Я рядом.

–Я так устал,–слова четко пронеслись в голове журналиста, а где-то в самой глубине души он пытался кричать и этот крик – был криком о помощи, который вряд ли сможет кто-либо услышать,–устал от работы, устал от всех этих приключений, устал находиться на грани жизни и смерти, устал.. быть один. Отдых нужен всегда и Линч прекрасно знал это. Но разве он не пытался отдохнуть? Безусловно пытался. И не малое количество раз. Но каждый раз этот отдых обрывался, даже не успев начаться. И вот опять они с Джоном находятся в опасности, снова встречаются со смертью лицом к лицу и наблюдают за смертью других, ни в чем невинных, людей. Да, это был его выбор и да, это его работа, от этого не отвертеться. Да он, если честно, и не собирался, но можно же ему хотя бы один денечек спокойно отдохнуть?. Но нет, все снова и снова повторялось, поэтому в один момент журналист бросил эту затею, отложив ее в "долгий ящик", к которому совсем не собирался возвращаться. Он ясно поставил для себя на первое место работу, огромные масштабы которой и вовсе затмили отдых. Все же мы знаем к чему может привести недостаток или даже полное отсутствие отдыха? Явно же ни к чему хорошему. И в один момент Егор не выдержал всей этой нагрузки. За такое короткое количество времени парень очень сильно изменился. В основном внешне. Тело и разум совсем перестали его слушаться. Он безосознанно поднялся, словно находясь под гипнозом, и в состоянии "овоща" направился в совершенно неизвестном направлении. Сам не знал и более того не понимал куда идет, но он шёл, не сбиваясь с какого-то невидимого пути. Пустой взгляд смотрел сквозь пространство и не замечал совсем ничего вокруг. А ведь не так давно, эти же изумрудные глаза, так ярко светились, узнавая что-то новое, справляясь со всеми трудностями, Линч и вправду был счастлив. Был... Разве сейчас его можно назвать счастливым человеком? Такое ощущение, словно он сам потерял свое счастье.

*** Линч шёл без цели, перебирая ватными ногами и не понимая куда направляется, но парень даже и малейшего понятия не имел, что каждая улица, каждый дом, встречающийся у него на пути, он знал очень хорошо. Журналист ходил этим путем миллионы раз, так куда же этот самый путь приведет его на этот раз? С самого начала в голову лезли явно не трезвые мысли и разум был затуманен, словно Линч влил в себя нехилое количество крепкого алкоголя, хотя сегодня журналист не употреблял ничего крепче черного кофе, и то это было рано утром. Вообще Егор не особо любитель кофе, он больше предпочитает чай. Ромашковый. Но того требует его работа или, проще сказать, вынуждает. Ведь выпив ромашковый чай он возьмет и так, ненароком, заснёт за компом в самом разгаре поиска и изучения информации о каком-нибудь следующем интересном дельце. Не стоит также упускать то, что Линч продолжает активно возиться с порталом в его подвале. И как он сам говорил: –У меня совсем нету времени прохлаждаться, мне нужно понять как работает портал. И чем скорее я это сделаю, тем лучше. В какой-то момент все мысли, опьяняющие здравый разум, незаметно утихли. Линч ненадолго прикрыл глаза, в попытке ухватиться хоть за одну мысль, но та моментально ускользала, словно рыбка в озере, если ее попытаться поймать голыми руками. Голова была полностью пуста, не хотелось думать ни о чем и ни о ком. Сколько Егор уже прошел? Близится ли конец этого неизвестного маршрута? Столько вопросов и ни одного ответа. М-да... Кажется, журналист слегка сбавил свой первичный темп шага и теперь шел медленнее, слегка шатаясь из стороны в сторону по пустому переулку. И на этом моменте возникает очередной вопрос: точно ли Линч не пил чего покрепче черного кофе? Где-то вдалеке раздались громкие раскаты грома, после чего сразу же, как по сигналу, начался несильный дождь. Егор остановился посреди дороги и поднял свой пустой взгляд, не выражающий ни единой эмоции, в серое небо, плотно затянутое тучами, которые и малейшего шанса не давали яркому