(not) rivals

      Джинкс ненавидит оставаться наедине с собой больше всего на свете и с мыслями, которые удручали больше, чем ядовитый и отталкивающий Заун; с демонами, которые шептали на ухо самые омерзительные, но такие искушающие вещи; с давящим на всё хрупкое тело чувством вины из-за ошибок, совершённых в прошлом и допускающихся сейчас. Джинкс это не беспокоило. Чёрт, да её ничего не тревожит. Из-за неё страдают люди? Плевать. Из-за неё они гибнут под внезапными взрывами? Это их выбор — выжить или умереть. Разве может быть ей дело, психопатке с кучей проблем с головой, до людей? Джинкс не уверена, что похоронила под осколками души всё человеческое, но до этого момента осталось совсем немного. Пара-тройка выстрелов, несколько трупов. И конечно же череда нервных срывов, истерик и добивающий голос старшей сестры в голове, кричащей про то, что она, Джинкс, проблема. Да, она права.       Если бы не Паудер и её детская глупость, то всё было бы иначе. Вандер был бы жив, как и раздражающий Майло и добрый Клаггор… Старшая ударила словами маленькой несмышлёной девочке под дых, это запомнилось, осталось в памяти синяком. Саднит до сих пор, хотя столько времени прошло. А сколько? Она не считала. Пускай считает Паудер, которой уже нет. Она канула в лету навсегда. Джинкс быть лучше и выгоднее. Случилась смена роли на ту, которую и любила, и ненавидела. Ей хотелось стереть память обо всём, чтобы не помнить семьи, друзей и всю нищую скитальческую жизнь, с которой рано столкнулась, но это невозможно, поэтому ей приходилось до сих пор мучиться от душевных болей. Что это было — вина, сожаление или совесть?       Доказывать для Джинкс что-либо с помощью слов — то ещё удовольствие, с учётом того что словарный запас небогат. С пушками проще: всех возникающих сразу становится в несколько раз меньше. Это приспособление не даст даже думать о сопротивлении. Верный инструмент, на который можно положиться, в отличие от людей. Лживые твари, способные лишь на пустые обещания и обвинения. Глупо было ненавидеть тех, кто не виновен в её проблемах, считала Паудер, а Джинкс, брызжа слюной, как бешеное животное, заставляла её заткнуться каждый раз.       Джинкс стоит смягчиться и признаться, что есть тот, к кому она испытывала противоречивые чувства. Экко. Это тот человек, с кем провела всё детство и с которым пережила множество вещей плечом к плечу. Тот, кто её защищал от местных заунских бандитов, принимая основной удар на себя. Одно имя — вагон и маленькая тележка воспоминаний. Паудер всегда считала его настоящим другом — мальчишка разделял её немного ненормальную любовь к механизмам, принимал тараканов, которые роились у девчонки в голове. Экко нравилась Паудер со своими недостатками и достоинствами, но продолжал упорно молчать об этом. Нет, он не станет портить их отношения. Почти получилось.       Невинная душа трепетно лелеяла мысли о признании, но ничего так и не реализовалось. Жестокие реалии жизни таковы: отношения пошли по накатанной, судьбы разошлись по разные стороны. Паудер, которую полюбил Экко, больше не та. Немного двинутой головой девчонки, которая была самой лучшей, больше нет. Но зато теперь на её месте Джинкс — вооружённая до зубов девушка, вынашивающая в своей груди мысли об расправе с каждым человеком до единого, с безразличным взглядом и облезлым ярким маникюром на тонких пальцах рук.       