***
Йеннифер спала редко, но ей всё ещё снились сны. На этот раз вода, прохладная, иссиня-прозрачная, касалась ног, потом разливалась дальше, наполняла пространство, что девушка стала лежать на ней спиной. Она видела одинокую скалу, а на ней — саму себя, смотрящую вглубь воды. Сзади ещё стояла одна женщина в тёмно-зелёном платье и сильно волновалась. Кровь, алая кровь капала с лица той, другой Йеннифер. Что же с тобой стало? Что с тобой произошло, милая? Ты превратилась в монстра? Йеннифер снилось, как она долго смотрела на скалу, на себя, на бескрайнее и облачное небо и плыла по волнам, наслаждалась прохладной отрезвляющей водой. А потом внезапно заметила, где её второе «я» и женщина нырнули в пустоту и исчезли, растворились, как будто их никогда не было. Море заволновалось сильнее, оно толкнуло девушку слегка вверх, что она перевернулась на бок и хлебнула солёности. Откашлялась, пытаясь удержаться на плаву. Где-то неподалёку громыхнуло в преддверии шторма. Инстинктивно пытаясь плыть, Йен гребла руками, дрыгала ногами, но некая сила отчаянно тянула её вниз. Девушка погрузилась головой под воду, потом снова лицом наружу, и, в конце концов, совсем ушла вглубь. Некоторое время она бултыхалась в воде, а потом сила снова её отпустила. Тело как поплавок покорно всплыло наружу, а разгневанная морская волна отбросила Йеннифер на песчаный берег. Всё обессилело. Но она оторвала лицо от песка, выплюнула воду из гортани и откашлялась прежде, чем осмотреться. Создавалось такое ощущение, что это уже не сон, но ещё и не реальность. Что-то между. В двух измерениях одновременно. В двух плоскостях. Пляж был пустынным, пески зыбучими, блеклыми, море — бескрайним. В километре отсюда на берегу действительно виднелась одинокая скала, на которую якобы не ступала нога ни человека, ни вампира. Над головой разъярённое тёмное, почти чёрное небо вовсю гремело и сверкало. Йеннифер не сразу поняла, что она опять нагая, такая, какой была в злосчастной клетке. Но что-то странное, одной ногой она всё ещё чувствовала под собой холодный кафель, а другой — приятно тёплый влажный песочек. — Куда собралась, дорогая? Голос вампирского гада возник из ниоткуда. Проморгавшись, девушка увидела, что снова сидит там же, где и прежде, в клетке 2x2, с которой уже породнилась и которую приняла за дом. Мужчина нацепил на две руки Йен двимеритовые наручники, довольно тяжёлые по ощущению, но он никогда такого ещё не делал. Когда он наклонился к ней лицом, то показался ещё более обезображенным, чем есть на самом деле. Эта прожжённая кожа, шрамы от соприкосновения с горячим металлом, страшный белый глаз. Сам весь худой и противный, своей манипуляторной манерой и поведением отталкивающий. Когда он наклонился, то выглядел чуть более обеспокоенным, чем ранее. Даже показалось, что руки его дрожат при надевании наручников. — Ты чуть было не телепортировалась, дорогуша. Откуда у тебя такие способности? У тебя были в роду чародеи? Йеннифер в недоумении посмотрела на свои руки в двимерите и бросила полубеспокойный взгляд на вампирского гада. Он прочитал её мысли и понял, что девушка совсем ни черта не знает и вообще она даже не поняла, что это была телепортация. Скорее, просто слишком реалистичный сон. Выйдя из клетки, мужчина засуетился. Он стал собирать все склянки, шприцы и другие орудия, а потом бросать в мешок. Это было похоже на уборку после преступления и как будто с минуты на минуту должен кто-то пожаловать, а вампир об этом забыл. Что-то нервное виднелось в его поведении, махании руками, беготне по подвалам с одной камеры в другую. И не зря, потому что внезапно в стене выросла одна большая дыра, по краям рассечённая огнём, и из неё на скоростях выбежали несколько обеспокоенных Высших вампиров. Все они напали огненными шарами на вампирского гада, который почти собрался превратиться в нетопыря и улететь, но его вовремя и со злобой обмотали толстыми цепями. Среди этих вампиров Йеннифер увидела женщину из сна. Ту самую, стоящую за ней, на одинокой скале, в тёмно-зелёном платье.Глава 1. По пути проклятия
19 марта 2024 г. в 20:59
Что же такое она, вечность?
