Обречённые

      В одноэтажном домике с выкрашенными в лазурный цвет стенами на самом краю поселения приветливо горел свет, поэтому Маринетт смело поднялась по ступенькам крыльца, тихо постучала, скорее для приличия, и потянула створку на себя. Петли легонько скрипнули. Ноздри защекотал сладко-пряный аромат. Корица? Губы непроизвольно вытянулись в улыбку.       Хозяин дома – Лука Куффен – слыл заядлым одиночкой, но для Маринетт двери его укромного уголка всегда были открыты.       В Ле-Блан мало кто мог похвастаться ярким жилищем. Броские цвета радовали глаз, но выгорали на солнце и требовали частого обновления. Краска к предметам первой необходимости не относилась и добывать её приходилось самостоятельно – выменивая на что-нибудь ценное в более северных поселениях. Путь туда лежал неблизкий, но Лука не ленился и трудностей не боялся. Своё упрямое рвение каждую весну добавлять лазурным стенам яркости он объяснял несбывшимися детскими мечтами жить у большой воды. Ещё один чудак, грезящий о море.       Найти хозяина яркого домика оказалось не трудно. Маринетт просто шагала по плетёным дорожкам на перебор струн. Мелодия привела её на террасу, где прикрыв глаза ласково прижимал к себе гитару Лука.       Тёмно-синее небо прохладой ложилось на плечи. В уголке, словно повинуясь пальцам музыканта, плясало пламя свечи. Время здесь никуда не торопилось, а проблемы отодвигались на второй план. Маринетт, боясь, что волшебная мелодия прервётся, а она не успеет ей насладиться, присела на раскинутое покрывало, тоже прикрыла веки и даже не сразу заметила, что начала тихонько напевать. Вопросы, что терзали её последние сутки, от совместного музицирования не разрешались, но зато крепла уверенность в собственных силах.       – В жизни не поверю, что ты пришла сюда, чтобы петь.       Лука хохотнул и прислонил гитару к перилам. Магия развеялась. Маринетт поджала губы в притворной обиде.       – Ой, да ладно тебе дуться! – продолжал забавляться Лука. – У нас бы вышел шедевральный дуэт. Может, бросим оседлую жизнь к чертям и станем бродячими музыкантами? Кто-то же должен нести людям свет и добро.       «Действительно, слишком многие несут людям хаос и разрушение. Пора бы с этим покончить», – подумала Маринетт, но вслух произнесла совсем другие слова:       – Твоя игра слишком филигранна для моего бездарного завывания, которое даже пением не назвать!       – Ты себя недооцениваешь! Впрочем, это мы обсудим позже. А сейчас давай, иди ко мне.       Лука раскрыл объятия, и Маринетт с готовностью нырнула в знакомое уютное тепло. Она знала – так встречают только очень близких людей, тех, что принято называть родственными душами, и была рада, что смогла обернуть обстоятельства в свою пользу.       Они пытались построить отношения. Не вышло. Лука был идеален. В меру романтичный и заботливый, понимающий с полувзгляда, до бесконечности преданный и готовый вгрызаться в глотку тому, кто обидит его половинку, он мог бы составить прекрасную партию многим свободным девушкам в Ле-Блан, но предпочитал тихо вздыхать по одной единственной. Лука яро противился тайнам, поэтому Маринетт о его чувствах, конечно же, знала. И честно попыталась ответить. Увы, её разбитое долгой безответной любовью сердечко от обрушившейся на него нежности не склеилось, а ещё сильнее разнылось.       Неминуемое расставание Лука принял стойко и пообещал быть рядом, что бы ни случилось. Теперь, каждый раз когда твёрдая почва уходила из-под ног, Маринетт бежала в лазурный дом на краю Ле-Блан, садилась на пол и впитывала каждой клеточкой живительную энергию.       – Что привело тебя ко мне, душа моя?       Лука зарылся пальцами в волосы Маринетт. Жест со стороны мог показаться слишком интимным, но она не сопротивлялась. Никогда.       – Ох, сложно сказать…       – Тогда для начала чай. Я испёк печенье по рецепту твоего отца, – с неподдельной гордостью изрёк Лука. – Рискнёшь попробовать?       Маринетт закивала, удивляясь, насколько разносторонним был её друг. Сама Маринетт до сих пор не выпорхнула из родного гнезда. Алья, хоть и самозабвенно играла во взрослую жизнь с Нино и даже иногда прикидывалась хорошей хозяйкой, всегда без стеснения хлопала в ладоши, когда мама приносила ей готовую еду. Лука по документам был старше всего на год, ментально – на десяток лет, потому и самостоятельность обрёл довольно рано, ровно в восемнадцать. Сам готовил и убирался, сам ремонтировал дом по необходимости, сам выращивал овощи, сам смастерил по отцовским чертежам гитару и учил местных ребятишек на ней играть. Лука любил иногда покидать Ле-Блан и проводить время в одиночестве где-то близ разлива одной из местных рек. Он называл эти вылазки перезагрузкой для уставшей души, а Маринетт каждый раз почему-то боялась, что Лука не вернётся.       – Меня настораживает твоя задумчивость, – Лука звякнул чашками, и Маринетт пришлось вернуться от воспоминаний к действительности. – Что-то случилось?       – Да, – Маринетт качнула чашку в руках, – то есть, не совсем. Но может случиться…       – Так, Маринетт, – Лука свой напиток отодвинул и обхватил руки гостьи, чтобы она почувствовала его тепло и спокойствие, – твою нервозность за версту можно уловить. Давай обо всём по порядку. Что тебя пугает?       – Будущее… Точнее, наступит ли оно для нас.       – Ты меня запутала окончательно своей философией, – Лука чуть сильнее сжал её пальцы и ободряюще улыбнулся.       – Я пришла с просьбой. С предложением. Но оно вряд ли тебе покажется толковым.       – Уж поверь, мою сестрицу тебе не переплюнуть!       – Джул попросила тебя сделать что-то странное? – Маринетт выгнула бровь, вспоминая тихий характер подруги и её желание быть незаметной.       – О, да… – протянул Лука. – Пристрелить того, цитирую, напыщенного дылду, что вьётся вокруг Роуз!       – Этьена? Тогда мы рискуем остаться без медицины вовсе, – Маринетт улыбнулась, ощутив, как тело начало освобождаться от плена напряжения. – Я видела Этьена вчера. Он был живее всех живых. Джулека сменила гнев на милость или у тебя рука дрогнула?       – Убедил сестрёнку, что оставаться без главного человека в больнице – плохая идея.       Улыбка освещала лицо Маринетт недолго. Сам того не ведая, Лука подвёл разговор к цели её визита.       – Ты, наверное, даже не догадываешься, насколько прав сейчас…       На счастье Маринетт, Лука всегда всё схватывал на лету. Ей не пришлось битый час пересказывать итоги беседы с Уной и Роуз, напоминать про бушевавший прежде вирус, объяснять, зачем она затеяла авантюру с экспедицией. Даже упоминать, что Алья и Нино безоговорочно согласились без промедления выдвигаться в путь, не пришлось. Хватило пары скупых фраз о сложившихся обстоятельствах.       – Ты хочешь добыть препараты, – догадался Лука. – И позвать меня с собой.       Он продолжал сжимать девичьи ладони и смотрел в глаза не таясь и не смущаясь. Молчал. Но Маринетт этот взгляд, преисполненный робкого немого обожания, знала наизусть. Она сама так смотрела, но не на Луку – на другого человека, из тех единиц, что прятали частную жизнь за высоким забором.       И, вроде как, можно было найти повод позвать и его тоже. Их объединяла дружба с Нино, да только шансы на успех стремились к нулю. Даже если сам объект мечтаний высказал бы желание отправиться в экспедицию, то тут же наверняка встрял бы властный отец. А убегать ни с чем и, того хуже, давиться обидными слезами, Маринетт никак не хотела. Потому и пошла проторенной дорогой. К Луке, потому что все в Ле-Блан знали, что его второе имя – надёжность.       – Когда отправляемся? Если завтра, то мне бы выспаться не помешало. Тебе тем более.       – Послезавтра, – Маринетт аккуратно высвободила руки, взяла чашку и сделала пару глотков. – Спасибо тебе.       – Пока не за что.       Скулы Луки дрогнули в улыбке.       – Чему ты улыбаешься? – удивилась Маринетт, ожидавшая задумчивости и сосредоточенности.       – Переменам, – Лука ответил кратко, но тут же пустился в объяснения. – Не сосчитать, сколько километров я намотал тут в округе, но всегда был один. Теперь мне выпала честь доказать, что я не бесполезен для команды. Попробую пройти этот путь достойно.       – Ни секунды не сомневаюсь, что у тебя всё получится.       Маринетт понимала, что впереди суетливый, морально сложный день сборов и что её организм нуждается в отдыхе, но быстро уходить из дома Луки она никогда не умела. Он в который раз заваривал свежий чай, а она грела руки о чашку и болтала о всякой ерунде – мелких рабочих неурядицах, дедушкином урожае, новом рецепте папиного хлеба. Он снова брался за гитару, а она куталась в безразмерную мужскую рубашку и разглядывала россыпь звёзд на низком небе. И лишь когда Маринетт окончательно начало клонить в сон, Лука, как и подобает хорошему другу и просто надёжному человеку, проводил её к родительскому дому.

***

      Следующий день, как и предрекала Маринетт, прошёл в хлопотах. Дать рекомендации коллегам, что остаются в штабе, проверить провизию, как следует упаковать снаряжение, не забыть про тёплые вещи – ночами, особенно в лесистой местности за пределами Ле-Блан бывало прохладно. К вечеру Маринетт валилась с ног, а ночь прошла как в тумане. Ей нужно было набираться сил, а не ворочаться в постели, но сон упрямо не шёл. Оставалось надеяться, что утром всё пройдёт гладко. Однако наивное предположение быстро разбилось об острые скалы реальности, стоило наткнуться на полный глубокой тоски материнский взгляд.       – Мааам, – протянула Маринетт, старательно моргая, чтобы не позволить жгучим слезам сорваться. – Я же не навсегда ухожу! И ты помнишь, да, что разглашать цели нашей экспедиции нельзя? Никому! Ни под каким предлогом! По легенде Уны мы отправились мониторить обстановку в небольших деревеньках на северо-востоке. Ну, и привезти сюда кое-какие вещицы, которых нам недостаёт. И это только если спросят. Пока не интересуются – молчи.       Не поделиться правдой с родителями Маринетт не смогла. Одно дело утаить любовные переживания и, отказавшись от ужина, закрыться в своей комнате. Другое – лгать о моментах, влияющих на жизнь всего поселения. Было жаль подкидывать родителям новый повод для волнения, но совесть требовала горькой правды.       – Помню, милая. Не переживай.       Мамины руки возвращали в детство, когда самой большой трагедией была ссадина на коленке. В маминых руках хотелось задержаться подольше, но промедление было чревато водопадом из слёз. Впервые в жизни домашняя девочка Маринетт скомкала прощание с родителями.       – Пойду, – прошептала она сквозь растущую боль в груди. – Алья и Нино, должно быть, заждались.       Папа помог надеть походный рюкзак. Готовая к свершениям Маринетт открыла дверь и сделала первый шаг, стараясь не думать, сколько опасностей поджидает впереди. У неё была цель, и это окрыляло.       – Милая, постой!       Голос матери заставил врасти ногами в дощатое крыльцо. Маринетт обернулась.       – Вот, возьми, – мама вложила в её ладони небольшую коробочку, обёрнутую серой бумагой. – Берегла до твоего дня рождения, но, кажется, в пути пригодится.       – Мама… – Маринетт почувствовала, что давится слезами. – Спасибо…       – Будь осторожна, хорошо? Пусть Лука за тобой присматривает.       – Конечно, мам. Всё будет хорошо. Вот увидишь!       Точкой сбора выбрали уединённый дом Луки. Дорогу туда Маринетт знала как свои пять пальцев, но всё равно прибыла последней. На месте она застала Алью, увлечённо проводящую инструктаж, и Нино с Лукой, старательно запоминающих каждую мелочь. Маринетт мысленно поблагодарила вселенную за толковых спутников и перешла на бег, чтобы побыстрее включиться в общее дело.       – Всем привет! – она сбросила рюкзак, с наслаждением помассировала затёкшие плечи и плюхнулась на траву рядом с парнями. – Что я пропустила?       – То, что ты и так лучше меня знала, – ответила Алья, тряхнув собранными в хвост волосами. – Например, что гитара в дороге вряд ли понадобится.       Лука укоризненный взгляд предсказуемо проигнорировал и чуть приобнял Маринетт.       – Она всегда такая зануда?       Алья выпад в свой адрес слышала, но реагировать не стала – то ли понимала по фирменной ухмылке, что Лука шутит, то ли не желала тратить время на бессмысленные перепалки.       – Раз все на месте, предлагаю переходить к более важным вещам, – Алья разложила на небольшом деревянном столике карту. – Итак, мы здесь. Наша цель – Кюми – вот здесь.       – Почему туда? – Лука провёл кончиком пальцев по планируемому маршруту и нахмурился.       Маринетт нахмурилась. Надо было сразу рассказать Луке все детали, а не ограничиваться общими фразами. Путь лежал неблизкий, непростой, особенно для пешеходов. Можно было добраться по воде. Это быстрее и безопаснее, но лодками похвастаться ни Маринетт, ни Лука, ни Алья с Ниной не могли. В Кюми не доводилось бывать никому, но из рассказов Уны Маринетт знала, что это поселение по площади и количеству жителей раз в пять превышало Ле-Блан.       Кюми считался пристанищем исследователей. Не удивительно, что именно там некая Томоэ Цуруги основала лабораторию. Слухи об этой женщине ходили разные. Одни утверждали, что именно она диктует порядки, а неугодных сбрасывает со своего пути как пешек с шахматной доски. Другие не верили, что такой талант возможен, и считали её едва ли не тёмной колдуньей. И те, и другие предпочитали держаться в стороне. Докопаться до правды было непросто – сотни людей, работавших на Цуруги, были связаны договором о неразглашении да и вряд ли покидали Кюми. Маринетт, собирая экспедицию, серьёзно рисковала. Информация о наличии искомых препаратов могла оказаться ложной, а сам путь напрасным. Но об этом пока предпочитали не думать.       – В Кюми то, что мы ищем, – расплывчато пояснила Маринетт. – Те препараты, о которых мы говорили.       – Но не факт, что нам их добровольно передадут, – скептически добавила Алья.       – И каков план? – уточнил Лука.       – Попытаемся договориться. Предложим обмен на что-нибудь, – принялась перечислять Маринетт. – А если нет… будем умолять на коленях.       – Незавидная перспектива, – пробормотал Нино.       – Боюсь, выхода у нас нет, – покачала головой Алья. – Но будем решать проблемы по мере их поступления.       Возражений не было. Все четверо уткнулись в карту местности – запоминали подводные камни маршрута. Им повезло отправляться в путь не вслепую, а хотя бы с теоретическими знаниями о территориях, простирающихся за пределами Ле-Блан: о глубине рек и местах, где их проще всего преодолеть, о местной фауне и способах безопасного движения по лесу, о точках, где можно спокойно заночевать, и о коварных зонах, где прятались дикари – люди, отказавшиеся прибиваться к поселениям и живущие небольшими группами, весьма агрессивными к чужакам.       Сборы прошли бы совсем гладко, если бы, закончив с картой, Алья кивком не поманила Маринетт в сторону. И та прекрасно понимала, что за разговор ей предстоит. Всё-таки обсудить участие Луки прежде они не успели – Маринетт просто поставила подругу перед фактом, а теперь, хоть и знала, что поступила правильно, испытывала некое подобие вины, посвятив в суть вещей ещё одного человека. Но Алья заговорила немного о другом.       – Ты правда считаешь, что позвать с собой бывшего – это хорошая идея?       – Нуууу… – Маринетт прикусила нижнюю губу, – Лука не совсем бывший…       Алья в ответ на столь громкие заявления округлила глаза. Маринетт сообразила, что выдала двоякую формулировку и поспешила оправдаться.       – Я имела в виду, что никакой драмы между нами нет. Мы не бывшие. Мы друзья. Вот что первоочерёдно. Да и вряд ли то, что было между нами можно назвать огромной любовью.       – Вот как раз это я прекрасно помню, – нахмурилась Алья. – Но не считаю, что отвлекаться от безответной влюблённости в чужой постели, правильно. И до сих пор поражаюсь, что Куффен тебя простил за такую выходку. А теперь взгляни со стороны. У него могли остаться тёплые чувства, не дружеские вовсе. Ты же собираешься в дальнюю дорогу с ним. Несколько недель напролёт в ограниченном пространстве. Общий быт, никакой приватности… Не всколыхнёт ли твоя близость в нём былые настроения?       – Алья, я организовала десяток таких экспедиций только за последний год работы. И пусть мне не довелось самой в них участвовать, я знаю, что нам не помешает мужчина.       – Но с нами Нино! Или ты, как и Нора, считаешь моего парня уж слишком хлипким, чтобы нас защитить?       – Да нет же! Просто…       – Просто что? Подруга, не давай ему ложных надежд, раз уж позвала. Вот и всё.       Маринетт обернулась и поймала взгляд Луки, абсолютно спокойный и вселяющий уверенность если не в успехе всей операции, то в завтрашнем дне точно. И пресловутые тёплые чувства в нём тоже читались. Увы, Маринетт при всём желании не могла запретить ему себя любить. Но подумать о правоте Альи не успела – внимание перетянул на себя человек, внезапно вывернувший на лужайку возле дома Луки.       – А… Ад… Адриан?       Ноги едва не подкосились от нахлынувшего волнения. Маринетт почувствовала, как вспотели ладони и как мелко задрожали пальцы. Адриан тем временем поравнялся с парнями и по-братски хлопнул по спине Нино. С Лукой он поздоровался более сдержанно – нейтральным рукопожатием, затем поставил к ногам объёмный рюкзак и наконец обратил внимание на недоумевающих девушек.       – Выглядишь так, будто собрался с нами, – Маринетт растерялась окончательно. – Но ведь никто не знал…       – Про ваши сборы? – уточнил Адриан. – Да весь Ле-Блан на ушах стоит! К тому же отец…       Адриан осёкся. Узнать, какой информацией владел вездесущий Габриэль Агрест – далеко не последний человек в поселении – было не суждено.       – Мы не рассчитывали на ещё одно лицо, – Алья бросила беглый взгляд на рюкзаки с провизией. – И на ещё один рот.       – За это можете не переживать, – Адриан легонько пнул свой рюкзак.       Но на Алью, судя по её строгому виду, готовность наследника семьи Агрест впечатления не произвела.       – Не будь так категорична. Человек с фамилией Агрест способен склонить чашу весов в нашу сторону, если переговоры пойдут не по плану, – Нино не слишком изящно намекнул на значимость семьи Адриана.       Маринетт положение Агрестов в обществе и личная выгода от громкой фамилии интересовала мало. Она смотрела, как ветер играет светлыми, чуть взлохмаченными волосами их нового спутника, и думала совершенно о другом. И стоило Адриану наградить её добродушной улыбкой, как внутренний раздрай достиг апогея. Наверняка он всем так улыбался, но разве это имело хоть какое-то значение, когда он прямо сейчас смотрел прямо на неё?       Маринетт знала, что дорога с Адрианом превратится в пытку. В его присутствии она парадоксальным образом теряла способность логически мыслить и связно говорить. Да и сейчас стояла на ногах крепко только благодаря руке Альи на своём плече. Причина разительных перемен не была ни для неё самой, ни для лучшей подруги секретом. Конечно, мысль шагать рука об руку с Адрианом в далёкий Кюми заставляла сердце сжиматься от удовольствия, но здравый смысл подсказывал, что излишне романтизировать опасное путешествие не стоило.       – Так, – Алья оттащила Маринетт в сторону, и её строгий голос отрезвил окончательно, – я согласна на эту авантюру, если ты по-прежнему будешь смотреть на нашу вылазку как на способ обеспечить стабильное будущее Ле-Блан, а не попытку наладить личную жизнь.       – Я и не думала…       Но Алья слушать оправдания не стала, а зашагала вперёд, осматривать вещи Адриана и решать, что из взятого им действительно пригодится в пути.       – Добро пожаловать в команду, – снисходительно обратилась Алья к Адриану после проведённой ревизии и метнула раздражённый взгляд в Нино. – Повторяться мы не будем. В курс дела введём тебя уже по пути.       – Ещё Хлоя сейчас подойдёт.       Возмутиться никто не успел. На горизонте и впрямь возникла Хлоя Буржуа, совершенно на себя непохожая и совершенно точно собиравшаяся принять участие в экспедиции. Вряд ли какой-то другой повод вынудил бы её нацепить трикотажные брюки цвета хаки и прихватить огромный рюкзак. Ноша перевешивала назад, тянула хрупкую фигурку вниз и вынуждала прогибаться в пояснице. Хлоя бубнила себе под нос, смахивала испарину со лба, но упрямо шествовала вперёд.       – А она здесь что забыла? – растеряла всякую деликатность Алья.       Маринетт тоже почувствовала, что закипает. Внезапное появление Адриана её взволновало, но не расстроило. В конце концов, с Нино они дружили довольно близко несмотря на высокий забор Агрестов. Адриан даже пару лет учился с остальными ровесниками и иногда тайно сбегал из дома ради приятельских посиделок. Хлоя Буржуа такой ерундой не занималась и изначально ставила себя на ступень выше простых смертных, но теперь сама снизошла до них.       – Ничего не понимаю, – пробормотала Маринетт.       – Я с вами, что тут может быть непонятного?! – всплеснула руками Хлоя. – И, поверьте, я буду полезнее чем некоторые!       – Это ты на кого намекаешь? – оживился Лука, прежде сохранявший спокойствие.       – Лука Куффен опять со своей гитарой! – закатила глаза Хлоя.       – Хлоя Буржуа опять со своей ненавистью ко всему живому! – не дал себя в обиду Лука.       – Прекратите пререкаться! – на этот раз не выдержала Маринетт. – Думаю, каждый будет по-своему полезен.       – Да, но у него сопливое нытьё про горькую долю брошенного парня, – скривилась Хлоя, ещё раз взглянув на гитару за спиной Луки. – А у меня вот что.       Маринетт первой потянулась к завязкам на рюкзаке Хлои и выудила на свет содержимое. Оставалось ахнуть. Внизу под очками, респираторами, защитными перчатками, бинтами, россыпью флакончиков с микстурами и фляжками нашлась парочка пистолетов.       Огнестрельным оружием в Ле-Блан владели немногие. Для одних было слишком дорого. Пистолет никто в здравом уме не обменял бы на мешок моркови. Для других – опасно. Никто не был застрахован от случайного выстрела. Даже в экспедиции группы, которые направляла Маринетт, выходили в лучшем случае с колюще-режущим. Нож за пределами Ле-Блан был предметом первой необходимости, но жизнь спасал не всегда. Тех, кто умел им разве что открывать консервные банки, ждала незавидная участь. Пистолеты Хлои шансы на выживание даже при неудачном стечении обстоятельств повышали существенно, но удивлённых взглядов не отменяли.       – Один вопрос. Откуда, твою мать, это у тебя? – Нино растерянно захлопал глазами.       – У папочки позаимствовала. Ему ни к чему с его охраной. Всё думает, что на дом нападут. Я, в отличие от него и от наивной Зои, понимаю, что происходит. И что бояться нужно не людей вовсе.       Спорить было сложно.       – Ладно, мы поняли, аргументы у всех весомые, – сдалась Маринетт. – Предлагаю выдвигаться.       – Поддерживаю, – согласился Лука и помог Маринетт надеть рюкзак.       На узкую, местами поросшую купырём тропинку, уводящую прочь от Ле-Блан, вышли не четверо, а шестеро. И каждый был преисполнен надежд. И каждый готов был оставить за спиной распри ради общей цели.