следующий этап моего книжного тура. Он продвигается очень успешно, поэтому мой редактор забронировал для нас ещё несколько городов. Рон ничего не ответил, но повернулся и посмотрел на неё пустым взглядом. Она не стала подходить ближе… какой в этом смысл? И всё же в груди заныло сердце, когда он отвернулся, не сказав ни слова в ответ на её приветствие…***
Отравленный нож впился в кожу, в ушах звенели собственные крики. Боль разливалась по венам, словно огонь. Она сгорала изнутри…***
— Какой человек, пережив выкидыш, даже не плачет?***
— Она просто кошмар, честное слово! Неудивительно, что у неё нет друзей.***
— Ты даже не хотела от меня ребёнка. Ты виновата в том, что мы её потеряли, Гермиона.***
Его палец насмешливо указывал на неё, а лицо выражало отвращение. — Что ты наделала, Гермиона?***
Она миновала двор, заваленный трупами и акромантулами, петляя между красными и зелёными вспышками света, а воздух наполнился дымом, от которого щипало глаза. Из лёгких вырвался сдавленный кашель, и она споткнулась, ударившись коленями о твёрдые камни. Мозолистые руки оборотня вцепились в ей в плечи и перевернули на спину, а затем он навалился на неё сверху, схватил за горло и сдавливал до тех пор, пока… Гермиона проснулась от резкого толчка и резко выпрямилась. Она сорвала с себя покрывало и рванула одежду, словно та душила её. Задыхаясь, она бросилась в ванную, но едва успела добежать до туалета, как её вырвало — тело само избавилось от кошмаров. Несмотря на то что было три часа ночи, ей не удалось заснуть. Горячий душ и чашка чая мало помогли ей успокоиться, хотя и уняли неровное сердцебиение. Не в силах вынести запертые в мозгу воспоминания, она достала блокнот для набросков и угольные карандаши, которые всегда держала под рукой, и сдвинула кофейный столик в сторону гостиной. Разложив вещи на полу, она принялась за работу. Для Гермионы рисование всегда стояло на втором месте после писательства, но иногда оно помогало ей проработать то, что невозможно было выразить словами. Сцены войны, разговоры с Роном, кошмары, выдуманные её разумом, — всё это было игрой. Один за другим сны, наводнившие подсознание, просачивались сквозь пальцы на страницы. К тому времени как она выдохлась и израсходовала всю бумагу, руки и лицо покрылись угольными пятнами, а глаза налились кровью и устали. Одним движением руки страницы поднялись в воздух и прикрепились к стене гостиной между кухней и книжными полками, и теперь она могла стоять и рассматривать их. Все сцены были до боли знакомы, но иногда казалось, что они произошли с кем-то другим. Долгое время она стояла и всматривалась в двухмерную стену из своих демонов, уносясь мыслями далеко-далеко. Остаток дня прошёл в изнурительном мареве, у неё опустела душа. Она продолжала избегать письма, валявшегося на полу в кухне, и даже не вспомнила о телефоне, лежащем мёртвым грузом в сумочке, с новыми пропущенными сообщениями от Драко. На закате пятницы Гермиона уже лежала в постели, а её разум превратился в чистый холст, настолько измученный болью, что она попросту ни о чём не думала.***
Суббота, 19 октября
Гермиона поднималась по лестнице их дома с чемоданом в одной руке и большой сумкой в другой. У неё завершился последний книжный тур, и она возвращалась домой впервые за два месяца. Они с Роном не общались с того дня, когда она вернулась домой после первого тура, а он даже не соизволил поздороваться с ней. Она отправляла ему письма и общалась с семьёй Уизли, но от него лично не было никакого ответа. Не зная, какого приёма ожидать по прибытии, она нерешительно отперла дверь и шагнула в квартиру. Квартира была в полном беспорядке, но это было неудивительно. Удивительными оказались звуки, доносившиеся из спальни. Словно во сне, Гермиона тихо закрыла входную дверь и, поставив сумки, прошла в комнату, дверь которой была приоткрыта. Распахнув её с протяжным скрипом, Гермиона застала своего мужа, трахающего сзади другую женщину. Может, это и не должно было удивлять, но удивило. Глаза Рона скользнули к ней, и он уставился на неё, приподняв бровь. — Так ты наконец-то решила вернуться домой, да? — С отрепетированной беззаботностью он вытащил член из влагалища другой женщины. — Не знал, что сегодня. Будто для него не было ничего особенного в том, что он спит с кем-то другим. И будто он не знал, когда именно она вернётся домой. — Убирайся, — небрежно велел Рон блондинке, и та на мгновение задержала взгляд на них двоих, после чего собрала свою одежду и, запыхавшись, аппарировала прочь. — Не могу поверить, что ты опустился до такой низости, Рон, — прошипела Гермиона, глядя, как он надевает штаны. — Да ладно, будто ты не изменяла мне во время турне. Он пожал плечами и протиснулся мимо неё на кухню. — Тебя не было несколько месяцев, Гермиона! — Конечно, я не изменяла! Я бы никогда не предала тебя — никогда! — Неважно, изменяла ты или нет. То, что ты натворила, гораздо хуже — намного хуже! — рассердился он, вконец потеряв самообладание. — Неужели?! И чем же я заслужила это, Рон? — Ты не хотела нашего ребёнка. Это твоя вина, что мы её потеряли! Ты даже не плакала после этого, Гермиона! Какой человек не плачет после выкидыша? А потом не разговаривала со мной — и ушла. Ты бросила меня — так что не пытайся притвориться другой! Грудь Гермионы