По-крупному

Понедельник поистине стоило бы признать проклятым днём. В первую очередь потому, что он не был сраным трудоголиком, и возвращаться в родной участок и видеть остоебевшие лица коллег, с которыми Гэвин иначе как матом практически не взаимодействовал, было почти физически больно. Нихрена прикольного, знаете ли. Должность тоже не радовала: если на горизонте маячит сорокет, а ты всё ещё протираешь штаны в качестве детектива с дерьмовой зарплатой и длинным списком штрафов за нарушения при исполнении, можешь себя поздравить, ты грёбаный неудачник. Поправочка: неудачник с переработками. Что, не хочется торчать на дежурстве и патрулировать улицы субботней ночью, отлавливая всякую пьянь? Ты же коп, чувак. Захлопни варежку и пиздуй на Бруклин-стрит, разнимать драку, пока никто никого не пришил и не наблевал на пороге паба. Каждую неделю Гэвин клялся и божился, что уволится к херам. И каждый раз его что-нибудь останавливало — то предстоящая оплата счетов за его хибару, то маячащее на горизонте повышение, то скабрезная рожа Хэнка Андерсона. Простите, лейтенанта Хэнка Андерсона. Мудила был похож на престарелого бомжа, а дослужился же. В своё время самым молодым лейтенантом в участке стал. Гэвин усрался бы, но обошёл бы старого козла — хотя бы ради того, чтобы увидеть, как тот называет его сэром. Вот было бы славно. Ух, блядь, день, в который Андерсон обратился к нему как к старшему по званию, стал бы лучшим днём в его жизни. Впрочем, Гэвин был реалистом, и влажные мечты об этом оставались влажными мечтами. Была, конечно, у его ненависти к понедельникам и другая причина. Как ни странно, тоже связанная с Хэнком. Видите ли, на выходных Гэвин имел обыкновение насинячиваться до посинения, дурное влияние Андерсона, чтоб ему пусто было, деду ебучему; Хэнк всегда заманивал его в бар или какой притон под предлогом «пропустить по одной», но за одной всегда следовала вторая, и к пятой Гэвин терял способность рационально мыслить. И, хотя эта их бутылочная дружба делала Андерсона не таким невыносимо мразотным на работе, у неё были и свои минусы. А именно… — С-су-у-ука, как же болит-то. Гэвин распластался по своему рабочему столу, смахнув с него несколько фантиков; да, он любил сраные батончики Wispa, и он перегрыз бы горло любому, кого это позабавило бы, проблемы? Голова гудела. В висках пульсировала тупая ноющая боль. При каждом движении желудок делал кульбит и искал способы опустошиться, серьёзно, Гэвина чуть не вывернуло, когда он шнурки завязывал. Во рту будто кто-то сдох. Словом, Гэвин был в своей лучшей форме — самое время любить жизнь и покорять девичьи сердца. Плейбой, м-мать его. Откуда-то с другого конца офиса раздался мученический стон. Радовало одно: ебучий Хэнк тоже страдал. И как его только ещё инфаркт не хватил с таким-то послужным списком алконавта? У старика было конское здоровье. Поистине, Боженька всегда одаривал не тех. Скрипнула дверь, звук полоснул Гэвину по ушам: пришла Тина. В обычное время она была единственным человеком в отделе, с которым Гэвин худо-бедно поддерживал приятельские отношения, но по понедельникам эта сучка становилась настоящим дьяволом в китайской прошивке. Никакого расизма, голые факты. — Опять нахерачился? — весело спросила она, хлопнув Гэвина по спине с такой силой, что содержимое его желудка снова попросилось на волю. — Воняешь как канистра со спиртом. — Отъебись, — слабым голосом ответил Гэвин, и Тина, хохотнув, убрала руку. Её счастье, потому что Гэвин мог бы и заблевать ей новенькие кроссовки. — Столкнулась на парковке с Фаулером, — прощебетала она, и не подозревая о том, что лишь чудом избежала этой трагедии. — Зайди потом к нему, сказал, разговор есть. — Зчм? — язык был что резиновый, и Гэвин не стал утруждать себя чётким произнесением слова. — А мне откуда знать? — в голосе Тины послышалось недовольство. — Вот сам у него и спросишь. Только постарайся… не дышать в его сторону. Реально, Гэвс, запашок как от… — Я понял, — перебил её Гэвин, тяжело поднимаясь на ноги. Голова закружилась: он определённо не был готов к таким манёврам после вчерашних экспериментов по смешиванию коктейлей. И что только могло понадобиться Джеффу в такую ебанистическую рань? Капитан Джеффри Фаулер был во всех смыслах