Кожа, вмёрзшая в кафель, колени, исполосанные когтями, кисти, разбитые в кровь и побелевшие костяшки на пальцах? Где закончилось существование и началось бессмертие? В высохших до треска губах, в фиалковых глазах, полных жажды и неудовлетворённости, в каждой дрожащей клеточке тела, отторгающей собственный организм? Неужто вот то, чем гордятся вампиры — голодом, желанием распотрошить и уничтожить, неконтролируемой силой, которой даже не дают воспользоваться, мыслями сдохнуть?
Почему вампиризм не оказался благом? Почему он работает как проклятие?
Йеннифер в тысячный раз задавала себе эти вопросы, вырывая клочки чёрных волос с головы, думая, что физическая боль заставит чувствовать то же, что и раньше. Но она не ощущала почти ничего болезненного, даже если кровь сочилась из нескольких ссадин одновременно, даже если расцарапывала себе заново локти и лицо, даже если билась головой об чёртов вонючий кафель на полу.
Говорила ей мама, не ходи, дочка, с незнакомыми личностями гулять. Не наш это мир, сетовала она, не мы здесь главные. Мать считала, что люди здесь ни к чему, только как скот полезны, чтобы вампиры ими питались.
«Но вампирский кодекс…»
«Да что кодекс? Что ты заладила? Не сдался им ни разу этот кодекс. Все они разве его соблюдают?»
«Людям вредят только преступники, а благородные вампиры…»
«А благородные готовят человеческое мясо на гриле, с пряностями и большим количеством перца, так что…»
Йеннифер никогда не дослушивала маму до конца, уходила от ссор из дома, чтобы не слышать очередную байку-песню о том, какие плохие вампиры и какие бедные люди, что попали однажды в этот мир, ведь им здесь совершенно не место. А где было то место, в котором человечество бы обрело своё счастье? Где то пристанище, в котором станет хорошо? Где Дол Блатанна, о которой талдычит каждый дед в любом человеческом селе?
Не послушала она маму и ходила с незнакомыми гулять. Иногда ей казалось, что она на прогулке с человеком, настолько вампиры были похожи на неё саму. Но при лунном свете обнажались белые клыки, загорались жаждой глаза, и Йеннифер покорно, не против своей воли протягивала тонкую ручонку нетерпеливой особе. Да, она по собственному желанию дарила свою кровь с запястья приходившим вампирам, а потом вместе с ними лежала на поляне и наслаждалась лёгким головокружением. Ей нравился процесс того, как кровь медленно выкачивается из организма, как это ещё больше приближает девушку к смерти. Гулко стучало сердце, холодело лицо и конечности.
Те вампиры не были злыми, мама была не права. Они всегда приходили поодиночке и всегда, какие бы обстоятельства ни были, как бы жажда их не мучила, спрашивали разрешения испить кровь.
Их называли Высшими или Переходными вампирами — они были разумные, «благородные», как называла Йен. Но не все таковыми оказались на самом деле.
Сейчас она вспоминает, что была бы только рада однажды быть разорванной бруксой или катаканом. Да даже если бы пришла экимма и распотрошила её до самых кишок, это было бы не так противно и ужасно, чем то, что с ней произошло на самом деле.
— Этот опустошённый и дикий взгляд, трясущиеся руки… Я знаю, о чём ты думаешь: вампирский гад испоганил тебе человеческую жизнь. Но ты даже не представляешь, какое жалкое существование ты бы влачила, если бы осталась человеком. А я сделаю из тебя вампира, идеального во всех отношениях. Я сделаю из тебя монстра, способного разрушить всё живое и даже мёртвое.