тяжело вздымалась, и она изо всех сил пыталась сдержать кипящий в ней гнев. Ей хотелось напомнить ему о письмах, которые она отправляла ему во время своего отъезда — не то чтобы она совсем перестала с ним общаться. Он мог навещать её по выходным или вечерам, но предпочёл не отвечать ни на одно письмо. Ей хотелось сказать ему, что она уже несколько месяцев подумывала уйти от него, задолго до того, как случайно забеременела. Но какой в этом смысл? Она поднималась по ступенькам, сомневаясь в том, как дальше сложатся их отношения, но он облегчил ей задачу. — Я хочу развестись, — сказала она ему с непоколебимой уверенностью. Лицо Рона исказилось, и он беззлобно рассмеялся. — Только скажи, где мне расписаться. — Хорошо. А теперь убирайся из моей квартиры. Я пришлю твои вещи в Нору в течение недели, — сообщила она ему. Рон недоверчиво посмотрел на неё. — Ты что, блять, издеваешься? ТВОЯ квартира?! — Да, МОЯ квартира. Я за неё заплатила, и моё имя указано в договоре аренды. А теперь убирайся, пока я тебя не заставила! — Гермиона оскалила зубы и покрутила палочку в кончиках пальцев. Лицо Рона побагровело, и он заметно трясся от гнева — но даже Уизли не был настолько глуп, чтобы приблизиться к ней, пока она была вооружена. Он никогда не был ей ровней, и все это знали. С рёвом выхватив бумажник и ключи, Рон выскочил на улицу, захлопнув за собой дверь. По зданию прокатилось эхо, сотрясая дверную раму, и на миг в голове Гермионы вновь и вновь пронёсся этот звук. Гермиона опустилась на пол, дрожа, но глаза оставались сухими.***
Солнце только начало подниматься над холмами, когда Гермиона проснулась в субботу утром, задыхающаяся и вся в поту. Простыни спутались вокруг ног, плед сбился в кучу на краю кровати, а содержимое прикроватной тумбочки в какой-то момент свалилось на пол. Вопреки попыткам прогнать демонов, мучивших её накануне, другие восстали, чтобы завладеть ею. Последнее, что она сказала отцу перед тем, как его убили. Непрекращающийся писк жука, запертого в банке и рвущегося на волю. Скитания во всепоглощающей тьме Запретного леса, в тени которого таилось бог знает что. Обмякшая фигура под астрономической башней. Обугленные, но всё же узнаваемые тела её родителей, распростёртые на заднем дворе. Вампир, нависший у неё за спиной и готовый впиться зубами в шею. Лицо Колина Криви, размазанное в грязи, кровь, вытекающая из его губ. Вечер, когда она вернулась домой и обнаружила, что Рон трахается с другой. Гермиона проснулась с учащённым пульсом, как при беге. Хотя снаружи уже начало светать, в коттедже по-прежнему царила тусклая и неподвижная темнота. Она нащупала палочку, которую хранила под наволочкой, и взяла запасную — ту, что всегда была пристёгнута к икрам или лежала под матрасом, — и держала их обе наготове, руки дрожали. Откинув с лица мокрые от пота волосы, она внимательно прислушивалась, нет ли каких-нибудь посторонних звуков. Логика Гермионы пробудилась и подсказала ей, что ничего страшного не происходит, но ей не хватило сил, чтобы перебороть нахлынувшую паранойю. Она выскользнула из постели, волосы на затылке встали дыбом, словно что-то могло поджидать её прямо за дверью. Невербально заглушив дверь, чтобы та не скрипела, она распахнула её и проверила с двух сторон, после чего направилась вниз по лестнице, чтобы разведать обстановку в доме. Все двери и окна оставались запертыми, и не было ничего необычного. Не было и посторонних звуков. «Это всего лишь воспоминания, Гермиона. Ты в безопасности». Пытаясь утихомирить мечущийся разум, Гермиона зажгла все лампы, включила телевизор и заварила чай. Опустившись на диван, Гермиона бездумно смотрела прогноз погоды и пыталась дышать нормально. Просто дыши. Дыши. Дыши. Дыши. Наконец, успокоившись и погрузившись в дремоту, Гермиона откинулась на спинку дивана и уснула, сжимая в руках обе палочки, а чай остывал на столе.***
Гермиона проснулась через несколько часов, когда солнце уже было высоко в небе. Сонная и осунувшаяся от долгого сна, она ворчливо проделала утреннюю рутину и улеглась на диван с чашкой кофе и лёгким завтраком. Она как раз собиралась переключить канал с новостей, когда увидела дату и время. Вскрикнув, Гермиона вскочила, судорожно ища свою сумочку. Именно сегодня она должна была пойти на свидание с Драко. Потребовалось неимоверное количество времени, чтобы найти чёртов телефон — а потом зарядное устройство, а потом подключить его к сети. Она сидела и с нетерпением ждала, когда он загорится, и постукивала ногой, пока телефон заряжался. Только спустя несколько минут пришли сообщения. В среду: «Привет, Гермиона, как прошёл день? Вчера было весело». В четверг: «Привет, не хочешь встретиться в пабе сегодня днём?» Сердце заныло от того, что она пропустила сообщения. Она нажала на голосовую почту, оставленную им накануне вечером. — Привет, Гермиона, ты же не динамишь меня, правда? Я знаю, где ты живёшь. — Он неловко рассмеялся. — Просто хотел узнать, в силе ли завтрашняя встреча. Скорпиус проводит выходные в поместье с моей матерью, а мне нужно заняться кое-какой работой примерно до трёх. Позвони мне и дай знать. Пока. Гермиона взглянула на время и поняла, что уже 15:30, и тут же набрала его номер, не успев опомниться. Гудки не умолкали, и в тот момент, когда она решила, что звонок