поезд.

тук, тук, тук, тук. мерный шум влезает деликатно в голову и за считанные минуты становится не раздражающим, а показателем спокойствия. за запотевшим окном мелькают, сменяя друг друга леса, мелкие поселки. леша безразлично открывает термос, делает глоток чая. тёплый. и совсем как дома. леша хмыкает беззвучно. конечно, как дома. а дом это так далеко, так эфемерно и мягко, хоть на деле пару десятков километров проехали. а поезд идёт, плывет по бесконечным рельсам. и леша привыкает, настолько, будто никогда и не было дома. забавно. и к незаметному и незаменимому обществу в купе тоже, привыкает. на кушетке напротив, закутавшись в зелёный, клетчатый и определённо очень тёплый шарф с головой, с пальто накинутым на плечи, полулежит ваня. совсем растрёпанный, тихий и нежный. как ребёнок. гиперактивный и громкий, непомерно громкий для скромного деда, проказник, лёг, наконец, спать. и двинуться страшно, свет выключить, накрыть одеяльцем, дальше не дышать. покой. который не сбить неловким движением, что так и просится. леша улыбается. слабо, почти одними глазами. в ванины, прикрытые, с полевыми, выгорелыми ресничками, смотрит. глупыш, даже перчатки не снял. леша чувствует себя отцом. и что хуже всего - ему это нравится. как должное, как правильное. будит ваню на станции. не наша. выходит с ним покурить. дым горький, отдаёт пеплом. а у вани от ветра шапка падает. вместе стряхивают снег, леша на себе проверяет. мокро, не даёт. снова закрываются в купе, на нижних полках. леша скучающе клюёт в кроссворд. ваня невпопад выпаливает ответы, ему в помощь. и леша не может не улыбаться, не поднимать мягкого, тёплого до самих искринок взгляда, не ловить насмешливость чёрных ядер. устал. леса сменяются снегом. а леша к стенке отворачивается, под пледом и рюкзак как подушку подставляет. слышит шуршание ванино, отрывки звуков. и засыпает. во сне удивительно тепло. и удивительно крепко кто-то обнимает. не во сне тоже. просыпаясь, леша по-отечески совсем, тянет "глупый, упадёшь же". а ваня ещё ближе к нему жмётся, ехидно щурится, напирая отовсюду : "так не упаду" а за полями вьётся безразличный туман. кружит, закрывая от леса двух счастливых идиотов, в одном из кучи купе, в одном из миллионов поездов. по одному из множеств маршрутов москва-санкт-петербург. леша просыпается первым. уже почти на полу, почему-то на ваниной груди и в ваниных руках. и почему-то абсолютно счастливый. заспанный, со скатанными на лбу волосами и расслабленной улыбкой. а ваня непонятный. с глазками иссиня чёрными пустыми. одна станция до их. уже не выходят. точнее, ваня свешивается из дверей, собаку дворовую показывает, лает. леша, сложив руки в карманы мятого пиджака, наблюдает со стороны. раннее утро, вряд ли бодрствует кто-то, кроме водителя. ха-ха. в купе леша вытряхивает снег из ваниного капюшона, ворчит несерьёзно и прикрывает злосчастным пледом. после бутербродов с колбасой и пары партий в дурака - очевидно, звание нашло хозяина, магическим образом плед оказывается где-то под. на нижней полке, леша бьется лбом о столик, лёжа на спине. а ваня просто нависает над ним, расположившись около бедер. момент ожидания - совсем киношный. лешин взгляд, игривый, с вопросом нахальным, что, сделаешь ли? и ванин, обдумывающий на весь ресурс, но такой же непроницаемый. когда они целуются, леша не думает и думать не хочет. ваня в этом его поддерживает. в итоге играют в того же дурака без пары карт, потерянных под койкой, на копейки. ваня пробует монету на вкус, не хмурится с железа, сжимает на пробу зубами. леша смотрит. проигрывают оба, когда начинают искать шестерку пик где-то на полу, а находят восемь буби на верхней полке и червового туза в ванином кармане. леша находится недалеко от десятки треф. по его личным, кстати, рассуждениям. остаток пути смешивают бряньканье на гитаре с разговорами ни о чем. приятно. на станции леша суетит, вещи собирает. а ваня лижет вальяжно заднюю сторону шеи чужой. у леши не остаётся вопросов. вообщем, он даже не реагирует. в полуухмылке слегка поворачивает голову, ваня ему в глаза смотрит. и леша продолжает собираться. только теперь с большими, жаркими руками на плечах, боках и шеи да ещё и поцелуями скользящими по коже. шершаво. это пиздец, не иначе. и это ваня. на вокзале холодно и слышится фантомный хруст снега. задерживаются у ларька с кроссвордами. ваня настаивает на тещином компоте. леша лишь хмыкает, позволяя вести себя под руку. они одни, как капелька тепла в толпе спешащих. леша не помнит, почему он в питере. но точно знает одно, что в ваниной квартире совсем не так, как в голове. тоже есть некоторая сумбурность. но спокойная. как ваня, засыпающий на лешином плече.