Присутствие вампирского гада всегда сопровождалось противными хлюпающими звуками из-под ботинок. Он приходил откуда-то из подвалов, где были другие испытуемые, и очень часто его обувь была в крови, как будто весь остальной мир — одна сплошная война, а повсюду кровопролитие.
Его басистый властный голос полностью захватывал её сознание — внушением он не гнушался и пользовался на полных привилегиях, зная, что Йеннифер не даст отпор. Пусть и тоже вампир, но слишком слаба и неопытна.
А ведь когда-то была человеком.
Бегала по зелёным полям, приятно касаясь ногами о шёлковые колосья пшеницы и испытывая щекотку, наслаждалась тёплым весенним ветром с ароматом примятой травы, смеялась звонко и голосисто. Вместе с подружками они играли в салочки по вечерам, пока их родители пыхтели где-нибудь в центре города, продавая фермерскую продукцию. Поле в моменты счастья было наполнено девичьими радостными криками. Иногда присоединялись другие, мальчишки, например, но девочки быстро их выпроваживали из своей компании, потому что те начинали дерзить, пакостить, рушить правила. А потом снова возобновлялась игра и длилась до самого захода солнца, до посиделок на ароматной пшенице, настоящих откровений и подростковых сплетен.
«А мне Кармен сегодня булочку подарила с тёмным шоколадом. Вкуснющая-привкуснющая. Интересно, вампиры разве таким питаются? Говорит, из города привезла.»
«Небось, сама испекла. Вампиры вроде как сладкое не едят. Я слышала, они разводят целые фермы людей и забивают их как скот.»
«Да ты брешешь! Они как мы, обычную человеческую еду едят. Я в городе вот была и видела своими глазами.»
Так могли они просидеть до самого потемнения, а потом испуганно разбежаться по домам, чтобы от родителей не влетело. Толку только от этого было? Йеннифер влетало при любых обстоятельствах.
Вампирский гад это знал. Он знал о ней всё, потому что умел залезать в мысли. Это было похоже на то, как если бы напористая мужская рука раздвигала черепную коробку и начинала пальцами перебирать все воспоминания, тщательно ощупывая каждую деталь, мелочь, особенно то, что может сильно эмоционально потрясти.
11 ёбанных лет.
11 лет он ставил над ней испытания, вкалывал наркотики, вампирскую кровь, разные другие магические зелья, оказывающие эффект отторжения. Йеннифер почти не испытывала боли, у вампиров слишком высокий болевой порог, но спутанность сознания, рвоту, лихорадку, вспышки ярости — всё это проходила и мучилась до посинения. Она будет вечно помнить заляпанный ссохшейся кровью кафель, злосчастную клетку 2 на 2 метра с массивными толстыми решётками, от которых словно ударяло током.
Так вот что значит, оказывается, быть вампиром?
Но то ли дело быть человеком, испытывая кучу физической боли ежедневно по вечерам. А то и бывало днём, если отец не выбирался на работу из-за ливня или других проблем. Каждый раз он размахивал своим огромным потным кулаком и ударял то по лицу, то по шее, то животу. Последнее — самое больное, потому что сбивалась дыхалка, а грудина наполнялась режущей болью, словно раскалывалась.
«Поганая свинья. Как тебя свет носит…»
Йеннифер помнила его грязные седые усы, ожесточённый взгляд серых пустых глаз, большие брови, в которых, ей казалось, водились блохи, а то и крысы. Он весь был какой-то несуразный, уродливый, будто вообще не её отец. Девушка с самого детства таила в себе яростную обиду и не смогла простить его уход к другой женщине, потому что после этого избивать её стала мать.
Мама, мамочка, ангелочек снаружи, дьяволёнок внутри, что же стало с тобой после ухода тирана из дома? Ты сама стала тираном с фиалковыми глазами. Если ранее смотрела на избиения дочери с сожалением, пыталась даже остановить супруга, то после предательства что-то треснуло, появилась надломина, из которой просочилась агрессия.