попадёт на голосовую почту, он ответил. — Привет. До тебя трудно дозвониться. — Привет, извини. Пару дней не выходила на связь. — Я подумал, что ты избегаешь меня. — Он слабо рассмеялся, и сердце Гермионы сжалось. — Нет, вовсе нет. Просто я не проверяла свой телефон с утра среды и немного забылась. Прости, что заставила тебя волноваться. Мы встречаемся сегодня вечером? — с надеждой спросила она. — Да, безусловно! Как насчёт семи? — Драко расслабился, и она тоже успокоилась, счастливая, что всё так легко разрешилось. — Звучит отлично! — Хорошо, тогда я заеду за тобой в семь. — Ладно, тогда увидимся. С нетерпением жду встречи! — Я тоже. Пока! — Пока, — сказала она, затаив дыхание. На мгновение она откинулась на спинку стула и решила пробежаться, чтобы привести голову в порядок. Ей нужно подготовиться к свиданию.***
Пробежка стартовала многообещающе, но к тому времени, как Гермиона добралась до привычной тропинки, в голове у нее начался круговорот мыслей. Утренняя паранойя так и не рассеялась, и решение пойти в лес обернулось неудачей. Лес казался не дружелюбным, а призрачным, туман — зловещим и леденящим, а не гостеприимным. В стволах деревьев и сплетённых ветвях проглядывали лица, следившие за каждым её шагом. Волосы на затылке встали дыбом, и она дважды обернулась, опасаясь, что со спины кто-то приближается к ней. Но каждый раз, когда она оборачивалась, ничего не было видно. Паранойя глубоко въелась в кости, и благодатные леса Котсуолда обернулись Запретным лесом, лесом Дин, перелесками рядом с владениями Малфоев в Уилтшире. Кровожадные оборотни, смертоносные кентавры, голодные акромантулы. Пожиратели смерти, великаны, вампиры и ведьмы. В том или ином лесу она сталкивалась со всеми существами из своих кошмаров, и сегодня они пришли за ней. Неспешная пробежка превратилась в бег наперегонки с жизнью. Бег всегда помогал ей справиться с посттравматическим стрессовым расстройством, но после триггеров последних трёх дней он обернулся очередным приступом паники. Гермиона сорвалась с тропы, бешено пролетая между деревьями, и запуталась ногами в зарослях. Скрытые от глаз бревна то и дело валили её на землю, она разбивала руки и колени, но тут же поднималась и шла дальше. Резко остановившись, она оглядела небо в поисках нападавшего, который, как она знала, охотился за ней. Ветки хлестали по лицу, кровь и пот заливали глаза. Кувырком она скатилась по склону в ручей и, задыхаясь от холода, поднялась на ноги. Вода вернула её к реальности, и с губ сорвался всхлип. Собрав всю силу воли, она аппарировала на крыльцо коттеджа, распахнула входную дверь и торопливо её заперла. Со вздохом она приложилась спиной о дверь и сползла на пол, задержав дыхание на мгновение, прежде чем навзрыд зарыдать. Поднявшись на ноги, она поплелась на кухню и на ощупь стала искать припрятанный где-то виски. В груди нестерпимо распирало от желания разреветься, и она влила виски в рот и направилась к лестнице, на ходу срывая с себя одежду одной рукой. Существовало только одно место, куда она могла податься, если дела шли так плохо. В считанные минуты ванна наполнилась кипятком, и она забаррикадировалась в ванной всеми защитными чарами, на которые только хватило сил. Даже если в соседней комнате взорвётся бомба, велика вероятность, что она останется в живых. Гермиона погрузилась в воду и влила в глотку побольше виски, а затем зажгла сигарету и глубоко затянулась. Одна длинная затяжка и вторая. Глоток и ещё один. Наконец звон в ушах утих. Она вздохнула с облегчением, что ей удалось справиться с всхлипываниями, по крайней мере на время. Ужас смыло виски, а сердцебиение замедлилось до мягкого стука. В голове всё улеглось, и она прошептала про себя: — Я в безопасности. В безопасности. В безопасности. В безопасности. В безопасности. Одна сигарета, потом другая, третья. Глаза невидяще уставились в потолок, а затылок откинулся на холодный фарфор ванны. К тому времени как она очнулась от оцепенения, пятая порция огневиски опустела на три четверти. Она вылезла из ванны и, завернувшись в полотенце, нетвёрдой походкой выбралась из воды, пытаясь сообразить, как, чёрт возьми, ей привести себя в порядок.***
Полтора часа спустя Гермиона мысленно похлопала себя по спине. Точнее, похлопала себя по спине и чуть не повалилась на землю, хихикая над этим. Гермиона выглядела чертовски хорошо, и она это знала. На ней было облегающее коктейльное чёрное платье с открытой спиной. Классическое и простое, в сочетании с красной помадой, тёмными тенями на глазах и чёрными туфлями на платформе. Идеально. Она уложила волосы в небрежный шиньон, обрамив лицо несколькими локонами. В дверь позвонили, и она, поскользнувшись, скатилась по лестнице. — Драко! Ты здесь! — Она распахнула дверь и попыталась сексуально облокотиться на дверной косяк, но споткнулась о свои ноги. Гермиона выпрямилась и пригласила его внутрь. «Всё будет замечательно! — сказала она себе. — Он никогда не узнает, что ты пьяна, просто веди себя спокойно». К сожалению, дальше всё пошло наперекосяк.***