Экко не был к этому готов. Он запутался, но одно было ясно: драться не хотелось, но пришлось. Тело юноши само двинулось в бой. Нутро противилось, ведь разбивать привлекательную физиономию «соперницы» было против его воли. Бывшая Паудер окрепла: драка была не на жизнь, а на смерть. Джинкс не щадила Экко, пока тот старался держать дистанцию. Ей всё равно на то, кто он и что связывало их когда-то. Нет дела, есть только цель: расправиться с этим препятствующим звеном. Убийца не испытывала сожаления, заблокировав чувства. Либо она завершит этот бой, либо он. Здесь нельзя давать слабину и поддаваться эмоциям. Джинкс сделает всё так, как велел отец при жизни. Все получат по заслугам, отхлебнут её боли с лихвой, пока она будет возвышаться над этой горой трупов и громко, захлёбываясь собственным величием, смеяться.       Паудер наблюдала за этой картиной, как два бывших друга бьются друг с другом, с невероятной жалостью и болью в груди. Ведь они не враги и не конкуренты, им нечего делить. Они всего лишь дети, оказавшиеся на противоборствующих сторонах. В чём их провинность, что они встретились в таких обстоятельствах? Не сломанные морально, но потрёпанные жизнью подростки, вкусившие вкус собственной крови на языке слишком рано. Им придётся ещё много раз сражаться друг с другом. Каждый. Чёртов. Раз. Когда лицо Джинкс уже было разбито и из носа потекла струйка крови, Экко занёс руку для решающего удара, но остановился, как только посмотрел той в глаза. В голубом водопаде напуганного взгляда в отражении была Паудер.       Невинная маленькая девочка, вызывающая лишь жалость. Бледные ручонки прижимают плюшевую игрушку к лицу, закрываясь от потенциальной опасности. Экко остановился, как и время. Он был на распутье. Что же ему делать? Перед ним Джинкс — причина и следствие всего беспредела в Пилтовере, самая разыскиваемая преступница, за которую обещают неприлично большую сумму. Экко был бы не против такого вознаграждения, чего греха таить, ведь деньги любят. Особенно те, у кого их почти нет. Но здесь было дело далеко не в этом. Дело в нахлынувших воспоминаниях, в этих глазах, поджатых разбитых губах, бледном лице и чувствах к обладательнице столь красивых, но убийственных черт. Джинкс лежит под ним, распластанная и слабая. Она тяжело дышит, вздымая грудь вверх и вниз, и каждый вздох даётся с большим трудом. Девушка устало прикрыла глаза, и всё кричало о том, что она сдаётся.       Экко быстро оценил обстановку. Её оружие далеко, ему удалось выбить то из рук. Один никчёмный удар и Джинкс вырубится, если не умрёт. Экко знает, что такое состояние, как у неё, можно назвать близким к смерти. Сейчас всё было в его руках — деньги, слава, авторитет, спокойная жизнь… Но, боже, почему так трудно поднять руку на врага, который сейчас слабее тебя самого? Опасно оставлять Джинкс вот так: она чудовище, которое оправиться не успеет, как убьёт поддавшегося чувствам Экко. В его голове вихрем пронеслись отчаянные мысли: может Паудер ещё жива и находится где-то рядом? А вдруг ещё можно всё исправить? Экко отогнал их прочь, он не хотел думать о таких вещах уже никогда. Стиснул зубы до боли и, отринув жалость, одним взмахом руки, ударил Джинкс по голове. Её лицо на миг искосила гримаса боли, а потом девушка потеряла сознание. Её голова с глухим стуком ударилась о землю, локоны прикрыли лицо. Прости, Паудер. Всё должно было быть иначе.       Шершавые ладони погладили синие шелковистые волосы от макушки до кончиков. На подушечках появилось ощущение чего-то липкого. Не те обстоятельства, да? А знаешь, ты так всегда говоришь. Ха.       Экко взял слабую руку Джинкс и рассмотрел пальцы, а затем погладил их. Они такие холодные и безжизненные. Я не хотел этого, но ты слишком опасна. Ты не контролируешь себя, не отдаёшь отчёт действиям. Это было необходимо.       Пальцы зашевелились в его руке и выпрямились. От неожиданности глаза парня расширились, но он не отстранился и не стал отпускать руку. Напротив: сжал только сильнее. Хочешь сказать, что Джинкс — маленькая, импульсивная и бешеная дура с пушками в руках? Давай же. Пока мы здесь. Скажи. Что. Ты. Думаешь. Обо. Мне.             — Ты круто изменилась, твой облик заставляет восхищаться и ужасаться. Папа Силко выбрал лучший вариант, ведь так? — вот так резко и без прелюдий начал Экко.       Джинкс разлепила веки и помутневшим взглядом уставилась в чернильное небо без звёзд, отвлекаясь от всепоглощающей боли, которая застилала глаза красной пеленой. С каждой минутой в голове становилось всё легче, что показалось ей странным чувством.             — Заткнись и больше не говори о том, чего не знаешь.             — Значит я прав, — Экко усмехнулся, но почему-то с горечью, — сильно скучаешь?             — Сильно, — откровенно призналась Джинкс и тут же переменилась в тоне, — отвали. Уходи отсюда. Или добей.             — Я бы с радостью, но какое-то тупое чувство в груди не даёт этого сделать.             — Я настолько жалко выгляжу? — она натянуто улыбнулась и кашлянула с примесью крови.             — Паршиво видеть тебя, убийцу, вооружённую до зубов, такой размазанной и слабой. Но дело не в этом.                    — В чём тогда?             — Когда я тебя увидел вновь спустя столько лет, то почти в тебя влюбился.             — Но я начала говорить с пушками? — она выдавила подобие улыбки.             — Но ты начала говорить с пушками, да. И мочить всех подряд без разбора. Знаешь, твой почерк узнаваем. Коряво, но с каким усердием, что не позавидовать стало бы грехом.             — Я не могла разобраться с тем, что чувствовала к тебе тогда, но явно что-то было. Когда я узнала, кем ты стал, я тебя возненавидела. И ненавижу сейчас.             — Если ты умрёшь прямо тут, мне будет грустно. Если не видеть тебя даже в таких обстоятельствах, то не хочу драться вовсе.             — Если это признание в любви, то это не взаимно. Всё ещё отвали, — Джинкс застонала от боли и зажмурилась при попытке подняться.             — Знаешь, я, возможно, полный идиот, но всё ещё верю в то, что мы сможем найти общий язык, кроме этого, где нужно кромсать друг друга.             — Желаю удачи, покоритель времени.       Экко не оценил этого сарказма и, уперевшись в колени, встал, окинул Джинкс быстрым взглядом и рассеяно посмотрел по сторонам. Он протянул руку.             — Ну так что, остаёшься истекать кровью и сдохнуть или ты со мной?       Джинкс, как не знавший хорошего отношения волчонок, уставилась в парня недоверчивым взглядом.             — Ты сдашь меня?       Наивный, совсем детский вопрос.             — Если я только подумаю об этом, то ты можешь убить меня сразу же без промедлений.             — Я не могу встать. Поможешь? — она поморщилась из-за собственной просьбы.       Экко молча поднял Джинкс на руки, сохраняя невозмутимое выражение лица. Девушка удивилась, как он бережно сделал это.             — Держись крепче. Постарайся не потерять ещё больше крови, потому что нас ждёт довольно долгий путь. И не убивай меня.             — Ты должен пообещать мне то же самое.       Бровь Экко поползла вверх по лбу.             — Я скорее должен денег кому-то, нежели давать тебе обещание, — увидев распаляющиеся угольки гнева в глазах Джинкс, Экко поспешил её успокоить, — спокойно, я пошутил.             — С такими шутками ты полный кретин без наличия мозга.       Он всё ещё игнорировал оскорбления Джинкс.             — Обещаю, что не стану тебя убивать. А ты не обещай. Ведь я знаю, что ты никогда не сдержишь такое обещание.             — Как скажешь, наверное. Просто постарайся не разрушать моё появившееся малю-ю-юсенкое доверие к тебе, иначе не проснёшься.             — Я понял, Джинкс. Или я могу называть тебя Паудер?             — Это в прошлом.             — Даже не послала. Мило.             — Мне вот стало интересно… То, что ты оставил меня в живых и предложил помощь, означает, что ты теперь вместе со мной против всего мира?       Экко задумался.             — У тебя слишком сложные вопросы. Спроси что-то попроще.             — Отвечай.             — Я уже давно не ребёнок и чётко знаю границу между «нормально» и «жестоко», так что я помог тебе только потому, что благородный.             — Ты не меняешься. Повезло, наверное, тем людям, с которыми ты в хороших отношениях, не то что со мной.       Экко впервые за долгое время ходьбы посмотрел на Джинкс с интересом:             — Ну да. Я клёвый.             — Ой, заткнись!       Он улыбнулся.             — Пока мы сражались, я кое-что понял.             — Ну поделись. Сделаю вид, что мне интересно.       Ей правда было любопытно узнать.             — Если сражение показывает истинную натуру человека, то никто не может тебя знать лучше, чем я, Джинкс.             — Я много с кем дралась. Ты в этом списке далеко не первый.             — Я нахожусь на почётном месте с пометкой «выживший».       Джинкс искренне засмеялась.             — Тут согласна. И что ты знаешь обо мне?             — То, что ты любишь свои пушки больше всего на свете, ненавидишь законы и ложь. А ещё, наверное, мучаешься от ночных кошмаров, — Экко осторожно посмотрел на девушку, — не угадал?             — Разве тебе не снится… это? — в ответ спросила Джинкс, намекая на события прошлого.             — В какой момент мы стали отвечать на вопрос вопросом?             — Отвали. Да, ты прав. Мне кажется, мы с тобой в чём-то даже похожи.             — Да, но я отношусь к своему оружию как к опасным железкам, стараюсь соблюдать законы и приемлю ложь, когда она уместна.             — Тем не менее ты едва ли лучше меня. Ты так же мучил и убивал, из чувства возмездия и желания поживиться.             — Я никогда не пытался обелить себя в чьих-либо глазах.             — Как и я. Мне вообще всё равно на то, кто что подумает. В жопу чьё-либо мнение! — прокричала Джинкс, а затем поморщилась от боли.             — Из тебя вышел бы отличный оратор, не спорю, но не перетруждайся.             — Спасибо за заботу, — фыркнула Джинкс.             — Я серьёзно.             — Я тоже. Спа-си-бо, — по слогам проговорила девушка и размышляла над тем, как странно звучит это слово.             — Слушай, зачем ты согласилась пойти со мной, если я тебя невероятно раздражаю?       Джинкс хмыкнула.             — Может быть ты мне нравишься? Но не больше, чем какой-нибудь камень под ботинком.             — Спасибо, наверное. А если серьёзно?             — Если ты рассчитываешь на какой-то другой ответ, то можешь расстроиться.             — Не стану.       На этом их диалог временно прервался, следующие пару часов ребята шли в полной тишине. Экко даже ни разу не остановился для передышки, а Джинкс всё это время смотрела по сторонам и мучалась от боли в теле, которая не утихала.             — В последнее время в голове всё больше проскакивают мысли о том, чтобы что-то поменять в себе, встать на, хах, «правильный путь». Слыша о том, как моя сестричка развлекается в Пилтовере, мне иногда хочется так же. Обрести дом, найти друзей, в конце концов, завести животное… Это ведь, наверное, неплохо, ведь так?             — Наверное, — Экко пожал плечами.             — Что значит «наверное»?             — Мне тоже интересно узнать про это, Джинкс.             — Не думала, что у тебя всё… так.             — Да ладно, расслабься. Ты не в курсе изнанки моей жизни.             — Не сахар, да?             — Это точно, но не будем о грустном. Уже начинает светать, посмотри.       