Так что до взрослого возраста, пока не могла за себя постоять, Йеннифер была жертвой домашнего насилия. И нельзя сказать, что она единственная на селе такое испытывала. Периодически из разных домов слышались крики, ругань, звуки бьющейся посуды и летающей по стенам мебели.
— Родители знатно над тобой поработали, чтобы выработать внутри ненависть, она до сих пор внутри тебя горит, дорогуша. Взгляни на себя, жалкое зрелище. Не нужно направлять свой гнев внутрь, ты же только занимаешься самоистерзанием. Попробуй использовать агрессию как источник силы и направь её куда-нибудь. Я хочу видеть монстра.
Но монстр пусть и выходил из неё, был не тот, что нужен вампирскому гаду. Всё нутро наполнялось одной сплошной жгучей жаждой, глаза наливались кровью до лопающихся капилляров, оттенок кожи становился серее, вены синели и выпирали, пальцы удлинялись до безобразия. Лицо — красивое, почти симметричное — принимало трупно-звериный облик, и это выражалось в торчащих клыках, остро выведенных скулах и впалых щёках.
Такой трансформацией обладал каждый Высший вампир. Он мог это делать самостоятельно по собственному желанию, либо неконтролируемо, если испытывал вспышки ярости или жажду крови.
Надо оговориться и сказать «жажду человеческой крови», потому что в принципе понятие жажды появилось только тогда, когда пришли в этот мир люди.
«…и придут людские существа в Час Катаклизмов, в Час Сопряжения Сфер. И ощутит на себе вампирский род все тяжкие грехи свои, как только учует кровь человеческую. Воспрянет ото сна вампирское исчадие в каждом, кто только коснётся человека…
… Человек — существо, пришедшее из Неверленда, станет греховной плотью для вампирского рода, проклятием, которое покажет кто есть кто на самом деле. И только одна Тёмная Материя, дремлющая миллиарды лет, будет с радостью принимать человеческие души и в земле их загнивающие тела…»
Некогда существовавшая вампирша Марена Темноликая обладала экстраординарными способностями к провидению. Её уста говорили ужасающие вещи, но самое пугающее то, что они сбывались.
Темноликая наперёд знала о Сопряжении Сфер, о приходе людей из другого измерения в мир вампиров. Она всегда знала, что чуть ли не половину человечества истребят вампиры, в которых пробудится жажда крови. Знала, что спустя время власти Вампирских Империй придут к общему консенсусу, что нужен кодекс и воздержание от крови.
Низшие, такие как бруколаки, гаркаины, фледеры и экиммы не обладали высоким разумом и не следовали кодексу ни на йоту. Они даже письменность не понимали, что уж о воздержании говорить. Переходные — бруксы, альпы, катаканы и носфераты — подчинялись вампирским законам частично. Хоть и мыслили они как Высшие, но крайне хаотично. Поэтому вследствие своей эмоциональности и сумасбродности периодически наведывались к человеческому роду испить крови. Некоторые из них вполне безобидно приходили к Йеннифер. Их влекло к ней, а её — к ним, потому что она искала у кого-то спасения от этого мира.
Она сама хотела стать вампиром, жить вечно, прямо в городе или при дворе. Желательно, конечно, в графской семье не служанкой, а благородной девицей. Заниматься политикой, сидя за мраморным столом и распивая бокал Сепременто. Сгорать от пламени любви вместе с другой очаровательной вампиршей до рассвета в свежей накрахмаленной постели. Потом усесться на террасе под лучами согревающего солнца, взять сигару и сделать несколько затяжек — так, чтобы подсластить тщеславие и чтобы мимо проходящие под окнами мужчины задохнулись от зависти.
Йеннифер хотела стать вампиром, чтобы не быть человеком.
Пока пульсирующая фоновая боль пронзала каждую клеточку тела, девушка дрожала и с усилием сжимала глаза, чтобы сопротивляться вторжению в мысли. Вампирский гад перебирал всё то, что приносило эмоциональное потрясение или было дорого сердцу. Наконец, спустя полтора часа он шевельнулся, отпрянул, и в этот момент разум Йен моментально отрезвел. Она даже услышала, как тот сипло дышит.