Как только Гермиона распахнула входную дверь, Драко понял, что она абсолютно, совершенно, до нелепости сексуальна. Он всегда так считал, с самого их подросткового возраста. Также было ясно, что она совершенно и безнадёжно пьяна. Гермиона, поприветствовав его, неуверенно шагнула навстречу, и он со смехом поймал её за плечи. Она пригласила его войти, пока возилась с сумочкой и пиджаком. У него появилась пара секунд, чтобы оглядеться, и его брови взлетели до линии волос от открывшегося перед ним зрелища. Пустые бутылки из-под вина валялись на журнальном столике, салфетки, книги и кружки были разбросаны по дивану и полу. На лестнице и у входа лежала одежда, будто она в спешке сорвала её с себя. Он только-только успел разглядеть на стенах небрежно нарисованные углём детальные иллюстрации, как она вернулась в комнату, облаченная в элегантный чёрный тренч до колен, с небольшим клатчем в одной руке. Она усмехнулась и подошла к нему, но его взгляд задержался на картинах. Множество тёмных существ и мёртвых тел — людей, которых они знали: приближающийся Тёмный Лорд, Беллатриса с отравленным клинком, его шестнадцатилетнее «я», затаившееся в тёмном коридоре Хогвартса. Но на многих изображениях была нарисована одинокая женщина. Только присмотревшись, он понял, что женщина — это она. В одиночестве в людском море. Одна в гостиной, глядящая на мужчину, сидящего на террасе спиной к ней. Одна в экстравагантной ванной комнате, с перекинутыми через бортики руками, с залитыми кровью запястьями, стекающей на пол. Одна, сжимающая руками беременный живот и вопящая. Сердце Драко замерло, а взгляд быстро пробежал по всем картинам, но их было слишком много, чтобы запечатлеть все — должно быть, больше сотни. Её работы завораживали своей красотой, настолько точным воспроизведением, что могли быть фотографиями. Гермиона разгладила лацканы его пиджака и прикоснулась губами к его щеке, уточняя, готов ли он идти или предпочёл бы остаться в доме. Её руки скользнули к его животу, пока он продолжал рассматривать рисунки. В груди Драко болезненно кольнуло, и она скользнула губами по его челюсти. То, что происходило в её душе, так резко контрастировало с внешним обликом, представленным миру, что Драко стало больно. Он знал, каково это — ощущать мрак и круговерть внутри себя. Силой заставив себя оторвать взгляд от стен, он схватил её за руки — на ладонях виднелись синяки и царапины — и поймал их прежде, чем они успели соскользнуть ниже по его телу. Он заметил тусклые царапины на её щеках, которые она обильно замазала косметикой, и недоумевал, как она докатилась до такого состояния, пропахшая дымом и напившаяся как пьяница. — Не думаю, мисс Грейнджер, — проворчал он. — Давай-ка перекусим, а? А заодно и выпьем водички…***
Оказалось, что пьяную Гермиону Грейнджер сложнее загнать в угол, чем пятилетнего ребенка, перебравшего сахара и не выспавшегося. Драко затащил девушку в машину, но она пыталась поцеловать его, пока он пристегивал ремень безопасности, а когда он повернулся, чтобы закрыть дверь, она шлёпнула его по заднице. Боги, его покорила эта сумасшедшая ведьма. Гермиона была безумной и непредсказуемой, и он нутром чувствовал, что она самая интересная женщина из всех, кого он когда-либо встречал. Они остановились на заправке, где он заставил её выпить воды. Кажется, это немного помогло, но она по-прежнему была навеселе. Он вспомнил, о чём она рассказала ему во время их первой встречи — что её друзья утверждали, будто ей необходим отпуск, — и усмехнулся про себя, пристёгиваясь. И правда, ей нужен отпуск. Гермиона тотчас же захватила управление радио и врубила танцевальную музыку по дороге в ресторан. И хотя Драко не любил слушать такую музыку, он подумал, что в жизни не видел более совершенного зрелища, чем Гермиона на пассажирском сиденье, поющая во всю мощь своих лёгких, с развевающимися на ветру кудрями. Она слишком громко смеялась в ресторане, не соблюдала приличия во время еды и в какой-то момент чуть не упала со стула — и это показалось Драко истерикой. Он чуть не выплюнул свой напиток, когда она рассказала неуместную шутку, подсмотренную в Интернете, а все остальные посетители дорогого итальянского ресторана недовольно косились на её грубые словечки. Драко это ничуть не волновало. На десерт они съели восхитительное крем-брюле, а звуки наслаждения, исходившие от неё, едва не свели его в могилу. Выйдя из ресторана, Гермиона услышала живую музыку, доносившуюся из паба на другой стороне улицы. Она схватила его за руку и потянула за собой, твердя, что они должны пойти — просто обязаны. Он с радостью позволил ей затащить себя в паб и пробраться сквозь танцующую толпу, запечатлев в памяти её восторженное лицо, чтобы сохранить его навсегда. Глаза светились от удовольствия, красная помада размазалась, губы изогнулись в соблазнительной улыбке, кудри растрепались и рассыпались по лицу. Они танцевали: она обнимала его за плечи, он — её за талию. Платье плотно облегало миниатюрное, стройное тело, он проводил большими пальцами по её бёдрам, и ему нравилось, как она вздыхала. Драко наслаждался тем, как она прижималась к нему, опиралась на него, неотрывно глядя на него. Но через некоторое время он понял, что пора вести её домой, и они вышли на улицу, в прохладную осеннюю ночь.***