солнышку, спрятанному подальше от людских глаз. И все верно, в этот раз прогноз был более чем точен. По бледным щекам скатывались холодные капли дождя, объединяясь на подбородке и капая оттуда на землю. Журналист, словно завороженный, стоял и всматривался в ночное небо, словно в попытке отыскать в нем то, что ему сможет помочь, пока немногочисленные люди, укрытые под покровом дождевых зонтов, шли по своим делам и были озабочены лишь своими проблемами и жизнью. Линч прикрыл глаза, полностью отдаваясь на растерзание этой давящей пустоте. Резко небольшой дождик перерос в сильный ливень, но Егор даже и не шелохнулся. Вся одежда уже насквозь промокла, пуская по всему телу неприятную дрожь и холод. Слегка взъерошенные до этого волосы намокли в первую очередь и из-за влаги казались темнее чем обычно. Простояв в таком положении еще некоторое время, журналист наконец-то подал признаки жизни. Парень медленно опустил уставший взгляд на мокрый асфальт, по которому ручьями сливались вместе лужи, и, шмыгнув носом, ринулся дальше в путь. Линч совсем не помнил каким образом вошел в многоквартирное здание, как поднялся на нужный этаж и предстал во всей своей красе перед нужной дверью и даже как медленно поднял руку, словно она весила тонну и аккуратно, но громко постучал во входную дверь.

*** Время около 3 часов ночи. В одинокой квартирке до сих пор горел свет, а ее хозяин, утопая в безмерном беспокойстве, то ли из-за очередной не получившейся главы, то ли из-за чего-то другого, лежал на мягкой кровати и, витая в своих мыслях, пялился в чистый потолок, даже и не думая засыпать. До одного момента в комнате стояла гробовая тишина, после чего послышались приглушённые постукивания по стеклу. Крупные капли дождя в один миг переросли в целый ливень. Не повезло тому, кто сейчас находился на улице, сухим в такую погоду точно не удастся уйти. Расслабляющие и слегка успокаивающие звуки привлекли внимание писателя: он лениво повернул голову и устремил свой взгляд в окно. Капли на стекле медленно скатывались, задевая остальные капли, которые пересекаясь, переливались в одну большую каплю, которая также устремлялась скатиться в самый низ быстрее остальных. Джону не особо нравилась такая погода. Он больше любил, когда светило солнце, радуя землю своими тëплыми лучиками, а небо было светлым и чистым, без единого облачка. Хотя Джон, со своей бурной писательской фантазией, иногда заглядывался на пушистые облака, фантазируя и думая о чем-нибудь незначительном и таком же легком, невесомом. В последнее время у парня совсем сбился режим сна. Довольно часто у него проявлялись бессонницы. В таких случаях Джон обычно пил таблетки, чтобы заснуть, но, по пока не понятой нам причине, именно этот раз стал исключением. Это была самая обычная ночь, Джон не мог заснуть около полтора часа, а где-то внутри него непрестанно бушевали волны беспокойства. Писатель смиренно вздохнул, отставив жалкие попытки уснуть, после чего медленно перелег на бок и прикрыл уставшие глаза. Медленно и с неохотой, но мысли рассеивались в забитой голове и Джон стал постепенно проваливаться в сон, как вдруг на всю квартиру раздался четкий стук в дверь. Сон как рукой сняло, а писатель в свою очередь поднялся с кровати, надел лежащие на своем привычном месте очки и стремительно пошел ко входной двери. С самого утра у него было какое-то плохое предчувствие, а чуйка Джона, как известно, никогда не подводит. Провернув ключ два раза, чтобы отпереть дверь, писатель распахнул ее, сразу обращая свое внимание на того, кто все-таки явился к нему в столь поздний час. За ней как раз оказалась причина его нескончаемого волнения и внутреннего беспокойства. –Линч? За дверью и правда оказался лучший друг Джона, именно тот, кого писатель уж точно не ожидал увидеть и уж тем более в таком то состоянии. Его приятель выглядел мягко говоря не очень. Помимо того, что тот по совпадению обстоятельств подвергся истерзанию беспощадного ливня и насквозь вымок, до самого