Джинкс повернула голову в сторону и её тут же ослепило предрассветное солнце, она закрыла глаза рукой и через щель между пальцев лицезрела столь красочный момент. Небо окрашивалось во всё более оранжевый насыщенный цвет, постепенно заглушая голубые оттенки. Утренние лучи начали пригревать кожу, а лёгкий прохладный ветер оставлял за собой сотни мурашек на руках и ногах. Пилтовер ещё спал, но уже был готов разлеплять свои веки, чтобы начать новый день. В этом городе всё работало как по строжайшему расписанию. Джинкс не любила расписание и всегда отлынивала от него, соблюдая свой отсутствующий режим, но сейчас, чем быстрее её голова коснётся мягкой подушки, тем будет лучше для всех.             — Я всегда встаю в это время. Красиво ведь, скажи.             — Впечатляет, — призналась Джинкс, — но стало бы ещё лучше, если бы здесь была подушка.             — Засыпаешь?             — Ага… Продержусь, сколько ещё потребуется. Кстати, далеко?             — Прилично.             — Блин.             — Мне это тоже не нравится. Слушай, Джинкс, — обратился вдруг Экко, — может, всё-таки поспишь?             — Чего? — удивилась девушка, — Где?             — На моих руках.       Впервые на её лице отразилось смущение, по-прежнему быстро скрывшееся за маской напускной уверенности.             — Да ну, нет. Я не хочу.             — И всё же, если захочешь, то ты знаешь, что делать. Помнишь же наш договор?             — Помню. Хорошо.       Снова воцарилось многозначительное молчание. Экко продолжал идти, не сбавляя темп. К его общей вымотанности добавилась и боль в руках. Хотя Джинкс весила всего ничего, носить её несколько часов подряд без передышки оказалось достаточно необдуманным решением. Солнце грело всё сильнее и становилось жарко, на лбу и открытых плечах выступила испарина. К тому моменту жизнь кипела в Пилтовере, как в котле, но Джинкс этого не заметила.             — Всё-таки уснула, — тихо прошептал Экко и мягко улыбнулся.       Девушка громко сопела, то и дело хмурясь. Похоже, ей снова снится кошмар. Экко качнул её из стороны в сторону и та снова была спокойной. Это что, получается, Экко теперь хранитель снов? Оружие уже начало прилипать к мокрой спине, и он шумно выдохнул. Весь дальнейший путь обещает быть очень жарким. Внезапно Джинкс раскрыла глаза и уставилась на парня:             — Экко?             — Вроде я, — он улыбнулся.             — Уже пришли? — спросила девушка и сразу после этого широко зевнула.             — Почти. Кстати, не забудь меня отблагодарить, как прибудем.       Джинкс нахмурилась и поморгала, прогоняя сон.             — Как?             — Ну, например… «Э-экко, ты такой классный парень! Спасибо, что спас меня, я рада, что мы снова воссоединились», типа того.       Джинкс зевнула ещё шире и на выдохе проговорила:             — Экко, ты такой классный парень. Спасибо, что спас меня, я та-а-к рада, что мы снова воссоединились! Ты лучше, чем камень под ботинком. Типа того.       Экко рассмеялся и в этот момент в его груди что-то приятно ёкнуло, но он не подал вида. Это стало случаем, когда он засомневался в подлинности своих нейтральных чувств к Джинкс. Теперь Экко замешкался.             — Что ж, было слишком жёстко с моей стороны выдавать такое.             — Ты о чём? — она выгнула бровь.             — Забудь.       Джинкс цыкнула и закатила глаза.             — Ты идиотина. Но ещё больше идиотина я, потому что согласна с тем, что ты сказал, — она осеклась, — надеюсь, я не пожалею о своих словах.       Экко усмехнулся и решительно двинулся дальше.             — Становится всё интереснее. Значит, ты даёшь мне второй шанс?             — Помни мою доброту, — она больно ткнула его в плечо.       Что ж… Кажется, это невозможно знойное и оживлённое утро для Экко стало самым лучшим и насыщенным на столь внезапные повороты. Действительно, впечатляет.