Девушка распахнула очи, нервно оторвалась от кафеля, судорожно прижала колени к голой груди и приобняла их. Длинные спутанные волосы цвета вороного крыла неаккуратно упали на плечи и спину. Она сидела нагая, всё ещё чумная из-за отторжения стрихнина. Перед ней через клетку на потёртом деревянном стуле сидел мужчина-вампир. На нём были чёрные кожаные штаны, блестящие, местами заляпанные кровью, узорчатая бежевая рубашка, небрежно заправленная, сверху плащ коричневого раскраса, на руках и плечах покрытый золотыми пуговицами. Русые редкие неряшливые волосы, будто немытые год, свисали чуть ниже плеч. Лицо…
… Лицо, конечно, справа сильно обезображено. Кожа после сильного ожога не успела восстановиться, как и белый глаз, что странно: вампиры обычно регенерируют до полного выздоровления всех частей тела. Здесь как будто его самого пытали долгие годы или применили особое заклинание огня.
На Йеннифер смотрел угрюмый урод-вампир, та самая мразь… Говорила ей мама, не ходи с незнакомыми личностями гулять. Да разве дочка послушала?
Она хотела экстаз, хотела потери крови, того самого головокружения и небольшого бреда, а ещё, говоря прямо, она хотела секса и любви. Она сама не понимала, как так получалось, но с некоторыми образовалась странная зависимая связь. Словно околдованная, Йеннифер охотно много раз шла за одной темноволосой бруксой.
Голая, красивая, бледная и стройная — эту бруксу звали Верееной. Чёрные длинные локоны красиво ниспадали на грудь, плечи, спину. Во время крововысасывательного ритуала лицо Вереены менялось: рот расширялся, кожа ещё больше натягивалась на мышцы и кости, ногти превращались в когти. После, расслабленная вампирша просто лежала на холме лицом вверх, а Йеннифер обычно припадала к её грудям, тоже долго лежала, едва дыша, и наслаждаясь моментом. А потом они занимались ещё около двух часов любовью.
Была ещё другая рыжеволосая брукса, с небольшими крапинками седины на макушке, она тоже несколько раз присоединялась к ночным ритуалам, а потом и не против была утолить сексуальную жажду Йен. Все эти похождения были как спасение от человеческого удушья. Пока однажды Вереена снова не пришла за ней.
Всё как обычно. Незаметно шмыгнув из дома через окно, Йеннифер поняла, что забыла нацепить ботинки, но возвращаться не стала, побежала за бруксой босиком. Как же красива была та вампирша! На неё хотелось наброситься, искусать, исцеловать, испить до дна, пока не упадёшь в обморок. Йен скучала. Вереена не приходила к ней где-то около полугода, если не больше.
К своим 26-ти годам Йеннифер успела уехать от мамы, от её фермерства, поселилась на окраине города в качестве секретарши у казначея-вампира. Он ей предложил отдельную приятную комнату, отличное жалование, но и вдобавок кучу бумажной волокиты, что ей целыми днями приходилось все их перебирать, заполнять, сверять данные. Это всё так утомляло, а ещё она была девушкой в самом расцвете сил, что хотела чуть больше свободы, чуть больше разнообразия, а это обычно приходило с Верееной.
«Куда ты так спешишь? Вот холмик неподалёку» — пропыхтела Йеннифер, едва поспевая за ловкой и быстрой вампиршей. Луна едва освещала тропу, по которой они шли.
«У меня теперь есть дом»
«Я ду… Я думала, что ты сторонишься людей»
Ещё в тот момент девушка почувствовала что-то неладное, сердечко быстро-быстро забилось, как будто её обманули.