нижнего белья, Линч сам по себе выглядел так вымотано и уставши, что Джон моментально почувствовал то, насколько ему тяжело сейчас. Журналист выглядел до такой степени безжизненно, что казалось вот-вот сгорит, превратиться в пепел и растворится в воздухе, навсегда исчезнет. Джон же ему говорил отдыхать и не перенапрягаться, но кому там вообще есть дело до таких умных слов неизвестного писателя, верно? А вообще, Джон видел Линча в таком состоянии не первый раз. Да, ему удавалось узреть подобное и раньше, но тогда все было.. не так серьёзно, как сейчас? Впавшие щеки и ярко выраженные скулы свидетельствовали о том, что журналист явно морил себя голодом ни один день, а синяки под глазами говорили мол он не спит уже не первые сутки. Джон с ходу понял всю серьёзность ситуации и моментально отправил парня в душ, впихнув ему в руки сухую одежду и кинув на последок что-то типо: –Поговорим после. Это вовсе не звучало как-то агрессивно, как обычно предпочитал выбирать интонацию Джон, нет. Это звучало более обеспокоено. Именно. Без лишних слов Линч прошел в ванную комнату, так как и сам отдаленно понимал, что сейчас важно согреться, чтобы в дальнейшем не заболеть. Егор довольно быстро стянул с себя мокрые вещи и небрежно кинул их куда-то в самый дальний угол комнаты. Кажется, из них после можно будет выжать целое ведро воды... Парень включил воду в душе по горячее и сразу же зашел под обжигающую кожу струю. Сидеть в душе пришлось долго, чтобы окончательно согреться. Пар застилал глаза. Линч долго думал, как он вообще пришел в квартиру Джона? Правильно ли это вообще, так, без приглашения, приходить посреди ночи? Около получаса Егор провел в размышлениях и в продолжительной попытке согреться, после того, как насквозь вымок. Линч прикрыл воду и вышел из душевой. Вытеревшись насухо чистым полотенцем, которое Джон вручил ему вместе с его одеждой, которую тот поспешил надеть. Один из одинаковых свитеров друга оказался слегка большиватым, но Линчу было довольно комфортно носить свободную одежду, поэтому парень всегда специально приобретал вещи на 1 или даже на 2 размера больше его собственного, и свитер писателя ему пришелся по вкусу. Журналист еще некоторое время просидел в ванной и вскоре, все-таки набрался смелости и покинул комнату, ведь сидеть всю ночь в ванной это как-то не очень. –Линч, ты как?,–приятно обеспокоенный состоянием друга голос послышался с кухни, видимо Джон услышал, как открылась или закрылась дверь и Линч вышел из ванной. Егор медленно прошел на кухню, ненадолго застыв в дверном проеме: –Я в порядке, приятель, в порядке.. На небольшом столике стояли две кружки с только что заваренным ромашковым чаем. Джон отвлекся от своего дела и из далека сверху вниз оглядел своего друга. Линч, прямо сейчас перед ним, пахнет его гелем для душа, в его одежде и самое главное в его любимом свитере. Слов не найдется, чтобы описать журналиста так, как сейчас видел его Джон. Все конечно хорошо, но не стоит отвлекаться от самой главной проблемы, в данный период, а это то, в каком состоянии сейчас находится Егор Линч. В учет берется и моральное и физическое состояния. –Линч.. В порядке?, –писатель начал разговор с очередного вопроса в сторону парня, на который тот не ответил и отвёл взгляд куда-то в сторону. Джон жестом показал идти следом, а сам направился вглубь комнаты, полностью уверенный, что его друг идет за ним. Квартира Джона сделана так, что единственный большой по площади подоконник находится на кухне. Писатель частенько любит посидеть на нем в одиночестве, устремив свой лазурный взгляд на восхитительный вид ночного города. И сейчас парень принял решение остановиться именно на этом месте в его жилище. Уж больно часто оно его выручало и думаю выручит и в этот раз. Джон удобно расположился на подоконнике, поджав одно колено к груди, а другую ногу свесив так, что она вот-вот коснется пола и взглядом пригласил друга присесть рядом, что тот собственно и сделал. –Линч, ты