выдающимся мужиком. Не только потому, что в его железных рукавицах находился весь полицейский департамент Детройта, который, видит Господь Бог, состоял из распоследних мудаков, но и потому ещё, что перед ним с равным успехом робели и преступники, и копы. Фаулер умел смотреть так, что хотелось сдать оружие и оперативно организовать себе уход на пенсию — от греха подальше. И Гэвину Риду такие взгляды высокого начальства доставались чаще, чем всем его коллегам вместе взятым. Потому что они были сраными бездельниками, вот почему. Не иначе. — Звал, Джефф? — Гэвин не рассчитал движение и больно вписался плечом в дверной косяк. Фаулер, очевидно, успевший припереться в свой кабинет за то время, которое Гэвин провёл, умываясь и силясь сделать из себя подобие приличного человека, а не всклокоченное опухшее нечто с недельной щетиной, поднял голову от документов, которые изучал. Окинул его этим своим Фирменным Взглядом, задержавшись глазами на мокром вороте футболки. Поморщился. И молча кивнул на стул перед собой. Понятно, блядь. Значит, ебли в мозг не избежать. Гэвин с Джеффом работал не первый десяток лет и давно уяснил для себя, что тот всегда избирал тактику Молчаливых Доёбов, когда кто-то косячил. Он даже попытался припомнить, не наговорил ли задержанному им на той неделе воришке чего-то такого, что тот мог бы теоретически слить Фаулеру как угрозу со стороны полицейского, хер его знает, эти козлы вечно обижались хуй пойми на что… но в голову ничего не приходило: в прошлый вторник Гэвину прилетел очередной штраф за то, что он назвал подозреваемого на допросе пиздоглазым мудлом (тот очевидно являлся пиздоглазым мудлом, но Джеффри почему-то разозлился), так что он вроде как фильтровал базар. Пытался. По мере сил. Словом, Гэвин был невинен и чист перед Богом, законом и начальством, так на кой чёрт его выдернули из похмельных страданий, когда он не успел даже насосаться мерзотно-сладкого кофе из автомата? Он плюхнулся на стул. Фаулер отложил бумаги в сторону. Побарабанил пальцами по столу. Гэвин тупо уставился на него. Фаулер вылупился в ответ. Эффектная пауза затягивалась и становилась чересчур длинной даже по меркам сомнительных мелодрам. Наконец, когда Гэвин почти набрался смелости для того, чтобы озвучить сакраментальное «чё надо», Джеффри медленно проговорил: — Помнишь дело об убийстве на Парсонс-стрит? Гэвин изо всех сил напряг извилины. С его стороны это было настоящим подвигом: болел даже мозг. Что-то смутно припоминалось. Какая-то хрень… да. Да, однозначно. Вроде как они тогда нашли мужика с выпущенными наружу кишками в одной из подворотен. Коллинз ещё проблевался от увиденного, впечатлительный жирдяй. — Тот висяк, что ли? — неуверенно пробормотал он. — С чуваком, которого выпотрошили, как пиньяту? Фаулер скупо кивнул. — И чё? — Гэвин озадаченно поскрёб колючую щёку. — Делу несколько месяцев. Андерсон с Коллинзом не нарыли никаких улик, даже подозреваемых не было. И вот тут-то Джеффри и сделал то, чего Гэвин от него не ожидал: улыбнулся. — Теперь есть, — ответил он и бросил Гэвину увесистую папку. Тот поймал её на автомате. Бестолково уставился на фотографию с краткой характеристикой, приведённой на первой странице. Чёрно-белый принтер отпечатал фотку в хреновом качестве, но черты всё равно были различимы: тёмные кудрявые волосы, пугающе светлые глаза, твёрдая, если не сказать жёсткая линия челюсти. Тяжёлый взгляд. — Симпатичный мужик, — брякнул Гэвин, забывшись. — Только ебло странное. Где-то между порнозвездой и кирпичом. — Это тебе не клуб знакомств, — ожидаемо рассвирепел Фаулер и отнял у него папку. Потом, с явным трудом взяв себя в руки, скучным менторским тоном прочёл: — Ричард Найнс. Тридцать два года. Проходил как подозреваемый по делу об убийстве Мэри Уинстон в две тысячи двадцатом, но был отпущен под залог и впоследствии оправдан. По официальным источникам владеет собственной адвокатской конторой. По неофициальным — может быть связан с деятельностью преступного синдиката. — Типа мафиози, что ли? — Гэвин хохотнул, но быстро сдулся под ледяным взглядом Фаулера. — Да молчу я, молчу. — Хотя дело было признано нераскрытым, я поручил Андерсону и Коллинзу продолжать расследование в свободное время, — продолжил Джеффри. — Не так