Да, они в действительности скоро оказались в небольшом лесу, на самой окраине города, и там стоял ветхий малюсенький домик. Когда они туда зашли, Йен зажгла керосиновую лампу, осмотрелась. Полупустое, почти незаполненное ничем пространство. Кровать, старый синий матрас в полоску без накидки и одеяла, бочки по углам, стол деревянный, обшарпанный, пыль повсюду. Здесь будто кто-то жил, но очень давно. Запах ещё какой-то затхлый, странный, практически неестественный.
«Так здесь ты будешь жить?»
Вереена не ответила, схватила Йеннифер за талию, притянула к себе жадно и впилась в шею, как будто не пробовала кровь целую вечность. Пока девушка ощущала на себе роскошное голое женское тело и сильные руки за спиной, она задрожала от наслаждения и полностью отдалась мгновению. Но так отдалась, что не заметила, как отрубилась.
В жизнь вернула её мужская ледяная рука, и тогда впервые увидела она вампирского гада — того самого, который 11 сраных лет проводил над ней эксперименты. Того самого, кто сделал её вампиром.
Мир кровососов был так устроен, что кодекс, в котором указано воздержание от человеческой крови, гласил: кто только посмеет хотя бы один пункт нарушить, будет уничтожен другим Высшим вампиром, если суд не назначил иное. Большинство соблюдали закон. Для них прошли те времена зависимости от человеческой крови. Они даже ценили людей, иногда нанимали их себе на работу, общались, совокуплялись, но никогда не понимали, как можно проживать такую короткую жизнь.
Но остались всё ещё слабые, зависимые, которые никак не могли справиться с жаждой и выживали как могли: либо находили жертв и влюбляли в себя, чтобы периодически приходить и подпитываться. Либо устраивали небольшие облавы, но тогда это чревато было приходом Ведьмаков, своего рода, инквизицией, которая без оснований суда могла спокойно истреблять нарушителей.
«Вереена меня предала?»
Йеннифер не сразу пришла к такой мысли. Она вообще не сразу сообразила, что произошло. Мужчина трогал её лицо. Ей казалось, что вот, ещё вот-вот, и он согнёт её пополам и изнасилует. Но он только касался лица, вглядывался в большие испуганные глаза и ухмылялся. В его взгляде было безумие. Безумие, от которого стынет кровь в жилах, а по спине пробегает неприятный холодок из-за дурного предчувствия.
«Вереена выполняла моё задание. Может, по вашим человеческим меркам это считается предательством, в нашем, вампирском мире, превыше всего — выживание и связи. Если бы не я, её голова сейчас бы свисала на столбе в центре Новиграда в назидание другим нарушителям»
Вереена меня предала?
Ещё несколько часов назад Йен бесповоротно теряла голову от манящей вампирши, а сейчас она, почти опустошённая, получила обухом по голове и моментально стала отрезвляться после приворотных чар. В ушах звенели мысли вокруг только одного слова: «Предала, предала, предала».
После первого знакомства с вампирским гадом девушка мало помнила, что случилось. То была истерика. Потом опять истерика. Против воли он нёс её куда-то слишком долго по подземному лабиринту, по трущобам, через канализацию. Она пыталась его избивать, кричала, но его не трогал ни единый её крик. Словно бессердечный, он угрюмо тащил её то за рваное платье, то за волосы, то тянул за кожу. Ноги истёрлись в кровь, волочась по земле или железным трубам. Передвижение в заветную клетку 2 на 2 метра длилось по ощущению несколько месяцев, на деле — всего пару дней.
Он бросил её на кафель как ненужную куклу, от которой отказались уже повзрослевшие дети, и запер в клетке.
«Гад! Гад!!! Вампирская гадина!» — вопила Йеннифер, набрасываясь на решётку и пытаясь её раскачать.
В тот первый год девушка испытывала одну сплошную боль. Только представьте, в вас постоянно вливают эликсиры, яды, прочую дрянь то через рот, то через шприцы, разрывающие вены. Что вы будете чувствовать? Йен постоянно блевала, содрогалась в конвульсиях, орала, рвала на себе кожу и волосы, билась об решётку.