Было уже около одиннадцати, когда Драко помог Гермионе подняться по ступенькам к входной двери и порылся в её сумочке в поисках ключей. Она прильнула к его плечу, напевая себе под нос, пока он отпирал дверь. Он повернул ручку, после чего Гермиона толкнула дверь и, повернувшись, шагнула к нему и потянула за лацканы его пальто. — Почему бы тебе не зайти и не выпить по стаканчику на ночь? — негромко произнесла она. Гермиона говорила тихо, а её глаза потемнели. Драко усмехнулся и шагнул внутрь, закрыв за собой дверь. — Я зайду, Гермиона, любовь моя, но только чтобы убедиться, что ты благополучно устроилась в постели, и ни по какой другой причине. Она рассмеялась и опасно покружилась. — Правда? Хочешь сказать, что ты не желаешь немного этого? — Она сбросила пальто с плеч и бросила его на пол, после чего стянула одну лямку с плеча и отступила к лестнице. Драко покачал головой и рассмеялся. Она была такой великолепной искусительницей, но он не испытывал ни малейшего искушения. Несмотря на то, что она ему уже очень нравилась, он не хотел принимать подобное приглашение, когда она была нетрезва. — О дорогая, я очень тебя хочу. — Он поддержал её за спину, когда она поднималась по лестнице, за мгновение до того, как девушка начала опрокидываться навзничь. Он подхватил и поднял её на руки, а она изумленно пискнула, когда он пронёс её остаток пути наверх. — Но сегодня ничего подобного не будет, смею тебя заверить. — Драко поставил её на пол, когда они добрались до второго этажа. — А где же твоя… Но прежде чем он успел произнести слово «ванная», Гермиона замерла и, спотыкаясь, побежала к расположенной в конце коридора двери. Раздался стук сиденья унитаза, и Драко услышал, как она с силой навалилась на унитаз. — Точно по расписанию, — проворчал он про себя.***
Гермиона опустилась на пол рядом с унитазом. Ей казалось, что она вот-вот умрёт, но стук в черепе говорил об обратном. В голове пронеслись воспоминания о прошедшей ночи, и она застонала от смущения. Рядом с её лицом появился стакан с водой, а вместе с ним — рука. — О Мерлин, Драко, какого чёрта ты ещё здесь?! Мне так стыдно. Не могу поверить, что я так напилась! — простонала она и приняла воду, неуверенно сделав глоток. Он протянул руку и помог ей подняться. Гермиона тут же попыталась отвернуться, но он прижал её к столешнице в ванной и обхватил руками её лицо, не давая ей возможности спрятаться от него. — Я здесь, потому что ты для меня особенная, Гермиона. Я хочу узнать тебя. И не смущайся — я отлично повеселился. — Драко наклонился, поцеловав её в лоб, а затем полез в душ, включил его и проверил температуру воды. — Вот так. Прими душ, а когда почувствуешь себя немного лучше, выпей со мной чаю внизу, — он направился к двери и начал было закрывать её, но снова заглянул, чтобы добавить: — И я имею в виду чай — ничего другого. Если ты не спустишься через полчаса, я за тобой приду — так что не прячься здесь. Он подмигнул и закрыл за собой дверь. Гермиона опустила голову и глубоко вздохнула. Драко слегка помутился рассудком. Он и словом не обмолвился о почти пустой бутылке виски и окурках, усеявших пол вокруг ванны. Она разделась и осторожно встала под горячую воду душа. На мгновение позволила струям обрушиться на себя, а затем опустилась на пол, положив локти на колени и уткнувшись лицом в ладони. Ей даже в голову не приходила мысль о том, чтобы поделиться с другим человеком тем, что происходит в душе. До встречи с Драко она никому не доверяла настолько, чтобы даже думать об этом. Но теперь, с появлением такой возможности, Гермиона задумалась, не в этом ли она нуждалась всё это время. В человеке, которому она могла бы доверять. В человеке, который мог бы помочь ей справиться с непосильным бременем.***
Гермиона медленно спускалась по лестнице, одетая в любимые леггинсы и толстовку, без макияжа и с влажными волосами. Она замешкалась на нижней ступеньке, наблюдая за тем, как Драко рассматривает эскизы, развешанные по стенам гостиной. В комнате царил порядок, в очаге уютно мерцал огонь, а на кофейном столике стоял чайный сервиз. Бросив быстрый взгляд налево, она увидела, что кухня тоже убрана. На девушку нахлынула волна смущения от того, что она так разоткровенничалась с Драко. Она даже не подумала о том, чтобы привести жилище в порядок, когда он приехал за ней, потому что была так поглощена собой. В её жизни творился полный разгром, в то время как он казался таким собранным. Что ему вообще нужно от такой, как она? Драко наклонился к одному из набросков и поднёс чашку к губам, а Гермиона набралась смелости и прошла в комнату. — Я уже начал думать, что мне придётся вызволять тебя из ванной, — пошутил он, и Гермиона язвительно усмехнулась. — Не в этот раз… — неловко рассмеялась она и устроилась на диване, чтобы налить чашку чая. — Спасибо, что прибрался здесь, извини, что у меня такой беспорядок… Драко достал свою палочку и покрутил древко между пальцами, намекая на выбранный им способ уборки. — Потребовалось всего лишь мгновение, не беспокойся. — Гермиона невольно почувствовала, как от его беззаботной реакции на её бесчинства отлегло от сердца. — Как ты себя чувствуешь? Я бы дал тебе отрезвляющее раньше или избавил от похмелья, когда мы приехали сюда, но у меня больше нет зелий под рукой. Отмахнувшись от него, Гермиона задумалась, не страдал ли Драко, как и она, в молодости от проблем с алкоголем или зависимостью от зелий. — Я в порядке, чувствую себя не лучшим образом, но могло быть и хуже. Я тоже не держу при себе зелья. Чай