давно им удалось выяснить, что погибший был каким-то образом связан с Найнсом: за несколько недель до смерти он перевёл тридцать тысяч долларов на анонимный счёт в швейцарском банке. Мы запросили у банка информацию о владельце счёта, и им оказался, — Фаулер постучал пальцем по фотографии, — он. Гэвин присвистнул: — Тридцать штук? У мужика губа не дура. — Проблема в том, — монотонно прогудел Фаулер, сделав вид, что не услышал его комментарий, — что мы не можем официально заключить под стражу подозреваемого по закрытому делу. Кроме того, у нас нет никаких прямых доказательств причастности Найнса к убийству, помимо информации о денежной транзакции, осуществлённой задолго до него. И тем не менее… Он вдруг тяжело вздохнул и зыркнул на Гэвина исподлобья. — Скоро проверка сверху, Рид, — в голосе Джеффри звякнуло напряжение. — Через месяц-полтора сюда нагрянет целая делегация из офиса в Нью-Йорке. Они каждый висяк перетряхнут, только что в задницу к нам не залезут в поисках признаков служебной халатности. И в наших интересах закрыть квартал с наименьшим количеством расследований, которые дадут им возможность заявить о нашей некомпетентности. Гэвин проморгался. Соображал он сейчас туговато, и ему потребовалась целая минута, прежде чем он сумел осмыслить озвученное и проблеять: — И что ты предлагаешь? Схватить мужика за яйца и потребовать рассказать, не он ли выпустил тому парню кишки? — Нет, — Фаулер поморщился, — это противозаконно. А если он в самом деле связан с преступным миром, ещё и глупо. Придётся действовать под прикрытием. Раньше, чем Гэвин успел открыть рот, он припечатал: — Я хочу, чтобы этим делом занялся ты. — А? — Гэвин ошалело хлопнул ресницами. — А чё я-то сразу? Это ж Андерсона и Коллинза висяк. Они пусть и… — Они окажут тебе необходимую помощь и поддержку, — свирепо перебил его Фаулер. — Но сыграть ключевую роль в расследовании придётся именно тебе. Поверь, Рид, будь у меня альтернативы, я не стал бы привлекать тебя к делу. — В каком это смысле? — взбеленился Гэвин, но Джеффри с силой ударил по столу, прерывая поток его возмущений, сжал переносицу и после короткой заминки напряжённо произнёс: — Видишь ли… расследование требует довольно специфического подхода. — Настолько специфического, что сгожусь даже я? — съязвил Гэвин: он ощутил себя задетым, хотя ещё минуту назад влезать в это дерьмо желанием не горел; но не желать тратить время на очевидно провальное расследование — это одно, а знать, что он был последним в списке потенциально достойных этого копов… он себя не на помойке нашёл, ясно вам? Джеффри его уязвлённую гордость лелеять не стал. — Нам удалось разузнать кое-что об этом Найнсе, — проговорил он, больше в сторону Гэвина не глядя. — Он часто бывает в клубе «Рай». И никогда не уезжает оттуда один. — Счастлив за его личную жизнь, — мрачно пробормотал Гэвин: его начинали терзать страшные подозрения. — По нашим сведениям, чаще всего он посещает клуб по пятницам, — Фаулер прокашлялся; если бы на его месте был кто-то другой, кто-то, кто не напоминал бы Майка Тайсона, Гэвин решил бы, что он смутился. — И я хочу, чтобы в эту пятницу ты был там. Один, Рид. И трезвый. — Предлагаешь мне свечку ему подержать? — Гэвин так надеялся, что услышит что-то вроде «ну да, проследишь за ним и его деткой, вдруг он её захерачит после секса, башку там отгрызёт, как самка богомола». — Нет, Рид, — в голосе Фаулера было вселенское терпение, — нам нужно, чтобы в эту пятницу он покинул клуб с тобой. Челюсть Гэвина упала. Не то чтобы эта дикая мысль — на самом деле вполне вероятная, когда речь идёт о работе под прикрытием — не успела посетить его, но… Но. Вот именно, сука, тут было охренительно много всяческих «но»! — Что ты хочешь этим… — булькнул было он, но Фаулер уже продолжал: — Разумеется, он не должен ничего заподозрить. Угости его выпивкой, завяжи нейтральный разговор. Постарайся не вести себя как му… как обычно. Если он клюнет, от тебя не потребуется ничего, кроме пары-тройки встреч. Повисло молчание, в течение которого мозг Гэвина судорожно обрабатывал полученную информацию и охуевал сильнее и сильнее с каждым мгновением. — Не пойми меня неправильно, Джефф, — когда Гэвин наконец смог заговорить, в его тоне было столько патоки, что можно