Месяцев семь, наверное, были одни неудачные эксперименты с превращением в вампира. С ненавистным взглядом встречала девушка гада в своей клетке, предчувствуя, что опять, опять, в очередной раз будет больно. Опять он будет вливать ей вампирскую кровь в вены. Опять организм будет отторгать и сопротивляться, до выблёвывания желудка, лёгких, всех органов.
В этом мире, чтобы стать вампиром, нужно им родиться, быть плодом двух других кровососов. С рождаемостью, конечно, тут всё плохо. Не из-за того, что частые выкидыши, а обычная генетика с маленькой вероятностью, что забеременеешь. Скорее всего, так продумано было специально природой, чтобы не случилось перенаселения, ведь живут вампиры тысячелетия, а то и больше.
Но так произошло, что некоторые стали делать опыты на людях, чтобы найти хотя бы единственный способ превращать их в вампиров. Экспериментаторов звали девиантами, их никто не любил, поэтому они скрывались от инквизиции и властей, потому что в противном случае их уничтожали. Сжигали заживо, отрубали головы, расчленяли на мелкие части и разбрасывали повсюду.
Подобные эксперименты по превращению в вампиров длились год, а то и больше. В зависимости от того, насколько быстро человеческий организм всё же примет чужую кровь. Не обходилось и без эксцессов. Из 30-ти подопытных дай бог выживали хотя бы двое. Йеннифер в этом плане повезло.
Хотя можно ли это назвать везением?
Первый этап превращения был отнюдь не сладок. Девушка отрубилась на месте, как только кровь с бешеной скоростью стала распространяться по всему организму, по всем венам, капиллярам, сосудам. Она приходила в сознание на протяжении шести часов раз в 20-30 минут. Поднялась температура, пошёл бред, пару раз Йен проблевалась под себя.
После прихода в сознание окончательно часа 2 ещё дико лихорадило, вырывался крик. Постепенно вопли становились более звериными. Вены распухли, кожа посерела.
Второй этап — жажда крови и самопоедание. Вампирский гад заключил её в кандалы по рукам и ногам, чтобы не могла ничего с собой сделать. Всё нутро наполнилось раздирающим желанием пить человеческую кровь, а так как внутри организма всё ещё она осталась, то жажда направлялась на единственное, что было рядом — на саму себя.
Пытки длились несколько дней. Была ли та пища, что могла утолить такой огромный голод?
Наконец, прорезались клыки, стали регенерировать поражённые участки тела, внутренних органов. Дыхание стало минимальным, медленным, бесшумным. Сердцебиение тоже замедлилось. Диапазон слуха увеличился, зрение улучшилось, теперь Йеннифер могла увидеть мельчайшие детали на стене на огромном расстоянии. Тело перестало быть уязвимым, как раньше. Если укол вызывал болевые ощущения, то сейчас ничего. Чтобы действительно начать страдать, вампиру нужно встать под сильный пламень огня или отрубить кисть. Грань человеческой и вампирской боли разительно отличалась.
Намерения вампирского гада, который сделал из Йен вампира, понятны. Он хотел, чтобы она стала большим монстром, чем среднестатические кровососы. Вероятно, он считал, что в человеческом теле есть некий скрытый потенциал, нужно только его откопать, найти подход, подобрать верные инструменты. Или он искал подтверждение пророчества Марены.
«… И возродится Великая Сила однажды. Воспрянет ото сна Тёмная Материя вместе со Светлой одновременно…»
Непонятен только его мотив превращать в монстра.
Около года на обращение, 10 лет на эксперименты. Эти подвалы были скрыты глубоко под землёй, поэтому никто не мог узнать о том, что здесь происходит, пока вампирский гад сам себя не спалит. Сейчас, спустя столько времени, Йеннифер едва ли сопротивлялась тому, что с ней происходит. Смирилась, погрузилась в апатию, не видела уже ни в чём смысла. Когда мужчина в очередной раз покопался в мыслях, она попыталась не давать ему это сделать лишь по инерции, но на самом деле ей уже было глубоко безразлично.
Но ненависть… Да, ненависть внутри врастала в душу, становилась частью существования, озлобляла сердце.