поможет. Драко кивнул и отвернулся, продолжая рассматривать её работы. — Итак, как тебе моя стена кошмаров, Драко? — Гермиона попыталась изобразить беззаботность, хотя чувствовала совершенно противоположное. Никто прежде не становился свидетелем столь тёмных уголков её души, и она изо всех сил старалась, чтобы её руки не дрожали. Когда она творила эти произведения искусства, то рассчитывала, что их никто никогда не увидит. Между разумом и кончиками пальцев не существовало никаких барьеров, никаких фильтров, чтобы подготовить их к публичному показу. Но сейчас, когда Драко находился здесь, вбирая их в себя… Гермиона с тревогой и отчаянием ждала, что же он скажет. Хотелось узнать, считает ли он её безумной или порочной до невозможности. На секунду Драко задумался и сунул руку в карман, сгорбив плечи, а затем повернул голову. Решая, что ответить. Гермиона не могла отвести взгляд, наблюдая за тем, как он переминается с ноги на ногу, медленно двигаясь вдоль стены, так и не дойдя до конца. Даже в таких отрезвляющих обстоятельствах ей было трудно отрицать, насколько он красив. Он положил свой пиджак на спинку дивана и закатал рукава выше локтей, а надетая на нём рубашка идеально облегала широкие плечи. Будь она в другом настроении, от этих татуированных предплечий с венами, сбегающими к кистям рук, и бицепсов, виднеющихся сквозь рубашку, у неё бы потекли слюнки. И хотя ей было стыдно за свои пьяные выходки, она не корила себя за то, что попыталась соблазнить его. Она высоко ценила то, что он предпочёл позаботиться о ней, а не воспользоваться ею. В её жизни было мало таких людей. Драко помолчал ещё минуту, прежде чем ответить. Когда он наконец заговорил, то по-прежнему стоял лицом к ней. — Это… Мерлин, Грейнджер. У меня нет слов. Они чертовски невероятны. Гермиона затаила дыхание и вытаращила глаза, ожидая чего угодно, только не слова «невероятно». Может быть, безумные, но не невероятные. — Я никогда не видел ничего подобного в мире волшебной художественной культуры. Возможно, в маггловском мире и есть что-то сравнимое с этим стилем, но в магическом мире ничего подобного не встречается. Они такие… настоящие. Необработанные, откровенные… органичные, что я не могу оторвать глаз. — Он переместился ко второй стене, которую она прикрывала, и провёл руками по некоторым листам. — Они мрачные, трагичные… но в то же время такие прекрасные. Наконец он повернулся к ней лицом. Гермиона резко отвела взгляд, когда он встретился с ней глазами, — из глаз грозили политься первые слёзы. Она тряхнула головой и вздохнула, вывернув шею, глаза снова заблестели, впитывая его слова. — Пожалуй, я не задумывалась об этом. Не рассчитывала, что когда-нибудь покажу их кому-то. Мне просто нужно было выкинуть их из головы, — призналась она, подхватившись и встав рядом с ним. Драко снова повернулся к стене, и они оба уставились на неё. — Это воспоминания? — пробормотал он, кладя ладонь ей на поясницу. — Да, — выдохнула она. — Некоторые из них — то, что могло бы произойти, если бы всё сложилось иначе… некоторые — просто сны, но большинство — воспоминания. — Вот что ты имела в виду, говоря об отпуске? — поинтересовался он, опускаясь на диван. Она присоединилась к нему, подтянув под себя ноги, и прижалась к его коленям. — Вроде как… отчасти так и было, но… просто последние пару дней выдались тяжёлыми, а сегодня я пошла на пробежку в лес, что стало ошибкой. Иногда, когда я в таком состоянии, у меня случаются приступы паники. Мне следовало бы подумать, не ходить в лес в одиночку. Протянув руку, Драко провёл большим пальцем по яркой красной царапине на её щеке, уже не скрытой макияжем. Малфой терпеливо ждал, пока она продолжит. — Проклятье, я не знаю, как говорить обо всём этом. — Она откинула голову на спинку дивана и уставилась в потолок, сердцебиение участилось, в душе всё кипело. — Я ни с кем не говорила об этом. Драко кивнул и утешительно опустил руку на её колено. — Если не хочешь, Гермиона, можешь больше ни о чём сегодня не рассказывать. — Но если ты готов меня выслушать, мне будет полезно выговориться. Так я пыталась справиться со всем этим… — она указала жестом на стены, — начало положено, но слова не повредят. Кроме того, ты рассказал мне о своей жизни в прошлые выходные, — она взглянула на него, его добрые глаза пристально, со всей серьёзностью наблюдали за ней. Он взял её руку и поднёс к губам, нежно поцеловав ушибленную ладонь. — Я готов слушать тебя столько, сколько понадобится, любовь моя.***
Гермиона начала с самого начала. Поначалу у них с Роном всё складывалось замечательно, но после нескольких хороших лет совместной жизни они начали отдаляться друг от друга. Трещины, всегда существовавшие в их отношениях, становились всё шире и шире, пока не превратились в пропасти, тянущиеся в самое сердце их семьи. По молодости и влюблённости Гермиона верила, что Рон больше никогда не обидит её, как в детстве. Но когда между ними возникли трудности, он снова начал причинять ей боль всё теми же способами. Когда-то она называла различия взаимодополняющими — дескать, они помогали уравновешивать друг друга, — но в итоге они переросли в непреодолимые противоречия. Драко с пониманием выслушал, как Гермиона признавала, что в случившемся виноват не только Рон, но и она сама. Они проявили