было захлебнуться в ней насмерть, — мне просто показалось, что ты намекаешь, что этот мужик грёбаный пидор и что я вроде как должен подставить ему жо… — Ты должен втереться к нему в доверие, — рявкнул Фаулер, — а то, какими именно способами ты будешь этого добиваться, меня не волнует. Я знаю одно: мужчины, с которыми он был замечен на выходе из клуба, обладают примерно твоим типажом внешности. Полагаю, ты в его вкусе. — Я в его… — Гэвин внезапно осип. — Какого, блядь, хуя?! Я тебе кто, педик сраный?! Фаулер вскинул брови: — Перестань ломать комедию, Рид. О твоей ориентации в участке знает каждая собака. Гэвин поперхнулся слюной. Несколько секунд он глупо хлопал глазами, пялясь на необъяснимо довольного Фаулера, и его сердце угрожало прекратить наконец его мучения каждым встревоженным ударом. Как они… кто вообще… какого… И вдруг он понял. — Миллер, — прошептал Гэвин; губы дрожали. — Сраный Миллер. Уёбок. Он же… он же обещал… Не сдавать тебя, когда случайно спалил на улице с мужиком в позе, мало напоминающей дружеские объятия, да, Гэвин? И ты поверил? Положился на добропорядочность своего охуительно правильного и честного напарника? Придурок. Тот чувак даже не стоил того, чтобы палиться из-за него так глупо и так масштабно. Каково это, а — проебать всё из-за дерьмового отсоса? — Сейчас не время для размазывания соплей, — Фаулер щёлкнул пальцами, привлекая его внимание. — В любом случае, мне непонятен уровень трагедии, которую ты из этого разводишь. Мы живём в толерантной стране, Рид. — Ага, — Гэвину мучительно хотелось схватить пушку и проделать в себе лишнюю дырку: в аккурат промеж глаз. — Охуеть просто. Обосраться можно, какие все понимающие. И никто ни о ком не треплется, не сплетничает и не сливает любимым коллегам инфу из первых рук. Дёрнулся: Джеффри перегнулся через стол и сжал его плечо. — Я думал, ты в курсе, — неожиданно мягко прогудел тот. — Мне жаль. Но это ничего не меняет, сынок. Не для меня. Гэвин издал сдавленный звук, и Фаулер убрал руку и вновь откинулся на спинку кресла. — Так или иначе, Миллер и обсуждение произошедшего с ним могут подождать, — сообщил он, вернувшись к своему прежнему сухому тону. — Ты нужен мне в этом расследовании. Вполне возможно, что мы ошибаемся, и Найнс непричастен к убийству; но если есть хотя бы малейший шанс поймать преступника, ускользнувшего от нас полгода назад… — Я понимаю, — кисло пробормотал Гэвин. — Просто не помню, чтобы в присяге, которую мы приносили при поступлении на службу, значился пункт «будьте готовы долбиться в дёсна с подозреваемым, изображая восторженного пидораса, если это поспособствует раскрытию дела». Фаулер с силой впечатал ладонь в стол, подался вперёд и произнёс почти по слогам: — Если это поспособствует раскрытию дела, Рид, ты сделаешь всё. Так же, как и любой другой сотрудник этого департамента. А если тебя это не устраивает, сдай оружие и положи значок на стол. Гэвин уставился на него с недоверчивым изумлением, быстро сменившимся яростью. Его рука дёрнулась было в сторону кобуры, но безвольно повисла вдоль тела. Джеффри, наблюдавший за этим манёвром с вниманием удава, сдержанно кивнул: — Отлично. Рад, что мы друг друга поняли. Я дам тебе отгул в пятницу, чтобы ты мог подготовиться к операции. — Не думал, что когда-нибудь услышу, как попытку склеить мужика называют операцией, — ядовито прокомментировал это Гэвин. — Я сброшу все материалы по делу тебе на электронку, — Джефф избрал тактику Игнорирования Его Ремарок. — Занимайся их изучением и не бери пока новых расследований. На задержания можешь выезжать. Свободен. Это было ненавязчивым, но чётким указанием на дверь. Настолько чётким, что понял даже склочный детектив Рид. Вот, блядь, удружил-то, тоскливо подумал он, поднимаясь на ноги; похмелье внезапно схлынуло, но теперь Гэвин знал, что бывали вещи и похуже последствий пьянки. — И вот ещё что, Рид, — окликнул его Фаулер, когда он, кипя от негодования, шагнул к выходу. — Чё? — сдержать раздражённые нотки не удалось, но Джеффри неожиданно не стал комментировать его вызывающий тон. — Помойся, — бросил тот сдержанно. — От тебя несёт. — Пошёл ты, — но это Гэвин, от греха подальше, буркнул уже за дверью. Понедельники следовало запретить на законодательном уровне.