можешь мне довериться, м?,–такой родной голос показался настолько тёплым и успокаивающим, что это стало контрольным выстрелом. Эти слова со стороны писателя, словно подтолкнули Линча, безошибочно указывая тому единственно верный путь. Это, в один короткий миг, переключило что-то внутри и тем самым проявило истинные чувства и эмоции парня, которые тот так тщательно скрывал столько времени, держа их строго взаперти на несколько проверено прочных замков. До этих пор никому не удавалось открыть или даже взломать их, но тут стоило только на горизонте показаться какому-то неизвестному писатель, так прочность этих замков заметно пошатнулась, что заставило Линча встревожиться. И вот, наконец-то настал тот самый знаменательный день, когда этот же самый писатель, не вызывающий раньше ни малейшего доверия, без особого труда открыл всевозможные замки и преодолел лишь небольшую трудность, стоящую на пути – доверие Линча. Столько лет знакомства Джон добивался лишь этой, самой главной, для него, цели. По бледной щеке, под пристальным взглядом синих глаз, медленно скатилась слеза, оставляя за собой мокрый след. Для писателя это последовало не чем иным как знаком. Джон в плотную придвинулся к журналисту и заключил парня в свои самые что есть теплые объятия. Линч обхватил руками талию писателя по обе ее стороны и уткнувшись тому в грудь дал волю своим горьким слезам. А, как говорится, дашь волю слезам и уже не сможешь их остановить. Но думаю, этого и не потребуется). Журналист начал говорить все, о чем он только думал, вываливая наружу всю свою душу. Джон молчал, как никогда раньше и внимательно слушал, четко улавливая каждое слово Линча, каждый его вздох, каждый всхлип, каждый звук, тем самым оказывая журналисту огромную поддержку. Это молчание, чувство его присутствия и ровное, в сравнении с журналистом, дыхание, со стороны Джона было таким комфортным и греющим душу, словно только что выпил горячий ромашковый чай или свежезаваренный кофе. Вот оно. Все, в чем все это время нуждался Линч. Он так отчаянно искал, но совершенно не там и не то. Это Джон. Джон всегда, при любых складывающихся обстоятельствах оказывался рядом с Егором. И сейчас, журналист, сжимая в ладонях мягкую ткань уже родного свитера, нуждался в его теплых объятиях, как в кислороде.

*** Через время, высказав все, что так долго мучило, Линч немного отстранился и медленно поднял заплаканные и красные от слез глаза, которые казались намного ярче, чем до этого. Взгляды пересеклись. Джон лишь мило улыбнулся, показывая парню, что все хорошо и ему совершенно не стоит беспокоиться, после чего бережно коснулся мокрой от слез щеки и стал аккуратно вытирать их поглаживающими движениями большим пальцем. Кажется, это тот самый момент. Сердце внутри забилось с бешенной скоростью и Джон подумал про себя: –Либо сейчас, либо никогда! Писатель медленно приблизился и нежно коснулся уголка чужих губ своими, как бы спрашивая разрешения. Сначало Линч не совсем понял что произошло, но после почувствовал как от осознания бледные щеки заливаются краской по самые кончики ушей. Журналист нервно сглотнул, ну и раз уж начали, стоит довести дело до конца. Линч приблизился и нежно поцеловал писателя в губы. От смущения журналист прикрыл глаза и сильнее сжал свитер друга. На удивление Джона, Егор не оттолкнул его, а даже наоборот, ответил на взаимностью. Теплые мягкие губы нежно накрыли в ответ. Свободная рука аккуратно легка на затылок Линча, запутывая пальцы во все еще влажных после душа волосах. Теперь уже у обоих сердце стучало в бешенном темпе. Этот поцелуй значил лишь одно: они любили друг друга, но никто так и не осмелился признаться. Отстранившись из-за недостатка воздуха, взгляд влюбленных парней пересекся, а на душе до сих пор осталось тепло, которое так не хотелось отпускать. –Я могу остаться на ночь?, –аккуратно задал вопрос Линч и тут же получил ответ от своего писателя: –Линч, оставайся на сколько угодно, я всегда буду рядом с тобой.