незрелость и упрямство и позволили ситуации выйти из-под контроля. В этом была и её вина. Но в остальном… в том, как плохо всё закончилось… виноват Рон. Беременность стала для них полной неожиданностью. Они впервые за год провели вместе ночь, которая стала последней в их жизни. Гермиона спрятала лицо в ладонях, когда правда вырвалась из её уст. Их неистовое сближение можно было описать только как секс во имя ненависти. Они ругались, кричали друг на друга, напряжённость всё нарастала, пока вдруг их рты с силой не сомкнулись. Рон развернул её, прижал к кухонной стойке, обхватил рукой её горло и прижал к себе. На миг это показалось ей приятной кульминацией одного из многочисленных споров… но их грубое соитие длилось меньше десяти минут, и краткое чувство удовлетворения, испытанное ею в самом начале, быстро сменилось ледяным ужасом. Драко крепко сжимал её ладонь, пока она говорила, выражение его лица потемнело, а обычно радостные черты омрачила хмурая гримаса. Как только Рон кончил, он оторвался от неё и в ярости выбежал из квартиры, оставив Гермиону рыдать на кухне с синяками на шее, бёдрах и руках. В ту ночь он не вернулся домой. Через несколько недель Гермиона обратилась к целителю, подумав, что у неё желудочный грипп, и только потом узнала, что беременна. То, что её ребёнок был зачат при таких ужасных обстоятельствах, разрывало сердце, и она призналась в этом Драко. Он смахнул слезу, скатившуюся по её щеке, и с пониманием кивнул, пробормотав слова утешения. Около четверти первого они решили передохнуть от навалившейся на них тоски и отправились на кухню. Гермиона заметила, как Драко положил письмо Рона на кухонный стол, но не придала этому значения. К двум часам они снова расположились в гостиной с тарелками, полными блинов и бекона, и во время еды предавались самым светлым воспоминаниям о Хогвартсе. Покончив с ужином, Драко перевёл разговор на неё. Он видел оклеенные стены и наверняка догадывался, что последует дальше. Гермиона же почувствовала, что слова рвутся наружу, словно прорванная плотина. По щекам и шее неудержимо бежали слезы, и она как можно скорее задушила их. Ребёнок стал для неё сюрпризом, но Гермиона с первых дней беременности была безумно счастлива и любила своего малыша. Но любовь к ребёнку, как оказалось, лишь сильнее оттолкнула её от Рона. Тот с самого начала пытался использовать ребенка, чтобы манипулировать ею и превратить в человека, которым она не являлась. Он не принимал её такой, какая она есть: как он мог полюбить ребёнка, если доказал, что не способен любить её? Впрочем, вопрос остался открытым, потому что на четырнадцатой неделе у неё случился выкидыш. Целители подозревали, что она, скорее всего, не способна выносить ребёнка до конца срока из-за воздействия Круциатуса. Драко сжал её в объятиях и укачивал, пока она всхлипывала. Гермиона призналась, что до самого развода не смогла оплакать потерянного ребёнка. Все решили, что она спятила. Она и сама так думала. На самом деле она оцепенела. Переживала. Она отгородилась от всех и защищалась от ставшего врагом Рона. Нельзя было показывать ему слабость, поэтому она не плакала — ни разу — до той ночи, когда завершился процесс развода. Гермиона сморщилась и высморкалась, взяв себя в руки. К несчастью, самая трудная часть запоздалой исповеди ещё не закончилась. На часах было половина третьего, и она приготовилась к самому худшему. Рон твердил, что в потере ребёнка виновата она. Она призналась Драко шёпотом. Рон счёл, что она не хотела малыша, но в действительности она просто не хотела его. Неужели Драко подумал, что, возможно, Рональд прав? Но Малфой сжал в ладонях её лицо и твёрдо заявил, что нет — она не виновата в том, что потеряла ребёнка, — и она зарыдала, всхлипывая и всхлипывая, — рыдала так сильно, как никогда не позволяла себе в одиночестве, — и наконец смогла отпустить себя. Драко завладел ею. Он притянул девушку к себе, и она забралась к нему на колени, устраиваясь поудобнее. Он положил одну ладонь ей на затылок и прижал её лицо к своей шее, а другой мягко гладил по спине. Она впервые в жизни вот так прижималась к другому человеку. Она заплакала и продолжала плакать, пока душа не затихла, пока не почувствовала невозможную пустоту, а самые худшие страхи не растворились в пространстве. Наконец Гермиона успокоилась и решила размять затёкшие мышцы. Они заварили свежий чай и вышли на заднее крыльцо. Удобно устроились на качелях, закутавшись в одеяло, а над ними витали сильные согревающие чары. Драко расспросил её о разводе — было ли что-то ещё в этой истории? Гермиона вздохнула и согласилась — поведала о том, как вскоре после выкидыша уехала в книжный тур; как его обвинения стали последним гвоздём в крышку гроба. Как он привёл домой женщину, с которой спал в ту ночь, и как раз в тот день, когда она должна была вернуться, — она их застала. Драко слушал молча, задавая то один, то другой вопрос, и только часы пробили пять утра, как он спросил о письме, валявшемся на полу. Драко признался, что прочитал его, а она поделилась тем, как оно спровоцировало у неё четырёхдневный запой. Кошмары. Паранойю. Безысходность. В шесть часов они погрузились в молчание, осмысливая всё, что говорили, — с уставшими головами, израненными сердцами, но сплочёнными так, как никому из них ещё не доводилось. У Гермионы возникло ощущение, что с её плеч свалился груз, который она так долго тащила одна. Пусть и не полностью, но внезапно она почувствовала себя гораздо спокойнее, чем накануне. С восходом солнца они прильнули друг к другу, подавляя зевоту. Драко приблизил её лицо к себе и впился в губы самым восхитительным поцелуем, какой она когда-либо испытывала. Их рты нежно касались друг друга, поглощая друг друга. Запели птицы, подул прохладный ветерок. На землю опустилась тишина, зеркальное отражение той тишины, которую Гермиона наконец обнаружила в себе. Они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, Драко поднялся и потянулся, а затем предложил ей встать. С поразительной быстротой, если учесть, что они не спали всю ночь, он опустился на землю и поднял её на руки, вынудив обхватить ногами за талию. Беззаботно улыбаясь, он понёс её по лестнице, будто она ничего не весила, и уложил на кровать. Драко задернул шторы и выключил свет, а Гермиона стянула с себя толстовку, оставшись в одних леггинсах и спортивном бюстгальтере. Устроившись под пледом, Гермиона прикрыла глаза и, даже не спрашивая, догадалась, что Малфой присоединится к ней. В одних боксерах он скользнул к ней, а она прижалась спиной к его груди, и с её губ сорвался довольный вздох. — Ты мне нравишься, Гермиона Грейнджер, — прошептал он, поцеловав её в ухо. — Ты мне тоже нравишься, Драко Малфой, — сонно прошептала она ему в ответ, и они вместе уснули, руки Драко крепко обвили её талию. Гермиона спала лучшим сном за последние годы.***
Воскресенье, 20 октября
В полдень они внезапно проснулись от звонка, раздавшегося неподалёку. Гермиона рывком села и огляделась, но Драко схватил её за руку и притянул к себе, а затем потянулся к своей палочке на прикроватной тумбочке, та зазвенела и завибрировала. — Просто будильник, мне нужно забрать Скорпа через час, — пробормотал Малфой, зарывшись лицом в её волосы. Он провёл ладонью по её руке и оголённому животу, и она вздрогнула, мгновенно проснувшись. Она почувствовала, как Драко ухмыляется ей в шею, и перевернулась к нему лицом, тотчас же встретившись с его губами. Она прижалась к нему и уже собиралась перевернуться на спину, когда зазвонил телефон Драко. — Проклятье, — пробормотал Драко ей в губы, отстраняясь, чтобы посмотреть, кто звонит. — Прости, милая, это Скорп. Она отпустила его, и он схватил телефон, перекинув ноги через кровать, чтобы сесть и ответить. — Привет, дружище, веселишься с бабулей? Гермиона невольно залюбовалась милым разговором Драко со Скорпиусом и провела рукой по его голой спине, наслаждаясь ощущением его кожи цвета слоновой кости под кончиками пальцев. — Я зайду за тобой через какое-то время, а потом мы решим, чем займёмся сегодня. Звучит заманчиво? Хорошо, не обижай бабушку. Люблю тебя. Драко положил трубку и обернулся, чтобы впиться в её губы ещё одним поцелуем, но он оказался слишком коротким, чтобы прийтись ей по вкусу. Драко застонал и отстранился. — Как бы я ни хотел пролежать с тобой в постели весь день, мне нужно принять душ и переодеться, прежде чем я отправлюсь в поместье. — Драко с досадой поднялся, натягивая брюки и рубашку. Гермиона осталась лежать на кровати, любуясь открывающимся видом. — Ничего страшного, я понимаю, — улыбнулась она. — Слушай, хочешь присоединиться к нам позже, исполним ещё кое-что из списка Скорпа? Уверен, он будет рад тебя видеть, — Драко улыбнулся, и сердце Гермины радостно забилось. — С удовольствием! Звучит замечательно. Драко оделся и снова навис над ней. Гермиона привстала на колени и обвила руками его шею, стараясь притянуть ближе. Драко не поддавался, с усмешкой впиваясь в её губы. — Если я снова окажусь с тобой в этой постели, у меня ни за что не хватит силы воли уйти. — О-о-о, пожалуй, я позволю тебе уйти. Во сколько мне прийти? — Как насчёт двух тридцати? Мы можем пообедать и наметить план. — Звучит идеально, — отозвалась Гермиона с нелепой улыбкой на лице. Драко ответил ей похожей улыбкой, и они ещё мгновение тупо смотрели друг на друга, прежде чем Малфой покачал головой. — Перестань на меня так смотреть, иначе я никогда не выйду отсюда! — поддразнил он, отступая к двери. Гермиона швырнула ему в голову подушку, и он со смехом поймал её. — Выметайся, увидимся позже! — крикнула она, пока он спускался по лестнице. — Ты мне нравишься! — крикнул он с порога. Гермина рассмеялась: в их юном, зарождающемся романе было ещё чертовски рано произносить что-то, кроме «ты мне нравишься», но Мерлин, она влюбилась в него. — Ты мне тоже нравишься! — крикнула она в ответ и услышала, как захлопнулась входная дверь. Гермиона с визгом плюхнулась обратно на кровать и, вскочив на ноги, направилась в ванную, чтобы принять душ. Ей нужно было подготовиться к свиданию со своим любимым пятилеткой и его невероятно красивым отцом. Несмотря на то что накануне Гермиона выпила почти всю бутылку виски, а потом всю ночь не сомкнула глаз, изливая душу, она никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Возможно, этот список «Boss Bitch» действительно работает. ✔ Поход по магазинам ✔ Поговорить с незнакомцем ✔ Прогулка ✔ Постричься ✔ Свидание ✔ Напиться ✔ Пообжиматься с Драко Малфоем ✔ Не спать всю ночь с Драко Малфоем ✔ Спать в одной постели с Драко Малфоем